Робот, включенный на внешние реакции, тотчас отодвинулся, скользнул по лицу Мэри холодным взглядом рачьих глаз, щелкнул и проскрежетал: - Прошу вас, леди.
      Аллан Керн нервно обернулся на голос робота.
      Мэри протянула ему бланк с радиограммой командора.
      - Помолимся господу богу, - сказал Керн, вынимая молитвенник, и выключил робот. - Это его не касается...
      Пока Керн бубнил молитвы, робот стоял безучастный, с потухшими глазами.
      Мэри придвинулась к окну. Она отыскала во мраке космоса крохотную желтенькую звездочку, которую астрономы звездолета научили ее находить в серебристой пыли звезд. И она, Мэри, найдя ее, язычески молилась ей, самой теплой, самой ласковой и красивой, молилась ей о себе и о Гарри, чтобы они смогли вернуться к ней, родному их Солнцу и уже не улетали в чуждые глубины.
      Аллан Керн захлопнул молитвенник и несколько секунд простоял молча. Он мысленно говорил со своим покойным братом, пуритански воспитавшим его без родителей, привившим ему аскетическую сдержанность.
      Он вспоминал мальчишеское увлечение свирепой игрой регби, презрение к танцам, ярким галстукам и автомобильным поездкам с модно растрепанными девицами, уважительную ненависть к богатым удачникам и исступленную учебу в колледже, в университете, на космодроме... И всегда твердую направляющую руку Томаса, учившего жить среди волков. Он ведь так и не дожил до коренных социальных изменений на Американском континенте.
      Аллан Керн говорил сейчас обо всем этом с братом и был уверен, что тот слышит его...
      Мэри отвернулась от окна и тоже молча говорила...
      с Гарри. Они прекрасно "слышали" друг друга.
      Гарри неуклюже притянул к себе Мэри и поцеловал ее между бровей. Всю силу воли собрала Мэри, чтобы не разрыдаться.
      Керн отвернулся.
      - Джон, прошу вас занять место в планере. И вас, Гарри, тоже, торопливо пригласил он.
      Мэри должна была выйти из отсека, пол которого сейчас раскроется.
      Сколько девушек провожало милых на войну! Сколько жен бежало за стременем или за подножкой вагона!
      Сколько рыбачек, стоя на скалах, смотрели в штормовую даль! Но Мэри казалось, что никогда ни у кого не было такого всепоглощающего горя, как у нее. Чтобы горе это, острое и неумолимое, подобно ножу гильотины, упало на нее, от Мэри требовалось повернуть красный рычаг...
      Мэри вышла из грузового отсека, кусая губы, закрыла герметическую дверь. Окаменев, смотрела через круглое оконце, как Керн, а потом Гарри и, наконец, робот забрались в кабину планера, как прозрачный пластмассовой полусферой закрыли кабину сверху. Они еле разместились там в страшной тесноте.
      Планер походил на стрелу. Отогнутые назад маленькие крылья напоминали оперение.
      Гарри старался рассмешить Мэри, строил ей забавные рожи, показывал пальцами, как они будут шагать там, внизу...
      Все внутри Мэри застыло, онемело, а она... улыбалась Гарри.
      Мистер Керн посмотрел на нее и вдруг тоже улыбнулся. Это было так непривычно, что у Мэри словно оборвалось что-то...
      Она поняла его улыбку, как последний приказ и рванула на себя красный рычаг.
      Пол тотчас разделился на две створки, и планер с людьми и человекообразной машиной провалился, исчез.
      Мэри показалось, что она своей рукой уничтожила их, но она поборола себя и бросилась в радиорубку.
      В репродукторе уже звучал голос Гарри:
      - Хелло, Мэй, - так только наедине звал он ее. - Я вижу наш корабль со стороны. До чего же он красив в полете! Вам должно быть очень приятно летать на таком скакуне.
      На пульте радиорубки среди циферблатов специально для Мэри было вмонтировано овальное зеркало. Мэри видела свое скованное лицо, холодные глаза, побледневшие щеки и... катящиеся по ним слезы.
