- Конечно, - сказал смущенный Евгений и, подняв глаза на Эллен, переспросил: - Не только на Луне?
      Г л а в а  п я т а я
      КРУШЕНИЕ НЕИЗМЕННОСТИ
      Наташа переехала жить на дачу к Анастасии Степановне Громовой. Это получилось само собой. Каждая из женщин словно решила возместить другой улетевшего Петра...
      Наташа и Евгения заставила жить с матерью на даче. Все равно, пока Луны не видно на небосводе, дежурить в лаборатории бесполезно, а мать оставалась матерью, ей легче было отпустить сына в бой, чем... на Луну. Она не находила себе места, проплакала все глаза.
      В это утро Луна всходила позже солнца. Ехать в институт было еще рано, и Анастасия Степановна поила Евгения и Наташу на веранде чаем. Только в такие минуты у нее становилось легче на душе.
      Утро было свежее. День обещал быть солнечным, но на рассвете с реки поднялся туман, окутал деревья, превратил их в неведомые сказочные растения, скрыл кустарники. Все вокруг стало мягким, нереальным... Так бывает, когда на склон горы набежит облако. Сколько раз любовались таким пейзажем Евгений с Петром во время восхождений!
      Наташа, отпив глоток из стакана, задумчиво смотрела на бутерброд с ветчиной, на которой остался полукруг от ее зубов.
      - Подумать только, - сказала она. - Они не могут там ни пить из стакана, ни откусить кусок хлеба. Только питательная паста через резиновую трубку.
      Наташа поморщилась.
      Старушка покачала головой:
      - Некрасиво как-то... А все же хоть так, а завтракать надо.
      - Да, как раз сейчас, - заметил Евгений. - Они тоже ждут, пока у нас Луна взойдет, чтобы отправиться в путь.
      - Пусть удовольствия от такой еды не получишь, а жить надо, - строго сказала старушка.
      - Да, удовольствия там мало, - сказал Евгений.
      - Неправда! - возмутилась Наташа. - Быть на Луне для них - высшая радость! Я завидую им, завидую!.. Я хотела бы быть с ними рядом.
      Старушка подошла к Наташе и поцеловала ее.
      Четыре человека в скафандрах пробирались между зигзагами трещин.
      Петр Сергеевич Громов и Том Годвин, деля опасность первого шага, как слепцы, ощупывали палками путь. О прыжках, столь легких на Луне, не могло быть и речи. Под пеплом всюду ждали пропасти.
      Позади двигалась танкетка, нагруженная кладью экспедиции и баллонами с кислородом. Евгений Громов напряженно следил за каждым путником, готовый ринуться на помощь.
      Эллен часто оглядывалась на него. И всякий раз, словно чувствуя, оборачивался и Том Годвин, угрюмый и встревоженный.
      Природа угнетала Эллен. Обрывы "берегов" лунного моря ослепительными стенами уходили в черное звездное небо. Голые утесы нависали над окаменевшими грядами волн, посыпанных пеплом. Острые, как ножи, ребра скал и рваные кромки трещин остались нетронутыми после древних катаклизмов, словно все остановилось с тех пор, все кончилось...
      Ужас неизменности охватывал Эллен. Она не могла примириться с тем, что все вокруг не менялось уже миллионы лет, каждая пылинка, не зная ветра, лежала вечно недвижно, нависший над пропастью камень не мог качнуться, чтобы сорваться. Все заснуло, умерло!.. Нельзя жить и двигаться, если все вокруг мертво. Что может быть страшнее конца? Кощунство оставлять здесь следы. Надо пасть ниц и замереть на тысячелетия... Так сходят с ума.
      Евгений угадывал, что происходит с Селеной. Но как отвлечь ее разговором, если каждое слово обрело особый смысл, а слышат его сразу во всех шлемофонах?..
      Он старался без слов, одним взглядом передать Эллен все, что не решался сказать.
