Впервые за время существования Земли по всей ее поверхности с одинаковой разрушающей силой мел свирепый ураган. Он разрушал дома, уносил крыши, валил деревья, выводил реки из берегов, топил суда, делал затрудненным и без того тяжелое дыхание и дул со всевозрастающей силой, вселяя в сердца людей безнадежность и ужас.

Несмотря на этот неослабевающий вихрь, самолеты шли в воздухе.

Это были грузовые самолеты, поднявшиеся с различных мест социалистических стран. Все они слетались к одной точке земного шара — к громадному аэродрому, расположенному в нескольких километрах от строительства Аренидстроя.

На аэродроме стоял майор Молния. Он осунулся еще больше. Из запорошенного песков капюшона смотрели его угрюмые глаза.

Молния наблюдал, как перегружали привезенные гладкие цилиндры на грузовики. Прибывали последние аккумуляторы. Отдаленные электростанции посылали плод своей многомесячной работы — сгустки энергии, заключенные в полированные оболочки обыкновенных электрических катушек, замороженных до температуры жидкого гелия.

Майор сделал отметку в своей книжке.

Все. Он больше не ждал аккумуляторов. Необходимый для залпа запас энергии был доставлен. Молния устало засунул книжку под капюшон.

В этот момент он увидел круто идущий вниз белый самолет. Приземлившись, летчик вырулил машину и лихо подвел ее, едва не задев его крылом. Но майор Молния стоял неподвижно и не посторонился.

Из кабины приземлившегося самолета легко выскочил человек и подбежал к майору:

— Товарищ Молния! Куйбышевская энергоцентраль прислала со мной последний аккумулятор!

Вынесли продолговатый цилиндр. Молния посмотрел на него холодно и равнодушно:

— Вы опоздали. Я ничем не могу помочь. Машины уже ушли.

— Товарищ Молния! — ужаснулся прилетевший. — Так это же сверх плана! Неужели не пригодится? Мы-то старались!

Молния холодно пожал плечами:

— К сожалению, я не рассчитывал на это. Мне не на чем отправить ваш аккумулятор.

Человек непонимающе смотрел на майора, потом схватил его за руку:

— Товарищ Молния, выручай! Ведь мы же с тобой оба спортсмены… Помните меня? Я Зыбко. По бегу я… Товарищ Молния, по-дружески, как спортсмена прошу…

— Что же я могу сделать? — улыбнулся Молния. — Машин-то нет уже, а время на исходе.

— О! Вы, может быть, думаете, что нас никто не встречает? Ничего подобного! Я вижу здесь самого майора Молнию.

Молния обернулся. Перед ним стоял доктор Шварцман. Сзади доктора застенчиво улыбалась Марина.

Подойдя, она протянула руку:

— Скажите, Молния, о Дмитрии нет сведений?

Молния почувствовал, что рука Марины немного дрожит.

— К сожалению, — Молния посмотрел в землю и пожал плечами, — официально установлено, что паролет вместе со всем экипажем и запасом радия-дельта пропал без вести.

Марина опустила голову.

— Так, значит, все потеряно… Вот почему принято решение о залпе!.. — Марина отвернулась.

Доктор забеспокоился. Он подбежал сначала к Марине, потом к Молнии:

— Я сопровождаю Марину Сергеевну. Вы, может быть, думаете, что послеоперационный период не требует наблюдения? Ничего подобного. Исцеление достигнуто, но нельзя же пациенту идти через пустыню пешком!..

— Машина ждет вас.

— Как? — вскричал Зыбко. — Значит, есть автомобиль? Товарищи, очень прошу отвезти наш аккумулятор! Ведь это же сверхкомплектный!

— Хорошо, — сказал Молния, — аккумулятор поедет вместо меня. Я останусь здесь.

— Как? Почему? Вы, может быть, думаете, что я не могу остаться?

— Нет, доктор, — печально покачал головой Молния, — вы заслужили честь присутствовать при залпе. Майор Молния останется здесь. Аккумулятор нужнее.

Подъехал трехместный скоростной автомобиль на гусеничном ходу.

— Вы умеете управлять машиной, доктор?

— Я, может быть, и смог бы… но… — Шварцман взглянул на свой пустой рукав.

— Я умею управлять машиной, — сказала Марина.

— Тогда садитесь… Товарищ Зыбко, поместите аккумулятор в машине. Хорошо, что она сделана, как и все на строительстве, из немагнитной стали.

