Но вот отвалился у края провала большой кусок корки, из проема высунулась рука...
      Маленькая женщина выбралась. Почти с противоестественной силой вытащила она двух грузных с виду мужчин.
      Это можно было сделать только на Луне.
      Танкетка стала пятиться, оттаскивая всех троих от опасного места.
      Волосы слиплись у Евгения на лбу, тенниска прилипла к спине.
      Г л а в а  в т о р а я
      КОНЕЦ ВАВИЛОНА
      Золотая дорожка тянулась по воде к солнцу, живая и искрящаяся. Луна прозрачным бликом поднималась из-за голых вершин, напоминавших лунные скалы. Но горы окружали не мертвую впадину цирка, а земное, поразительно синее озеро, которое словно отбрасывало синеву даже на небо...
      Катер подходил к берегу. Острым пиком возвышалось удивительное цилиндрическое сооружение. Его шлемовидный купол пронизывал тонкую струю облаков и, казалось, доставал до лунного диска.
      Катер замедлил ход. И днем и вечером привозил он сюда толпы взволнованных людей, готовых помогать строителям.
      Исполинская башня, которой небоскребы были по пояс, сбрасывала с себя одежды лесов и обретала все более законченные стремительные формы. Только в самой нижней части еще что-то цеплялось за ракету, словно удерживая ее на Земле.
      За низкой бетонной оградой носились мотовозы с вагонетками, выезжали и въезжали грузовики, сновало множество людей в комбинезонах, кепках, выутюженных костюмах и мягких шляпах, раздавались крики, гудки, пронзительные свистки, грохот и мерные удары. Сверху сыпались искры электросварки. На столбах тускло светились в спешке не погашенные с ночи прожекторы.
      Сухопарая американка в вычурных очках с выбившимися из-под берета седыми буклями тяжелым взглядом смотрела на кипевший людьми берег.
      Миссис Хент вовсе не была туристкой, ни, тем более, добровольной помощницей строителей ракеты, какие встречались здесь на каждом шагу. Нет! Миссис Хент, глава газетного треста, рассчитывала на сенсационные изменения в ходе событий, она мечтала о новом буме, который поправит пошатнувшиеся дела "Уорльд курьер"...
      Все началось с проклятой Вавилонской башни. Авантюристка Эллен Кенни выдумала для ракеты это хлесткое название... Бездушная и неблагодарная девчонка! Разве не было сделано для нее все, чтобы она стала самой популярной женщиной на Земле? Теперь она может выбирать себе мужа среди красавцев и миллионеров, как покупку в универсальном магазине. Предательски отплатила она за заботу и понесенные расходы. Разболтала в левой печати о милой и невинной затее с Малюткой Биллом и кислородными баллонами. Как будто сто фунтов на самом деле могли иметь решающее значение! Как покупались тогда газеты! А теперь? Из-за "лунных корреспонденций" этой "космической Эллен" "Уорльд курьер" накануне банкротства. Газету не покупают, выражая симпатии этой лунной интриганке! Но все меняется в подлунном мире, кроме устоев здоровой политики. Вавилонская башня была и останется символом разноязычия. Нельзя предать интересы "свободного мира", выдать коммунистам атомные секреты, которые только и могут сдержать их от вандальского наступления на цивилизацию!..
      Город туристов был переполнен. Сюда приезжали и приходили молодые люди, как в дни фестивалей, становились палаточным лагерем в горах, предлагая свои услуги строителям международного космического корабля. Они сумели своими силами проложить к строительству еще одну автомобильную дорогу и провести новую железнодорожную ветку...
      На узеньких улочках между острокрышими домами кишела толпа. Столики кафе стояли прямо на мостовых, и автомобилям ездить было негде. Словно весь мир сошел с ума из-за этой Луны и лунных бродяг!
