АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ
      ПЫЛАЮЩИЙ ОСТРОВ
      КНИГА ВТОРАЯ
      ПОДЖИГАТЕЛЬ ПЛАНЕТЫ
      Мы в состоянии зажечь целые стены пламени вдоль границ цивилизованного мира и двинуть эти стены на наших заклятых врагов во имя воцарения мира на земле.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      ПЛАН ОГНЕННОЙ МЕТЛЫ
      ...Я дам вам движущиеся стены огня, и они огненной метлой выметут все зараженные пространства. В дальнейшем эти дезинфицированные и освобожденные области будут заселены новыми людьми, необходимыми для обеспечения деятельности предприятий...
      Глава 1
      ПОЖАРНАЯ ТРЕВОГА
      Чудесные бывают рассветы под Москвой!
      Утро еще не наступило в этот знаменательный день, и полупрозрачная пелена стелилась кое-где по низинам у перелесков.
      Словно легкие белые шарфы легли на зелень травы, и не ощущалось даже дуновения ветерка, который смог бы развеять их. Белоствольные березовые рощи будто поднимались из упавших облаков. А высоко в предрассветной бледной синеве тоже плыли облака, и они казались отражением тех, что лежали на земле. Не проснулись еще птицы, не застрекотали в траве кузнечики. Солнце еще не поднялось над зубчатой линией лесов, а только сделало ее отчетливой на заалевшей части неба.
      И вдруг свистящий звук шин разорвал сонный покой. По шоссе с огромной скоростью мчалась желтая машина с синей полосой вдоль кузова. Казалось, сейчас она оторвется от асфальта, взлетит.
      Из репродуктора на ее, крыше неслись вначале неразборчивые, а потом ошеломляющие звуки:
      - Всем машинам прекратить движение! Пропустить кортеж!
      Кортеж состоял из трех машин: милицейской впереди, такой же желто-синей позади и черной автомашины посредине эскорта.
      В столь ранний час на шоссе почти никого не было. Только два велосипедиста в спортивных майках и молоковоз из ближнего совхоза испуганно шарахнулись в сторону и остановились.
      Шофер в кепке, надетой задом наперед, покачал головой, провожая глазами тройной желто-сине-черный вихрь, и остановился взглядом на следах от шин на асфальте, где занесло бешено мчавшиеся машины на повороте.
      - Как на пожар! - глубокомысленно изрек он.
      Такие же кортежи машин неслись в этот час по многим дорогам. Кого-то спешно доставляли в этот предутренний час с подмосковных дач в столицу.
      Машины влетали на городские улицы, и всякое движение на них заблаговременно приостанавливалось.
      Ранние прохожие удивлялись:
      - Что это? Для делегаций рановато. На аэродром самолеты прилетают в более удобное время.
      - Может, преступников важных везут? С охраной!
      - Тоже скажешь! Охрана-то какая? Орудовцы!
      - Да, пожалуй... Должно быть, не преступники... Так кто?
      - К центру едут. Верно, на заседание какое.... экстренное...
      Машины действительно мчались по трассе, по которой не раз приезжали делегации с Внуковского аэродрома, - широкой магистрали Ленинского проспекта, парадному входу новой Москвы.
      Но на этот раз они не проследовали к Москве-реке, не проехали по Каменному мосту к Боровицким воротам Кремля. Сопровождаемые милицейским эскортом автомашины одна за другой подкатывали к воротам Академии наук СССР, где в нарушение всех обычных правил вместо регулировщика ГАИ стоял полковник с жезлом и сам пропускал машины к подъезду.
      Приехавшие были по преимуществу почтенные люди. Но были среди них и молодые. Встречались и женщины, пожилые или средних лет, все изысканно одетые.
      Мужчины не уступали им в элегантности одежды, в особенности один молодой академик, вставший из-за руля своей машины. Он поднимался по старинным мраморным ступеням, ставя на них... тапочки, впопыхах надетые на босу ногу.
      С ним раскланивались, спрашивали:
      - Какие предсказания, Николай Лаврентьевич? Судя по вашим тапочкам, будет ясно?