Зыбко радостно укладывал в автомобиль свою драгоценную ношу. Марина взглянула на Молнию. Молния опустил голову. Через минуту он и Зыбко провожали взглядами быстро удалявшуюся машину.

— Всем самолетам немедленно покинуть район залпа! — отдал распоряжение Молния.

— Разрешите мне остаться с вами! — попросил Зыбко.

— Хорошо, — сказал Молния и пошел, надвинув на глаза капюшон.

Скоро два последних самолета скрылись, в низком серо-коричневом небе.

Ветер сдувал гребни холмов, закручивал и уносил вверх, к самому небу. От этого небо было низким, давящим, песчаным…

Марина и Шварцман вошли в центральную рубку управления. Василий Климентьевич радостно приветствовал их.

— Ну-с, Мариночка! — сказал министр, пожимая девушке руку. — Правительство решило произвести залп с вашим защитным слоем. Каждая минута промедления уносит тысячи жертв. Доля риска в этом есть, но все же у нас достаточно уверенности в благополучном исходе.

Марина схватила министра за руку:

— Значит, это правда? Правда, что нет уже надежды на возвращение паролета?

Министр взял девушку за обе руки.

Марина совсем низко опустила голову.

Василий Климентьевич уронил бессильно упавшие руки Марины и, притянув ее голову, поцеловал в лоб.

Доктор одиноко стоял в другом углу.

— Во время эксперимента один снаряд достиг цели, другой взорвался. Как видите, риск велик… Тем не менее мы решили стрелять. Гибель Матросова с радием-дельта — непоправимый удар не только для всех нас, но и для всего мира. От успеха выстрела будет зависеть судьба человечества… Риск велик, Исаак Моисеевич… Ну а как ваша правая рука? Все ли еще чешутся у вас кончики пальцев?

— Да, представьте себе! Ужасно нелепо. Теперь уже не кончики пальцев, а ладонь у меня страшно чешется… Отсутствующая ладонь… Удивительно, право! Мне совсем не нравится, как вы дышите. Вы не дышите — задыхаетесь!

В комнату вошли несколько военных.

— Товарищи, — сказал министр, — объявляю, что по постановлению правительства залп из всех орудий сверхдальнего боя будет произведен сегодня ровно в двенадцать часов по московскому времени. Через семнадцать минут все должны находиться на предусмотренных инструкцией защищенных местах.

Военные вышли.

— Так, — сказал министр, заложив руку за борт гимнастерки, и стал расхаживать по комнате.

В молчании проходили нескончаемые минуты.

Доктор Шварцман тоже расхаживал по помещению, все время встречаясь с министром. На несколько заданных Мариной вопросов министр только молча кивнул.

Тяжелые, гнетущие минуты были длиннее лет.

Марина стояла у окна и теребила платок. Из-под ногтей выступила кровь, оставляя на платке пятна. Заметив это, доктор остановился около Марины:

— Типичное проявление горной болезни, результат разреженной атмосферы. Вам надо беречься, родная. После всех процедур, поставивших вас на ноги…

Несколько раз девушка взглядывала на стрелку часов. Снова, как и тогда, перед защитой диссертации, она казалась ей неподвижной. Только секундная стрелка, пугливо вздрагивая, судорожно двигалась вперед.

Министр остановился и, повернувшись к присутствующим, начал:

— Товарищи, назначенная правительством комиссия по производству залпа в сборе. Недостает лишь двух членов: майора Молнии и Матросова, которые к назначенному сроку прибыть не могут, а потому прошу членов комиссии приготовиться.

Секундная стрелка нервно двигалась вперед…

Майор Молния взглянул на хронометр:

— Пора! Надо уйти за прикрытия.

Зыбко медлил. Он почему-то уставился в небо.

Молния тоже посмотрел вверх. Проходили мгновения.

Молния опять взглянул на хронометр. Потом, не говоря ни слова, оба побежали к радиорубке аэродрома.

Яростный ветер сбивал их с ног, но оба бежали размеренным, легким, тренированным шагом, как бегают только спортсмены.

Над землей, совсем низко, неуклюже переваливаясь с крыла на крыло, летел громоздкий самолет.

Молния знал, что во что бы то ни стало должен добежать до будки. Надо успеть дать знать! Надо успеть предотвратить рискованный залп!

Гул пропеллера, сопровождающийся какими-то странными перебоями, слышался над самой головой.

Вдруг Зыбко схватил Молнию за руку. Оба упали. Гигантский паролет со свистом пронесся над ними и с размаху ударился в радиорубку аэродрома.

