- Черт возьми, командор! Жаль, шлемофоны включены на ближний прием и мисс Кенни не слышит ваших слов. Прекрасная получилась бы корреспонденция.
      - Когда будет нужно, Годвин, мы включим шлемофоны на дальнюю связь. Мы еще сверху сообщим Эллен, а она - на Землю все, что увидим на "той стороне"... Впрочем, мы не будем сейчас гадать.
      - Я не знаю, что мы увидим на той стороне, командор, но на этой я уже вижу какую-то чертовщину. На Земле я всегда что-нибудь загадывал, когда падали звезды.
      - Стойте, Годвин! Кажется, пора включать дальнюю связь! В черном небе летят звезды. Это капли лавы! Ради этого, опираясь на ум и труд сотен тысяч людей, стоило оказаться на Луне! И ради этого стоило жить, Годвин!
      - Жить... всегда стоит, - отозвался Годвин.
      Как завороженные, смотрели исследователи на черное небо, где вспыхивали и пролетали золотистые звездочки.
      - Что-то не походит на хризантему...
      - Это огненный дождь, Годвин.
      Звездочки вспыхивали не только в небе, но во всех черных провалах, какими казались тени ближних скал.
      - Мне это не нравится, - сказал Годвин.
      - А мне очень нравится, Том! Очень!
      Звездочки вспыхивали и на освещенных камнях, превращаясь в дымки. Капли беззвучно шлепались совсем недалеко от исследователей.
      - Как это прекрасно, Годвин! - Громов разглядывал одну из них. - Она застывает на глазах! На миллиметр сделала выше скалу. Из миллиметров слагаются километры высоты!
      Весь горный склон покрылся дымками.
      - Железные зонтики пригодились бы. Я предпочел бы, командор, чтобы вы скрылись под каким-нибудь уступом.
      - Да, да, Годвин! Вот здесь безопасно. Идите сюда. Давайте наблюдать. Хорошо, что я взял у Эллен кинокамеру! Великолепный получится фильм. Пусть его посмотрит академик Коваленков!
      Петр Сергеевич увлеченно снимал: огненные капли падали на камни, рассыпались сверкающими фонтанчиками, особенно эффектными в непроглядной тени. Капли застывали шлаковыми наростами.
      - Черт возьми! - только и мог выговорить Годвин.
      Громов переключил шлемофон:
      - Друзья! Аленушка! Ваня! Женя! Лунный дождь! У нас на глазах растут камни, поднимаются горы лунного цирка!
      - Мы слышим вас, командор! - издалека донесся голос Эллен. - Как я счастлива! Ах, если бы я могла быть сейчас с вами.
      - Петр Сергеевич! Я шлю через Евгения радиограмму Коваленкову. Я даже рад, что вы правы, - слышался голос Аникина.
      Огненный дождь усиливался. Уже не отдельные искры вспыхивали теперь. Тени покрылись сверкающими сетками, весь склон задымился, словно подожженный...
      Лава не успевала застывать, огненными струйками она сползала вниз, подтекая под самые ноги стоявших в укрытии исследователей.
      - Надо бежать, командор! Я предпочитаю иные горячие напитки.
      Ручеек лавы образовал лужу, пенящуюся, всю в пузырях. Она дымилась.
      Громов и Годвин стали осторожно спускаться. Однако об осторожности пришлось забыть.
      Струйки лавы стекали отовсюду. Они набухали, сливались, превращались в огненные потоки.
      Ущелье казалось наиболее безопасным. Правда, в нем было очень темно, оно освещалось лишь вспышками звездочек.
      Держась за руки, бежали по нему путники, прыгая через камни. И вдруг в тени стало совсем светло. Огненный поток, словно в погоне за беглецами, ринулся по ущелью.
      - Плохо, командор! - едва выговорил Годвин.
      - Великолепно, Годвин! Такой Луна была миллиард лет назад!
      - Но увидим ли мы Землю, какой она будет завтра?
      Ущелье кончилось. Исследователи выскочили из него, и тотчас оттуда вырвался огненный поток.
      Петр Громов схватился за бок:
      - Осторожно, Годвин! Кажется, капля прожгла мой костюм.