      Миссис Хент с трудом протолкалась к отелю, в котором происходило решающее заседание Всемирного космического комитета. Там зрела подлинная мировая сенсация, о которой первой сообщит былая королева репортажа, в свое время сумевшая выйти замуж за газетного короля Хента! Ее братья и сестры по молельне, благоговейно выслушав проповедь о защите цивилизации, прольют вместе с ней слезы о неразумных жертвах, нарушивших завет смирения и устремившихся с Земли на небо... Но святые атомные тайны останутся американскими.
      На ступеньках отеля появился американский делегат. Миссис Хент хорошо знала сенатора Мэна. Она незаметно открыла сумочку, включив в ней крохотный звукозаписывающий аппарат. Такие аппараты в сумочке или портсигаре вручались лишь репортерам ее газеты.
      И вдруг она услышала незнакомый голос. Перед нею вместо сенатора Мэна стоял благообразный седой красавец с трубкой в зубах.
      - Леди и джентльмены, - обратился к журналистам американский делегат профессор Трипп. - В интересах человечества и человечности от имени Америки я передал строительству лунной ракеты всю необходимую аппаратуру для использования ядерного горючего, поставляемого нашими советскими коллегами. Единогласно всеми членами комитета лунной ракете присвоено название "Разум". Пусть ее полет послужит переломным моментом в международных отношениях, началом эры доверия и совместных действий разделенного человечества.
      Миссис Хент с яростью захлопнула сумочку. Записывающий аппарат выключился, но слова американского делегата независимо от этого облетели весь мир.
      В отеле разгневанную владелицу газет ждал Сэм, ее секретарь, который в свое время променял карьеру киногероя на более выгодную угодливую службу.
      Сейчас на конфетном лице Сэма было брезгливое выражение. Не чувствовалось в его тоне и обычной почтительности:
      - Хэлло, мэм, - сказал он. - Из Нью-Йорка обрадовали. Нашими газетами можно было бы топить топки паровозов, да, жаль, они на свалке. А чтобы сбросить весь наш тираж на свалку, нужно заплатить больше, чем осталось на вашем банковском счете, мэм.
      Миссис Хент гневно сверкнула очками:
      - Я добуду сенсацию хоть из-под Земли, хоть из-под Луны!
      Сэм усмехнулся.
      Поздним вечером миссис Хент нашла советского представителя академика Беляева за одним из столиков веранды отеля. Академик оживленно беседовал с молодыми людьми, почтительно окружившими его столик.
      - Эти слушатели годятся вам во внуки, сэр, - сказала миссис Хент, бесцеремонно проталкиваясь к академику. - Не сочтете ли вы более выгодным поговорить с человеком своего поколения, которому дано больше понимать?
      Молодые люди в растерянности отступили. Академик встал и учтиво придвинул к столику стул.
      - Прошу вас, вы, конечно, журналистка, мадам?
      - Вы проницательный джентльмен, мистер Беляев. Перед вами газетный трест во главе с газетой "Уорльд курьер".
      - Очень приятно, - тонко улыбнулся академик. - Вам действительно дано многое понять.
      - Что вы скажете о Луне, которая населена сейчас равным количеством русских и американцев?
      - Простите, - почтительно отозвался академик. - Населена?
      - Как будет распределена между СССР и Америкой лунная территория?
      - На мой взгляд, никак, - холодно ответил академик.
      - О'кэй! - обрадовалась миссис Хент. - Значит, русские никак не будут делиться с американцами?
      Академик пожал плечами.
      - Еще один невесомый вопрос, сэр. Что вы думаете о зависимом положении американцев на Луне? Что вы скажете о том, что русские оказались владельцами всех запасов кислорода на Луне? Что вы думаете о советском диктате на Луне?
      - Я думаю, мадам, что сочинить весь этот злобный бред можно и не выслушивая моих ответов.
      - Мой аппарат запишет ваши слова! - сказала миссис Хент, демонстративно открывая сумочку. - Здесь микрофон, прошу.
      - Если так, то я скажу. Я скажу, что исследователи Антарктиды жили рядом и дружили, независимо оттого, были ли они русскими, американцами, бельгийцами... Исследование Космоса требует еще большего напряжения, еще большего сложения всех сил разных народов. Недаром строится сейчас международная ракета.
