Профессор Трипп под нажимом фирмы торопливо готовил водружение американского флага на Луне (водружение в противовес забрасыванию).
      Он был хорошим семьянином, имел коттедж в городе и виллу во Флориде, два автомобиля, умеренные долги и всеобщее уважение. По воскресеньям слушал проповеди евангелистов и однажды сам выступил с проповедью по вопросу о гуманности.
      На заседании комиссии престижа профессор Трипп пережил несколько горьких минут. Он уже прочитал в "Уорльд курьер" статью журналистки Эллен Кенни "Нога или лапа?", довольно недвусмысленно противопоставившей описанию гориллы-астронавта сообщение о русском корабле "Искатель", на котором полетит на Луну профессор Громов с помощником.
      Сенаторы заседали в одной из комнат Капитолия, утопая в мягких кожаных креслах. Вызванному в комиссию "для дачи объяснений" профессору Триппу был предоставлен жесткий стул.
      - Я сожалел бы, джентльмены, - сказал Трипп, вытирая лицо платком, что русские снова опередили нас, если бы это не служило общечеловеческому прогрессу.
      - Здесь говорят о престиже нации, - сухо напомнил Триппу сенатор Мэн.
      - Да, сэр! - поспешно и почтительно согласился Трипп. - Я лишь хочу выразить сожаление, что забота о безопасности мешает объединению международных усилий для достижения Луны.
      - Оставьте в покое Вавилонскую башню. Почитайте о ней в библии. А нам лучше скажите, что вы думаете о состязании с русскими?
      - К сожалению, джентльмены, - сказал Трипп, сердито засовывая в рот трубку, - наша горилла едва ли сможет успешно состязаться с профессором Громовым, очень заметным ученым.
      - Не кажется ли профессору, - прервал Триппа сенатор из Джорджии, что его острота неуместна. В ней верно лишь то, что идет состязание с русскими учеными. Давно пора отбросить ложную концепцию о двух независимых областях соревнования - миролюбивой любознательности в Космосе и наращивании священной силы в спасительной обороне. Соревнование и возможное отставание где бы то ни было едины. И дело здесь не только в престиже.
      - Вполне понимаю уважаемого сенатора, - сказал Мэн. - Опасно отстать от русских хоть в чем-нибудь. А потому американец должен ступить на Луну вместе с русскими.
      - Американец? - переспросил Трипп. - Вы отдаете себе отчет в том, что мы располагаем лишь одноместной ракетой?
      - Да, отозвался сенатор из Джорджии, - в этом мы отстаем, но в космических гонках обязаны выдержать. И у нас в Америке найдется достаточно парней, которые не испугаются космического одиночества, чтобы составить на Луне компанию русским. Можно предоставить нашему первому астронавту заманчивое право поставить две-три заявки на лунные прииски.
      - Я готов был содействовать полету международной ракеты с большим экипажем, но отправлять в Космос одного человека!.. - пытался возразить Трипп.
      - А вас и не спрашивают, к чему вы готовы, профессор, - прервал его сенатор из Миннесоты, генерал в отставке, известный своими статьями о гуманности мгновенной атомной войны. - Важно, к чему мы готовы. Идите в свою научную лавочку и готовьте хорошего американского парня для полета на Луну...
      Профессор Трипп был совсем не так прост, как о нем могли подумать, у гориллы Колумба уже давно был "дублер", космический пилот Том Годвин. Профессор Трипп понимал "единство" всех частей в соревновании двух начал...
      По возвращении в Аризону профессор Трипп объявил Тому Годвину, что тот не позже русских полетит на Луну.
      Г л а в а  ш е с т а я
      ВОЛОСЫ ВЕРОНИКИ
      "В таинственный мир Космоса, в беспредельный простор миллионов световых лет, к сверкающим центрам атомного кипения материи, к звездам, живущим и рождающимся, гигантским или карликовым, двойным, белым, желтым, голубым, ослепительным или черным, в мир феерических комет и задумчивых лун, планет цветущих или обледенелых, в бездонный Космос, мир миров, стремится теперь уже не только взглядом человек...