      - Хэлло, Гарри! - весело крикнула она в микрофон. - Вам должно быть тоже приятно лететь на нашем кондоре!
      Планер пронизывал розовые облака. Гигантское солнце затуманилось красноватой дымкой.
      Керн и Вуд надели колпаки скафандров и стали похожи на невозмутимого робота.
      Гарри злился на себя за то, что раскис, прощаясь с Мэри, словно испугался того, что ждет их внизу. Недоставало только, чтобы шеф заметил это! "Когда находишься в кабине вместе с двумя человекоподобными роботами..." - непочтительно подумал Гарри и улыбнулся.
      - Кажется, вы держитесь молодцом? - прозвучал голос Керна в шлемофоне.
      - Я подумал, как трудно в шлеме протирать очки, - отозвался Вуд.
      Спустя некоторое время, понадобившееся электронной машине для "осознания" услышанного и выбора из миллиона ответов наиболее правильного, робот сказал:
      - Очки лучше всего протирать замшевой тряпочкой, в условиях нормальной температуры, со снятым шлемом.
      Гарри наградил электронного мыслителя таким взглядом, что можно было порадоваться за машину, реагирующую только на слова...
      Планер вынырнул из красного тумана.
      Гарри портативной кинокамерой снимал чужой мир и вспомнил знакомый сказочный мир закатных облаков, на которые мечтательно глядел еще в детстве, удравши с фермы в поле, мир воображаемых замков, оранжевых великанов, летящих драконов с кровавыми крыльями, бездонных колодцев с запрятанными в них солнечными кладами.
      Керн искусно вел планер. Робот бездействовал, поблескивая равнодушными стеклами объективов.
      - Температура крыльев повысилась до красного каления, - бесстрастно сообщил он. - Необходимо охлаждение. Если нет, крылья разрушатся, планер встретится с твердой поверхностью при скорости 3,69 мили в секунду. Это не обеспечит сохранности моих механизмов,, существования пассажиров и выполнения заданной программы.
      Робот был всегда включен на самосохранение, и его логические построения были безошибочны. Впрочем, Керн и сам уже сделал нужные выводы и пустил в крылья жидкий гелий, чтобы охладить их.
      Планер мчался как будто в кипящем молоке. Мимо проносились вытянутые пузыри и дымчатые шарфы.
      Аппарат тормозился только сопротивлением воздуха, и кабина сильно нагрелась, несмотря на охлаждение жидким гелием. Однако Керн и Вуд, одетые в скафандры, не страдали от перегрева, а робот был равнодушен к жаре.
      Облака Венеры-2 находились на огромной высоте, спираль торможения, которую вычислял для подобных посадок еще удивительный русский ученый, провидец Циолковский, проходила в их толще. Гарри Вуд никак не мог дождаться, когда же планер вырвется из мутного тумана и они увидят наконец поверхность планеты, ее необычайные красноватые леса...
      Планер, обойдя несколько раз вокруг планеты и постепенно снижаясь, должен был уже выйти на заданный квадрат "70" материка. Но суша не показывалась.
      Туман темнел, из молочного превратился в серый, потом в бурый, наконец, в черный.
      Впереди сверкнула молния. Робот дернулся. Керн с тревогой посмотрел на него. Новая молния полыхнула совсем близко. Робот затрепетал, но не произнес ни слова.
      Планер трясло; колотило, кидало, как гоночный автомобиль, сорвавшийся с бетонного шоссе.
      От непрестанных молний кабина залита была словно огнем электросварки.
      Невесомость уже давно исчезла, но Гарри внезапно почувствовал, что снова теряет вес, как в падающем лифте. В следующее мгновение он ощутил двойную, даже тройную тяжесть. Такой качки не бывает и в океане в любой шторм. Проклятье! Гарри не знавал морской болезни, но даже ему стало не по себе. Он едва успел протянуть вперед руки и упереться в железную спину дрожавшего от электрических разрядов робота.
      Планер падал в бездну носом вниз.