Молния уже бежал к изуродованному самолету. В голове его тяжело стучала мысль: «Связь прервана… прервана… прервана!..»

Из обломков паролета выскакивали люди. Молния увидел Матросова.

Второй пилот и штурман вынесли из кабины чье-то бесчувственное тело и положили его на песок.

Мертвенно-бледное лицо оттенялось огненными бакенбардами. Молния склонился над раненым.

— Вот радий-дельта, черт ему в крыло… — пролепетал Баранов, протягивая тяжелую коробочку.

— Товарищи, — сказал Молния, — до выстрела осталось десять с половиной минут! Из-за аварии связь прервана.

— У нас тоже не работало радио, — сказал Матросов.

— Надо предотвратить губительную трату энергии на рискованный залп. С центральным постом никаких сообщений. Туда надо бежать!..

Никто не ответил майору.

Три фигуры побежали по песку. Это были Молния, Зыбко и Матросов.

Они не держались друг за другом, как делают на стадионах. Они бежали рядом.

Ураганный ветер дул им в бок, заставляя противоестественно наклоняться. Он валил с ног, выхлестывал глаза, засыпал песком уши, нос, рот.

Молния взглянул на хронометр, сбросил плащ и прибавил темп. Спутники его не отставали. При каждом шаге нога глубоко уходила в песок. Глаза почти ничего не видели. Рот судорожно открывался. Дышать было нечем. Легкие готовы были вывернуться наизнанку. От сердца, казалось, отваливались кусочки. Кровь перестала циркулировать.

А Молния все прибавлял и прибавлял теми. Трудно было поверить, что это человек.

Перед глазами прыгали мутные круги; из-за них нельзя было разглядеть вырисовывающиеся в песчаном тумане силуэты орудий.

Ноги подгибаются, тело готово упасть вперед, в затылке что-то хрустит и накапливается тупая боль, сердце останавливается… Воздуху!.. Воздуху!.. Это не бег — это безумное ныряние под водой! В ушах всезаглушающий, разрывающий мозг шум… В кулаке зажато что-то клейкое, липкое… Это кровь из-под ногтей. Земля кружится под ногами… Если б не «подземная гимнастика», то…

Нет! Не сдавать! Держаться… Держаться! Сейчас придет дыхание, второе дыхание… Неужели Молния опять прибавляет темп? Это безумие… Но кто-то должен добежать, приостановить залп, приостановить во что бы то ни стало! Где же силы? Воздуху… хоть каплю!

Марина увидела в окно бегущего человека и вскрикнула. Рука министра, дававшего предупредительный сигнал, дрогнула.

Человек, не добежав двух десятков шагов, упал.

Министр быстро открыл дверь и выбежал на улицу.

В комнату ворвался вихрь. Марина, задыхаясь, бежала за министром. Она видела его широкую спину. Оба склонились над бесчувственным человеком.

— Я не знаю его, — сказал министр, тяжело дыша.

— А я где-то видела… и не могу вспомнить!

В это время подбежал доктор;

— Ба! Кого я вижу! Чемпион комплексного бега Зыбко!

Лежащий на песке открыл глаза и прошептал:

— Матро… Матро… сов… привез радий…

— Что? — закричала Марина, вскакивая с колен.

— Нужно перенести его, — сказал министр.

Девушка снова опустилась на колени:

— Где… где Дима? Где Димочка?

— Сзади… Отстал… — прошептал Зыбко, и едва заметная улыбка скользнула по его измученному лицу.

Марина уже бежала в пустыню. Платье ее развевалось по ветру.

Доктор тщетно пытался догнать Марину. Когда же наконец он подбежал к ней, то смущенно отвернулся и сказал сидевшему на песке Молнии:

— Вы, может быть, думаете, что здесь нужна медицина? Ничего подобного!

Молния улыбался…

— Уважаемая Марина Сергеевна, — говорил министр час спустя, — я вас прошу, вы сами проследите за тем, чтобы все снаряды были покрыты вторым защитным слоем с радием-дельта.

Марина кивнула и вышла.

Министр остался один. Он долго ходил из угла в угол, чему-то лукаво улыбался. Потом к нему забежал взволнованный доктор.

— Понимаете, Василий Климентьевич, у них был необычайный бой с неизвестным гидросамолетом! Противник вывел из строя их силовую станцию и радио… Правда, при этом он разбился сам… Вы, может быть, думаете, что они погибли? Ничего подобного! Их понес ураган. Они стали планировать!

Министр кивал.