      Силы тяготения собрали миллионы миллионов звезд в правильные объемные, сплющенные в одной плоскости геометрические фигуры, напоминающие колоссальные диски галактических дискоболов. Смотря ясной ночью на Млечный Путь, мы видим изнутри обод такого звездного диска нашей Галактики через всю его толщу. Наблюдая в сильнейший телескоп далекую спиральную туманность в созвездии Волосы Вероники, мы рассматриваем извне обод, но только другого, стоящего к нам ребром диска, чужого, бесконечно далекого звездного мира. Множество таких галактических дисков различимо в небе под самыми разными углами, в том числе и сбоку. Тогда отчетливо вырисовывается огненное колесо со спиральными спицами, поражая строгой единообразностью звездных миров...
      Сила тяготения заставляет частицы материи сближаться. Неотвратимо сгущаются туманности космической пыли, и внезапно загораются новые звезды. Извечные катаклизмы Вселенной накаляют до миллионов градусов колоссальные массы вещества, пронизывают бездонное пространство потоками космических лучей, порождают неисчислимые формы материи, создают условия для ее совершенствования, венчаясь тайной тайн Космоса - Жизнью, в которой Природа познает самоё себя!..
      Даже если исходить из условий, близких земным, жизнь может существовать на великом множестве миров бесконечных галактик. Ведь образование солнечной системы отнюдь не исключение. Планеты, несомненно, существуют у многих звезд. Жизнь, возникнув в самых простейших формах, неуклонно развивается, стремясь к высшему совершенству - мыслящему существу.
      Оно всесильно - мыслящее существо, и где-нибудь на планетной песчинке близ светлой точки спирального острова в созвездии Волосы Вероники "оно" так же оглядывает мир иных вселенных, как оглядывает их с Земли человек..."
      Эллен Кенни читала эти строки о Космосе, и все ее существо наполнялось жгучим волнением, она ощущала себя в храме космического божества. Но она не казалась себе беспомощно ничтожной. Нет!.. Она хотела быть такой же гордой, как и воображаемое мыслящее существо в созвездии Волосы Вероники, о котором писал в своей статье Петр Громов...
      Волосы Вероники!..
      Эллен возбужденно прошлась по своей комнате с креслами на крохотных ножках и низенькими столиками, с широкой тахтой, на которой можно было лежать вдоль и поперек. Окна выходили прямо в стену соседнего небоскреба, не позволяя ощутить высоты двадцать четвертого этажа.
      Эллен закинула руки за голову и одним движением распустила заложенные узлом на затылке волосы. Они волнами рассыпались по плечам. Эллен привычно тряхнула головой, и они пенным потоком заструились по спине. Эллен едва охватила их обеими ладонями.
      Волосы космической Вероники!..
      Космос. В него взволнованно смотрел русский гений Ломоносов, смотрел, как в звездную бездну, где звездам нет счета, а бездне дна... Он, Космос, так немыслимо огромен, что его измеряют не мерами длины, а годами пути лучистой энергии. До одной из далеких галактик в созвездии Волопаса расстояние составляет 230 миллионов световых лет. Пока летел оттуда луч света, на Земле сменялись геологические периоды, поднимались и опускались материки, размножались и вымирали гигантские пресмыкающиеся и, наконец, появился, неудержимо развиваясь, Человек. Космическое пространство, чрезмерное даже для воображения, оказалось доступным для острого глаза, пытливого ума, математического анализа, железной логики Человека. Оно охватывается его мыслью, осознается его разумом.
      Но почему же не раздавлен величием необъятного дерзкий Человек? Ведь никогда не пересечь ему непостижимо огромных просторов Космоса. Ничто в природе не может двигаться со скоростью, превышающей скорость света, и если даже мыслящий безумец найдет способ достичь этой скорости, то все равно ему лететь до далекой галактики в созвездии Волопаса 230 миллионов лет, и его биологические потомки походили бы на улетевшего предка не больше, чем человек на амебу!.. Надо пасть ниц перед потрясающей неохватностью Космоса, перед ужасающей беспощадностью времени, признать ничтожно краткой и жалкой человеческую жизнь!..