      Однако Аникин прекрасно все замечал и иронически улыбался. Телевизионное изображение, несомненно, помогло "кое-кому" позабыть о 384 тысячах километров расстояния!.. Впрочем, милому Ване пришлось мысленно прикусить язык. Он-то знал, что дикторы Московского телецентра получают немало писем с признанием в любви и назначением свиданий от людей, видевших их только на экране. И немало таких писем написал, кстати, он сам... А как он был обижен, когда узнал, что девушка-диктор встретилась с ним лишь потому, что он упомянул в последнем письме о своем скором полете на Луну!
      Все же он подружился с этой чудесной девушкой и в последний вечер они даже целовались... Она обещала ему смотреть на Луну.
      Чтобы не мешать Евгению и Эллен молча разговаривать, Ваня ушел вперед.
      Но Евгений сам подозвал взглядом Петра и указал ему на Эллен. Петр все понял.
      - Мисс Кенни, - сказал он, нагоняя Эллен, - мы нуждаемся в вашей помощи.
      - Вы зло шутите, командор, - нервно обернулась Эллен.
      - Нисколько. Вот киноаппарат, - он протянул ей портативную кинокамеру. - Вы опытный репортер и можете стать кинооператором экспедиции. Снимайте этот мир.
      - Святотатство, - сказала Эллен, смущенно беря киноаппарат. - Снимать пейзажи Дантова ада? Бороться с ними, подчинять их себе? Я смогу это сделать? Как вы думаете? - И Эллен, привычно наведя кинокамеру, сняла цепочку вдавленных в пепел лунок, как тушью, обведенных густой тенью.
      - Следы человека на Луне, - сказал Петр Громов. - Вы сами ответили на свой вопрос.
      - Я подумала, что боюсь темноты... Неизменность и пустота... Они отнимают рассудок...
      - А их вовсе и нет в Космосе, - отозвался Аникин, дальше всех бывший от Эллен. - Космос переполнен метеоритами любых размеров. Начиная с пылинок и кончая планетами - все состоит из тех же метеоритов, даже звезды.
      - Даже звезды? - удивилась Эллен не столько составу звезд, сколько тому, что слышит это от Аникина, от славного паренька, которого она считала тенью командора. Она впервые вспомнила, что русские астронавты были идейными противниками!..
      - И звезды, - подтвердил Аникин. - Они вспыхивают при сгущении туманностей космической пыли. И кто знает, что это за пыль? Быть может, она состоит не только из частиц обычного вещества, но также и из частиц антивещества с обратным электрическим зарядом ядра и оболочки. Тогда, соприкасаясь, частицы вещества и антивещества перестают существовать, превращаясь в носителей энергии - в фотоны, которые раскаляют оставшуюся массу вещества. Если метеоритная пыль образовала таким образом звезды, то более крупные метеориты, захваченные когда-то Солнцем при прохождении темной туманности, образовали Луну, Землю и все другие планеты солнечной системы. Они продолжают ежесекундно встречаться с Землей, падают на нее, увеличивая ее объем и массу. Правда, большинство из них не долетает до поверхности, сгорает в атмосфере. У Земли крыша надежная.
      - А на Луне? - спросила Эллен, с новым интересом разглядывая Аникина.
      - Никакой нет. Метеориты каждую минуту оставляют здесь след. Кольцевые горы цирков, глубокие кратеры - все это следы метеоритов.
      - Вывод поспешный и неверный, - вмешался Петр Сергеевич Громов. Метеориты не кирпичи, из которых складываются космические тела, а осколки прежде существовавших космических тел. И эти осколки вовсе не формировали поверхность Луны.
      - Война Белой и Алой розы, извечная борьба двух гипотез, - заметил Евгений.
      - Не надо превращать ее в войну жрецов, - резко сказал Петр Громов. Только в религиозном экстазе можно забыть о лунных вулканах.
      - Их нет на Луне, - решительно заявил Аникин, - а метеориты продолжают менять ее лицо.
      Разговор был начат, чтобы отвлечь Эллен, помочь ей справиться с подавленным состоянием, но сразу перерос в жаркий спор.
      - А лунное извержение, которое в 1958 году наблюдал Козырев? напомнил Петр Сергеевич.
