Заклеили две пробоины в передней части стабилизатора, замазали меловой шпаклевкой, а закрасить не успели. Так и летал. - Кто ходил на нем бомбить понтонный мост? - Лейтенант Тугов, В отличие от других машин он привез всего две пробоины, да и те винтовочные, а бог не помог, через стекло и в грудь! - Боже - справедливый старик, инженер. А вот еще самолет с белым хвостом. - Этот вчера только мазали. - Все, инженер, поехал я! - И, уже трясясь в седле трофейного БМВ, Неводов крикнул: - Спасибо, старина! Большое спасибо! Мотоцикл мчался к зданию штаба дивизии, заставляя шарахаться в стороны встречных. Пропыленный с ног до головы Неводов взбежал на второй этаж, откозырял дивизионному знамени и настойчиво постучался в дверь кабинета Смирнова. - Что случилось, капитан? В таком виде? - Нужна ваша помощь, товарищ генерал. - Говорите. - Кто из штабных знает о работе по выявлению неизвестного радиста? - Наверное, все, - улыбнулся Смирнов. - Я понимаю, что это плохо... - Как раз наоборот. Сейчас наоборот, - поправился Неводов. - Пусть еще, и конечно, все знают, что дело по поимке радиста успешно завершено. Бывший лейтенант Шейкин - агент разведки противника. Вот в таком виде!.. Я принял решение арестовать лейтенанта Тугова, но сделать это надо незаметно. К нам пришла разнарядка на получение новых самолетов из Саратова. Прошу вас в число командированных туда летчиков обязательно включить Тугова, но чтобы не вы вносили его в список, а кто-нибудь пониже рангом, ну, например... начальник штаба. Кроме вас, о нашем договоре никто не должен знать. - Понял. Желаю удачи, капитан. Через день представители дивизии выехали на авиационный завод. На одном из далеких полустанков лейтенанта Тугова взяли под стражу. Тугов выпутывался всеми средствами, он молчал, грозил голодовкой и даже пошел на провокацию, обвинив следователя в недозволенных приемах допроса. Представляемые доказательства отвергал как несостоятельные, и это ему иногда удавалось, потому что допросы велись параллельно с поиском новых уличающих фактов. .
      СЛЕДОВАТЕЛЬ. Давайте в пятый раз начнем с одних и тех же вопросов. Где вы были в ночь покушения на Шейкина с двадцати трех тридцати до полуночи? ТУГОВ. Повторяю в пятый раз: гулял с Татьяной Языковой! СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот показания дневальной по общежитию зенитчиц. Здесь ясно написано: "...Языкова явилась из увольнения в 23 часа 30 минут, что я и зафиксировала в журнале". А вот что утверждает дежурный офицер вашего общежития: "Лейтенант Тугов в свою комнату, не возвращался". ТУГОВ. Когда я проходил, дежурного на месте не было. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы лжете. Выяснено, в это время дежурил комроты из БАО, и с двадцати двух часов вместе с ним за столом сидел старшина роты, они составляли заявку на запчасти. ТУГОВ. Они ж меня видели, когда по тревоге я выбегал из комнаты. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но не заметили, когда вы входили в нее. ТУГОВ. Поверьте, у меня нет шапки-невидимки! СЛЕДОВАТЕЛЬ. Этому верю, однако скажите, почему в ту ночь было разбито стекло в окне вашей комнаты? ТУГОВ. Я резко распахнул его, услышав сигнал тревоги. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что делали дальше? ТУГОВ. Быстро оделся и выбежал из общежития. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Скажите, эти сапоги ваши? В них вы прибыли на место сбора? ТУГОВ. Похоже, что мои. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Предлагая вам разуться и сдать сапоги, мы попросили вас сделать вот эту надпись на голенищах. Ваша роспись? ТУГОВ. Моя. СЛЕДОВАТЕЛЬ. В резиновых подметках этих сапог обнаружены вкрапленные осколки стекла из окна вашей комнаты. Вот акт экспертизы и данные анализа. Каким образом осколки могли вдавиться в подошву? ТУГОВ. Распахнув окно и топчась около подоконника, я, естественно, мог наступить на выпавший кусок стекла. Это элементарно! СЛЕДОВАТЕЛЬ. В прошлый раз, Тугов, вы говорили, что бросились к окну прямо с кровати. Вы что же, спали в сапогах? Молчите? Да, вам лучше помолчать. Вы не могли давить стекло в комнате ни босыми ногами, ни сапогами, потому что окно открывается наружу и разбитое стекло упало не на пол, а на землю за окном. Как вы очутились за окном, Тугов? Опять молчите? За окном мы нашли вдавленные в землю осколки, хотя крупные вы постарались очистить и сделать вид, что выносите их из комнаты. Зачем это нужно было, Тугов?.. Я вижу, вы поняли логическую связь моих вопросов. Дежурный офицер и старшина не могли видеть, как вы входили в общежитие, потому что вы проникли в комнату через окно, притом торопились и в спешке разбили стекло. Звук, похожий на звон разбитого стекла, слышал старшина. А через несколько минут после этого была объявлена боевая тревога. Почему вы не вошли в дверь, Тугов? Так медленно и неуклонно следователь ломал волю Тугова. Много на первый взгляд малозначительных фактов сыграли подготовительную роль к главному к дешифрованным радиаграммам, к магнитофонной записи голоса и наконец к очной ставке с ракетчицей Гольфштейн. Она опознала в Тугове человека, которому передала посылку во дворе кинотеатра "Центральный", человека, представившегося как Тринадцатый. И он узнал в ней ракетчицу, которую по иронии судьбы задержал вместе с Шейниным на крекинг-заводе у подорвавшегося нефтебака. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, вы наконец-то решили показывать правдиво? ТУГОВ. Спрашивайте. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что толкнуло вас на предательство? Как происходила вербовка? Кто вербовал? ТУГОВ. Длинная история... Из-за денег. Когда работал в уголовном розыске, взяли главаря воровской шайки. Мне за него предложили солидную сумму. Я согласился. Ну и завяз крепко. Связался с шайкой. Дальше - больше. Впоследствии меня продали некоему Хижняку. Он опутал подпиской. Заставил уйти из УРа "добровольно" в армию. Всю правду о себе Тугову пришлось рассказать немного позже. Да, были взятки, была воровская шайка, была соглашательская подписка под обещанием верно служить немецкой разведке. Но это после. А сначала воспитание скаредности, жадности, ненависти ко всему советскому в семье убежавшего от расплаты кулака. Отец Тугова умело носил личину добропорядочного селянина и этому же учил сына. Любыми средствами к наживе. Чем выше пост - больше можно хапнуть! А для этого надо проскользнуть в комсомол, если можно, то и в партию, и даже отказаться от родного отца, прикинуться сиротою. Такой волчьей тропой и шел по жизни Тугов, с виду подтянутый и исполнительный, никогда не высказывающий своих мыслей, с приклеенной к лицу добродушной улыбкой и "мягким" сердцем. Нет, он не думал работать на немцев, но любовь к наживе привела его к ворам, потом бандитам, наконец, к предательству. И тогда им, как пешкой, начали играть Деятели из русского отдела абвера. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Авиационное училище планировалось? ТУГОВ. Да. Прежде чем уйти из уголовного розыска, я закончил вечернюю школу, получил свидетельство с отличием. Потом добился путевки в авиашколу. По заданию меня устраивала только истребительная или штурмовая авиация. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Почему? А если бы вас послали в бомбардировочную? ТУГОВ. Я должен был отказаться. Думаю, это обуславливалось моими дальнейшими встречами. СЛЕДОВАТЕЛЬ. С кем имели контакт, кто руководил вами в армии? ТУГОВ. За все время обучения в школе никто. Уже перед самым выпуском, за полмесяца примерно, в городе я неожиданно встретился со своим вербовщиком, Хижняком. Он предложил мне взять у той женщины посылку и передать ему. Встречались дважды. Я получал деньги и вел с ним короткие беседы. Последний раз он сказал, что больше мы с ним не увидимся, а я буду выполнять только письменные приказы Тринадцатого. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какие задания выполняли? ТУГОВ. До прибытия в дивизию никаких. Я должен был хорошо учиться, быть дисциплинированным, выделяться среди других. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Где получили радиостанцию? ТУГОВ. Держал ее в руках только раз, когда летал бомбить понтонный мост, и то не знал точно, а догадывался, что это рация. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Объясните. ТУГОВ. Кто мною командовал здесь, не знаю, но мне еще в Саратове Хижняк сказал, что я попаду именно в дивизию генерала Смирнова, и описал тайник в дупле дерева у реки. Прочитав одну из записок, я пошел и нашел в дупле коробочку. Она умещалась в штурманской сумке. В определенное время, а именно перед подлетом к цели, я нажал на коробке кнопку. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто подписывал записки? Сохранилась ли хоть одна из них? ТУГОВ. Все уничтожил. Подписывал Тринадцатый. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Какие он давал задания? ТУГОВ. Сначала приказал познакомиться с радисткой СМЕРШа и сойтись с ней. От нее предполагалось черпать некоторые сведения... По его указанию и схеме я подал рационализаторское предложение о монтаже направляющих РС с выходом снарядов в заднюю полусферу... О радиостанции говорил. Он почему-то категорически возражал, чтобы я соглашался на предложение капитана Неводова работать в его отделе. Когда я вернулся из госпиталя, то получил записку, подписанную уже не Тринадцатым, а Хижняком, в ней был завернут осколок шприца. Выполняя приказ, я "нашел" осколок около общежития... Вечером вынул из дупла пузырек с кислотой и капнул в карман куртки лейтенанта Шейнина... В дупле был и пистолет "вальтерв... Мы пили водку. Когда Шейкин захмелел и заснул, я отпечатал его пальцы на рукоятке... Я еще не знал, зачем все это. Только когда Шейкина арестовали... СЛЕДОВАТЕЛЬ. Тогда вы догадались, так, что ли? ТУГОВ. Я получил новый и последний приказ... Хижняк писал, что Шейкин и есть .Тринадцатый. Что он скомпрометировал себя на незапланированной диверсии с парашютами, что он знает нас лично и может выдать. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Отличались ли записки Тринадцатого от записок Хижняка? ТУГОВ. И.те и другие писались печатными буквами, но почерк все равно отличался. А потом у Хижняка свой личный условный знак. СЛЕДОВАТЕЛЬ. У вас не дрожала рука, когда вы целились в Шейкина? ТУГОВ. Он был один из тех, кто погубил меня и мог потопить окончательно! СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы верите, что Шейкин действительно Тринадцатый?.. Молчите?.. Тогда скажите, почему вы голосом решили предупредить немцев? Вы знали, что в ваш самолет стрелять не будут? ТУГОВ. При внезапной заварухе и мой могли клюнуть. Я хотел жить. СЛЕДОВАТЕЛЬ, И все-таки вас чуть не сбили. ТУГОВ. В такой передряге трудно уцелеть и с белой полосой... Я устал, гражданин следователь. СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, Тринадцатый лично с вами ни разу не говорил? ТУГОВ. Нет. Прочитав показания Тугова, полковник Кронов довольно потер руки. - С этими все! Хижняк - особая статья, им займутся другие. Он передал и последнюю цифрограмму. Кронов послал в Центр доклад об окончании операции с примечаниями о "некоем Хижняке" - резиденте, не имеющем постоянной базы во фронтовой полосе. Вслед за его рапортом капитан Неводов выслал фельдсвязью письмо. Вот выдержки из него: "...Тщательно законспирированный и успешно работающий агент не пойдет на малоэффективную диверсию, каковой является диверсия с парашютами. Настораживает, что она искусственно подчеркнута одновременностью покушения на Шейнина и передачей последней радиограммы. Цифры передавались с большими интервалами трижды. По-видимому, нужно было, чтобы мы запеленговали передачу, поняли смысл текста и поверили, будто агент остался один. Быстро и очень легко выявился и "последний" агент - Тугов. ...