      - Радость дьяволам! :- воскликнул Керн, с трудом выводя машину из штопора. - Я слишком возгордился, понадеявшись на себя. Попрошу вас, Джон, занять мое место. Переключаю вас на автопилотирование в оптимальном режиме.
      Гарри заметил, что лицо у шефа покрыто мелкими каплями пота.
      Робот, продолжая вздрагивать при каждой вспышке молний, послушно перебрался на место пилота.
      Математическая машина учла скорость ветра, его направление, шквальность, перепады давлений и температур, восходящие и нисходящие потоки, закономерное расположение воздушных ям и пропастей, она проклады вала капризно-извилистую и наилучшую трассу полета среди беснующихся атмосферных волн, обходя их невидимые гребни, минуя бездонные провалы. И все же...
      Стремительные потоки терзали планер, подбрасывали его, низвергали с воздушных обрывов, разламывали его о почти твердые вихри тумана, крутили в дьявольском Мальстриме венерианской бешеной атмосферы...
      Никакой пилот не спас бы летательный аппарат. Только изумительная электронная машина, с субсветовой скоростью нечеловеческого мышления высчитывавшая каждое движение, могла управлять им.
      Гарри не знал, где низ, где верх, где свет, где тьма...
      И вдруг он увидел над головой крутящиеся красные круги. Он закрыл глаза - круги исчезли. Снова открыл - появились.
      Заросли Венеры! Он летел над ними вниз головой!..
      Робот искусно вывел планер из мертвой петли, избежав удара о поверхность планеты.
      Ураган нес клочья тумана или вулканическую пыль.
      А внизу трепетала пестрая, опасно близкая лента зарослей...
      Над нею летели не то животные, не то растения... с раскоряченными корнями-щупальцами, цепляясь за вершины еще не вырванных деревьев. Неужели это уродливые чужепланетные. перекати-поле? И они приспособились в борьбе за существование, перелетая с места на место в сумасшедшем краю немыслимых бурь?
      Внизу в прогалине вороненой сталью сверкнула русская ракета.
      Железный Джон безучастно доложил:
      - Скорость ветра - сто двадцать три мили в час. Плотность атмосферы по отношению к земной - три и две десятые. При посадке могут быть повреждены мои механизмы. Ищу другое место.
      - Свалите на автомобильное кладбище вашу чертову куклу! - крикнул Гарри.
      - Бог послал нам ее за наши молитвы, - ответил Керн.
      Ракета "Знание" исчезла.
      Вместе с тучами песка и пепла буря прижимала планер к зарослям, грозя разнести в щепы.
      Деревья сменились волнами. Их пенные гребни словно хватались за планер. Планер пролетал над морским проливом, порой пронизывая сорванную с гребней пену.
      Промелькнул склон вулкана. Планер бреющим полетом мчался над ним.
      Робот докладывал железным голосом:
      - В воздухе можно пробыть пятьдесят семь секунд. Возможна посадка на воду, на деревья, на болото. Шансы на гибель сто процентов, восемьдесят шесть процентов, шестьдесят два процента. Выбрано болото.
      Гарри не успел ничего сообразить. Внизу мелькнули исполинские веера листьев, острые скалы, кочки, лужи...
      Одно крыло задело за камень и отлетело. Фюзеляж покоробился и встал почти вертикально. Аппарат зарылся носом в топь и стал медленно погружаться.
      Керн откинул пластмассовую полусферу:
      - Скорее! Во имя бога, черта или бизнеса! Как говорил когда-то мой брат Томас. Скорей! Планер тонет!..
      Астронавты выскочили из машины, увязнув по колено в грязи. Это была грязь чужой планеты, они ступили на чужезвездную Венеру, но никто из них даже не подумал об этом.
      - Радость дьяволам! Погибло все! Джон не покинет планера, пока включен на автопилотирование! - исступленно кричал Керн.
      Гарри флегматично полез в утопающую кабину, но выпрыгнул обратно проворнее. За ним следом, скрежеща об алюминиевую обшивку, неуклюже выбирался робот. Он сразу завяз в топкой почве.