      - Просто увидел тучу пепла, которая поднялась при падении метеорита. Такая же туча на долгое время скрыла кратер при падении на Луне первой ракеты с советским вымпелом. Это видели венгры. Вот так. Просто туча.
      - Старая песня академика Коваленкова.
      - Берусь доказать на Луне любое его утверждение, - запальчиво сказал Аникин.
      Том Годвин решил вмешаться:
      - Чтобы поднять хорошую тучу, метеориту надо было угодить в скопление пыли, как вон в той расщелине. Она полна рыхлым пеплом, как биржа прохвостами, - и он указал на клинообразную расщелину в береговых скалах лунного моря.
      - А если поставить опыт? - предложил Евгений. - Для того и есть у нас танкетка! Вы отойдете на безопасное расстояние, а я метну туда манипуляторами камень.
      - Какая же у него будет скорость? Несравнимая с космической, сопротивлялся Петр Сергеевич.
      - Но мы проверим, как ведет себя пепел, - настаивал Аникин. - И если простого камня будет достаточно, чтобы взбаламутить пепел, то... прав Коваленков!.. Вам ли этого бояться?
      Петру Сергеевичу пришлось уступить.
      Люди отошли от расщелины подальше. Видимость была превосходной.
      - Мне хочется пожать вам руку, - сказала Эллен Евгению. - Вы словно идете на подвиг.
      Евгений поднял высоко над танкеткой обе железные руки и соединил их в рукопожатии.
      Танкетка помчалась к скалистым обрывам, подскакивая на камнях. Эллен снимала ее кинокамерой.
      У расщелины танкетка остановилась. Могучие железные руки подобрали огромный камень, замахнулись им, далеко закинув назад, и метнули вверх.
      Камень описал дугу и зарылся в рыхлый слой пепла с краю расщелины.
      Ничего не произошло.
      - Ну вот, - снисходительно заметил Петр Громов. - Теперь скажете, что скорость была мала.
      Эллен, целясь телескопическим объективом, продолжала снимать. Она первая заметила, что даже слабого удара "импровизированного метеорита" оказалось достаточно, чтобы вывести пепел из состояния неустойчивого равновесия. Он потек... потек, напоминая темную жидкость. Сначала он падал с высоты струйкой, но скоро таких струек появилось множество, закрученные спиралями, они слились в пепельный "водопад".
      Внизу с камней стало подниматься черное облако.
      Что там медлит Евгений?
      И вдруг пепел рухнул черной Ниагарой. Танкетка исчезла из виду. Нельзя было понять, что с ней случилось.
      - Мираж! Он утонул!.. - крикнула Эллен.
      - Гусеницы буксуют, - послышался в шлемофонах голос Евгения.
      - Скорее на помощь! Его засыплет! - крикнул Петр Сергеевич.
      Пепельный водопад разрастался с пугающей быстротой. Но люди, не раздумывая, бросились в черную тучу, клубами поднимавшуюся с поверхности.
      Евгений мигал прожектором. Свет едва был виден во мгле.
      Исследователи держались за руки, чтобы не потерять друг друга.
      Добрались до танкетки по колено в пепле.
      - Как в Помпеях, - прошептала Эллен. На миг она представила себе, что всех их засыплет навеки. Они сядут, безвольные, покорные судьбе... Их найдут, окаменевших, через сто тысяч лет и поместят под стеклянные колпаки в музеях. Как в Помпеях... Она передернула плечами.
      Попробовали толкнуть танкетку, но она не двинулась.
      - Поднимайте за гусеницы! - приказал Петр Громов.
      Эллен наравне с другими уцепилась за гусеничную ленту. Ослепительный день превратился в непроглядную ночь. Казалось, люди в водолазных костюмах спустились на дно темного моря.
      Только на Луне можно было поднять вчетвером такую тяжесть. Танкетка помогала, как могла, опираясь на манипуляторы.
      Спотыкаясь, еле вытаскивая из пепла ноги, Эллен тащила танкетку вместе со всеми и уже не думала о Помпеях. Она спасала Евгения! Она не могла допустить, что Евгений сидит в безопасности на далекой Земле, в лаборатории и переговаривается со своей помощницей Наташей, которая варит ему кофе...