Из всего вышеизложенного делаю вывод: диверсионный акт и все происшедшее после него есть не что иное, как попытка увести следствие в сторону, отвлечь нас от поиска основного агента - резидента, которым не является притянутый к делу Хижняк, Для выявления настоящего резидента предлагаю следующий план... Прошу договориться с командованием воздушной армии о проведении предложенной лжеоперации..." Из Центра пришел ответ, переданный Неводову армейским отделом: "Дело остается открытым. Обратите особое внимание на вторую и третью радиограммы агента. Посылаем ориентировку показаниями агента по кличке Корень. Командование ВА дало согласие. Для завершения дела выслана вам опергруппа с полковником Стариковым во главе. После окончания операции работников группы не задерживать".
      ОПЕРАЦИЯ ПО УНИЧТОЖЕНИЮ ПОЛЕВОЙ СТАВКИ
      Полковника Кронова отозвали в Москву, а капитану Неводову предложили временно исполнять его обязанности. Поговаривали, что вознаграждение пришло за умело выполненную операцию по выявлению целой группы агентов противника. Приехав в штаб воздушной армии, Неводов встретился с полковником Стариковым. Высокий, худой, узкоплечий полковник поджидал его на аэродроме за рулем "виллиса". Неводов был предупрежден, подошел к машине, сел в кабину. - Здравствуйте, товарищ полковник. Я Неводов. - Здравствуйте, майор!.. Согласно приказу вы майор уже третий день. Рад поздравить! Прокатимся куда-нибудь на речку, в лесок? - С удовольствием! Полковник Стариков вел машину аккуратно, не вынимая из уголка тонких губ потухшую папиросу с длинным мундштуком. Его белое лицо неподвижно, светлые глаза прищурены и затенены надвинутым козырьком фуражки. Он выбрал поляну на обрывистом берегу степной реки, вылез из машины, с удовольствием разминая ходьбой длинные ноги, затянутые в шевро высоких сапог. - Присядем?.. Рассказывайте, майор, о вашем плане, Говорите все, что считаете нужным, я пойму. - Обстановка такова... Показания Тугова подтверждают, что он и Шейкин жертвы инсценировки с целью отвести наш главный удар. Кто настоящий резидент? Мои соображения вы знаете. Вот основные улики: о плане бомбардировки переправы знал ограниченный круг лиц, и ОН был среди них. На борту самолета СИ-47 тоже был он. Вы помните текст третьей радиограммы? "23 в 8.00 пришлите спарринг-партнеров на аэродром". В этот день и в этот час через наш аэродром должен был проследовать ЛИ-2 с очень высокими представителями Ставки. Об этом знали только командующий, генерал Смирнов, я и он, -как обеспечивающие безопасность перелета. Слава богу, кто-то изменил маршрут ЛИ-2, но в тот день и в то время над Нашим аэродромом появились две пары "мессершмиттов". Теперь еще... - Минутку, майор. Вы правы, это он. Я ведь временный представитель Центра, а на самом деле начальник Саратовского управления. Дело агента Слюняева, с которым вы частично знакомы, вели мои работники. Разными путями мы подошли к одному лицу. Он сын Слюняева, сменивший неблагозвучную фамилию отца на другую - Кторов. Кторовым он уехал в отпуск из училища, в одной из глухих деревушек женился и взял фамилию жены. В боевую часть приехал уже под новой фамилией. Мы распутали весь клубок, и конец привел к вам. Слюняев признался, что это не его сын, а человек, пришедший "С той стороны"... Кажется, все, нужно его брать и делать очную ставку с "отцом". Но... Слюняев умер до того, как мы узнали последнюю фамилию его "сына". В нашем распоряжении нет фактов, уличающих его в преступной деятельности. У вас же, майор, доказательства только косвенные. Поэтому Центр согласился принять ваш очень рискованный план. Повторите мне его в общем. - Расчет на его фанатизм, на его преданность фюреру. И еще на то, что сейчас он должен считать себя вне подозрений. Мы планируем бомбардировку населенного пункта, в котором якобы расположилась ставка Гитлера. План разрабатывается в соседнем полку так, чтобы сведения просачивались и в другие части. Он должен знать об операции. Узнав, постарается сообщить. Ведь дело касается жизни фюрера! Попросит полет или навяжется с кем-нибудь, захватит с собой передатчик. Мы запеленгуем .