— Понимаете? Радио у них выбыло, моторы испортились! А их несет… Занесло куда-то на остров в океане. Сесть же на обратном пути нигде не могли. Во-первых, населенных мест не было, во-вторых, шасси у них в бою было повреждено. Вот они и полетели сюда.

— Знаю. Все это уже знаю. Мне докладывали, — говорил министр, тепло улыбаясь.

— Ах, знаете? Ну тогда я побегу кому-нибудь еще расскажу.

Доктор исчез, а Сергеев опять стал ходить, все так же лукаво улыбаясь.

Вдруг доктор вернулся:

— Послушайте, Василий Климентьевич! Я забыл у вас просить, что за таинственную фиолетовую бутылку прислал вам какой-то Ганс Шютте? Что в ней такое?

— Газ, — спокойно ответил министр.

— Почему же он в пивной бутылке?

Василий Климентьевич улыбнулся:

— Ганс Шютте собрал в бутылку для личного употребления. Он уверяет, что это лучшее в мире газообразное пиво.

— Затем же вам этот газ? — удивился доктор.

— Чтобы сделать его химический анализ.

— А! — хлопнул себя по лбу доктор. — Вы хотите производить такай газ, чтобы использовать его замечательное свойство?

— Да, некоторые из его замечательных свойств, — уклончиво сказал министр.

Залп был отложен на двое суток. Через два дня в одиннадцать часов пятьдесят минут по московскому времени министр снова обратился к членам комиссии:

— Товарищи, назначенная правительством комиссия в лице всех ее членов, кроме скончавшегося заслуженного деятеля науки профессора Ивана Алексеевича Кленова, полностью в сборе. Через десять с половиной минут будет произведен залп из орудий сверхдальнего боя по очагу воздушного пожара. Все ли готово, по мнению комиссии, для этого залпа?

— Все.

Министр первым подписал протокол залпа. Поставили свои подписи Марина, Молния, Матросов, несколько военных и представитель Министерства здравоохранения доктор Шварцман. Затем все встали по своим местам. В абсолютной и торжественной тишине прошло несколько минут.

Василий Климентьевич дал по строительству предупредительный сигнал. Долго и тревожно выли сирены.

За тридцать секунд до двенадцати часов Молния подошел к огневым приборам.

— Приготовиться! — скомандовал министр.

— Есть приготовиться! — отозвался Молния.

Сергеев смотрел на стенной хронометр.

— Огонь! — скомандовал он.

— Есть огонь!

Молния нажал кнопку.

Затряслась будка центрального поста управления. Заколебалась почва под ногами людей.

Взметнувшееся вверх песчаное облако насыпало новые холмы за много десятков километров от места выстрела.

Каждое из ста двадцати орудий сверхдальнего боя напрягло свое магнитное поле; через каждый снаряд, ринулся колоссальной силы электрический ток, исказивший магнитное поле, превративший его в чудовищную взведенную пружину. И сто двадцать магнитных пружин с непревзойденной силой выбросили в черное песчаное небо сто двадцать снарядов.

Это не сопровождалось оглушающим звуком. Выстрел был бесшумен. Но отдача фантастических лафетов прокатилась подземным гулом, как страшное землетрясение. Удар этот был отмечен сейсмографическими станциями даже в Мексике.

Во многих городах близлежащих стран остановились потревоженные настенные часы.

Снаряды пробили слой атмосферы, как броню, и понеслись в почти безвоздушном пространстве по заранее с идеальной точностью рассчитанным кривым.

Наконец они снова вернулись к Земле и помчались к кроваво-красным бушующим волнам Тихого океана.

Отблеск воздушного пожара освещал клочковатую пену, делал океан похожим на расплавленную медь.

В центре ослепительного и в то же время густого зарева чернел пылающий остров Аренида.

Снаряды приближались к нему. Еще мгновение — и они врежутся в буро-желтые скалы…

Но ни один снаряд не попал на остров. Ни один!

Что это? Неверный расчет?

Правильным кольцом легли снаряды вокруг очага пожара. Они углубились в толщу вод и там взорвались, выделив все несметное количество запасенной в них энергии. Электрические орудия обеспечили не только точность попадания, но и одновременность погружения в воду и взрыва снарядов.

И тогда вскипел и покрылся язвами Великий океан.

Над каждым снарядом родилась воронка, похожая на кратер вулкана с бешено крутящимися стенами. С шипением вырвались из кратера столбы алебастрового пара и врезались в небо удивительной колоннадой. Ветер рушил, валил эти колонны, но они неуклонно рвались в небо…