      Наконец, слой пепла стал мельче, танкетка оказалась на камнях. Эллен почувствовала, что механическая рука подхватывает ее.
      - Все на вездеход! - скомандовал Петр Громов.
      Перегруженная танкетка тяжело переваливалась через камни.
      Сквозь мглу стало просвечивать солнце, напоминая земное солнце перед закатом, но не красное, а серое, затянутое дымкой и лишенное короны пламенных языков.
      Солнце выступало все ярче. Стали различимы каменные торосы и трещины, через которые перебиралась танкетка.
      Пепельная туча редела. Однако от нее нужно было бежать как можно скорее.
      - Здорово получилось! - торжествующе заметил Аникин. - Коваленков будет рад!.. Вот почему на долгое время исчезают для астрономов детали Луны!
      - Крушение неизменности, - отвечая своим мыслям, сказала Эллен.
      - Нет! - решительно заявил Петр Громов. - Козырев не мог ошибиться. Он видел извержение. Но наша ошибка ясна. На Луне все было неизменно, пока человек не ступил на нее.
      - Нельзя трогать Луну! Вы так подумаете? - спросила Эллен.
      - Напротив! Именно человек изменит ее, - сказал Петр Громов.
      Танкетка вырвалась из черной тучи.
      Эллен снова увидела платиновые скалы и черные тени и облегченно вздохнула.
      Она наклонилась к прозрачной полусфере и тихо сказала:
      - Я так испугалась за вас, Мираж...
      Г л а в а  ш е с т а я
      МОРЩИНЫ
      Эллен очень хотелось снять лунный цирк, который виднелся справа. Издалека это можно было сделать лишь с высокой точки. Резкость очертаний была одинакова и вблизи и вдали. На Луне все казалось обманчиво близким. Можно было идти бесконечно долго, не приближаясь к цели.
      Эллен выбрала скалу с пологим подъемом, удобным для танкетки. Она показала ее Петру Сергеевичу, добавив, что ей не хотелось бы для предполагаемой съемки отвлекать кого-нибудь от сбора коллекции камней.
      Громов покосился на нее и сказал, что танкетка доставит ее наверх.
      Том Годвин, конечно, слышал этот разговор. Ведь каждое слово звучало во всех шлемофонах...
      Эллен вскочила на танкетку. Сердце у нее взволнованно билось. Танкетка стала круто взбираться по камням.
      - Селена!.. - сказал Евгений.
      - Мираж! - тихо ответила Эллен и предостерегающе подняла палец.
      Три фигурки виднелись внизу. Они наклонялись и выпрямлялись. Эллен отлично слышала голоса Громова и Аникина. Том Годвин молчал.
      Эллен пожалела в душе, что связь ухудшается так медленно.
      - Селена, вы почти совсем не подходите ко мне, - сказал Евгений.
      - Тсс, Мираж! Здесь все очень сложно. И потом... Я уже совсем по-другому воспринимаю Луну.
      - Почему же вы не напишете этого в корреспонденциях? Я так жду, когда вы будете диктовать их мне.
      - Корреспонденции? Ах, Мираж! Чтобы написать, почему Луна стала для меня другой, мне надо стать такой, как Жорж Санд.
      - Вам Луна кажется иной?
      - А как вы думаете?
      - Скажите... Потому что мы встретились здесь?
      - Вы так считаете?
      - Я считаю... Если в самом деле... На Земле сейчас ночь. В небе светит Луна. Она так красива! Хотите, я открою дверцу танкетки? Вы увидите край окна и Луну над деревьями.
      - Откройте, Мираж... Это будет как во сне.
      Эллен наблюдала за Евгением. Он, взволнованный, распахнул дверцу танкетки. В окне виднелись деревья. Подоконник был залит белым светом.
      Эллен соскочила с танкетки, стала искать, откуда лучше будет видна Луна в полусфере. И она увидела Луну, совсем круглую, яркую, с отчетливым рисунком теней.
      Какое странное чувство! Она видела Луну почти за четыреста тысяч километров и одновременно находилась на ней...