      Нечеловеческим напряжением вытащили его астронавты на кочку. Он смирно стоял на ней. Керн, опустившись на колени, счищал с его ног липкую грязь, а Гарри мрачно наблюдал, как засасывает болото изувеченного серебристого кондора. Осталось только хвостовое оперение с полосами нового американского флага, украшенного эмблемой стебля кукурузы и молота. Но вот и все это исчезло...
      В луже долго вздувались и лопались пузыри.
      Глава шестая
      МИНУВШАЯ ЭРА
      Флагманский корабль экспедиции стоял на Венере.
      Люди впервые за историю человечества достигли планеты у другой звезды. Они ощущали ее непривычную тяжесть, слышали ее непонятные звуки, дождались ее несветлого утра, но не увидели иного мира. Венера-2 словно спохватилась и, по-прежнему загадочная, закуталась мглой густого тумана.
      - Прямо как в Лондоне! - покачал головой Илья Юрьевич.
      Алеша вспомнил Лондон, куда приезжал с докладом о лунной плесени. Лондон, ставший социалистическим одним из последних в Европе, запомнился ему как город "частных крепостей", зонтиков и желтых огней. В "частных крепостях" - в собственных домах, которыми пышно именовались уныло-однообразные трех-четырехэтажные секции кирпичных строений, - лондонцы жили не "по горизонтали", как все люди, а "по вертикали".
      Из комнаты в комнату не переходили, а поднимались по лестницам, как в башне маяка. Зато у каждой крепости был свой подъезд, совершенно одинаковый с соседним, с теми же неизменными ступеньками, но самодовольно выкрашенный в свой особенный цвет, отчего разделяющая подъезды колонна порой получалась двухцветной, а несколько квадратных ярдов стриженной "под машинку" травы у тротуара считались собственным садом.
      Зонтики, как шутил Алеша, отличали лондонцев от амфибий, позволяя "разумным млекопитающим" существовать в воде, которая окружала их остров морями, низвергалась на их остров, дождями и поднималась с их острова туманом. Желтые огни на улицах, желтые фары автомобилей, подобные желтым кошачьим глазам, позволяли лондонцам видеть в тумане, как в темноте...
      А еще лучше желтых лучей пронизывают туман лучи инфракрасные, невидимые. Об этом подумал сейчас Алеша, но не успел сказать Илье Юрьевичу, потому что ход мысли у обоих, очевидно, был одним и тем же.
      Илья Юрьевич уже сидел за инфракрасным перископом.
      Жестом он подозвал Алешу и уступил ему место, у окуляров:
      - Садись-ка в "машину времени".
      Алеша, взволнованный и нетерпеливый, прильнул глазами к мягкому эластичному козырьку.
      В дымке тумана, как в толще воды, виднелась исполинская расплывчатая тень с напоминающим горный кряж хребтом, с длинной вытянутой шеей и волочащимся могучим хвостом...
      Живое существо! Типичный ящер минувших земных эр!..
      Доброе, экономя энергию, выключил инфракрасный прожектор, и "допотопное видение" исчезло.
      Алеша вскочил, бросился к Илье Юрьевичу:
      - Вы видели? Видели? Это же диплодок!
      Богатырев, запустив руку в густую бороду, задумчиво кивнул:
      - Иначе не могло и быть. Здешняя Венера - сестра нашей далекой Земли. Сестра по единому закону Вселенной, их отцу... Она находилась ближе к светилу, остывала медленнее, скажем, нашей планеты, отставала от нее в своем развитии, даже не потеряла сплошного облачного покрова. И на ней вполне вероятно встретить древнюю земную эру.
      Вот почему не удивился Богатырев ни папоротникам, ни даже ящеру. Не удивился, но, конечно, был взволнован, хотя и старался это скрыть, говоря Алеше:
      "Машина времени"... Мы перенеслись в далекое прошлое Земли, хотя...
      Алеша вопросительно посмотрел на Илью Юрьевича.
      - Сходные пути развития естественны, - продолжал тот, - но... они могут быть не единственными.
      - Значит, на Венере, чего доброго, увидим то, чего никогда не было на Земле? - воскликнул Алеша.