      - Для того, чтобы и ее подчинить советскому диктату?
      - Не диктату, а дружбе. Только дружба может продвинуть человечество на новые рубежи знания. Почти вся прежняя история человечества характерна вспышками знания, вызванными междоусобной борьбой народов, войнами, заставлявшими лихорадочно развиваться науку и технику. Но ныне, когда это развитие достигло таких пределов, что применение последних достижений науки в преступном деле войны грозит уже существованию всего человечества, ныне стимулы прогресса неизбежно станут иными. Не вражда, не борьба, не война, а дружба и единство - вот что приведет человека к новым высотам знания, поможет достичь новых планет солнечной системы, даже новых звезд наконец!
      Миссис Хент захлопнула сумочку.
      - Пропаганда! - прошипела она.
      Академик усмехнулся.
      - Отношения людей на Луне - прекрасный пример единения, взаимовыручки и дружбы. Уверяю вас, исследователям будет что рассказать по возвращении на Землю не только о Луне, но и о... Земле. Об отношениях людей на Земле.
      - Напрасно стараетесь, мистер академик, звукозаписывающий аппарат уже выключен.
      - К счастью, сознание людей во всем мире отнюдь не выключено.
      - Мадам! Прошу извинить! Один танец?
      Миссис Хент испуганно обернулась.
      Перед нею стоял низенький благообразный господин, рано полысевший, напоминавший владельца небольшого магазина, вежливый и подвижный.
      - О'кэй?.. - спросил приглашающий.
      Растерянная миссис Хент покорно встала, бросив беспомощный взгляд на академика.
      - Пожалуйста, пожалуйста, прошу вас, если это доставит вам удовольствие, - поспешил заверить тот.
      Сумочка миссис Хент осталась лежать на столе. Академик предпочел бы уйти.
      - Вы с ума сошли, - зашипела миссис Хент в ухо Малютке Биллу.
      - Не люблю терять времени, мэм.
      - Вы прервали интервью.
      - А мне нужно теперь другое.
      - Что вы имеете в виду?
      Джаз неистовствовал, пары не танцевали, а, обнявшись, топтались в неимоверной тесноте, в которой считалось допустимым обниматься, класть голову на грудь партнеру, шептать что-то на ухо.
      Малютка Билл шепнул Биг-мэм:
      - Видите ли, мэм, я человек многосемейный и не могу больше рисковать. Газета должна печатать то, что хотят читать ее покупатели.
      - Какое вам дело до моей газеты? - возмутилась миссис Хент.
      - Только то, что акции вашей газеты на бирже так упали, что мне почти ничего не стоило прибрать их к рукам.
      - Это чудовищно! - воскликнула миссис Хент, отталкивая партнера.
      Соседние пары покосились на столь темпераментно танцующую пожилую пару.
      Миссис Хент вырвалась из объятий мистера Скиапорелли.
      - Да, да, мэм, - спокойно подтвердил он. - Вы уже больше не владелица газетного треста. Но я могу вас оставить на работе. Для щекотливых поручений, мэм. Ведь именно для этого вы часто обращались ко мне. Мы же старые друзья.
      Танцы продолжались. Академика снова окружила молодежь. Дамская сумочка продолжала лежать на столике, и академик с беспокойством поглядывал на нее.
      Через толпу протискался мистер Скиапорелли и вежливо раскланялся с академиком.
      - Где же эта... журнальная дама? - спросил академик. - Она оставила здесь сумочку.
      Малютка Билл взял в руки сумочку и оценивающе осмотрел ее.
      - Это очень почтенная и религиозная дама, - сказал он. - Уходя, она сказала - это из священного писания: "Голыми мы пришли в этот мир, голыми и уйдем".
      - И ушла? - повеселел академик.
      - И ушла, - подтвердил новый хозяин газеты.
      Г л а в а  т р е т ь я
      ЖИВАЯ ПЕНА
      Евгению Громову было не по себе. Он смотрел на изображение наплывавшего и отступавшего горного кряжа, смотрел на сузившиеся глаза Эллен, которые то попадали в фокус, то затуманивались, и не знал, как ей все объяснить:
      - Поймите, Селена! Я не могу лететь на "Разуме".