      Но нет! Стоит послушать, что говорит святотатец, вторгшийся в храм Вселенной. Не пугается он бездонных глубин Космоса, а уверенно вспоминает теорию относительности, утверждающую, что "время космонавта", летящего с огромной скоростью, будет течь медленнее, чем для наблюдателя, оставшегося на Земле, и если скорость полета приблизится к скорости света, то "время космонавта", с точки зрения земного наблюдателя, почти остановится... То есть на Земле пройдут года, века, а на звездолете лишь секунды и минуты... Так неужели же за реальные годы своей жизни мудрый безумец дерзновенно пересечет весь Космос, по крайней мере в обозримой с Земли его части? Правда, вернувшись обратно к планете Земля, он может и не застать "древней солнечной системы", которая уже пройдет свою космическую жизнь.
      Безумец или гордец?
      Тем и прекрасен человек, что он горд!
      Если русский Петр Громов властно распахивает ворота храма Космоса, то американка Эллен Кенни станет жрицей этого храма, хотя бы ей пришлось для этого влезть в окно. Она попадет в этот храм, откуда люди шагнут на другую планету.
      Другая планета!
      Самая близкая, но отдаленная более чем третью миллиона километров межпланетного пространства неосознанных тайн; самая знакомая на ночном небосводе, но полная волшебного очарования и гипнотической силы; самая безучастная ко всему земному, но поднимающая воды наших океанов в живом дыхании приливов и даже тормозящая вращение Земли до двух тысячных секунды каждый век; самая изученная астрономами, наименовавшими ее условные моря и безусловные горы, но полная необъяснимых загадок гигантских кратеров и светлых геометрических лучей; самая обозримая, но никогда не показывающая человеку оборотной своей стороны; самая родная Земле, будто оторвавшаяся от нее, оставив впадину Великого океана, и самая на нее непохожая, мертвая, безвоздушная, покрытая циклопическими цирками и острозубыми, невыветривающимися скалами, дорогами лавы, равнинами без растений и почвы, с золотыми и железными жилами прямо на поверхности...
      Удивительная Луна.
      Так пусть это будет не только Луна Петра Громова, Луна русских...
      Эллен остановилась перед зеркалом, решительно взяла большие ножницы и, не раздумывая, обрезала за маленьким ухом прядь волос. Прядь скатилась к ее ногам, свернулась там кольцом. Эллен захватывала все новые и новые пряди и безжалостно остригала свои чудесные волосы, и они, уже чужие, ложились на пол.
      Эллен, привычно щурясь, вглядывалась в зеркало, но не видела там себя. На нее чуть растерянно смотрела маленькая, незнакомо привлекательная женщина с совсем коротенькими волосами, "космическая Вероника"...
      Эллен наклонилась и потрогала волосы на полу, нежные, пушистые. Она собрала их в горсть и прижала к лицу. Они тонко и грустно пахли. Эллен уткнулась в них лицом и заплакала.
      Женщины часто плачут, срезав волосы.
      Но ведь они не помещались в шлеме скафандра... Их нельзя было бы там расчесывать.
      Об этом сказала Эллен сама миссис Хент, после смерти газетного короля взявшая в свои верные руки дело мужа.
      Это была религиозная, энергичная дама с седыми буклями и елейным голосом.
      Она благоволила к Эллен и охотно напечатала ее статьи "Вавилонская башня" и "Нога или лапа?", наделавшие, кстати сказать, немало шуму. Она огорчалась, что мисс Кенни все еще не устроила свою жизнь и беззаботно живет одинокой молодой женщиной, привлекающей к себе взгляды мужчин.
      Вскоре после опубликования статьи "Нога или лапа?" миссис Хент вызвала к себе мисс Кенни.
