До сорок третьего года он не сделал никакого вреда, потому что не получал от абвера заданий. Его берегли. И вот когда немцам стало туго, он понадобился. Ему придают Тугова, и они начинают действовать. Финал известен. - Расскажите, как вы лично напали на след? - Мой вклад мизерный! Основная заслуга сотрудников полковника Старикова и дешифровщиков-москвичей. Они проделали адскую кропотливую работу. Ну а я... Первый посыл пришел во сне, как Менделееву его таблица или Вольтеру новый вариант "Генриады". Я вспомнил, что на совещании у генерала Смирнова по поводу бомбардировки плавучего моста Лавров, перечисляя слабые пункты плана, отогнул палец от сжатого кулака. Ты читал в "Смене" интервью с Рудольфом Ивановичем Абелем? Помнишь, в ответ на вопрос о бдительности он рассказал, как по нескольким фразам выявил двух немецких лазутчиков? Ну вот и я тогда вспомнил, что Лавров отогнул палец. А ведь, считая по пальцам, русский загибает их, а немец разгибает. Правда, он быстро поправился, но память моя успела зафиксировать и отдала этот факт мне же во сне. Подвел его расчет и на трудность пеленгации радиосеансов. Известно - самое уязвимое звено в рабочей цепи разведчика - это связь. А он был уверен, что у нас нет пеленгаторов, способных накрыть его ультракоротковолновый передатчик. И оставил след. А инициатива Тугова гаркнуть с борта "ахтунг!" - черт знает какая глупость! Но ведь без ошибок не бывает. В 1892 году профессор Владимиров в книге "Закон зла" писал: нет той прозорливости, которая предусмотрела бы всех возможных изобличителей преступления, и нет той ничтожной соломинки, которая не могла бы вырасти в грозную дубину обвинителя. После шума, поднятого Туговым в эфире, Лавров посчитал его конченным и решил провалить совсем, используя его будущие признания как дезинформацию. Тут-то он и срабо1ал под Хижняка. - Минутку, Борис Петрович! Пока не забыл. Что-то о Хижняке мне непонятно? Больно он уж вездесущ. Там Хижняк, здесь Хижняк, а словесные портреты на него все разные. Хамелеон? - Нет, все намного проще. Такого человека вообще не было. Даже документы на имя Хижняка Арнольда Никитича не фабриковались. Трюк! Ты знаешь, что один агент может работать под несколькими фамилиями и кличками. А здесь немцы применили обратный трюк: разные агенты представлялись своим подчиненным под именем Хижняка и этим вводили в заблуждение наших чекистов. Ясно теперь? Так вот, Лавров, сработав под Хижняка, внушил Тугову, что Тринадцатый - Шейнин. Такие штучки иногда удавались, а здесь Лавров просчитался. Ведь с первого его практического шага ему противодействовали наши люди: курсанты поймали ракетчицу, чекисты Саратова засекли передачу, у лейтенанта Гобовды было много помощников, Татьяна Языкова через "скрип" догадалась о передатчике-автомате, она же опознала голос Тугова. Всех, помогающих нам, не перечислить. - Ну а какова дальнейшая судьба Тани Языковой и Шейнина? - После войны Таня Языкова уехала в Выборг. Дочка у нее хорошенькая, муж шофер... Как-то летом сорок, пятого года я шел от поселка к полевому аэродрому. Дорога мягкая, пыльная. Смотрю, низко проходит штурмовик. Номер даже видно: десятка. Из кабины пилот посматривает. Пролетел, потом разворачивается и на меня. Давит брюхом, негодяй, струей шибает. Четыре захода сделал, извалял меня в пыли, как отбивную в сухарях. Я чуть не лопнул от злости! Вылез из кювета, прочихался и рысью на аэродром. Придумываю на большом ходу кару безобразнику. Шутка ли, майора армейского масштаба носом в пыль тыкать! Прорываюсь сразу к командиру полка и рычу: "Подать хулигана!" Он за компанию со мной чихнул разок-другой и посылает за летчиком с "десятки". Приходит тот, капитан, весь в орденах, как будто ждал вызова и нарочно иконостас на груди сделал, и, не обращая на меня внимания, отвечает командиру: "Перепутал, - говорит, - принял этого грязного дядю за немецкого диверсанта". Я тут совсем взбеленился. "Какого такого грязного дядю, племянничек? Я блестел как начищенный пятак, сукин ты сын! Под трибунал захотел?" Ну, командир ему с ходу десять суток гауптвахты влепил. А он так невинно отвечает: "Слушаюсь! Только с кем ошибок не бывает. Помню, служил я с одним капитаном контрразведки, так он тоже путал и уверял, что я шпион". Тут я узнал бывшего подследственного Шейкина. Полез он в карман, протянул на ладони монету: "Вот, - говорит, полтора года тому капитану передать не могу, таскаю в кармане по всем фронтам". Я за монету. Ба! Старинная болгарская лева! Остыл я, попросил снять взыскание с шалопута. Разговор мы закончили в полночь. По невидимой Волге плыли огни. Холодный ветер загнал нас в комнату. Уже прощаясь, но еще полный любопытства, я спросил: - Ну а лично вы рисковали часто? - В каком смысле? Жизнью, что ли?.. Не было. Если только раз... Он достал свою обширную коллекцию монет. На черном бархате под блестящим рядом тувинских акш и монгольских тугриков особнячком лежала крупная румынская лея со свинцовым следом от пули. - В левом кармане была, - сказал Борис Петрович и сдул с нее невидимую пылинку.
1 СМЕРШ - название отделов военной контрразведки (буквально "Смерть шпионам"). 2 БАО - батальон аэродромного обслуживания. 3 СКП - стартовый командный пункт. 4 Бискунак - в переводе на русский язык "семь гостей". 5 АДД - авиация дальнего действия.