      - Не могу!.. - с горечью повторила Эллен, и ее голос стал далеким, еле слышным.
      - Ведь это мой принцип! - горячо доказывал Евгений, стараясь усилить звук. Радиосвязь становилась все менее устойчивой. Танкетка достигла края видимого с Земли диска, лунные горы уже мешали прохождению радиоволн.
      - Мне подумалось здесь, что я лучше понимаю мужчин. Но, Мираж... это другое?
      - Я всю жизнь посвятил освоению Космоса без людей. Изменить теперь себе и все-таки лететь на межпланетном корабле?
      - Измена! Это есть очень правильное, верное слово! Много раз благодарю вас за него.
      Евгений смутился:
      - Я первый встречу вас на Земле.
      - На Земле? В доме, в тепле, без скафандра. Нет! Не надо... У нас на Луне тоже будет дом.
      И Эллен отошла от танкетки.
      Аникин и Годвин возились с баллоном. Петр Сергеевич сидел поодаль на камне и писал дневник.
      На серых, покрытых слоем пыли камнях лежала темная масса. От нее тянулся шланг к баллону с надписью: "Воздух".
      Эллен наблюдала, как надувается резиновая палатка, в которую Аникин впускал воздух. Том Годвин расправлял складки.
      С камней стало вздыматься бесформенное сооружение, постепенно обретая неожиданные для дикого пейзажа формы земного дома.
      Резиновая палатка не нуждалась ни в каких подпорках. Внутреннее давление наполнившего ее воздуха заменяло балки, стропила, каркас. Среди лунных скал возник маленький домик с полусферической крышей, похожий на фургончик, только без колес. В нем было два целлулоидных окна и тамбур.
      Петр Сергеевич встал и указал Эллен на баллон с водой:
      - Сегодня у вас будет праздник, Аленушка.
      - Я подумала и не нашла, как благодарить вас, командор.
      - Что ж, друзья, войдем в дом, - предложил Петр Сергеевич. - Жаль. Жене придется остаться на улице.
      Эллен пожала плечами.
      - Буду скулить у окна, - донесся едва слышный голос Евгения.
      Петр Громов взял Эллен за руку и ввел ее в тамбур воздушного шлюза. Дверь за ними закрылась. Он зажег электрический фонарик. Стали видны гармошки сморщенных стен. Но они быстро расправлялись. Тамбур заполнялся воздухом.
      Громов с улыбкой посмотрел на Эллен и легко открыл дверь в домик.
      Они вошли в небольшую комнатку. Громов с облегчением снял шлем скафандра, потом помог освободиться от шлема и Эллен.
      Счастливая, взволнованная, она оглядывалась. Резиновые стенки словно состояли из отдельных подушечек, напоминая стеганое одеяло. Посередине тумбой возвышался надувной столик с алюминиевым верхом. По обе стороны его, как в железнодорожном купе, поднялись надутые воздухом резиновые диваны.
      Эллен несколько раз вдохнула в себя воздух:
      - Как на Земле! Как на Земле! - сказала она и вдруг заплакала, припав головой к груди командора.
      Петр Сергеевич растерянно гладил ее по стриженой голове.
      Открылась дверь, и один за другим в дом вошли Аникин и Том Годвин.
      Эллен засуетилась у стола:
      - Что вы подумаете, - говорила она, - в первый раз мы пообедаем в походе без этих противных резиновых трубок, через которые приходилось сосать питательную кашицу. Но прежде я должна воспользоваться сокровищем, которое презентовал мне командор.
      Том Годвин сел и, совершенно подавленный земной обстановкой, сжал голову руками, поставив локти на стол.
      - Обедом займусь я, - предложил Аникин. - Поджарю филе соус мадера! А ты, Леночка, займись собой. Мы отвернемся.