      - Прячьтесь, командор! Вот сюда!
      - Я зажал рукой... Бежим...
      Громов, держась рукой за бедро, прихрамывая, с трудом прыгая с камня на камень, все больше отставал от Годвина.
      Заметив это, Годвин вернулся к нему.
      - Воздух выходит. Бегите, Том. Возьмите кинокамеру. Не ждите.
      И вдруг огненный поток обрушился слепящим водопадом. Исследователи очутились по обе его стороны.
      - Держитесь, командор! Я перепрыгну через поток. Не здесь, чуть повыше... Ждите меня.
      Громов опустился на камень. Пальцы судорожно закручивали материал в поврежденном месте костюма.
      Клубы дыма окутали его. Огненная масса, клокоча и пузырясь, неслась у его ног. Утечка воздуха из костюма уже давала себя знать. Громов чувствовал, что ему тяжелее дышать. Обожженное бедро онемело от холода, проникшего в скафандр. Голова кружилась. Он качнулся, теряя равновесие, и, едва овладев собой, усидел. Но в следующее мгновение он сделал конвульсивное движение свободной рукой, повалился набок и покатился по камням.
      - Командор! Где вы? Хэлло! Хэлло!..
      Громов катился все ниже. Рука судорожно сжимала поврежденное место скафандра. Лицо Петра Сергеевича покрылось потом.
      - Годвин! Сюда! Спуститесь метров на...
      Шлем ударился о камень, антенна погнулась, отломилась...
      - Радируйте... Нужны металлические щиты. Обязательно...
      Громов шевелил губами, ему казалось, что он кричит, но его уже никто не мог слышать. Радио не работало.
      Годвин прыгал вниз, сломя голову. Остановился, задыхаясь.
      Сверкающие потоки там и тут расцветили горный склон, дым причудливыми облаками неузнаваемо изменил все вокруг.
      Годвин не видел командора. А он лежал за камнем, на который облокотился Годвин.
      - Ван! Эллен! Sos! На помощь! - радировал Годвин. - Мы спустились почти к подножию. Кругом огонь... Ищите нас...
      Годвин кружил на месте, не зная, где искать командора. Обежав камень, он вдруг наткнулся на Громова.
      Годвин сразу понял, что случилось. Он оборвал антенну командора, закрутил проволокой поврежденную материю костюма, потом взял огромное тело Громова на руки и, прыгая по камням, понес его вниз.
      Кое-где вспыхивали в тени огненные фонтанчики.
      Г л а в а  п я т а я
      МОРЕ ПЕПЛА
      Газеты вышли трижды тройным тиражом. Особенно преуспела "Уорльд курьер", которая объявила о перемене курса и отныне называлась "Волосы Вероники".
      Родившихся девочек называли теперь не только Эллен, но и Верониками. Мальчики же по-прежнему получали имена Вана, Тома и Питера...
      Отлет крупнейшего космического корабля "Разум" был назначен в этот памятный день на 10 часов 07 минут по среднеевропейскому времени.
      Президент США послал правительству СССР телеграмму, выразив надежду, что дружба советских людей и американцев в Космосе послужит хорошим примером для народов на Земле.
      Из сообщений ТАСС мир узнал о необыкновенных, сделанных на Луне открытиях, имеющих огромное значение для Земли.
      Почему-то газеты печатали портреты лунных исследователей попарно: Эллен с Петром Громовым и Аникина с Томом Годвином.
      Не было на Земле семьи, дома, где эти портреты, вырезанные из газет и журналов, не лежали бы на столе, не висели бы на стенах.
      В ту минуту, когда Петр Громов радостно сообщил, что видит, как растут лунные камни, Евгений показывал Эллен одну из последних газет с портретами лунных путешественников, помещенными попарно...
      Видимость была плохая, но Эллен поняла, что хотел сказать Евгений.
      - Петр сообщает о тайне лунных гор. Вот здесь приведены ваши слова о лунных горах, напоминающих остров Капри, - говорил Евгений. - Тоже обрывистые берега, с которых жестокий император Тиберий сбрасывал неугодных ему римлян. И что Луна в отличие от Земли девственно чиста, не знает человеческих страстей: жестокости, ненависти...