      - Скорее гроза, - отмахнулся ученый.
      В дверях встречались давно знакомые люди:
      - Батюшки! Николай Евгеньевич! Вы-то как успели?
      - Нормально, как говорят мои студенты, - с улыбкой отвечал толстяк в косоворотке. - Вылетел сегодня утром, прилетел вчера в полночь.
      - Время обогнали?
      - Разница во времени с Камчаткой десять часов. А лететь-то на сверхзвуковом лайнере меньше? Не так ли?
      - Все ясно.
      - Хорошо бы, все так ясно было.
      - В самом деле! А по какому мы все здесь поводу?
      - Спросите что-нибудь полегче, как говорят ваши студенты.
      Так, переговариваясь, даже с шуточками прошли спешно доставленные сюда маститые ученые в зал заседаний Президиума Академии наук, где уже находилось несколько военных высших чинов.
      Помещение было не слишком большим, но с высоким потолком.
      Все усаживались за общим столом, во главе которого рядом с президентом Академии наук стоял министр Сергеев, а чуть поодаль от него никому из ученых не известный человек атлетического телосложения в несомненно тесном для него костюме как бы с чужого плеча.
      - Не откажите в любезности осведомить нас, что случилось, - попросил ученый, надевший тапочки на босу ногу.
      - Что случилось?.. - переспросил министр. Был это невысокий коренастый человек, одетый, по его обыкновению, в военную гимнастерку старого покроя. Он молча и внимательно оглядывал собравшихся. Потом заговорил тихим, неторопливым, немного глуховатым голосом, как бы обращаясь к каждому из ученых в отдельности: - Меня спрашивают: что случилось? Мы собрались здесь в связи с тем, что в Тихом океане загорелся воздух.
      - Что? Что такое? Как так?! - шорохом пронеслось по залу заседаний.
      - Чепуха какая-то! Нонсенс! - возмутился кто-то.
      - Воздух гореть не может, - назидательно произнес седобородый старец в академической шапочке. - Азот воздуха, насколько известно науке, соединяясь с кислородом, не выделяет тепло, а поглощает. Потому атмосфера нашей планеты вполне устойчива. Бойтесь стать жертвой антинаучной сенсации.
      - И все же, - раздельно и твердо продолжал Сергеев, - как бы антинаучно или сенсационно это ни выглядело, воздух Земли сгорает. Науке были известны пять окислов азота. Речь идет о шестом.
      Атлетического склада человек, стоявший поодаль от него, по его приглашению сделал шаг вперед.
      - Шестой окисел азота, товарищи ученые, образуется при горении воздуха в присутствии редчайшего катализатора - фиолетового газа на острове Аренида, Там и загорелась атмосфера. Я сам это видел.
      - Кто это? Кто такой? - наклонялись друг к другу академики.
      А он был спокоен, этот неизвестный. Говорил уверенно, видимо заранее обдумав слова, звучавшие удивительно просто, хотя они и имели зловещий смысл.
      - Считаю долгом добавить, что все сказанное нашим гостем наблюдалось с наших кораблей и космических спутников, - заявил президент Академии наук. - Не угодно ли ознакомиться с фотографиями, полученными из космоса? Желателен однозначный вывод.
      Сергеев стал передавать ученым фотографии. На них виднелись характерные для земной атмосферы закрученные спиралями облака. В центре заснятого из космоса циклона горела яркая звезда пожара.
      - Людям угрожает всеобщее удушье. Нам предстоит высказаться по этому поводу. Ради этого мы и собрались здесь, - заключил министр.
      - Нет, это невозможно!
      - Воздух не горит! Это что-то другое, - послышались протестующие голоса.
      - Я понимаю, что иной раз в науке новое и непривычное встречается сомнением или даже отрицанием, - раздельно сказал министр. - Но сейчас у нас с вами нет времени для дискуссий. Конечно, проверка необходима, она будет сделана. Но... я попросил бы считать, что доказательства уже в наших руках. И на их основе нужно наметить конкретные действия.