      - Я хочу, чтобы вы стали лунатиком, слышите? Я хочу этого, - сказала Эллен.
      - Удивительная Луна, - отозвался Евгений.
      - Наша Луна!
      - Да, да! Наша...
      - Теперь смотрите сюда, Мираж. Буду показывать я... - и Эллен протянула руку.
      Среди хаоса скал лунный цирк поражал геометричностью форм. Горный хребет кольцом охватывал глубокую равнину. Тени делали кольцевые горы рельефными, словно нарисованными тушью. В первый момент казалось, что среди скал высится искусственное сооружение титанов. Исполинский амфитеатр уступами спускался к немыслимо огромной арене, посередине которой стоял, как ось колеса, одинокий горный пик, отбрасывая на арену острую тень.
      - Правда, красиво, Мираж? Когда я перестала бояться, я полюбила Луну.
      - Я... я тоже, Селена.
      - Мужественная, суровая красота, строгая, могучая, ничем не тронутая и таинственная. Командор и Аникин спорят о происхождении лунных цирков. А если... Если они построены? Что римский Колизей! Я бродила по нему ночью при лунном свете. Там было очень много кошек. Кромка стен была волнистой и серебрилась. Вместо арены виднелись темные провалы когда-то скрытых под ней помещений для диких зверей и гладиаторов. Что скрыто под ареной лунных цирков?
      - Заложить бы буровую скважину...
      - Да, да, буровую скважину, - рассеянно повторила Эллен. - Я сейчас видела Луну, словно отраженную в земном зеркале. Послушайте, Мираж. Простите меня. Вы подумаете, что я только женщина, глупая и смешная. Ведь если она даже среди лунных скал... И все-таки... Скажите, если у нас в танкетке будет зеркало, я увижусь в него?
      Евгений удивился, но ответил:
      - Конечно, вы увидете себя в зеркале, если его поместить здесь около меня, перед аппаратурой.
      - Мираж, милый... Я очень попрошу. Это рискованно - посмотреть на себя. Но я так давно не смотрелась в зеркало. И, конечно, я очень страшная...
      - Что вы, Селена! Напротив!
      - Вы так находите?
      - Я сейчас. Я попрошу зеркальце у Наташи.
      Евгений исчез из макета танкетки и очень удивил своей просьбой дежурившую в лаборатории Наташу. Он попросил у нее карманное зеркальце. Когда Наташа поняла, для чего оно нужно, она побежала в гардероб и принесла оттуда довольно большое зеркало, которое сняла со стены.
      Пока Евгения в танкетке не было, Эллен снимала кинокамерой море скал и возвышающийся над ними лунный цирк.
      - Селена! - позвал Евгений.
      Эллен обернулась. Она увидела, что Евгений держит перед собой зеркало.
      - Мне нужна отвага, - сказала она, подходя к танкетке вплотную. Боже! Разве можно меня узнать? Я больше никогда не подойду к вашей танкетке, мой Мираж! Вы дадите мне слово, что не станете на меня смотреть?
      - Селена! Что вы!..
      Маленькая женщина всматривалась в свое изображение... Это изображение сначало было передано через Космос на телеэкран в макете танкетки, установленной в лаборатории, отразилось в зеркале, которое держал в руках Евгений, и вместе с зеркалом было воспроизведено аппаратурой на Луне.
      Но Эллен вовсе не думала, как она видит себя, она лишь тревожно всматривалась в свое лицо, измененное новой прической, утомленное и... пожалуй, чуть выигравшее от этого или от причуд резкого лунного освещения.
      - Вы знаете, Мираж, я вижу у себя новые морщины.
      - Селена! Смотрите! - крикнул Евгений и едва не выронил зеркало.
      Эллен обернулась.
      На выпуклом горизонте лунного моря, недавно покинутого путниками, что-то сверкнуло. Рванулись во все стороны ослепительные лучи, и зеленое облако светящейся короной стало расплываться по черному небу, как заря неведомого светила.
      - Это не пепел! - воскликнула Эллен.
      - Это метеорит, Селена.