      - Любви и дружбы, - добавила Эллен. - Не знала. Командор мечтал о сказочных городах в лунных скалах. О, вместе с человеком на Луну придет многое.
      - Селена!
      - Если я вас очень попрошу? Не зовите меня больше Селеной.
      - Аленушкой?
      - О нет! - Эллен даже вздрогнула. - Только не Аленушкой! Только не так!
      - Вы остались женщиной и на Луне!..
      - Он сказал, что я была легкой спутницей.
      - О да! Конечно! Ведь он нес вас!
      - Не всегда верно иметь в виду плечо... Например, рубить с плеча... ради принципа.
      И вдруг в шлемофоны ворвался голос Тома Годвина:
      - Ван! Эллен! Sos! На помощь!
      Евгений судорожно крутил ручки аппаратуры, тщетно пытаясь усилить звук:
      - Кругом огонь... Ищите нас... - и голос Годвина оборвался.
      - Ваня! - закричала Эллен. - Скорее! На танкетку! Мой Мираж! Я умоляю вас... Боже! Я так не хотела их отпускать...
      Аникин уже бежал от резиновой палатки.
      - Что же вы стоите, Мираж? Скорее! Ведь могли же вы перепрыгнуть трещину!.. Мужчина вы или нет!..
      - Селена, поймите... Танкетка не может двигаться. Радиосвязь неустойчива.
      - Ах, еще одно техническое уравнение. Ну, конечно! Оно не решается обычными людьми! - крикнула Эллен, соскочила с танкетки, на которую уже было взобралась, и побежала по следам командора и Годвина.
      Аникин бросился за ней. С тревогой смотрел он, как взлетает вверх маленькая фигурка, как падает, - ему казалось, что она разобьется, но она все-таки подпрыгивает снова и снова...
      Аникин отставал. У него болела нога с растянутыми связками.
      - Лена, Лена! Осторожнее! - тщетно взывал он.
      И вдруг мимо него промчалась танкетка. Она двигалась, как-то странно виляя, словно теряя управление и снова обретая его. Моторы работали на полную мощность, поднятая гусеницами пыль не оседала, и Аникин потерял Эллен из виду.
      Тогда он забыл про боль и помчался... нет! полетел вслед за танкеткой, боясь отстать.
      Танкетка ждала. Эллен уже стояла на ней, опираясь рукой о полусферу.
      Аникин вскочил на железный корпус и крикнул:
      - Гони! Жарь! Молодец все-таки, Женька!
      Танкетка ринулась с места, но вдруг вильнула в сторону. Эллен свалилась на полусферу, а Аникин слетел на камни. Танкетка со всего размаха уперлась носом в большой камень, разбив один из прожекторов. Машина замерла, полусфера потускнела, изображение в ней исчезло. Эллен в отчаянии колотила по полусфере кулаками. И, словно подчиняясь ее воле, снова появилось изображение Евгения. Танкетка ожила, попятилась. Аникин едва успел вскочить на нее. Она рванулась и понеслась.
      Светлая полоса, похожая на железнодорожное полотно, впереди уходила под пепел, появляясь снова лишь у самого подножия горного кряжа.
      - Там пепел, Женя! Глубоко! Надо объезжать, - крикнул Аникин.
      Танкетка круто повернула, пробежала несколько десятков метров и остановилась. Изображение в полусфере мерцало, то появляясь, то исчезая.
      - Нельзя, Ваня. Радиоволны не проходят.
      Танкетка стала пятиться.
      - Я ненавижу вас! - застучала Эллен кулаками по полусфере. - Ведь они погибают!
      Танкетка попробовала объехать море пепла слева, но и там вскоре потеряла управление. Контур острых гор, за которыми почти целиком скрылся земной диск, оставил лишь узкую полосу, и только по ней могла еще двигаться танкетка.
      И тогда Евгений решился. Не считаясь ни с чем, он направил танкетку прямо в пепел.
      Танкетка влетела в море пепла с большой скоростью и... поплыла по нему. Гусеницы бешено вертелись, вздымая черное облако, которое вспухало серым шаром, расплываясь туманом.