      Возражения затихли, уступив место напряженной тишине.
      Министр оглядывал всех внимательным взглядом.
      Глава II
      КАРЬЕРА МИСТЕРА ТРОССА
      Из богатого особняка на аллее миллионеров Риверсайд-драйв в Нью-Йорке открывался великолепный вид на мореподобный Хадсон-ривер (Гудзон). Над высокими обрывистыми берегами поднимались ломаные силуэты городов Джерсей-Сити, Хобокена, Вихевкена.
      Владелец особняка стоял у окна, всматриваясь в знакомый пейзаж, а может быть, и в поток автомобилей, мчавшихся мимо его парка.
      Раздраженно отвернувшись от окна, он прошел к подковообразному столу, на котором лежала папка с надписью: "ЗАПРЕТ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА СРЕДУ ОБИТАНИЯ В ВОЕННЫХ ЦЕЛЯХ".
      Он достал из папки листок с пометкой "Распространено в ООН" и углубился в его чтение, хотя каждое слово здесь было ему знакомо.
      "В мексиканской сельве, дремучей и душной, где сплетение лиан останавливает даже ягуара, не так давно был найден мертвый каменный город. В нем среди неистово цветущей зелени, крикливых птиц и крадущихся диких животных уже много сотен лет не жил никто. Люди словно вымерли, оставив неприкосновенными свои творения. Одной из загадок вечности выглядит этот город древних майя, названный его поздними "открывателями" Паленке, что по-испански означает "Крепость". Но кто и почему покинул эту "крепость"? Как могли взять ее завоеватели без всяких разрушений? Какой страх, болезнь или веление богов изгнали из города все его население?
      Представим себе другое творение рук человеческих - современный мегаполис, город-гигант с небоскребами, эстакадами дорог и улиц, мостами, подземками, заводами с точными станками и сложным оборудованием. Чтобы захватить такой город, завоевателям нужно не только уничтожить его защитников, но придется разбомбить небоскребы, разрушить мосты, дороги, заводы... словом, превратить мегаполис в руины и эти руины в конце концов получить в качестве военных трофеев. Бесценные же строения, оборудования фабрик и лабораторий, научные институты, многоэтажные жилые здания, в которых могут жить миллионы людей, все это зря погибнет, не достанется никому. Огромные богатства бессмысленно пропадут.
      Так нельзя ли найти объяснение заброшенному городу древних майя Паленке и воспользоваться этой разгадкой для современных целей? Если, пусть на короткий срок, каким-то чудом над древним городом майя был поврежден защитный слой атмосферы, предохраняющий Землю от смертоносных космических излучений, то все живое под брешью должно было погибнуть: животные, растения, люди... Можно представить себе, как зловонные миазмы поднимались над опустевшими камнями, засохшими стеблями и свернувшимися листьями. Потом, после того как затянулась "рана атмосферы", всепобеждающая сила жизни во всех буйных формах сельвы обрушилась на мертвые камни "побежденной крепости", которую неприятель мог бы получить в первозданном, виде, необитаемую и беззащитную.
      То же самое могло бы случиться и с любым мегаполисом современности, на который просто нецелесообразно сбрасывать разрушительные термоядерные бомбы. Куда рациональнее воздействовать на среду обитания, "пробить" окно в защитном слое атмосферы над вражеским мегаполисом или даже над целой страной. Обитатели побежденных городов без всяких "затрат" со стороны противника под влиянием космических излучений тихо уйдут в лучший мир, оставив победителям в полной сохранности все свои ценности. Наступит час - и победители вступят в очищенный город, чтобы воспользоваться всеми благами современной цивилизации, высокой и гуманной. Так обещала еще нейтронная бомба. Они снова запустят станки на заводах, станут у лабораторных приборов, заселят опустевшие квартиры, обставленные прежними хозяевами. Сады же и парки новые обитатели мегаполиса посадят сами, когда рана атмосферы затянется.