передачу, сфотографируем самолет и "привяжем" фотокадры к местности. Если не клюнет на приманку с фюрером, придется арестовать так. На совещании у командующего присутствовали представители всех частей воздушной армии. Командующий сам ознакомил офицеров с общей обстановкой на фронтах. Красная Армия наступала. Предстояла перебазировка авиации на новые аэродромы. Командующий перешел к тактическим задачам и, неожиданно прервав себя на полуслове, обратился к великану полковнику, командиру полка АДД5: - Пока не забыл... Я проверил подготовку ваших летчиков, полковник, и остался недоволен. Послезавтра вылет, а у вас еще не подобраны все экипажи. Пожалуйста, не убеждайте меня, что все ваши летчики - асы! Вы не поняли всю важность задачи. Только снайперов точного бомбометания на борт! Только тех, кто ночью видит не хуже совы! Из Москвы дважды запрашивали о готовности, и я доложил. В какое положение вы меня ставите, полковник? - Все будет сделано, товарищ генерал-полковник! Сам пойду на этот филиал волчьей норы! - громыхнул побуревший от досады великан. - Без патетики! Больше напоминать не буду. Итак, продолжаем, товарищи!.. Краска с полного лица командира бомбардировщиков не сходила до конца совещания. Кроме него, командующий никого не задел, и он, скрывая возмущение, ерзал на стуле, мешая сидевшему рядом генералу Смирнову слушать. Тот, ухмыльнувшись в усы, отодвинулся поближе к Лаврову. Совещание закончилось докладами командиров частей о готовности к перебазированию. Не спросили об этом только командира бомбардировщиков. Он ждал, уставившись на командующего преданными глазами, на челюстях бугрились желваки. Но к нему так и не обратились. Полковник выходил из комнаты злой, ссутулив широченные плечи. У двери его толкнул в бок Лавров. - Получил пониже спины? - Чтоб сказился подлюка Гитлер! - смачно сплюнул разгневанный полковник. Ну и подсыплю я ему хайля, зануде, костылей не унесет! Представители частей разлетелись по своим аэродромам, а майор Неводов не находил себе места. В который раз проверив готовность к операции, бездумно ворошил старые и ненужные бумаги на столе, наконец, прочно уселся на подоконнике около зеленого ящика полевого телефона. И телефон зазвонил. Подал голос генерал Смирнов: - Просит тренировочный полет. - Поподробнее, пожалуйста, поподробнее, товарищ генерал! - В связи с предстоящими перелетами в полках запланированы тренировки по маршруту. Он в плановой таблице. - По маршруту нельзя. Найдите любой предлог и пускайте только в зону или по кругу. Горючее, как договорились, - не больше десяти минут. - Время давай. - В четырнадцать пусть вылетает. Надеюсь, без боекомплекта? - В порядке! Будь здоров, Борис Петрович. Неводов отметил: за все время их совместной службы генерал впервые назвал его по имени. Но секундное удовлетворение прошло, и начали биться в голове тревожные мысли: "А вдруг... А вдруг расчет неточен, и он попытается улететь? Сами, своими руками даем ему крылья, механик услужливо помогает надеть парашют, стартер поднимает белый флажок. Арестовать, когда он занесет ногу на крыло? А если у него нет с собой передатчика? Если он все понял и играет ва-банк! Материалы полковника Старикова могут уличить, а не доказать. Нужна бесспорная улика - факт. Какой-то английский юрист сказал, что как из сотни зайцев нельзя составить лошадь, так и сотня самых убедительных косвенных улик не может заменить одно прямое доказательство. Пусть летит! Пусть каждая минута его полета унесет год моей жизни, я буду ждать его последней посадки, И он сядет. Живым или мертвым!" Собираться не пришлось, все было готово заранее. Шофер завел мощный трофейный "хорьх", и машина с Неводовым, аэрофотосъемщиком и радистом рванулась из ворот разматывать вязь полевых дорог. Облако пыли с большой скоростью двигалось в район аэродрома сводной дивизии. Остановились в небольшом лесу. Загнали машину под густую