      Петр Громов расставил на столе реактивы и две пробирки - одну с темной жидкостью, найденной на дне пещеры, другую с красноватой плесенью, соскобленной с камней.
      С разрешения командора Эллен сняла карту лунных полушарий с одной из стен и отгородила себе угол. Эта своеобразная занавеска не могла скрыть всю Эллен, ее плечи и ноги были видны, но мужчины старались не смотреть на нее. На резиновом полу стоял обыкновенный тазик. Эллен наполнила его водой.
      - Каждая капля для меня дороже любого алмаза, который можно здесь найти! - сказала Эллен.
      Том Годвин покосился на нее. Он увидел обнаженные плечи и красивую шею. Он опустил глаза, но задержал их на голых и стройных ногах, стоявших в тазу.
      - Какое счастье! - говорила Эллен, плескаясь. - Восхитительная жидкость. Наслаждение!
      - А знаете ли вы, что это за черная жидкость? - отозвался, рассматривая пробирку, Петр Сергеевич. - Это нефть!
      - Вода превосходнее! - беспечно засмеялась Эллен.
      - Кристаллик воды тоже был найден на Луне. Но нефть!..
      - Что вы радуетесь, словно получили наследство? - Годвин поднял голову. - Смеялись над лунными приисками, а ухватились за лунные промыслы?
      - Нет, Годвин, нет! Если нефть есть на таком космическом теле, как Луна, то...
      - То нефть не биологического происхождения! - договорил за Громова Аникин.
      - Вот именно. Пусть Луна и оторвалась когда-то от Земли, но это было еще до поры, когда появилась жизнь на Земле.
      - Земля! - прервал Годвин. - У меня все внутри перевертывается, когда я слышу это слово.
      - У многих сейчас перевернутся представления о ней. Нефть - это не остатки когда-то живших существ, как думали многие, а химическое соединение, образовавшееся при формировании земной коры - ее жидкая составляющая наряду с водой. В глубине Земли можно найти океаны нефти. И чем глубже в Землю, тем все больше!.. Никогда не наступит нефтяной голод на Земле!
      - Опять Земля! - крикнул Годвин. - Да перестаньте же! Я вошел в этот дом, дышу земным воздухом, говорю и слышу как человек, без дурацких шлемофонов. Я словно дома, а через час опять окажусь среди проклятых скал в пустоте. Показали еду после голодовки и сейчас отнимут ее...
      Он оглянулся на Эллен.
      - Отвернитесь, мистер Годвин! - возмущенно потребовала она, присев, чтобы спрятаться за картой.
      - От вашего плеска у меня сердце ноет, как зуб. Я родился в лесу у ручья, черт возьми!
      - Вы отвернулись наконец?
      - Слушайте, друзья! - увлеченно продолжал Громов. - Эта лунная плесень оказалась белковым веществом. Она наверняка питательна!..
      Он откинулся к спинке дивана и торжествующе оглядел всех. Перед ним на столе, как трубки маленького органа, стояли ряды стеклянных пробирок с разноцветными светящимися реактивами, лежали стеклянные квадратики с помутневшими каплями и крупинками красноватого вещества.
      Выглянув из-за импровизированной занавески, Эллен с интересом рассматривала все это.
      Годвин снова сжал голову руками:
      - К черту! Я не двинусь дальше с места. Мы с мисс Кенни американцы. Смысл жизни в комфорте. Мы остаемся здесь.
      - Лунный рай в резиновом шалаше, - съязвил Аникин.
      - Я не помню, чтобы нанимал кого-нибудь заниматься моими делами.
      - Но занимаетесь моими, Годвин! Вы забыли спросить меня, согласна ли я остаться, - Эллен уже оделась и вышла из-за карты.
      - Ваша говорящая коляска останется здесь, мэм.
      - Значит, вам будет с кем перекинуться словом.
      - К дьяволу! Смотреть на мутную стеклянную картинку Земли и выть? Нет!