      Легко представить себе, что такой способ ведения войны привлечет к себе внимание тех, кто не думает о благе всего человечества, а лишь ищет способы наиболее выгодно вести войну, конечно же, агрессивную и несправедливую. Встает вопрос: допустимо ли современному человечеству так играть со средой своего обитания, чтобы наносить страшные раны самой земной атмосфере, которая может и не залечить их? Не своевременно ли поставить вопрос о запрете всякого воздействия на среду обитания в военных целях?"
      Под документом стояла подпись: Дим Тросс.
      Хозяин особняка разгладил знакомый текст старческой рукой, захлопнул папку и вернулся к окну.
      Когда в потоке автомобилей на Риверсайд-драйв он увидел ярко-красный спорткар, огромный, прижавшийся к мостовой, то перешел к другому окну, выходившему в парк, где по числу экзотических деревьев можно было судить о вложенных в него миллионах.
      На аллее показалась тонкая фигурка женщины. Она остановилась у яркой клумбы.
      Владелец особняка нажал кнопку, и на окно опустилась тяжелая штора.
      ...К высокой ограде парка подъехал ярко-красный спорткар. Из него вышел статный, спортивного склада, широкоплечий человек с внимательными глазами и седеющими висками. Его собранность и упругая походка не позволяли судить о возрасте. Он остановился перед затейливой, чугунного литья калиткой и позвонил.
      Калитка сама собой открылась, и в "домофоне", вмонтированном в нее, послышался почтительный голос дворец того:
      - Прошу вас, мистер Тросс.
      Приехавший решительным шагом направился по аллее между пышными магнолиями и араукариями к стеклянной веранде особняка.
      Над яркой клумбой редкостных орхидей склонилась тонкая женщина в длинном облегающем платье. При виде мистера Тросса она резко выпрямилась и дерзко взглянула ему в лицо. Тросс вежливо поклонился.
      Это была высокая брюнетка, которая могла бы позировать Тициану или Рафаэлю. Но застывшее изображение на картине не вязалось с обликом такой женщины. В ее движениях ощущалась резкость электрических ударов, а в сильном теле - гибкость шелковой петли.
      Блистательная итальянка из старинного аристократического рода Медичи, ныне мисс Иоланда Вельт, сменила свое древнее имя и стесненную в средствах молодость на слепящий блеск жены миллиардера.
      Она склонилась опять к орхидеям, но сразу отпрянула от них.
      - Прекрасные цветы, - вежливо заметил Тросс.
      - Я мечтаю вывести такие, аромат которых парализовал бы человека.
      - Вот как?
      - И я поднесла бы вам такой букет.
      - Польщен. Но я не ожидал от вас склонности к параличным...
      - Мужу моему не грозит паралич, - вызывающе бросила Иоланда. - Кажется, он ждет вас... - она имела в виду паралич.
      - Благодарю вас, мэм. Спешу к нему, - откланялся Тросс, ловко воспользовавшись игрой слов.
      Иоланда колко взглянула ему вслед, когда он начал подниматься по мраморным ступеням.
      Дворецкий вышел навстречу и почтительно открыл бесшумную дверь размерами с церковный орган.
      - Босс у себя наверху, - склонив лысеющую голову, с почтительным придыханием произнес он.
      Тросс взбежал через две ступеньки по внутренней дворцовой лестнице и оказался в огромном холле, уставленном белой мебелью времен Людовика XVI, с красочными гобеленами на стенах (пейзажи, пастухи, пастушки, водопады), бесценными фарфоровыми вазами, на которых прекрасные маркизы в белых париках приседали перед кавалерами в длинных чулках и ботинках с пряжками.
      Перед дверью в кабинет босса он остановился лишь на мгновение, а войдя в кабинет, оказался в другом мире.
      Все здесь было нарочито просто: стекло и полированная мебель, стены, отделанные дубовыми панелями. На них - модные абстрактные картины непостижимых сюжетов.
      Лишь на одной из них можно было угадать, что там изображен Белый дом в Вашингтоне.