пожелтевшую крону березы и забросали ветками. Сели в тени дерева. Аэрофотосъемщик проверял кинокамеру, прилаживал к ней телеобъектив, радист настраивал рацию. Неводов улегся на чахлой траве, развернул крупномасштабную карту. - Есть связь! - доложил радист. - Передайте всем постам - в четырнадцать ноль-ноль готовность номер один. Задача ясна всем? Лихо отстучав точку последнего отзыва, радист сказал: - Вопросов ни у кого нет, товарищ майор. Сержант Языкова выстукала привет. Неводов поднялся и пошел к опушке. Под ногами мягко пружинили перегнившие листья и пухлые подушки мха, он перешагивал трухлявые куски березовых стволов, покрытых лишайниками, отводил от лица ветки орешника и бересклета. Опушка синела запыленными цветами чертогона. Он сорвал синий с матовым налетом стебель, потрогал головки, похожие на шарики, и колючие листья. По народному поверью, чертогон охраняет домашний очаг от нечистой силы. Аэродром закрывала гряда мелкогорбых холмов, и перистые облака на окоеме вытянулись седыми неряшливыми косами. И вот, будто разметав их, из-за холмистой гряды, как черные стрелы, вылетели два истребителя. Они залезли в голубизну и начали рисовать огромные невидимые восьмерки - дежурная пара барражировала над аэродромом. Еще один истребитель вынырнул из-за горизонта. Он набрал высоту почти над лесом и начал крутить высший пилотаж. "Иммельманы", "пике", боевые развороты, горизонтальные и вертикальные, "бочки" вязались в единый красивый комплекс. Пилот будто дорвался до неба и отводил душу в вихре головокружительных фигур. Неводов вернулся к радисту, глубоко вздохнул и посмотрел на часы. Уже пять минут упражнялся в небе истребитель. - Как там? - Ничего, товарищ майор! - сморщил кислую мину радист. - Давайте! - кивнул Неводов аэрофотосъемщику. Тот нацелил ствол объектива на истребитель. Зажужжали ролики, перематывая пленку. Истребитель ходил плавными кругами, отдыхал после блестяще выполненного каскада. Но того, что сделал Неводов, не было. Аэрофотосъемщик в кинокамере сменил касету. Подходило время, когда истребитель пойдет на посадку. Шли самые длинные минуты в жизни Неводова. Расчет не оправдывался. Все радиопосты молчали. Истребитель задрал нос. Не завершив "петлю", он вышел из нее судорожным рывком и полетел прямо. "Генерал приказал садиться", - подумал Неводов и еле успел проследить стремительный путь истребителя к земле. Пилот перевернул машину через крыло и падал на лес в крутом пикировании. Звук Отставал от темного тела машины. Над самым лесом, почти задевая верхушки берез, истребитель переломил невидимый отвес и над самой землей пошел к аэродрому. Ревущий, раскатистый звук двигателя ударил в уши Неводова, оглушил, и поэтому кричащий что-то аэрофотосъемщик показался ему чудной, размахивающей руками и беззвучно открывающей рот фигурой. Все побежали в глубь леса. Неводов сделал несколько замедленных шагов, застыл и бросился за ними. Догнал их у низкорослого кривого дерева с обугленным стволом. Они смотрели вверх на крону, где за одну из веток зацепился зеленый парашютик, а на тонкой тесьме подвесной системы болтались два ящичка, смотанные шпагатом. - Осторожно! - закричал Неводов и с трудом перевел дух. - Не трогайте! Все стояли вокруг березы и оценивали происшедшее. Неводов признался себе, что никак не ожидал такого фокуса. На дереве висел, несомненно, радиопередатчик. Зачем он бросил его? Нет, не бросил, а спустил на парашюте. Автоматическая передача с земли? По расчетам Неводова, передатчик мог давать ясные сигналы только с большой высоты. Когда он работал в день покушения на Шейкина, его с трудом засекли ближние пеленгаторы. И неужели ОН решил отказаться от предупреждения о бомбардировке ставки Гитлера? Неводов повернулся к радисту. - Придется поработать тебе и по. смежной специальности. Там, бесспорно, мина. Осмотри и снимай осторожно. Радист полез на березу. Двумя пальцами взялся за купол парашютика и отцепил от ветки. Спустился ниже, передал ящички Неводову. Спрыгнул на землю и принял от Неводова опасный груз. Все отошли на приличное расстояние. Радист колдовал над ящичками недолго. Развязал их. Один серый, маленький, в точности как папиросная коробка "Северной Пальмиры". Второй побольше, радист отсоединил от него провода и тонкие проводки, вынул медный детонатор, а потом и пиропатрон. Призывно махнул рукой. Неводов взял "Северную Пальмиру" и поднес к уху. Внутри тикал механизм, похожий на часовой. - Передайте на пост аэродрома: подполковника Лаврова немедленно арестовать!