      - Неужели прав этот милый забияка Ваня, а не ваш брат?
      - Прыгайте на танкетку! Скорее! Помчимся!
      - О да, скорее! Что там случилось, на нашей Луне?
      Сверху было видно, как три фигурки, делая большие прыжки, спускались к равнине.
      Танкетка мчалась следом, подпрыгивая на камнях, перелетая по нескольку метров над поверхностью.
      Танкетке не сразу удалось догнать бегущих.
      На небосводе был виден огромный, расплывающийся шар.
      - Метеорит, Леночка, метеорит! - кричал Аникин, ловко вскакивая на танкетку. - Что я тебе говорил! - перешел он с Эллен на ты. - Мы сами увидим сейчас оставленный им след! Конец спорам!
      - Клянусь долларом, не похоже на атомную бомбу, совсем не похоже! бормотал Том Годвин, ухватившись за выступ на танкетке и вскакивая на нее, как ковбой на коня.
      Петр Сергеевич взобрался на танкетку последним.
      Все четверо встали на ноги, держась друг за друга.
      Том Годвин с Аникиным гикали и свистели. Эллен тоже шумела, возбужденная не меньше других.
      Маленькая танкетка мчалась к месту взрыва, как славной памяти тачанка во время атаки.
      Перегруженные моторы грелись. Евгений манипуляторами сбросил для облегчения несколько кислородных баллонов, чтобы потом подобрать их.
      Скоро небо из черного стало зеленым. Танкетка вошла в поднятое взрывом облако. Оно было более разреженным, чем во время недавнего "пеплопада". Однако Евгений замедлил скорость и включил прожектор.
      Солнце просвечивало через зеленый туман и само казалось странным, ярко-зеленым.
      Зелеными казались и скрытые за прозрачными колпаками лица людей.
      Евгений совсем замедлил ход.
      Сверху падал твердый дождь. Это были хлопья пепла и мелкие, медленно оседающие песчинки.
      Танкетка остановилась около дымящегося кольцевого вала.
      Все соскочили на камни и осторожно подошли к новому образованию.
      Том Годвин попробовал вал ногой. Он был рыхлым.
      Аникин прикинул размеры образовавшегося кратера:
      - Метров сто.
      На дне кратера лежали осколки небесного камня.
      - Какой гигантский снаряд! - сказала Эллен.
      - Это что! - отозвался Аникин. - А ты представь себе древние небесные снаряды с озеро Байкал величиной. Падал такой камешек и насыпал кольцевые горные хребты при взрыве...
      - Этого никогда не было, - спокойно заметил Петр Сергеевич.
      - Это почему же? - возмутился Аникин.
      - Как видите, характер взрыва метеорита совершенно не напоминает извержения вулкана. Камни летели не из жерла вулкана, направлявшего, как ствол орудия, их полет, а во все стороны, мельчайшая пыль образовала расширяющееся шаровое облако. Вся выброшенная порода оседает не кольцевым хребтом, как в лунных цирках, а по всему диаметру шара. И только вот эта морщина, - указал он на образованный взрывом вал, - представляет собой кольцо.
      - Морщина! - воскликнула Эллен. - Как это верно!
      - Да, морщина, - подтвердил Громов. - От встречи с метеоритами на Луне появлялись только морщины, но отнюдь не горные кряжи.
      - Морщины и раны, - поправила Эллен.
      Громов пристально посмотрел на нее:
      - Да, если хотите, то морщины и раны - кратеры.
      - А кратер лунного цирка не рана?
      - Конечно, нет. В его центре вовсе не лежат осколки упавшего когда-то метеорита, а высится прежде действовавший вулкан.
      - Не думаю, что мой Коваленков согласится с этим, - сказал Аникин.
      - Не ручаюсь за академика Коваленкова, но тебе, Ваня, очевидно, все же придется с этим согласиться.
      - Если бы на Земле взорвалась такая чертовщина, - сказал Том Годвин, - там немедленно решили бы, что сброшена атомная бомба... и начали бы войну.