      Тросса встретил Фредерик Вельт, глава военного концерна. Он был стар. Блистательная Иоланда больше годилась ему во внучки, чем в жены. Но держался он прямо, сухой, подтянутый, совершенно лысый. Старый шрам пересекал его лицо. Из-за этого один глаз у него был сощурен больше другого. И казалось, что Вельт все время прицеливается. На нем был спортивный костюм, сшитый, конечно, у лондонского портного, и желтые гетры на тонких ногах.
      - Хэлло, Тросс! - дружелюбно встретил он вошедшего. - Хочу вас порадовать.
      Похлопывая Тросса по спине, он подвел его к картине с Белым домом. Нажав на раме кнопку, он откинул картину на себя, превратив ее в столик. За ней в стене открылся бар, уставленный пузатыми бутылками и причудливыми флягами в виде сатиров и нимф.
      - Обещаю вам, парень, там, - он постучал пальцем по оборотной стороне картины, - вы станете моим пресс-секретарем. - И он уселся около бара, пригласив и Тросса.
      - Когда вы попадете туда, - улыбнулся Тросс.
      - Даст бог, даст бог, Тросс? И с вашей помощью тоже. Разве вы разучились хлестко писать или не заинтересованы в этом?
      - Я заинтересован в хорошем бизнесе, сэр. Можно и в Белом доме. Но желательно с вами, босс.
      - Хорошо сказано, мой мальчик! Налейте себе и мне вот этого коньяку. Его готовят у подножия горы, где высадился Ной. В Белом доме наши рюмки будут наполнять вице-президент или государственный секретарь.
      - Позвольте пока выполнить мне их миссию.
      - Эту и еще другую, ради которой я и пригласил вас. Вы знаете, Тросс, я сейчас предавался воспоминаниям, читал ваше знаменитое обращение в ООН.
      - Я до сих пор чувствую свою вину.
      - Пустое, мой мальчик! Вы выполнили мое задание. Нам нужно было "прикрыть" важную разработку. А если обращение в ООН написано моим ближайшим помощником, никому в голову не придет заподозрить наш концерн в такой разработке.
      - Но тем не менее к нам посыпались заказы из многих стран.
      - Лишь до тех пор, пока эти и впрямь перепугавшиеся идиоты не запретили всякое воздействие на среду обитания. Хороший урок для нас с вами. Не правда ли?
      - Я думаю, сэр, мне не следовало упоминать о среде обитания, ограничиться лишь рекламой средства, пробивающего защитный слой атмосферы.
      - Это ничего не изменило бы.
      - Вы так думаете?
      - Подозреваю. Кто-то действовал очень ловко. И ему удалось сорвать наше дело. Все заказчики взяли обратно свои заказы, ссылаясь на запрет ООН. Теперь мы будем действовать иначе. Вы поедете в Аппалачские горы к профессору Бернштейну.
      - Уже?
      - Надо действовать быстро. Новое средство нужно обрушить на мир неожиданно, как японские бомбы на Пирл-Харбор или атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.
      - Вы имеете в виду воздух, сэр? Но это тоже среда обитания.
      - Мы не воздействуем на воздух, а используем его. Сжигают же кислород во всех тепловых машинах мира! Это не считается воздействием на среду обитания!.. Так вот. Поедете к Бернштейну и обработаете его. В Европе надо показать кое-что кое-кому.
      - Кому, сэр?
      - Известно кому, - усмехнулся Вельт. - Ловцам форели в свободное от рыбной ловли время.
      - Понимаю, босс.
      - Вы-то всегда поймете. Еще раньше, чем я скажу. Важно, чтобы это понял проф.
      - Я думаю, он сам ждал этого.
      - Неважно, чего он ждал. Важно, что я жду от него. Впрочем, я с удовольствием отказался бы от его услуг, но...
      - "Воздушная спичка", сэр?
      - Да, эта его "зажигалка". Без него никто не смог бы поджечь воздух.
      - Хотя формула шестого окисла и газ-катализатор известны.
      - В том-то и дело, что требуются его мозги вместе с запрятанным в них секретом, но желательно без всяких там идей. Второй Оппи мне не нужен.