      Но танкетка все же двигалась вперед к виднеющейся сквозь туман светлой полосе вулканических выбросов, поднимавшейся из пепла.
      Лишь бы добраться до нее!
      - Мираж! Нет, я не ошиблась в вас! Но только скорее! Скорее!
      Вдруг в шлемофонах снова прозвучал голос Годвина:
      - Я несу, командора. Скафандр прожгло. И я вижу вас, вижу. Вы не так далеко...
      Том Годвин нес Громова, чувствуя, что плечо его коченеет. Он включил аварийное устройство, отключавшее его шлем от скафандра.
      "Конечно, - думал он, - правую руку командора придется ампутировать, ногу также. Прожгло и у меня скафандр... Лишь бы добежать до насыпи, забраться на нее".
      И Том Годвин бежал.
      Рука его болталась плетью, перекинутое через левое плечо тело командора было жестким. Том Годвин не подумал, что оно защищает его от смертельных огненных капель, он не знал, что капли еще в нескольких местах прожгли скафандр Громова и космический холод ворвался под защитную одежду, а воздух вышел... Тело стало негнущимся.
      И вдруг у Годвина одеревенела нога. Годвину показалось, что у него больше нет ее. Он не мог сделать ни шагу. Усилием воли он заставил себя осторожно опуститься на камни и положить рядом с собой тело командора.
      Круги плыли перед глазами Годвина. Сердце, вместо того чтобы бешено колотиться, билось все медленнее, сначала оно молотом отдавалось в висках, потом стало замирать, словно замерзая...
      Почти равнодушно посмотрел он на свой поврежденный в нескольких местах скафандр. Потом заглянул в лицо командора.
      "Какой был человек!" - мысленно сказал Том Годвин, даже не подумав о себе. Его шлем скользнул по гладкой поверхности шлема командора и скатился на камни.
      Оба они лежали теперь рядом, лицом к краю земного шара, который узенькой полоской чуть выступал над зубчатой горной грядой.
      Внизу в пепельном море вздымалось черное облако.
      Танкетка билась из последних сил. Гусеницы буксовали, она все глубже погружалась в пепел.
      Эллен и Аникин едва видели друг друга.
      Евгений круто повернул в сторону.
      - Куда вы? Вперед! Только вперед! - кричала Эллен.
      Но Евгений не слушал ее.
      Эллен стояла. Пепел доходил ей до щиколоток.
      Аникин сумрачно смотрел вперед.
      Пепел засасывал машину. Только верхняя часть полусферы еще оставалась над поверхностью.
      - Прыгайте! Прыгайте! - почему-то кричал Евгений.
      Аникин схватил Эллен за руку, дернул.
      Эллен не понимала, что надо делать.
      Ах вот что! Над пеплом возвышается скала. Но она слишком далеко... А танкетка перестала двигаться. Она тонет, тонет!
      - Прыгай, Лена! Прыгай! - уговаривал Аникин.
      Это был непостижимый прыжок. Они прыгнули вместе, держась друг за друга, пролетели сквозь серую тучу...
      Скала плавно приблизилась снизу темным пятном, и они упали на нее. Эллен ушиблась.
      Полусферы почти не было видно. Чуть выступавший над пеплом ее верх напомнил Эллен краешек земного диска, едва видимый над горизонтом. А потом...
      Потом полусфера с Евгением исчезла. Пепел над ней сомкнулся.
      - Мой Мираж! - крикнула Эллен. - Он утонул!
      - Сядь, Леночка, - мягко сказал Аникин.
      Эллен рыдала.
      Евгений Громов, почерневший, словно пепел действительно оседал на его лице, выскочил из макета танкетки. Он никого не видел в лаборатории, хотя она была полна встревоженных людей.
      Наташа плакала, уронив голову на стол.
      Евгений бессмысленно твердил:
      - Я утонул... утонул...
      Вдруг Наташа вскочила из-за стола, схватила Евгения за плечи и стала трясти:
      - Только ты знаешь, где они! Только ты!
      - Но я утонул, утонул...