      Богатырев кивнул.
      - Илья Юрьевич! Дорогой! Ну позвольте же выбраться...
      - Не терпится взглянуть? Давай спросим Романа, закончил ли он стерилизацию.
      Стерилизация! Это покажется странным многим... Беречь чужезвездную Венеру от "земной опасности".
      Но вспомним о первой ракете, принесшей советские вымпелы на Луну. Ее заботливо дезинфицировали даже перед стартом в казавшийся мертвым мир. Кто знает, какой вред венерианскому миру принесли бы космонавты, не приняв мер против микробов, которые могли неосторожно доставить с собой. Можно было понять и боязнь занести на Землю лунные микробы во время первых рейсов на Луну. Тогда старательно стерилизовались скафандры астронавтов, а сами они, вернувшись с Луны, проходили карантин.
      Алеша остановился у окна, силясь разглядеть в тумане "доисторическую тень", но рассмотрел лишь влажные камни внизу.
      - Поднимается туман! Поднимается! - обрадованно крикнул он.
      Добров, пятясь из соседнего отсека, принес в охапке скафандры, которые облучил гамма-лучами и промыл антисептическим раствором.
      - Ну, братцы, - сказал Богатырев, - сядем, по древнему русскому обычаю, поразмыслим...
      Алеша сел, проникшись торжественностью минуты.
      Выпущенная из "зверинца" Пулька ласково терлась о его колени.
      Кошка Мурка осталась в "зверинце" и не отходила от своих пригвожденных к полу котят. Рожденные в космическом полете, они не могли теперь даже ползать.
      - Роман, оружие! - скомандовал Богатырев. - Алеша, готовь автоматическую метеостанцию. С ее монтажа начнем. Пулька! За мной! Пойдем за населением ковчега.
      Туман окутывал теперь ракету лишь чуть выше посадочных лап.
      Богатырев, Алеша и Добров вышли в радиорубку, которая временно превращалась в воздушный шлюз.
      С ними вместе было и население "зверинца" все, кроме кошек. Собака боязливо повизгивала.
      Белых мышей Илья Юрьевич держал на ладони.
      Ящерица забилась под пульт. Голубь сидел у Алеши на плече.
      Дверь в кабину плотно закрыли. Добров деловито отвинчивал барашки люка, ведущего на Венеру.
      Исследователи, одетые в скафандры со шлемами, походили на водолазов.
      Воздух Венеры, более плотный, чем в кабине, со свистом врывался снаружи в щель приоткрытого люка.
      Собака первая услышала свист и навострила уши.
      Алеша и Илья Юрьевич переглянулись.
      Добров наблюдал за вараном. Ящерица тяжело дышала, как после быстрого бега.
      На лайке шерсть встала дыбом, и собака жалась к Алешиным ногам. Голубь замахал крыльями, но остался на Алешином плече.
      Мыши вытянули лапки и недвижно лежали на огром-ной ладони Ильи Юрьевича. Люк еще полностью не открылся, а они уже издохли.
      Пулька легла на пол. Бока ее провалились.
      Люк открылся. Внизу виднелись черные камни, острые и мокрые.
      Алеша взял собаку на руки. Добров захватил два гранатных ружья и автомат. У Ильи Юрьевича был другой груз...
      Он стал спускаться первым, отыскивая ногой ступеньки алюминиевой лестницы.
      Было видно, как он коснулся камней, стал на влажную почву и тяжело опустился на колени.
      Алеша и Добров понимающе переглянулись.
      Русский ученый Богатырев стал на колени на чужой космической земле, словно хотел выразить уважение к неведомой природе и взволнованность ступившего на нее человека.
      Но Богатырев не просто стал на колени, он еще и нагнулся, словно в земном поклоне... Но он не касался лбом земли, а заботливо рыхлил ее совком, разгребал руками.
      Спустившийся за ним следом Добров стоял, как на часах, с одним гранатным ружьем в руках, с другим ружьем за плечами и с автоматом на шее. Он охранял Богатырева.
      Илья Юрьевич сажал на чужезвездной планете растения Земли.