      - Постараюсь обработать его, сэр, чтобы он стал надежной "газовой зажигалкой".
      - Вы-то сумеете, я на вас надеюсь! - засмеялся Вельт и встал, давая понять о завершении разговора.
      Тросс тоже встал, молча поклонился и вышел из кабинета.
      Иоланда ждала его у клумбы орхидей.
      - Вы едете куда-то?
      - Да, мэм. В Аппалачские горы.
      Она скорчила капризную гримасу:
      - Фи! Я думала поехать с вами на побережье. Говорят, там чудесная волна.
      - О'кэй, мэм. После Аппалачских гор.
      - Ах, как дорога вам карьера, мистер Тросс!
      - Бизнес есть бизнес! - усмехнулся Тросс.
      Бизнес был для него действительно бизнесом. Вельт заметил Тросса в Пентагоне, где он был на особых поручениях у весьма влиятельного генерала. Тот пользовался его образованностью, специальной подготовкой, как он намекал, и знанием нужных языков.
      Вельт сразу решил "приобрести" себе такого помощника Он привык покупать все, что ему требуется, и умел добиваться своего. Пентагоновскому генералу пришлось посчитаться с прихотью владельца военного концерна. Они ведь были связаны общими интересами. Военные не только получали продукцию заводов Вельта, но и должны были создавать такую ситуацию, когда эта продукция требовалась и на нее отпускались деньги. Конгресс следовало запугивать мощью потенциального противника, восхваляя его вооружения и устрашая ими. Тросс был прямо-таки виртуозен в этом отношении. И он понадобился Вельту. Тросс был оценен в буквальном и переносном смысле. И после соответствующих расчетов между договаривающимися сторонами перешел на работу к Вельту.
      Вельту необходимо было все знать о конкурентах и способствовать сбыту своей продукции. Требовался большой размах, захватывающий не только Соединенные Штаты, но и все страны, способные воевать. И неизбежность войны следовало им внушить.
      Тросс оказался на редкость способным малым. Он успевал все выяснить, угадать и принять решение, всегда выгодное Вельту. А для Вельта выгода была превыше всего. И он приблизил к себе Тросса, давая ему различные, в том числе и щекотливые поручения. Тросс справлялся с ними без лишних слов, которых Вельт не терпел. Он был человеком дела и ценил в Троссе тоже человека дела.
      Воспитанник Иельского университета, знаменитый спортсмен студенческих лет, Тросс обладал неиссякаемой энергией и был способен, как прославленный бейсболист, не только ударить по мячу, но и стремглав мчаться за ним. Причем бил он и на поле и в жизни с устрашающей силой, а бежал (или выполнял поручение) быстрее всех, снискав любовь болельщиков, одним из которых ныне стал и сам Вельт. Но теперь способности былого бейсболиста и чемпиона США в комплексном беге служили только Вельту... и никому больше!
      Карьера мистера Тросса была завидной. Она могла привести его вместе с боссом и в Белый дом.
      Глава III
      "В СТО ТЫСЯЧ СОЛНЦ ЗАКАТ ПЫЛАЛ..."
      Мистер Тросс уверенно мчался в своем спорткаре по Аппалачским горам в старинную лабораторию шефа, где долгие годы работал "лохматый профессор Бернштейн".
      Когда-то крутая, едва проходимая дорога превратилась ныне в современное бетонированное шоссе, на котором можно было не снижать скорости на виражах, шины автомобиля лишь скрипели.
      Тросс сидел на сиденье, свободно откинувшись назад, и размышлял. Он держал один палец на руле, который повиновался ничтожному усилию, а на изгибы дороги реагировал сам, независимо от водителя.
      Иоланду всегда занимало, о чем может размышлять этот собранный, немногословный человек. Но ей никогда не удавалось проникнуть в его мысли. И только Вельт считал себя способным на это. И с ним Тросс, пожалуй, казался более откровенным, чем с другими.