      - Перестань! Ты не смеешь! Ты знаешь там каждый камень.
      - Я знаю там каждый камень, - механически повторил Евгений.
      - Она прекрасно разобралась, кто из вас настоящий мужчина! - в исступлении крикнула Наташа, отталкивая Евгения.
      Евгений побледнел, посмотрел на часы.
      В этой лаборатории командовала все-таки Наташа...
      Широкий, приземистый автомобиль заносило на поворотах. Движение на шоссе прекратилось при звуках сирены.
      - Пожар? Скорая помощь? Авария?..
      Гоночный автомобиль несся, прижавшись к асфальту.
      Евгений непроизвольно нагибался, сидя рядом с гонщиком. Перед ним были большие автомобильные часы.
      "Разум" отлетал в 10 часов 07 минут...
      На стрелках 9 часов 49 минут... До города туристов от Москвы полторы тысячи километров по воздуху.
      Ворота аэродрома широко открыты. Гоночный автомобиль несется уже по бетонным плитам.
      Реактивная амфибия стояла, освещенная прожекторами, напоминая стрелу с легким оперением.
      Сирена гонщика смолкла. Завизжали тормоза.
      Сверху из амфибии протянулись руки.
      Евгений буквально взлетел и исчез в проеме двери.
      Амфибия уже разбегалась... Пролетела над забором... Спрятала шасси...
      Часы показывали 10 часов 07 минут.
      Волосы Евгения слиплись.
      Девушка в белом халате протянула ему стакан. Он невидящим взглядом посмотрел на него, нащупал рукой и залпом осушил. Потом откинулся на спинку сиденья.
      Часы показывали 10 часов 23 минуты.
      Евгений знал, знал, как никто другой, что трасса "Разума", скорость его, движение в каждой точке рассчитаны с предельной точностью. Никогда еще не поднимался с Земли такой гигант. Вылет его не мог задержаться ни на секунду.
      Исступленно ревели за окном реактивные двигатели.
      Девушка-врач пичкала Евгения каплями и кофе.
      - Я знаю, что вы пережили, но от вас потребуется еще многое.
      Часы показывали 10 часов 36 минут.
      - Мы летим быстрее времени, - убеждала девушка-врач Евгения, словно он не знал этого, - быстрее, чем вращается земной шар...
      Амфибия садилась прямо на горное озеро, грудью чайки разбивая блики лунной дорожки.
      Луна стояла над самыми зубцами гор, и, словно целясь в нее, поднялось над контуром гор острие гигантской башни - ракеты...
      Часы показывали снова 9 часов 49 минут.
      Г л а в а  ш е с т а я
      ОБЩЕЕ ДЫХАНИЕ
      Аникин, прихрамывая, несколько раз прошелся по окруженной пеплом скале, потом опустился рядом с Эллен.
      - Они уже не ждут нас? - спросила Эллен, не повернув головы.
      - Уже нет, - глухо отозвался Аникин. - Мы бы услышали их в шлемофоны.
      - Ты не подумаешь, что это теперь для меня значит...
      Аникин пытливо посмотрел на Эллен.
      - Если бы я осталась жить... - добавила Эллен.
      Она не отрывала взгляда от теневой стороны гор, напротив которой они сидели. Тень была черной, как небо, отделяясь от него раскаленной кромкой скал.
      - Негатив жизни, - задумчиво сказала Эллен.
      Очерченные светящейся линией горы спускались к раскаленному, казалось, дну ущелья. Черные и острые, кинжальные тени с обеих сторон врезались в эту светлую полосу, источив ее неровными зубцами и зазубринами.
      - Если бы осталась жить, - повторила Эллен.
      - Он не простил бы тебе такого тона, Лена.
      - Он умел уважать правду. У нас кислорода не хватит, Ваня, даже если за нами уже летят с Земли.
      - Он звал всегда вперед.
      - У тебя есть мама?
      - Очень славная, тихая такая... И есть еще у меня девушка. Красавица! Целый год я любовался ею... По телевизору.
      Эллен покачала головой:
      - Изображение? Это мираж чувств...
      - Нет! Потом мы встретились.