      Эллен стерла помаду с губ, вздохнула и отправилась к высокой покровительнице.
      Секретарь Сэм с лоснящимся пробором и красивым угодливым лицом успел шепнуть, что у Биг-мэм (Большой Мадам) что-то есть на уме.
      "Очередное трудное интервью, поездка в Африку или светский скандал", - решила Эллен, сощурилась и открыла дверь.
      Кабинет остался таким же, как при мистере Хенте, совершенно пустой, из стекла и полированного дерева. Холодные, отделанные сверкающими панелями стены, жесткая, блестящая мебель, огромные матовые стекла окон и тоже матовые, стеклянные, но звуконепроницаемые двери.
      - Садитесь, детка, - ласково сказала миссис Хент, снимая огромные очки в тяжелой темной оправе, которые делали ее чем-то похожей на покойного Хента, седого, жилистого и привычно здорового дельца, смерть которого вызвала недоумение.
      Эллен скромно села на краешек стула и опустила ресницы.
      - Вы знаете, как я забочусь о вашей судьбе, Элли, - вкрадчиво начала Биг-мэм. - Я не остановилась бы ни перед чем, чтобы выдвинуть вас вперед. Газеты - вот что может сделать вам всемирное имя, детка. Не просто слава или деньги, даже много денег... Нет! Поколение молодых людей у ваших ног... Что вы скажете на это, дорогая?
      - А как вы думаете, мэм? Это не слишком много - целое поколение?
      - Для выбора - совсем не так много. Вы стоите этого. Надеюсь, вы сумеете сделать удачный выбор, дорогая. Вы стали бы самой популярной женщиной мира.
      Сердце Эллен сжалось. Она слишком все понимала, чтобы не догадаться, к чему клонит миссис Хент. Ведь где-то в глубине души Эллен и сама тайно думала об этом. Но разве можно говорить всерьез? Нужна специальная подготовка, огромные знания, как у Громова!..
      Эллен искоса посмотрела на Биг-мэм.
      - Газеты вышли бы трижды тройным тиражом, - продолжала та. - Весь мир следил бы за вашей судьбой, за каждым вашим шагом... Вы помните об этом парне, проводнике туристов, которого завалило в пещере? Репортеры пробирались в горы и брали у него интервью через щель между камнями. У бедняги была придавлена нога, но он бодрился. Вся страна неистовствовала, захлебывалась от интереса. Печаталось каждое слово о нем. Парень очень хотел пить... А сколько было сделано для его спасения! Вы, конечно, знаете всю эту историю?
      - А что вы о ней думаете, мэм?
      - Жаль, что он все-таки умер. С вами совсем иное дело. Конечно, надо уметь рисковать. Но мой покойный муж говорил, что, будь он губернатором или гангстером, самые трудные дела он поручал бы вам.
      - От кого же из них я получу задание? - не удержалась Эллен.
      Миссис Хент нахмурилась:
      - Не надо быть колючей, как кактус. Мы с вами добрые христианки. Я забочусь о вас. Что будут стоить все мужчины на Луне, если там будет женщина!..
      На Луне!.. У Эллен пробежал холодок по спине.
      - Газета возьмет на себя все расходы, - миссис Хент откинулась на высокую и узкую спинку кресла.
      - Сенсация принесет хороший доход, - борясь с волнением, деловито заметила Эллен.
      - Не беспокойтесь, детка, вы получите свою долю. Но ваш бизнес будет куда большим. Вы сможете выйти замуж за короля или банкира, породниться с Рокфеллером, быть может... Целая эпоха будет носить ваше имя.
      - Но я не умею управлять космическим кораблем. В Америке есть лишь одноместная ракета "Колумб". "Вавилонская башня", куда можно было бы стремиться попасть репортером, не строится...
      Миссис Хент торжественно поднялась, широкими шагами девы из Армии спасения прошлась по кабинету, остановилась перед маленьким столиком и взяла в руки библию, потом положила ее на то же место.