      Лаборатория была построена еще в давние годы покойным профессором Холмстедом в глухих горах. Она походила на гасиенду американского Юга. И, как на Юге, профессора Бернштейна обслуживали здесь уже несколько десятилетий только негры. Говорят, ученый начинал тут чуть ли не мальчишкой, прислуживая некоему иностранцу, погибшему во время какой-то истории.
      Профессор Бернштейн, предупрежденный по телефону о приезде Тросса, вышел его встречать в окружающий лабораторию сад.
      Его маленькая фигурка двигалась вдоль кустов аллеи. Рука нервно задевала за листву через каждые два шага. Вьющиеся, похожие на пружинки волосы торчали во все стороны.
      Красный спорткар въехал на главную аллею.
      - Хэлло, проф! - воскликнул приехавший, выскакивая из автомашины, как ковбой из седла.
      - Как поживаете, уважаемый мистер Тросс? Рад вашему приезду. Какие новости?
      - Новостей достаточно, проф! Великий Эдисон говорил, что изобрести (или открыть что-то новое!) - это лишь два процента дела. Остальные девяносто восемь - это борьба за реализацию и сама реализация. Считайте, ваши два процента позади. Теперь в ход пошли девяносто восемь.
      Хозяин и гость шли к гасиенде.
      - Могу ли я узнать, с чего вы хотите начинать реализацию моего открытия?
      - С демонстрации, сэр! Именно с демонстрации! Так считает наш биг-босс. И начнем мы с Европы.
      - С Европы? Почему с Европы? - удивился Бернштейн. - Впрочем, я готов демонстрировать свое открытие всюду. Мне хочется быть откровенным с вами, мистер Тросс. Я ведь мечтаю о новой эре человечества.
      - Я тоже, сэр.
      - Вездесущее топливо! Вдумайтесь в это. К черту бензоколонки, нефтепромыслы и нефтяные кризисы! К черту запах бензина и выхлопных газов в городах! Топливо повсюду. Вот оно. Берите. Бесплатно! Ведь вы дышите им!
      - Да, дышим мы пока бесплатно. Но давать энергию бесплатно - это уже плохой бизнес!
      - Только бесплатно! Только так! К черту бизнес! Я переверну все устои общества. Никто не думал, что воздух может гореть. Однако это так!.. Если хотите, я объясню вам это подробно.
      - Разумеется, сэр. Когда у вас будет время.
      - Все дело в шестом окисле азота. До сих пор знали только пять... Шестой окисел, абсолютно безвредный, заменит теперь все отравляющие воздух выхлопные газы двигателей, сжигающих нефть и ее производные. Конец загрязнению среды обитания человека! Человек перестанет рубить сук, на котором сидит.
      - Он поступит весьма разумно, сэр. Но... вы не боитесь, что кто-нибудь украдет у вас шестой окисел азота и начнет сжигать воздух без вас?
      - Нисколько! - рассмеялся маленький профессор. - Ведь реакция горения воздуха невозможна без катализатора!
      - Я ждал, когда вы заговорите об этом. Катализатор - фиолетовый газ на острове Аренида в Тихом океане.
      - Вот именно. Но почему вы ждали упоминания о нем?
      - Я приехал к вам поговорить об этом.
      - Вот как?
      - Мистер Вельт хочет эксплуатировать Арениду. При его (и ваших!) масштабах скоро понадобится очень большое количество фиолетового газа.
      - О, вы правы, мистер Тросс! Я рад, что мистер Вельт разделяет мои взгляды на получение энергии новым способом.
      - Смею заверить вас, не только разделяет, но и... как бы это сказать... он щелкнул пальцами, - способствует формированию масштабных взглядов на применение вашего открытия.
      Разговаривая, Бернштейн и Тросс прошли мимо гасиенды и оказались у беседки, откуда с горного обрыва открывался необъятный простор. Небо окрасилось алым цветом. Огромное приплюснутое солнце садилось за горизонт. Отсюда, с горы, он казался удивительно высоким, поднятым в небо и исчезающим в дымке.
      - Вот где ощущаешь масштабность мира, - сказал Тросс.