      - Годвин, тише, - остановил его Петр Сергеевич. - Вы только посмотрите. Плесень бурно реагирует на новые условия. Она поглощает углекислоту и, вероятно, даже азот! Она увеличивается в объеме на глазах. Не спорьте! У вас просто припадок ностальгии, Том. О Земле надо думать, конечно, но... А что, если перенести лунную плесень на Землю? Если она выжила на Луне, то уж на Земле!.. Вы только посмотрите, она поднимается, как на дрожжах...
      Годвин покосился на красноватую массу, занявшую уже часть стола.
      - Черт возьми, оно пухнет, - проворчал он.
      - Вы представляете, какие урожаи белкового вещества можно получить, если перенести споры этой плесени на Землю? Это необыкновенное открытие, друзья! Если мне посчастливится и я увижу с горного кряжа "ту сторону" и вулкан, который нельзя разобрать на фотографиях, если докажу вулканическое происхождение лунных гор, то задача нашей экспедиции будет выполнена!
      - Я пойду с вами, командор! - заявила Эллен.
      - Вы же хотели остаться еще тогда в ракете! - запротестовал Годвин.
      - Нет, Аленушка, - мягко сказал Громов. - Никто не пойдет, кроме меня. Я получил такое указание из Москвы. Годвин прав. Вы все останетесь здесь. Нельзя рисковать всеми членами экспедиции, отрывать их от танкетки, от нашей базы, от связи с Землей. Вы подождете меня здесь.
      - Указание Москвы? - вскипел Годвин. - Почему я должен слушаться Москвы? Я хоть и погибшего корабля капитан, но все же американский капитан. Сам себе хозяин. Фу, черт! Какую гадость развели вы здесь на столе, командор. - Годвин осматривал выпачканный в красноватой массе кулак.
      Петр Громов восхищенно смотрел, как расползается красноватая масса по столу, стекает с него на диваны и на пол.
      - Живая пена! Как это необыкновенно красиво! Живая пена! Всепобеждающая жизнь! Она попала в лучшие условия, и вы посмотрите, какая в ней неотвратимая жадность роста. Живое сокровище!.. Им будет питаться скот на Земле. Еще Тимирязев мечтал о "хлебе из воздуха". Ведь в воздухе есть все материалы для создания питательных белков. И вот видите, где был скрыт механизм такого преобразования. На Луне!
      - Черт возьми, командор! Я бы не так восхищался этим дьявольским тестом. Оно растет, как банковский счет у Рокфеллера.
      На столе творилось невероятное. Эллен в ужасе смотрела, как вздымается, стекая на диваны и на пол, красноватая, шевелящаяся пена. Она словно из невидимого крана вливалась в резиновую палатку, взбухая, заполняя собой все.
      - Лучше выбросить ее наружу, - предложил Аникин.
      Он и Годвин стали сгребать живую пену и выбрасывать через открытую дверь в шлюз двери. Эллен после брезгливого колебания присоединилась к ним.
      Основную массу удалось выбросить, закрыв в тамбур дверь. Но оставшаяся плесень, размазанная по столу и полу, вновь набухала, пузырясь и шевелясь.
      Стало тяжелее дышать. Аникин добавил воздуху, который расходовался на рост пены.
      И пена сразу взбесилась, словно прорвала плотину. На полу уже некуда было ступить. Ноги утопали в ней по щиколотку.
      - Придется отступить, - решил Петр Сергеевич. - Это будет самое приятное отступление, какое только можно себе представить. Какова сила жизни! Какова! Недаром находили микробы на метеоритах, блуждавших в Космосе...
      Годвин вдруг расхохотался:
      - Черт возьми, командор! Это веселое тесто привело меня в сознание. Я, кажется, наговорил здесь черт знает что!
      - Ничего, Годвин. Это приступ ностальгии, тоски по родной Земле. Надевайте скафандры.
      - Жаль покидать такой уютный коттедж. Но туземцы выживают нас отсюда, как англичан из Африки.
      - Может быть, успеем пообедать по-человечески? - спросил Аникин. - У меня все готово.
      - К вам на сковородку попала пена! - в ужасе всплеснула руками Эллен.