      - Во всяком деле нужно что-нибудь необычное, запоминающееся, назидательно сказала она. - Не исполнительность службиста, а дерзость инициативы, вот что привлечет симпатии и интерес. Вы попадете на космический корабль в баллоне из-под кислорода. Это правильно, ибо женщина, подобно кислороду, - источник жизни. Дышать будете через аппарат скафандра, как на Луне. Только вам придется остричь волосы, у вас их слишком много, чтобы они поместились в шлеме. Вам не удалось бы их расчесывать. Впрочем, короткая стрижка считается модной. Вы согласны, детка?
      - А как вы думаете?
      - Я думаю, как переправить вас на ракету. Вы, кажется, работали секретарем у бизнесмена?
      - Он оказался гангстером.
      - Так что вы знаете, дорогая, с кем вам придется иметь дело. Но лишь бы цель была святая, дочь моя. Каждый, кто будет помогать нам, сделает угодное богу дело. Это зачтется ему. Решайтесь, дорогая. Мне кажется что вы из тех женщин, которые могут расстаться с волосами.
      И вот "волосы Вероники" лежат у ног Эллен, а она сидит, уже не плача, и долгим взглядом рассматривает себя в зеркале. Она видит перед собой ту, которая по своей воле, вопреки всем ступит на Луну, полную тайн, волшебного очарования и гипнотической силы, ступит на Луну с ее дорогами лавы, равнинами без почвы и золотыми жилами на поверхности... Из зеркала на нее тревожно смотрела та, кто дерзко первой войдет в таинственный мир миров, мир несчетных звезд и еще более несчетных и неведомых планет, ступит на первую из них... Такого случая не было за всю историю человечества. И не будет больше никогда. Первыми бывают только однажды. Можно ли это упустить?..
      Г л а в а  с е д ь м а я
      НЕУМОЛИМОЕ УРАВНЕНИЕ
      - Как вас зовут, детка? - спросил Малютка Билл.
      - Вероника Лоуэлл, - сказала Эллен, разглядывая знаменитого гангстера, которого знала по фотографиям в журналах, но сама еще никогда не фотографировала его. Не так давно он угодил в тюрьму за... неуплату налога с очень значительных доходов. В тюрьме он давал интервью и вышел из нее, сопровождаемый адвокатами и почитателями, как триумфатор.
      Малютка Билл вовсе не был бандитом, соскочившим с обложки комикса. Он не носил мягкую шляпу на затылке, не курил сигар и не говорил на ужасном нью-йоркском жаргоне - сленге. Малютка Билл назывался Антонио Скиапорелли и очень гордился своей фамилией. Ведь итальянский астроном Скиапорелли первый открыл марсианские каналы! Говорят, в итальянском квартале у него жила семья: ревнивая жена и трое детей. Малютка Билл был низенького роста, благообразен, напоминал владельца магазина, был вежлив, жесток, рано полысел, но не утратил подвижности. Конечно, он не был бандитом в обычным понимании слова. Но его бизнес, которым он занимался с большим размахом, не укладывался, мягко говоря, в обычные, допустимые рамки. Хорошо оплачиваемые юристы почти всегда могли доказать, что его действия в сущности были законными. В самом деле, что незаконного можно усмотреть, например, в том, что Малютка Билл помогал отправиться в путешествие "без билета" какой-то Веронике Лоуэлл. Если вы подсаживаете безбилетного пассажира в вагон частной железной дороги, то закон этого не карает, он предоставляет администрации дороги возможность взыскать с безбилетного штраф.
      - Мне нужно снять с вас размеры, мисс Вероника, - сказал Малютка Билл тоном портного, принимающего заказ.
      - Я вешу сто три фунта, - сказала Эллен.
      - Что значат сто фунтиков там, где они насчитываются десятками тысяч!..