      - Да, да... я люблю думать здесь.
      Некоторое время оба молчали.
      Наконец Тросс задумчиво заметил:
      - Один замечательный поэт сказал: "В сто сорок солнц закат пылал..."
      - Не знаю, не знаю такого, - скороговоркой отозвался Бернштейн. - А я вот смотрю на небо и забываю о солнце. Мне представляется, что там уже горит вездесущее топливо, согревая Землю.
      - Да, профессор. Ваше открытие не меньше, чем овладение атомной энергией.
      Бернштейн резко повернулся к собеседнику:
      - Больше! Больше, Тросс! Но это совсем иное. Там ученые были легкомысленно неосторожны. Передать неуправляемую силу не ста сорока, а ста тысяч солнц в любые руки! Это безнравственно!
      - Ученые во главе с Оппи, с профессором Оппенгеймером, верили, что спасают цивилизацию, - возразил Тросс.
      - Вы так думаете? Тогда прошу вас, зайдемте в мой коттедж. Я в последние годы перебрался из гасиенды. Захотелось уюта. Впрочем, одиночество и уют не уживаются.
      - Возможно, - согласился Тросс и пошел следом за хозяином.
      Он знал, что у профессора не было жены. Бесконечно давно его жена, не пожелав разделять затворнической жизни мужа, уехала в Калифорнию. Детей у них не было.
      Бернштейн жил в маленьком, специально для него выстроенном доме. Ему прислуживала пожилая толстая негритянка, которая открыла им дверь и сразу же заохала, захлопотала.
      Вскоре она вкатила в гостиную, помещавшуюся на первом этаже (спальни были на втором, куда вела крутая лестница), столик на колесиках, уставленный бутылками, рюмками и тарелками с сандвичами и холодной курицей.
      Бернштейн налил рюмки себе и гостю, потом показал на огромный портрет, занимающий в гостиной целую стену:
      - Лорд Резерфорд!
      - О да! Почтенный ум, - отозвался Тросс, отпивая виски.
      - Содовой? - предложил Бернштейн, пододвигая сифон.
      - Благодарю.
      - Вы сказали в беседке, что ученые спасали цивилизацию?
      - Я склонен так думать.
      - Если хотите, скажу вам по секрету, Тросс. Цивилизацию спасал только один ученый в мире. - И он кивнул на портрет.
      - Лорд Резерфорд? - удивился Тросс.
      - Да, лорд Резерфорд. Великий ученый первый открыл расщепление ядра атома, и он же объявил, что никогда ядерная энергия не будет иметь практического применения! Смешно, не правда ли? Это считают классической ошибкой Резерфорда.
      - Что ж! И Герц, как известно, тоже не угадал века радио. Открыл свои лучи, но не придал им значения.
      - Нет, нет! - нервно замахал руками Бернштейн. - Такой провидец, как Резерфорд, не мог не видеть, куда заведет людей ядерная энергия! Он просто хотел спасти человечество, я в этом убежден! Он стремился увести интерес ученых от опасной области, сбить их с обреченного на трагедию пути...
      - Неожиданный, я бы сказал, взгляд на Резерфорда, - искренне удивился Тросс, сам наливая себе еще рюмку виски.
      - Неожиданный лишь для тех, кто не рискнул бы поступить на его месте точно так же...
      - Значит, вы, проф, поступили бы точно так же? - Тросс испытующе посмотрел сквозь опустевшую рюмку на Бернштейна.
      - Я? - поразился Бернштейн и положил обратно взятую было куриную ножку. Я совсем в другом положении. - И он выжидательно посмотрел на гостя.
      - Вы так думаете? - усмехнулся Тросс. - Мне поручено сообщить вам, что в Европе вашим открытием интересуются не только ученые, но и эксперты армий западной солидарности. Мистер Вельт намеревается пригласить их на свой плац-парад в Ютландии, где, надеюсь, будем и мы с вами.
      - Вот как? - откинулся на спинку кресла Бернштейн. Казалось, волосы его поднялись дыбом. - А если я воспротивлюсь?