      - Видите, Годвин, как опасно играть с атомным оружием, бряцать им, грозить применить при первом подозрении... На Земле действие метеоритов ослаблено атмосферой, но и там остался кратер в Аризонской пустыне диаметром более километра. Тысячи лет назад там упал гигантский метеорит. А в тунгусской тайге в 1908 году ударился уже не метеорит, как установили последние экспедиции, а произошел ядерный взрыв. Можно спорить, что было его причиной: гибель ли марсианского корабля или неизвестный феномен природы, но одно можно сказать - начинать атомную войну из-за первого взрыва, не разобравшись в его происхождении, нельзя. Я присутствовал весной 1959 года на собрании двухсот физиков в Институте физических проблем в Москве где всеми уважаемый академик, анализируя тунгусскую катастрофу, подсчитал, что вероятность такого явления на Земле, могущего послужить началом атомной войны, вовсе не так уж мала. Она равна, как он сказал, вероятности выигрыша автомобиля в лотерее. А ведь автомобили выигрывают...
      - Черт возьми! Если мне придется снова попасть в Америку, я расскажу, какой видел взрыв, и посоветую президенту от любых других взрывов воздержаться.
      - Хотите, Годвин, я напишу это в своей очередной лунной корреспонденции на Землю? - предложила Эллен. - И знаете, что я еще добавлю к ней? Я расскажу людям о морщинах, которые остаются после космических встреч. И не только от космических встреч, но и от всяких других. Иногда на лице, иногда в сердце. Если бы я могла показать вам зеркало. Том... Я подсказала бы вам, какие морщины у меня появились.
      - От встреч с Луной? - спросил Годвин.
      - Нет. Не только. Начиная со встречи с вами. Лучше, когда морщины бывают без ран.
      Г л а в а  с е д ь м а я
      ТРЕЩИНА
      Пейзаж Луны изменился. Исчез пепельно-серый покров. Каменное море, по которому двигались путники, казалось глазурью и отливало синеватой сталью с фиолетовыми блестками. Оно напоминало застывший шлак, местами гладкий, как лед, местами волнистый, с расходящимися кругами морщин, шероховатый и пористый.
      Эллен вскрикнула, увидев из-за поворота глазурный наст равнины, по которому протянулись две полосы, одна золотистая - к косматому солнцу, другая нежно-синеватая - к исполинскому шару Земли, висевшему над зубцами горного кряжа.
      Эллен сидела на кузове танкетки у самой полусферы и опиралась на железную руку манипулятора.
      - Как странно, лунная дорожка на Луне... На Земле верят, что лунная дорожка ведет к счастью.
      - Может быть, потому... - тихо начал Евгений.
      - Что она ведет к нам на Луну, - договорила за него Эллен. - А эта дорожка ведет обратно, к синему небу, к полутеням, к мягкому рассеянному свету, к дождику, ко всему тому, что мы не ценили дома, на Земле. И, конечно, к счастью...
      Том Годвин, шедший рядом, присвистнул:
      - До бога далеко, до дома и счастья еще дальше. Конечно, не для тех, кто дома торчит.
      - Кого вы имеете в виду? - насторожился Евгений.
      - Того, кому всего мало: тепла, комфорта, кофе и виски... кому надо еще перца... притом чужого.
      Евгений промолчал.
      - Застрял ответ? - осведомился Годвин. - Запейте его коктейлем, который приготовит ваша очередная девушка.
      Не сразу послышался голос Евгения:
      - Электромагнитный сигнал, мистер Годвин, возвращается с Луны через три секунды. Но в разговоре с вами я предпочел бы измерять расстояние парсеками.
      - Чтобы мои слова шли к вам несколько лет? - начал закипать Годвин.
      - Лучше несколько поколений, - вежливо ответил Евгений и повернул танкетку за утес так резко, что Эллен едва усидела.
      - Мужчины, перестаньте! - возмущенно крикнула она и осеклась.
      Танкетка с ходу остановилась.
      Разъяренный Годвин так и замер с открытым ртом.
      Петр Громов и Аникин, ушедшие вперед, стояли неподвижно.
      Все молчали.