      - Тогда хорошо. А у него все было настоящее, все! Он шел как к Северному полюсу.
      - Он шел не один, Лена.
      - Женщина никогда не бывает справедлива, Ваня...
      Аникин молчал.
      Эллен резко повернулась к нему:
      - Почему я не пошла с ним? Я хочу видеть его! Они не сгорели, если их залило лавой?
      - Сгореть они не могут. Здесь нет кислорода.
      - Лава могла залить их, застыть камнем...
      - Могла.
      Влиты в лунный камень, влиты навечно.
      Аникин словно видел перед собой тяжелую базальтовую скалу, подобную гранитному постаменту. И по грудь в нее вошли два первых лунопроходца, воочию видевших, как растут камни, поднимаются горы, два первых исследователя, ставшие лунным утесом...
      - Что ищет женщина всю жизнь? Что, Ваня? Женщина ищет мужчину. Всю жизнь ищет, если сразу не найдет. Это очень трудно найти, Ваня. А ведь оказывается, надо искать в жизни что-то другое. Об этом знал командор. Он говорил о сказочном лунном городе, о куполах, венчающих скалы, о храме науки в лунной пустыне.
      Аникин встрепенулся:
      - Город куполов? Очень удобно использовать вон ту груду скал.
      - Он так и говорил.
      - Когда-нибудь до них будут добираться в просторном вагоне подвесной дороги. И на этой равнине поставят мачты, железные, ажурные, на бетонных плитах, но только очень, очень далеко друг от друга: канаты ведь здесь не порвутся. В подвесных вагонах будет удобно. Неровности, трещины - все нипочем!
      - А он говорил о лунных дорогах, хотел переделать в шоссе лучи вулканических выбросов.
      - Будет и так, - согласился Аникин. - И вот мы проезжаем на подвесной дороге или по бетонированному лучу.
      - И видим?..
      - Прежде всего космодромы. Луна станет главной межпланетной станцией. Чтобы улететь с нее, нужна скорость немногим больше двух километров в секунду. Космодромы будут располагаться кустами, по два - по три, и напоминать лунные цирки, только бетонные. На аренах вместо центрального пика вулкана будут возвышаться ракеты.
      - Ракеты тоже подобны вулканам; вулканы выбрасывают камни, ракеты сами себя...
      - Бетонная дорога пойдет по идеальной прямой луча. Мы проедем мимо рудников. Транспортерные ленты будут выносить на поверхность ценнейшие руды и грузить в машины с герметическими стеклянными кабинами...
      - В них будут не изображения?
      - Нет. Сами водители, которые к вечеру вернутся в свой город. И мы попадем вместе с ними в город. Сначала въедем в воздушный шлюз. Закроются за нами толстые двери. Шлюз наполнится привычным земным воздухом...
      - Как в нашем резиновом домике.
      - Потом откроются внутренние ворота, и мы въедем на лунный вокзал. Нас встретят цветами...
      - Обожаю цветы!
      - Весь город будет окружен трубами оранжерей.
      - Он так и говорил.
      - Да, огромными прозрачными трубами, где, по две недели не заходя, будет светить солнце и буйно расти...
      - Не лунная плесень, надеюсь?
      - Нет! Ею станут кормить скот на Земле. А на Луне в оранжереях зацветут преображенные земные растения, дышащие особенно благоприятной для них атмосферой. Углекислоты, поступающей из города, окажется в ней так много, что садовникам и садовницам в легких купальных костюмах - ведь жарко! - придется все же пользоваться кислородными масками и заплечными баллончиками.
      - Эх, Ваня, Ваня! О кислороде-то как раз и не надо было говорить.
      - А в спортивных залах, где смогут упражняться в необычайной ловкости лунные атлеты, кислорода будет даже больше нормального. А какие чудеса станут делать в гимнастических залах! Помнишь наш зал в Космическом институте? Я крутил там "солнце" на турнике, когда ты пришла... Здесь же спортсмен сумеет прыгнуть с пола к потолку.
      - А город? Город...