      - Вот и прекрасно. Можно теперь попробовать, - и неожиданно для всех Петр Сергеевич подцепил со сковородки кусочек коричневой корки, в которую превратилась лунная пена.
      Все замерли.
      - Может быть, коровам и свиньям понравится, - сказал он, поморщившись.
      - Надо выпускать из палатки воздух, - предложил Годвин.
      Аникин тщетно старался открыть дверь в шлюз. Очевидно, пена там слишком разрослась.
      Люди уже с ногами забрались на диваны.
      - Помните? Княжна Тараканова! - воскликнула Эллен. - Страшно!
      - Это не страшно, Аленушка! Это прекрасно!
      - Высаживать окно? - осведомился Аникин.
      Спрашивать было уже поздно. Пена поднялась вровень с диванами. Петр Громов ударом ноги высадил окно. Стены домика сморщились, потолок навис. Громов помог Эллен первой выбраться наружу.
      Г л а в а  ч е т в е р т а я
      ОГНЕННЫЙ ДОЖДЬ
      - Может быть, мне и не так интересно взглянуть на ту сторону Луны, заявил Том Годвин. - Ведь не я угадал, что там лунные черти через какой-то кратер проветривают преисподнюю. Но я не хочу попасть к ним на рога, как скверный друг, и я иду с вами, командор.
      Эллен пошла проводить исследователей в последний переход. Потом она вернется к танкетке, к разрушенному домику, который Ваня Аникин очищает от лунной плесени.
      Эллен держала мужчин за руки. Они втроем шли вдоль светлой полосы, которая тянулась по долине от самого горизонта и, словно нырнув в одном месте под серый пепел, поднималась круто по горному склону.
      Это был один из тех таинственных, радиально расходящихся от лунных цирков лучей, над загадкой которых ломали голову ученые. Лучи эти оказались полосами вулканических выбросов. Возвышаясь над остальной местностью, они поразительно напоминали исполинские железнодорожные насыпи. Пузыристые, пористые, шлакообразные, более позднего происхождения, чем лунные моря, и потому не покрытые слоем метеоритной пыли, они казались с большого расстояния более светлыми.
      - Что вы подумаете! - сказала Эллен. - Не могу побороть чувства, что это кем-то насыпано.
      - Лунные города выгодно будет строить вдоль этих естественных насыпей, - отозвался Петр Сергеевич. - Их легко превратить в шоссе.
      - Лунные города! - восхищенно повторила Эллен.
      - Видите это нагромождение скал? - продолжал Громов. - Посередине их будет венчать купол, по бокам поднимутся малые купола, напоминая восточные храмы. Сказочный герметический город с искусственной атмосферой внутри. От него радиально протянутся трубы оранжерей. В них необыкновенно разрастутся без оков земного тяготения знакомые нам растения. Как дозорные башни, поднимутся вокруг города мачты гелиостанций с исполинскими зеркалами, и, как башни среди башен, выше всех встанут два гигантских монумента Циолковскому и Кибальчичу.
      - Кибальчич, - задумчиво сказала Эллен. - Я видела его портрет. Человек с вдохновенным лицом около тюремной решетки. Я узнала, что он, приговоренный к смерти за покушение на царя, отказался разговаривать о помиловании с адвокатом, сославшись на то, что был занят...
      - Да, он был занят первым проектом межпланетного корабля, основанного на реактивном движении. Он завещал свой проект людям.
      - Ныне достигшим Луны.
      - И здесь построят город. Самый верхний купол в нем будет принадлежать "храму обсерватории". Жрецы-"звездочеты", не зная помех атмосферы, откроют науке вековые тайны соседних планет.
      - О-о, командор! Я знакома с одним человеком, совсем не жрецом. Помехи земной атмосферы не помешали ему увидеть изменения в светлых лучах на самом краю лунного диска. И он потерял покой...
      Петр Сергеевич остановился и крепко сжал руку Эллен:
      - Это вы, конечно, обо мне, Аленушка. Спасибо. А теперь вам нужно вернуться. Вы были очень легкой спутницей.