      Спрыгнувший с последних ступенек лестницы Алеша спустил тяжело дышавшую собаку и стал выкапывать лопатой ямки.
      Первые посланники Земли посадили на здешней Венере четыре растения: тополь, кипарис, кактус и бамбук, и четыре зернышка: пшеницы, кукурузы, винограда и риса...
      Илья Юрьевич поднялся с колен, выпрямился во весь свой огромный рост, одной рукой обнял за плечи Алешу, другой - Доброва.
      - Ну вот!.. Здравствуй, Венера-вторая! Принимай искателей! - сказал он.
      Собака встала, обнюхивая почву, сделала несколько шагов и ткнулась носом в ногу Богатырева.
      - А ведь дышит, дышит! Жива наша Пулька! - сказал Богатырев, потрепал собаку по загривку и посмотрел вверх.
      Туман улетал лохматым облаком, обнажив островерхую, в подпалинах ракету и вершины папоротников.
      Почти невидимые в летящей дымке, над лесом проносились крылатые существа.
      Добров сменил гранатное ружье на автомат и настороженно поглядывал на опасные облака:
      - А ну, Алеша, пусти-ка в полет голубка нашего. Что он у тебя на плече отсиживается?
      Алеша взял в руку голубя. Казалось, он дышал совсем нормально. Черные бусинки глаз у него поблескивали. Это был самый обыкновенный сизый голубок.
      - Ну, лети, вестник мира! - сказал Алеша и подбросил голубя.
      Голубь сначала затрепетал и поднялся по вертикали почти к облакам. Потом стал махать крыльями медленно, совсем не по-земному, не по-голубиному, скорее как летящая над волнами чайка. Плотная атмосфера позволяла ему парить. Он стал кружить вокруг ракеты.
      Исследователи с интересом следили за ним.
      И вдруг черной молнией вырвался из низкой тучи крылатый зверь с оскаленной зубастой пастью и на миг закрыл голубя перепончатым крылом. Потом почти упал на камни, взмыл над ними и скрылся в туманных вершинах.
      Голубь исчез.
      Собака рычала. Шерсть у нее на загривке встала дыбом.
      - Это птеродактиль, - сказал Богатырев. - Жаль сизого...
      - Что ж вы не стреляли в эту гадину! - накинулся на Доброва Алеша.
      - Стрелять только в крайнем случае, обороняясь, - строго сказал Богатырев. - Роман прав. Выдержка у него есть. Жаль голубка. А дело свое он сделал...
      Добров выпустил на камни варана. Ящерица оживилась, забегала, забралась на камень, соскользнула с него, притаилась, высунула голову и стала оглядываться, словно высматривая добычу.
      - Чует, что мир гадов тут, - заметил Добров.
      Пуля зарычала, смотря в чащу.
      Туман исчез. Высоко в красноватом небе неслись белые облака.
      Илья Юрьевич приказал дать планеру американцев радиопеленг.
      Добров принялся за монтаж спущенной Алешей через люк автоматической станции.
      Птеродактили исчезли вместе с туманом.
      Илья Юрьевич расхаживал теперь с ружьем и автоматом, пытливо всматриваясь в чащу, молчаливую и угрожающую.
      Пулька тревожно нюхала камни.
      Добров, работая, что-то мурлыкал себе под нос. Отвертка два раза срывалась и падала на камни. В перчатках все-таки неловко было работать.
      Но вот он включил станцию, снабженную световой батареей, заряжавшейся от дневного света. Теперь что бы ни случилось с исследователями, защищенные яйцевидной броней приборы будут триста дней записывать венерианскую погоду, фотографировать небо и окружающую местность, а в случае приближения какого-нибудь существа снимут его на кинопленку. Ровно через триста дней могучий радиоимпульс, пробив ионизированный слой венерианской атмосферы, пошлет на "Землю" в сотню тысяч раз убыстренную запись "отчета", который расшифруют, замедлят и воспроизведут приборы на звездолете, отправят на родную планету.