      Малютка Билл не любил пустых разговоров. С заказчицей, с Большой Мадам, как ее зовут, у него особых разговоров о лишних фунтах не было. Когда об этом зашла речь, то она сказала, что все будет так, как угодно богу, важно, чтобы читатели волновались, они станут больше покупать газет. Значит, основная забота сделать для девочки скафандр и поместить ее в баллон, с виду точно такой же, как те, которые будут грузиться в ракету. Подменить один из них будет не так уж трудно. Кто заметит, что у него отвинчивается изнутри крышка. Вероника Лоуэлл! Это имя, пожалуй, в самом деле станет знаменитым...
      Малютка Билл в своем бизнесе считал себя вполне добросовестным. Баллон переделывали хорошие инженеры. В нем было устроено сиденье не многим хуже, чем кресло пилота. Пружинные амортизаторы, смягчающие толчок взлета, и прочие премудрости были предусмотрены. Баллон "с содержимым" получился, конечно, тяжелее других, но на руках его никто таскать не будет, а машины лишнего груза и не почувствуют...
      Расчет Малютки Билла был абсолютно точен. Фирма, поставлявшая баллоны с кислородом, получила один из них в готовом виде. Он был погружен вместе со всеми в грузовик. Вернее, он уже стоял в кузове грузовика, когда тот въехал во двор завода. Приглашенный из цирка иллюзионист очень искусно скрыл его от взглядов зеркалом, которое исчезало по мановению руки шофера. Оно и исчезло, когда баллоны начали грузить. Баллоны пересчитали, и оказалось, их было уже достаточно, напрасно хотели грузить еще один.
      Грузовик благополучно выехал со двора и доставил баллоны прямо в космопорт, где погрузочные краны тотчас поместили их в ракету "Колумб", готовящуюся к полету.
      В одном из баллонов сидела Эллен. Она очень страдала, но не от духоты или жары. Чудесный космический костюм, который был на ней надет, автоматически поддерживал нормальную температуру, дыхательный аппарат работал безукоризненно. Эллен могла бы уже чувствовать себя в Космосе. Страдала она от другого: от темноты, от кромешной тьмы, которая ее окружала... Это было оплошностью Малютки Билла, но ее не снабдили электрическим фонариком. Эллен не побоялась отправиться в Космос, но темноты она боялась... Темноты и тишины... Ей бывало лучше, когда снаружи доносились звуки, грохот машин, крики людей. Но перед стартом ракеты все стихло, и это были самые страшные минуты. Предстоящего взлета Эллен ждала, как избавления, она знала, что перегрузка при взлете не превышает перегрузки организма при пикировании самолета, а она сама водила спортивные самолеты и проделывала на них опасные фигуры пилотажа... Кроме того, у нее была пилюля - снотворное средство, которое должен был по инструкции принять и пилот. Взлет пройдет легко, но вот темнота и тишина...
      И Эллен приняла таблетку раньше, чем это было нужно для взлета. Сознание затуманилось. Она почему-то подумала о Громове. Увидела себя в спортивном зале Космического института. Люди с пружинной сетки подпрыгивали высоко под потолок. Так будет на Луне... Там будет легко, совсем легко. И она провалилась в пустоту...
      Сознание возвращалось постепенно. Почему-то она сначала увидела маму. Мама была жива. У нее было ласковое озабоченное лицо, и она все время поправляла такие знакомые Эллен с детства очки. Потом очки исчезли, и милые близорукие глаза стали еще ласковее.
      - Мама! - крикнула Эллен и проснулась.
      Холодный ужас объял ее... Ей показалось, что она перестала существовать. Она не ощущала себя. Она ничего не видела, ничего не слышала, она... ничего не весила. Вокруг были стенки гроба... Она коснулась их руками. И это было первым ощущением, вернувшим, наконец, ее к действительности.
      Ее тело ничего не весит! Она - в Космосе! Но, может быть, она погибла при взлете? Нет! Все так, как надо! Она первая американка в межпланетном пространстве, она будет первой женщиной на Луне. Предстоит только открыть крышку баллона и... подружиться с пилотом Томом Годвином. Для настоящей женщины, какой себя Эллен считала, это будет не так уж трудно.