      Лунный шар, когда-то сжимаясь, здесь раскололся, как исполинский орех. Первозданная сила словно мечом разрубила планету. Гигантская трещина пропастью рассекла равнину моря, крутостенным ущельем надвое развалила горный кряж. Части гор сместились. Море делало огромный уступ, простираясь за трещиной уже метров на сто ниже.
      Эллен соскользнула с танкетки и подошла к обрыву. Петр Громов придержал ее за руку.
      - Да, это страшно! - сказала она. - Почему людей так тянет прыгнуть вниз? Я узнала в Париже, что на Эйфелевой башне за время ее существования произошло более трехсот самоубийств. Человек месяцами смотрит на гигантское решетчатое сооружение, чтобы, наконец, не выдержать, подняться на верхнюю платформу и... спрыгнуть.
      - Что ж, - мрачно заметил Годвин. - Нам уже можно прыгать. Идти некуда.
      - Нет, почему же? - сказал Петр Громов.
      Он стоял, скрестив на груди руки и глубоко задумавшись, и смотрел на противоположный, недоступный край трещины. Ее острая кромка была там совсем другого цвета, обведенная красноватой каймой. Розовые пятна причудливым узором отходили от нее на десятки метров, заполняя ямы и впадины равнины.
      - Вот это я хотел увидеть больше всего в жизни, - сказал Петр Громов.
      - Не знаю, сэр, что вы хотели, но я уже вижу и, к счастью на этой стороне, именно то, что по сердцу всякому, живущему в кредит.
      Аникин удивленно наблюдал, как Том Годвин поспешно насыпал пирамиду камней.
      - Что это ты? - поинтересовался он.
      - Том Годвин платит по векселям, Ван! Спасательная экспедиция, топливо - все за мой счет.
      - На котором лишь прожитые годы?
      - Все они не стоят последнего часа. Теперь на счете прииск имени невесты.
      - Вот как? - заинтересовалась Эллен.
      - Золотых слитков не меньше, чем в Нью-Йорке религиозных сект. Забирайте сколько хотите самородков. О'кэй!.. Прииск мой!
      Аникин брал из рук Годвина темно-червонные острогранные слитки с пятнами слежавшейся пыли в углублениях и возвращал их ему. Тот уже не знал, куда их девать, заполнив карманы скафандра.
      - На Луне, - сказал Аникин, - железный гвоздь, привезенный с Земли, становится золотым. По цене. Твои самородки, доставленные с Луны, обойдутся на Земле не дешевле искусственных изотопов золота.
      Годвин не слушал. Он что-то написал на бумажке и положил ее в вершину горки.
      - Не придавливай, - посоветовал Аникин. - И так пролежит тысячелетия, дождем не вымочит, ветром не сдует.
      - Записку можно предъявить и раньше, - сказал Годвин и, вынув бумажку из-под камня, протянул ее Эллен.
      Эллен прочла, нахмурилась и молча возвратила.
      - В ракете я... выдумал невесту, - буркнул Годвин.
      Озабоченная Эллен подошла к Петру Громову:
      - Командор. Трещина - это страшно.
      - Вы так считаете? - покосился на нее Петр Громов.
      - А как вы думаете, чьим именем назван прииск?
      Петр Громов пристально посмотрел на Эллен:
      - И поэтому опасаетесь всяческих трещин?
      Эллен посмотрела не на трещину, а на бумажку в камнях, на которой было написано: "Прииск Эллен".
      - Объяснение не лишено оригинальности, - сказала она.
      - Что там вам объясняют, Эль? - тревожно спросил Годвин.
      - Вред трещин, - ответила Эллен.
      - Трещину нужно преодолеть, - внушительно произнес Петр Громов.
      - К черту, командор! Головой рискуют бедняки, а сейчас вы имеете дело с богатым человеком, жизнь которого в Америке принято оберегать частными детективами.
      - Мы рискуем не вашей жизнью, Годвин, а танкеткой.
      - Жалею, что она пуста.
      Эллен обернулась.
      Танкетка приближалась к краю трещины, отбрасывая манипулятором крупные самородки. За полусферой виднелся Евгений.