      Первыми существами, запечатленными на ленте, изображение которых почти через десятилетия увидят люди на экранах Земли, были три советских звездолетчика, обнявшихся перед объективом станции.
      Алеша схватил Илью Юрьевича за руку, показал на небо.
      Над их головами, почти задевая вершины папоротников, пронесся планер.
      Алеша замахал руками, перескакивая с камня на камень. Планер исчез...
      За ним, словно в погоню, неслись по ветру растения с раскоряченными корнями.
      - Плохо, - сказал Илья Юрьевич.
      Пулька завыла.
      Глава седьмая
      МЕСТНОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО
      Аллан Керн и Гарри Вуд стояли на дымящейся кочке посреди туманного болота и смотрели друг на друга.
      Все было понятно без слов. Погиб не только планер с аппаратами дальней радиосвязи - погибли запасы продовольствия, а главное, запасы кислорода...
      Железный Джон медленно поворачивал шлемовидную голову и "запасался впечатлениями".
      Берег болота представлял собой узкую полосу более сухой почвы, за которой мрачной стеной вставали заросли папоротников, вершины которых скрывались в клочковатом тумане.
      - Этой картиной я грезил на Земле, - чуть насмешливо сказал Гарри Вуд. - Мне всегда казалось, что я уже видел это...
      - ...в каменноугольных шахтах, - мрачно отозвался Керн. - Там встречаются отпечатки этих чертовых растений, иногда даже окаменевшие стволы... Надеюсь, в венерианской каменноугольной шахте через сто миллионов лет наткнутся на наши окаменевшие тела и мы попадем в музей.
      - Признаться, шеф, я предпочел бы иным путем способствовать процветанию науки.
      - К сожалению, у нас не осталось шансов сообщить в газеты, что мы видим.
      - Вы хотите сказать, что русские не будут искать нас?
      - Не будьте бэби в очках, с национальной премией в кармане, усмехнулся Керн. - Русские заправятся топливом у вашей безутешной вдовы Мэри, доставят на звездолет, а потом и на Землю сенсационные экспонаты и получат все причитающиеся вам премии.
      - Во-первых, я еще не женат...
      - Боюсь, вы так и останетесь холостяком.
      - Во-вторых, как же мы?
      - Нас стали бы искать, если бы на "Знании" были не люди, а роботы... И лишь в том случае, если бы у этих роботов было выключено "самосохранение". Кто разумный решится идти на погибель, пробиваясь пятьдесят миль через эти чертовы джунгли, болота, морской пролив? И только для того, чтобы убедиться, что мы уже задохнулись без кислорода.
      - Все ясно, сэр. Начнем с этого, - сказал Гарри и стал решительно снимать с себя шлем.
      - Безумец! - крикнул было Керн, но махнул рукой. - Впрочем... Это право каждого из нас.
      Гарри снял шлем. Лоб его покрылся потом, грудь судорожно вздымалась, рот широко открылся.
      - Носом... дышите носом, Гарри, - посоветовал внимательно наблюдавший за ним Керн. - Получите кислорода на двадцать пять процентов больше.
      - О'кэй, шеф! - отозвался Гарри; голос его звучал глухо. - Дышу... и, кажется, жив...
      - Это в самом деле любопытно, Гарри.
      - Это шанс, шеф.
      - Протянуть подольше? Что ж... Тогда придется разведать берег.
      Гарри опустился на кочку. Он дышал с трудом. Воздух был жаркий и влажный, насыщен какими-то странными запахами. Голова кружилась, и от этого казалось, что воздух опьяняет, хотя его все время не хватало. Перед глазами плыли круги и клочья тумана. Сквозь них Гарри едва различал, как его сухопарый шеф перепрыгивает с кочки на кочку, приближаясь к гигантским папоротникам. Папоротники, папоротники... В сознании Гарри всплывали латинские названия. Непроизвольно он занимался систематикой венерианской флоры. Это означало, что дышать все-таки было возможно.