      Эллен легко отвинтила крышку баллона и высунула голову. В складском отсеке "Колумба", где хранились баллоны, было темно.
      Эллен осторожно выбралась. Вернее, держась за край баллона, она легко всплыла из него и ударилась о потолок отсека. Чувство невесомости опьянило ее.
      Эллен хорошо изучила план помещения "Колумба", широковещательно разрекламированный в печати. Ей удалось отыскать люк в кабину пилота и открыть его. К счастью, он не был плотно задраен...
      Едва отодвинула она крышку люка, как в грузовой отсек ворвался луч света.
      И все страхи Эллен сразу исчезли. Цель ее достигнута. Она летит в американской ракете среди звезд, в вечном Космосе!.. Она невесома, значит, двигатели ракеты даже не почувствовали ее веса или он был предусмотрительно компенсирован Антонио Скиапорелли...
      Пилот Том Годвин спал. Действие снотворного еще не кончилось. Очевидно, он принял его позже. Он лежал огромный в кажущемся еще более огромным кресле. Перед ним жили, двигались стрелки приборов, зажигались и гасли лампочки, отражающие работу автоматов.
      Но Эллен не обратила на них внимания. Она была заворожена окном впереди. В нем было видно страшное спрутообразное яркое солнце, рядом с которым на неправдоподобно черной саже неба пристально горели немигающие звезды.
      А справа была Луна... Она закрывала пол-окна, похожая на огромную учебную карту, объемную, с резкими тенями, заметными больше, чем неровности планеты.
      Эллен улыбнулась Луне. Это была "ее Луна"... Потом попыталась понять, что она в ста тысячах километров от Земли. Осознать это все равно было невозможно, и она, как в ознобе, передернула плечами.
      Том Годвин шевельнулся. Эллен спряталась за его спиной, ожидая, когда он проснется.
      И он проснулся... Что-то встревожило его. Он стал говорить с Землей... о топливе. Наконец, он увидел Эллен... Может быть, испугался, но скорее был раздосадован... Надо сказать, он не очень считался с тем, как должен говорить джентльмен. Может быть, ему не хватало воспитания. Во всяком случае она старалась установить с ним хорошие отношения и призналась ему, кто она и как попала на космический корабль.
      Эллен сидела на краю пульта и покачивала ногой. Скафандр, пожалуй, был даже элегантен. По крайней мере, она выглядела в нем эффектно, откинув шлем за спину...
      - Слушайте, мэм, - сказал Том Годвин, вынимая из какого-то прибора перфорированную карточку. - Понимаете ли вы, что ваш Малютка Билл вместе с миссис Хент не позаботились о том, чтобы вес ракеты не превышал расчетного? Понимаете ли вы теперь, что ваши сто фунтов здесь лишние? Том Годвин посмотрел Эллен прямо в лицо и невольно подумал, что на Земле она показалась бы ему интересной. Он спохватился и внушительно добавил: При взлете автоматы делали свое дело, набирали нужную скорость и перерасходовали на ваш лишний вес топливо, и теперь...
      - Что теперь? - спокойно поинтересовалась Эллен, с любопытством разглядывая обстановку кабины.
      Том Годвин взглянул на перфорированную карточку.
      - Вы можете находиться на борту еще 27 минут.
      - Поезд подходит к станции? - чуть насмешливо спросила Эллен, отлично понимая, что выйти в Космосе негде.
      - Нет. В математическое уравнение приходят ваши сто лишних фунтов, и оно становится неумолимым уравнением...
      - Можно закурить сигарету? - спросила Эллен, тревожно вглядываясь в суровое лицо астронавта.
      - На горение табака тратится кислород. А он рассчитан на одного... человекообразного... - с нарочитой жестокостью произнес пилот.
      - Годвин! С вами женщина!
      - Черт возьми! В этом вся и беда! - в отчаянии стукнул кулаком по пульту пилот. - Закон Космоса не делает разницы между женщинами и мужчинами.