      ВМЕСТО ЭПИЛОГА ОТ АВТОРА
      С полковником в отставке Борисом Петровичем Неводовым мы сидели на балконе за маленьким столиком и пили кофе. Под нами разноголосо шумела вечерняя Набережная Космонавтов, в бетонный берег толкалась тяжелой волной желтоватая под закатным солнцем Волга. С того момента, когда чекисты Саратова проложили первый загадочный пеленг в район аэродрома авиашколы, прошло двадцать пять лет. Борис Петрович рассказывает не торопясь, с удовольствием вспоминает конец истории. - Выкладываю я тебе все сжато, потому почти ничего не говорю о некоторых наших ошибках, а они ведь были. Вот сейчас думало, все-таки зря мы выпустили Лаврова в воздух, ведь мог улететь далеко за десять-то минут. От патруля, конечно, трудновато скрыться, лучшие ребята глаз не спускали, пальцы держали на гашетках, но уж больно он классным летчиком был. Воспитывался в Берлине в семье богатых русских эмигрантов, куда его отец определил, чтоб пропитался малец русским духом. С десяти лет его взяла на прицел военная разведка, в шпионских науках преуспевал, а в семнадцать, официально не заканчивая училища, стал летчиком. Набивал руку у Мессершмитта, испытывал его самолеты. Звался он тогда не Слюняевым и не Лавровым, а Куртом Хорстом с прибавкой баронского титула. И вот подошло время его переброски. Ты знаешь - немцы педанты, но тут они превзошли себя. Им оказалось мало подготовить лесника Слюняева к приему "сына", они решили полностью замести его след... Я слушал Бориса Петровича, рассказ которого строился на показаниях Лаврова - Хорста, и представлял давние события. 1933 год. Берлинское предместье. Серые тучи сыплют мелкий колючий дождь на военный аэродром и одинокий самолет, стоящий посреди летного поля. Угловатые крылья и черный длинный фюзеляж будто покрыты незастывшим лаком, стекающим по бортам. К застекленному зданию командного пункта подкатывает "мерседес", из него вылезает человек и, прикрывая полой пиджака фотоаппарат, висящий на груди без футляра, разбрызгивая лужи, бежит к двери. - Хальт! - останавливает его у входа солдат, но, увидев на лацкане пиджака значок "Пресса. Германия", отступает в сторону. Из глубины комнаты навстречу журналисту поднимается офицер. Пряча настороженные глаза в тени широкого козырька военной фуражки, он щелкает каблуками и протягивает руку: - Прошу! - Здравствуйте! Надеюсь, не опоздал? - спрашивает журналист, усаживаясь в предложенное кресло. - Точны, как хронометр. - Офицер снимает трубку с телефонного аппарата. Алло! Приготовьтесь. Да, я, - и, бросив трубку, поворачивается к журналисту. - У вас вопросы, молодой человек? - Прежде всего с кем имею честь? - Представитель фирмы Мессершмитта. - Задача сегодняшних испытаний? - Всепогодный истребитель. Благодаря модернизации он развивает скорость, намного превышающую скорость обычных машин, не теряя их маневренности. - Позволите? - журналист нацеливает объектив на лицо офицера, но ничего не видит - объектив закрывает ладонь. - Оставьте, молодой человек! Моя физиономия не фотогенична. Что нужно будет сфотографировать, я скажу, - негромко говорит офицер. - Еще вопросы? - Кто будет пилотировать самолет? - Молодой испытатель гауптман Курт Хорст, сын известного аса империи оборота Хорста-старшего. Да вот и он, - офицер шагает навстречу сухопарому старику в серой чесучовой паре и приветствует его. - Время! - говорит старик. - За мной следует гауптман. Прошу вас к выходу. Тучи