      - Он не будет копией земного. Дома упрутся в небо, в купол. И до купола достанут кроны деревьев, переросших своих земных предков. Вокруг домов-колонн, словно сотканных из стекла и света, заструятся ручейки. На Луне можно будет воду зачерпнуть рукой... Под главным куполом в самом центре встанет главное здание, как бы сложенное из стеклянных цилиндрических уступов, естественно переходящих в венчающую здание колонну, поддерживающую свод.
      - Если бы можно было, Ваня, я б тебя поцеловала.
      - Но люди не захотят жить, всегда запертые, закупоренные в лунных городах. Кто удержит их там?
      - Природа Луны, суровая и неисправимая...
      - Человек может сделать все! История человеческого прогресса - это история овладения энергией. Ею владеет теперь человек, и он сделает невозможное. На Луне в лунных породах в связанном виде химических соединений есть и азот, и кислород, даже водород для воды. Человек освободит азот и кислород, и они в земной пропорции создадут вокруг Луны атмосферу с земным давлением. Она, конечно, будет улетучиваться, но пополнять ее не составит труда. И искусственно созданная на Луне вода заполнит водоемы под небом, которое станет синим, как у нас на юге. Лунный пепел, как и вблизи Везувия, поможет создать здесь прекрасную плодородную почву. На поверхности Луны появятся удивительные сады, даже леса с деревьями непостижимой высоты и красоты. Перенесенные с Земли, они, не ощущая привычной для предшествующих поколений силы тяжести, буйно разрастутся. И на Луну станут прилетать люди Земли не только работать на рудниках или в обсерваториях, на гелиостанциях или космодромах. Люди Земли будут отдыхать здесь в сказочных условиях, не ощущая земного веса. Здесь чудодейственно излечатся болезни сердца. Сюда начнут прилетать спортсмены для небывалых состязаний в скорости бега, в высоте прыжков - с шестом здесь можно будет перепрыгнуть двадцатиэтажный дом!.. Альпинисты столкнутся с увлекательными препятствиями, со скалистыми вершинами, с неприступными пиками и волнующими пропастями... Человек, побывавший на Луне, никогда уже не забудет ее, станет стремиться обратно, как стремится всякий, побывавший в Арктике... Он будет тосковать по буйным лунным лесам, по озерам, по глади которых легко бегать в специальной обуви с перепончатыми подошвами, он никогда не забудет восхитительного ощущения легкости, которая позволит даже парить в воздухе на полах плаща, как на крыльях. Луна станет чудеснейшим местом Земли, мечтой, сказкой, местом счастья для каждого... Все будут стремиться побывать на ней или вернуться снова на нее.
      Эллен слушала как зачарованная. Она даже не удивилась тому, каким вдруг предстал перед нею Ваня Аникин. На Луне люди выглядят особенными. На Земле мы не знаем их, не умеем разглядеть. Том Годвин, Петр Громов... теперь Аникин! Только одна Эллен Кенни ничем, кроме авантюризма, не проявила себя, ничем не доказала, что достойна быть среди таких людей. Была лишь членом неумолимого уравнения.
      Неумолимое уравнение!..
      Но оно ведь повторяется здесь, среди моря пепла, на крохотном камне, это неумолимое уравнение! В одной его части запасы кислорода в заплечных баллончиках, в другой - два человека, она и Ваня Аникин, которые дышат, потребляют кислород. Но знака равенства в этом уравнении нет! Как и в Космосе, в ракете Годвина, снова здесь один лишний...
      Гордая сила наполнила Эллен. Новое, никогда неизведанное чувство овладело ею. Она встала и подошла к Ване Аникину, все еще смотревшему на растрескавшуюся равнину, преображенную в его мечтах исполинскими деревьями и синими озерами.
      - Ваня. Я смогла решить.
      - Что решить? - очнулся Аникин.
      - Я слабая, и мне нужно уснуть. Просто уснуть. Ты возьмешь мой заплечный баллончик. Я оставляю его тебе. Во сне я увижу твою чудесную Луну. Я буду дышать ароматом цветов и летать на растянутом прозрачном шарфе. Нет, Ваня, не шучу, - Эллен печально покачала головой. - Я так решила. Я женщина. Во мне инстинкт всех живших до меня матерей.