      - А вы? - вызывающе бросила Эллен.
      - Я не закон, мэм. Я только служака. Вот радиограмма, ответ на мой рапорт о вашем появлении. - И он устало прочитал: - "Выполняйте инструкцию".
      Эллен улыбнулась:
      - Вы мне нравитесь, пилот! - прежним бодрым голосом воскликнула она. - Я напишу о вас великолепную статью. - Она взглянула в окно на косматое солнце, на выщербленный лунный диск и осторожно покосилась на мрачного пилота. Потом пожала плечами. Какая-то чепуха! Как можно во все это поверить, слишком нелепо и... страшно...
      - Слушайте, мэм, - злясь на себя, сказал Годвин. - Вы, конечно, умеете носить платья и строить глазки... Они у вас что надо, - он отвернулся. - Но сильны ли вы в математике? Закон Космоса - математический закон.
      - Объясните, - невинно попросила Эллен.
      Тогда он начал говорить терпеливо, как школьнице:
      - Топлива, как подсчитала вычислительная машина, не хватит, чтобы посадить на Луну двух человек. Врученная мне инструкция гласит, что всякий, незаконно оказавшийся на борту космического корабля, подлежит немедленному уничтожению... в данном случае, через двадцать семь... нет, уже через двадцать три минуты...
      - Вы шутите, Годвин, - едва сдерживая себя, воскликнула начинающая все понимать Эллен.
      - Я хотел бы проснуться, мэм, - упавшим голосом ответил Годвин.
      Он с болью смотрел на молодую женщину. Он видел ужас на ее лице. Раздражение против нее сразу исчезло. Что чувствует сейчас она, бедняжка?.. Что привело ее сюда? Легкомыслие, авантюризм или отвага? Что она рассчитывала найти? Шум всемирной славы на Земле и таинственный мир покоя в Космосе? Эх, девчонка! Здесь нет покоя! В Космосе движется все: ничтожная молекула газового облака и планетная система звезды, одинокий метеорит или медленно вращающийся, но летящий с колоссальной скоростью звездный остров галактики. Здесь нет покоя, как нет пощады или жалости! Законы Космоса так же просты и ясны, как притяжение, и так же неумолимы. Энергия, скорость, вес... Лишний вес может находиться на борту еще двадцать одну минуту. Инструкция ясна, как алгебраическая формула.
      Все это сбивчиво, стараясь теперь щадить Эллен, объяснял ей Том Годвин, космический пилот.
      Он встал с кресла, усадил в него Эллен, сам взволнованно ходил по тесной кабине. Его магнитные подошвы пощелкивали.
      Эллен смотрела перед собой расширенными, невидящими глазами.
      Что это? Бред?
      С неправдоподобной отчетливостью встала перед ней прочитанная когда-то новелла. Маленькая девушка в туфельках, отделанных бисером, выслушивает космического пилота, к которому незаконно пробралась на ракету, он объясняет ей неумолимое уравнение... Да, да! Так и называлась новелла - "Неумолимое уравнение". Эллен с отвращением читала ее, ей казалось, что автор садистически играет на нервах читателя, что он придумал ситуацию не для того, чтобы показать героизм, а чтобы напугать неизбежностью, насладиться психологией убийства... пусть и вынужденного, но убийства!
      И вдруг она почувствовала озноб. Она вспомнила имя новеллиста. Том Годвин! Когда-то ей казалось, что новеллист Том Годвин клевещет на американцев... Теперь американец Том Годвин, не писатель, но космический пилот, должен был сыграть в жизни роль, уготованную ему в рассказе его однофамильцем. Значит, тот знал психологию людей, рисовал жизнь во всем ее безобразии. В рассказе пилот взялся за красный рычаг, позволив перед тем девушке поговорить с братом по радио, написать письмо родителям... потом она превратилась в кусочек льда...
      Эллен оперлась локтями о пульт, положила на сцепленные пальцы подбородок, невидящим взором смотрела перед собой.