посветлели, но мелкий дождь продолжает сечь землю. К стеклянному зданию подъезжает машина с высоким закрытым кузовом. Она еще не останавливается, а из открывшейся задней дверцы выпрыгивает летчик в ярко-желтом комбинезоне на "молниях", в кожаном шлеме с поднятыми на лоб летными очками. - Фотографируйте, - подсказывает журналисту офицер. - Это испытатель гауптман Хорст. Курт Хорст приветствует всех взмахом руки и подходит к отцу. - Пожелай удачи. - Благословляю! Возьми, - старый Хорст снимает с руки фамильный перстень и надевает его на безымянный палец сына. - Он всегда служил мне талисманом. - Спасибо, отец. Пилот поворачивается к автомашине, открывает дверцу и исчезает в темноте кузова. Автомобиль едет к одинокому самолету. - Приготовьте телеобъектив, - трогает за локоть журналиста офицер. И когда из машины вылезает человек в ярко-желтом комбинезоне, встает на крыло самолета и поднимает руку - щелкает затвор фотоаппарата. Самолет выруливает на взлетную полосу, двигатель берет высокую ноту, из-под винта летит водяная пыль, истребитель быстро отрывается от бетонки, поднимает к тучам острый нос. Спрятавшись от дождя под небольшой крышей входной двери, три человека наблюдают искусный пилотаж .испытателя. Потом офицер незаметно отходит в сторону, проскальзывает в здание и зажимает в кулак телефонную трубку. - Доложите о готовности! - Готовы! Офицер через большое стекло смотрит на самолет. Нервно подрагивают синеватые мешочки под глазами. Вот истребитель, бросая к земле прерывистый гул, пошел на "петлю" и нижней частью фюзеляжа почти коснулся тучи. - Импульс! - шепчет офицер в трубку. Через долю секунды под тучами блещет взрыв. Ломаясь на куски, падает истребитель. Свистят горящие обломки. Мотор вместе с кабиной пилота падает в центре бетонки, с грохотом поднимая фонтаны мокрого щебня. К месту катастрофы, беспрестанно воя сиреной, мчится санитарный автомобиль. На левой подножке машины старый Хорст; на правой - успевший вскочить на ходу, жаждущий сенсации журналист. На следующий день почти все немецкие газеты оповещают о трагической гибели талантливого летчика военно-воздушных сил Германии гауптмана Курта Хорста. В четкие шрифты некрологов были вкраплены серые, неконтрастные из-за съемок при дожде фотографии... - Понял, какую трагикомедию разыграли? - продолжает рассказ Борис Петрович. - В автомашине сидел другой летчик, одетый так же, как Хорст. Он сел в самолет, а Хорст остался в кузове и уехал. В машине он подарил летчику отцовский перстень, как талисман. Перстень с баронской короной послужил единственным предметом опознания человека, от которого почти ничего не осталось!.. Ну а потом все идет по задуманному плану. Хорст переходит границу, навещает своего "папаню", берет в сельсовете кое-какие документы, в том числе справку о пролетарском происхождении, поступает в летное училище, становится Кторовым, получает командирское звание, уезжает в отпуск, в кишлаке Тахтыш-Чок женится, берет фамилию жены, и теперь он уже Лавров! Так Лавров и прибывает в воинскую часть. Как видишь, сработано чисто! Теперь главное - проникнуть в верхи командования ВВС Красной Армии. Для этого используется все - и прекрасная техника пилотирования самолетов, помогшая ему отличиться на Халхин-Голе, и глубокие знания, полученные в Германии и Советском Союзе, статьи и рефераты по тактике, многие из которых написаны не им, а вручены ему заранее. При допросе он рассказал о случаях, когда ему представляли спарринг-партнеров в обусловленном месте, в заранее назначенное время, в одном случае это ^ыло над нашим аэродромом, и он сбивал их на глазах у своих ведомых, на глазах у воинов наземных частей. Это были блестящие демонстрации умного, молниеносного боя, если бы у немецких истребителей в пулеметно-пушечных кассетах были настоящие снаряды, а не холостые. Ему просто подсылали людей на убой! Как видишь, влезал он к нам солидно, даже не забыли его жене прислать "похоронку" после Халхин-Гола.