      Гарри отметил, что в этом мире нет травы. Любое, казалось бы, травянистое растение имело здесь древообразную форму, и к земному латинскому названию требовалось прибавлять дополнительное слово. Особенно много было тянущихся даже по болоту с кочки на кочку змеевидных корней. Они переплетались, чуть погруженные в топь, там и тут выпирая из нее. Они походили на отвратительных пресмыкающихся.
      По ним и перебирался к берегу Керн.
      Кочки были покрыты шаровидными бесцветными грибами. Когда Керн наступал на них, они взрывались черным облаком.
      Солнца, конечно, не было видно. Все вокруг казалось красноватым: багровое низкое небо, медные лужицы воды между кочками и растительность.
      Да! И карминовая растительность!
      "Так и должно было быть, - подумал Гарри, надевая шлем, чтобы отдышаться; теперь он снова мог соображать. - Здесь слишком жарко, растения излучают излишнее тепло, отражают лучи теплоносной части спектра... Потому и красные..." Гарри Вуд встал на ноги рядом с бесчувственным роботом. Оба они наблюдали, как Керн ступил на берег.
      И тотчас берег ожил. Со всех сторон к Керну устремились вереницы маленьких существ.
      - Жизнь! Вот она, жизнь, шеф! - радостно воскликнул Гарри.
      - Из всех видов жизни на Венере предпочитаю лишь собственную, отозвался через шлемофон Керн.
      - Эгей, шеф! Осторожнее! Боюсь, вашей точки зрения не разделяет местная живность.
      - Кажется, это ящерицы, - отозвался Керн, отступая. - Притом очень почтительные. Они встали передо мной на задние лапки.
      - Берегитесь, шеф! Динозавры и тиранозавры ходили тоже на задних лапах!
      Все произошло мгновенно. Небольшие ящерицы, опираясь на задние лапы и длинный хвост, похожие на сусликов или маленьких кенгуру, настигли Керна и вцепились ему в сапоги. Другие перелезли по спинам передних и стали взбираться по ногам Керна. Американец резким движением стряхнул их, но новые ящерки осаждали его со всех сторон. Керн отступил на несколько шагов и оказался среди лужи.
      Ящерки, по-видимому, избегали воды. Они заполнили берег и жадно раскрывали маленькие зубастые пасти.
      - Проклятые твари! - ругался Керн, перебираясь в безопасное место. Подозреваю, что это называется у них местным гостеприимством. Мы едва не потеряли шанс попасть в будущий музей. Надеюсь, они уберутся отсюда когда-нибудь?
      - Вряд ли, - усомнился Гарри, снова усаживаясь поудобнее у ног робота. - Я помню, на Земле был подобный случай.
      Керн добрался до Гарри. "Любопытный парень, - подумал Керн. - Он в самом деле таков или не хочет ударить лицом в грязь?"
      - Что же случилось за десяток световых лет отсюда? - бодро поинтересовался Керн.
      - Однажды войско, не помню, каких завоевателей, встало лагерем в пустыне, - спокойно начал рассказывать Гарри.
      - Завоевателей? - деловито переспросил Керн.
      - Сторожевые слишком поздно заметили, что на войско движется море мышей... Их легко было уничтожить ударом сапога, но... их было, шеф, невероятное множество. Люди защищались щитами, рубили мышей мечами, но новые массы грызунов лезли по горам трупов. Воины валились обессиленные... Лошади ржали, обрывая поводья, унося на крупах вгрызшихся в них мышей... Они падали, и на месте их падения оставались начисто обглоданные кости... От целого войска завоевателей не осталось ничего... Были съедены даже ремешки от конской сбруи и от богато украшенных шлемов военачальников... Лавина мышей прошла дальше...
      - Не пойму, парень, хотите ободрить или разозлить?
      - Может быть, и то и другое, - усмехнулся Гарри.
      - О'кэй! - в ярости крикнул Керн. - Не будем равнять с собой съеденных мышами варваров. Мы располагаем кое-чем более совершенным, чем мечи и стрелы. Не задать ли этим гадинам железного перцу?
      - Если вы под перечницей имеете в виду Железного Джона...
      - Вот именно! Попрошу вас, Джон, перебраться на берег и познакомиться с местным гостеприимством.