      - Так подсказывает ваше плечо?
      - Не только плечевые мышцы, но и сердечные.
      - О'кэй, Эль? Я тоже пожму вам руку!
      - О, Том. Довольны ли вы, что обрели на Луне сестру?
      - Сестра? Это, наверное, хорошо. У меня никогда не было сестры.
      - На Луне можно очень много найти. Я думала, что мы здесь нашли Дон-Кихота Космического, а ведь командор скорее Георгий Седов.
      - Это, Аленушка, слишком высокий пример. Георгий Седов, даже умирая, приказывал матросам везти себя к Северному полюсу.
      - Считайте меня своим матросом, командор, - сказал Том Годвин. Слово "вперед" меня устраивает.
      - Я завидую вам, Том! И вам я завидую, Георгий Седов!.. - Эллен обеими руками встряхнула руки мужчин.
      Эллен долго смотрела вслед уходящим. Они двигались осторожно, избегая прыжков. Их светлые силуэты становились все меньше и меньше.
      Эллен заплакала. Она не понимала почему. И не могла вытереть слез.
      Маленькая, поникшая, побрела она назад.
      Петр Сергеевич был мастером альпинизма. Он обладал прекрасной техникой скалолаза, которая пригодилась ему сейчас.
      На Луне подниматься было и легче и труднее. Можно было совершать огромные прыжки, запрыгивать снизу на уступы, можно было взбираться на совершенно отвесные скалы, уцепившись пальцами за почти неощутимые шероховатости, но очень трудно было рассчитать свою силу и движения. Малейшая оплошность грозила гибелью.
      Годвин был менее опытен в горном спорте, но силен и отважен и старался не отставать от командора.
      Преодолев особенно трудную кручу, Петр Громов бросал вниз веревку, и Годвин ловко взбирался по ней.
      Продвигаясь по узеньким карнизам над пропастями, они старались не смотреть в их непроглядную черноту. Впрочем, любая тень казалась пропастью или провалом, хотя нога и могла свободно ступить на нее.
      Остановились передохнуть. Внизу раскинулась горная страна острых скал, еще ниже простиралась равнина моря с круглыми, казалось бы полузатопленными, островками, с подобием лагуны посередине каждого из них.
      - Походит на отпечатки гигантских копыт, - сказал Годвин, - или на коралловые острова, какие я видел в Тихом океане.
      - Острова, это верно. Но, конечно, не коралловые. Перед нами, Годвин, те же вулканы, те же образованные ими кольцевые горы, но только затопленные.
      - Горы кольцами... Странно... Может быть, у лунных чертей действительно такие огромные копыта?
      - Нет. Просто на Луне сила тяжести мала. И лава, выброшенная из кратера, разлеталась гигантской хризантемой.
      - Недурной цветочек Вельзевула!..
      - Расплавленная лава, не соприкасаясь с воздухом - его ведь не было здесь, - не теряя из-за этого тепла, падала кольцом и застывала, постепенно возводя вокруг вулкана, в десятке километров от него, кольцевой барьер, который в конце концов превращался в замкнутый горный хребет. На такой хребет, Годвин, сейчас мы и поднимемся.
      - А потом?
      - А потом горная страна, состоящая из лунных цирков, при сжатии лунного шара опустилась. Из раскаленных недр через образовавшиеся трещины поднялась расплавленная магма и затопила старые горы.
      - Черт возьми, командор! Выходит, лунные цирки рождались и умирали.
      - Как и все в природе, Годвин. Вы хорошо сказали. В огне рождались горы, в огне умирали, опускаясь в сверкающее море. Оно дышало здесь тектонической зыбью, золотистое, местами красное, все в фиолетовых блестках. Пологие волны тяжко ударяли в подножия этих гор, сотрясая лунные утесы. Огненный прибой внизу рассыпался мириадами искр. Магма вгрызалась в скалы, выжигая в них гроты, и тут же затвердевала камнем. И базальтовым льдом покрылись все лунные моря, напоминая земные ледовитые океаны.