      Аникин отодвинулся и свистнул, меряя Эллен взглядом.
      - Это ты оставь, Леночка! Геройство не требуется, жертвы не принимаются.
      - Женщина создана для того, чтобы дать дыхание другому. Я еще никому не дала дыхания.
      - Будем дышать вместе. Дышать... пока дышится.
      Эллен ничего не могла поделать с этим упрямцем. Это оказалось труднее, чем самой принять решение. Он отвергал разумное, логичное... А еще говорят, что только мужчины логичны.
      Через некоторое время о двух заплечных баллончиках можно было уже не говорить.
      Ваня не рассказывал больше о будущей Луне, удивительных лесах и земных туристах. Он лежал на боку и тяжело дышал, с большими перерывами поднимая и опуская грудь. Эллен рассматривала через прозрачный шлем его веснушчатое, курносое, покрытое каплями пота лицо и плакала.
      У Вани был завидный объем легких, которые нельзя было даже сравнивать с легкими Эллен. При каждом вздохе Аникин потреблял куда больше кислорода, чем Эллен. И вот теперь... Кислород в баллончике Аникина подходил к концу.
      Ваня ослаб, он уже не окажет сопротивления. Может быть, сделать сейчас же, против его воли? Он простит...
      Он сказал:
      "Будем дышать вместе, пока дышится".
      Вместе! Будем дышать вместе!
      Это ведь и есть решение уравнения!
      Эллен стала судорожно присоединять свой дыхательный аппарат к скафандру Вани.
      - Ваня, родной! Вдохни... Тебе лучше? Ты слышишь меня?
      - Что такое? - очнулся Аникин. - Лена? Ты не смеешь! Сейчас же отключи!
      - Глупый! Я же не задыхаюсь. Я не уснула. Я поняла, как нужно. У нас общее дыхание. Общее! Чувствуешь? Мы дышим одним воздухом...
      С летящего к Луне космического корабля "Разум" было передано на Землю сообщение. Удалось перехватить радиопередачу между шлемофонами оставшихся в живых лунных исследователей Эллен Кенни и Ивана Аникина. У них общее дыхание, они дышат одним воздухом...
      Радиокомментаторы и дикторы во всем мире, не сговариваясь, добавляли к этому сообщению от себя, что люди Земли тоже дышат одним воздухом. Человечеству стоит иметь одно, общее дыхание...
      Г л а в а  с е д ь м а я
      ЛУННЫЙ КАМЕНЬ
      Колючие, разноцветные звезды не мерцали. Рассыпанные по небосводу, над Землей, они отличались лишь по величине, но здесь в Космосе удивительно отчетливо были видны звезды, более близкие и более далекие. В знакомом созвездии Большой Медведицы некоторые звезды совершенно выпадали из рисунка, настолько очевидно было, что они отделены одна от другой непостижимой глубиной пространства.
      На яркое косматое солнце, окруженное огненной короной, нельзя было смотреть, и вместе с тем соседние звезды нисколько не тускнели.
      Это тоже было странным, потому что Евгений видел такое солнце лишь на экране лаборатории, когда вел "Искатель-II" к Луне.
      Луна не выглядела огромным полумесяцем, хотя освещен был лишь ее серп. С близкого расстояния затененная ее часть, более серая, была прекрасно видна во всех деталях. Не такой запомнил Луну Евгений, подлетая к ней в первый раз...
      В первый раз! А сейчас не в первый?
      Считалось, что он уже пересекал Космос, достиг Луны, ступил на ее поверхность. Еще вчера он готов был это утверждать, а теперь...
      Неизведанные ощущения охватили Евгения. Магнитные подошвы, позволяя ходить по металлическому полу, лишь удерживали тело, но само оно было наполнено неизъяснимой легкостью, вначале неприятной, вызывавшей тошноту, а потом пьяняще радующей.
      Корабль был огромный, с множеством отсеков и коридоров. Он давал представление о будущих звездолетах, в которых люди, пересекая галактики, будут жить годами. Путешествие в нем напоминало полет в "Искателе-II" не больше, чем поездка в мягком вагоне экспресса езду на мотоцикле.