– Так, кушать подано, – объявил субтактик. – Всем есть и на боковую. Завтра с утра на дело…

Джим взгромоздил термочан на одну из парт, вокруг столпились бойцы с мисками и ложками.

– Помню, мама с папой все удивлялись, сколько я ем, – вздохнула Марта, наливая себе белесого, похожего на клей варева, в котором плавали бесцветные комки.

– Мама с папой? – изумился Пабло, а молчун Анхель удивленно поднял светлые брови.

– Ну да, – кивнула Марта. – Я родилась еще до того, как на Норли ввели закон о функциональной специализации…

Закон этот стал обязательным на форсерских планетах чуть больше двух десятилетий назад. Согласно ему, рождение потомства вне плана запрещалось, а воспроизводство новых форсеров поручалось созданным для этой цели репродукционным центрам.

Там быстро выращивали детей с заданными генетическими характеристиками. Родителей подбирали с учетом того, кто именно нужен был в данный момент – солдат, труженик или ученый.

Детей растили матери-воспитательницы, и новые поколения форсеров не знали, кто является их предками.

– Ну и как оно, жить с биологическими родителями? – со смесью брезгливости и любопытства спросила Инга. – Они же не приспособлены к воспитанию.

– С семьей и правда жилось не очень-то, – неохотно ответила Марта. – Не зря Пророк их запретил. В школе мне приходилось тяжеловато…

– Хватит болтать! – вмешался в разговор субтактик. – Не выспитесь – сами будете виноваты!

Солдаты с удвоенной скоростью заработали ложками.

Проснулась Марта от щекотки где-то в позвоночнике – переданного через систему связи сигнала на побудку. За окном занимался унылый сиреневый рассвет, плывущие по небу облака казались черными.

– Точно сверло в затылок вкручивают, – сказал Пабло и зевнул.

– Скажи спасибо, что не в задницу, – мрачно пробурчал Джим, больше всего на свете обожающий поспать и поэтому по утрам пребывающий обычно в плохом настроении.

– Откуда ты знаешь, может, ему понравилось бы? – хмыкнула Марта.

– Так, в санитарный блок очередь, – сообщил Пабло, выглянув в коридор. – Пойду-ка я встану в нее, а то лопну прямо здесь, отмывай потом стены…

Инга вытащила гребень и принялась расчесывать длинные темные волосы. Марта ощутила укол зависти и отвернулась – она знала, что никогда не сможет отрастить пышной шевелюры.

Звезда Норли взимала с рискнувших поселиться рядом немалую плату.

В коридоре слышался топот, возбужденные голоса, мимо двери с лязгом прокатили нечто тяжелое.

– Общее построение через тридцать минут, – прошуршал в голове голос субтактика. – Завтракайте сухими пайками.

– Вот те раз! – скривилась Инга.

– Ну-ка, а интересно, а куда делись ученики из этой школы? – задумчиво спросил Джим, с шуршанием разворачивая фольгу на брикете.

– Разбежались, едва тебя завидев, – ответил вернувшийся в комнату Пабло. – Идите, там свободно…

Когда Марта вернулась, пол усеивали крошки и обрывки фольги, а Анхель задумчиво ковырял в зубах.

– Хорошо, но мало, – уныло сказал Джим. – Не люблю сухпайки, но с голодухи и их сожрешь.

– Да кто их любит? Скажи спасибо, что хоть это есть, – Инга подняла батарею и с негромким щелчком вставила в слот на спине. Второй щелчок возвестил о том, что плазменный карабин сомкнулся с батареей.

Негромко загудел генератор.

Марта собрала вещи, натянула облегающий комбинезон из тех же химериновых волокон и биопластика, ощутила, как он прилип к броне, создавая второй, верхний ее слой.

Дополнительные металлические пластины закрывали пах, грудь и живот.

Подсоединила батарею, рука ощутила привычную тяжесть карабина, ожили мышечные акселераторы, по плечу побежали горячие импульсы.

– Все готовы? – заглянул в комнату Антон. – Тактик ждать не будет!

– Все, – отозвался Джим.

Когда вышли в коридор, там оказалось полно солдат. Все спешили в одном направлении – к лестницам. Пабло на ходу обменивался шуточками с приятелями из других звеньев, прочие шагали молча.

За ночь транспортеров во дворе меньше не стало, так что построение организовали за воротами, прямо на дороге.

– По звеньям – становись! – голос тактика заставил солдат вздрогнуть и задвигаться быстрее.

Через пару минут со стороны дороги можно было наблюдать ровную шеренгу, образованную командирами звеньев, которых в пятой боевой бригаде насчитывалось тридцать. В затылок субтактикам, образуя колонну, по росту стояли их подчиненные.

За последние дни все звенья лишились бойцов, так что сзади строй выглядел не таким ровным.

Тактик был невысок и рядом с Джимом показался бы карликом, но внимание всех, видевших его впервые, привлекала не серая, а почти черная химериновая броня.

Это говорило о том, что родился командир на планете Торридо, расположенной очень близко к светилу.

– Не очень-то вы бодро выглядите, – сказал тактик с усмешкой. – Готовы ли умереть за Пророка и Эволюцию?

– Готовы! – две с лишним сотни голосов слились в один.

– Вот и отлично, – тактик улыбнулся. – Волю Пророка на этой планете мы почти выполнили. Осталось уничтожить последних мятежников, и можно будет возвращаться домой…

При слове «домой» кое-кто из солдат поморщился.

Вторая оперативная бригада базировалась на Регеде. Уютной эта планета с задымленной от вулканических выбросов атмосферой казалась только тем, кто там родился.

– Конкретные задания доведены до командиров подразделений, – сообщил тактик, решив, что моральный дух подопечных поднят на достаточную высоту. – Пусть пребудет с вами дух Пророка и сила Эволюции! Все свободны!

– К машине, – сказал Антон, когда командир боевой бригады удалился. – Нам предстоит небольшая прогулка в горы.

Как выяснилось довольно быстро, «прогуливаться» им предстояло не в одиночестве. На ведущую к востоку дорогу выехали пять набитых солдатами транспортеров.

– Командир, мы на соседей натыкаться не будем? – поинтересовался Джим. – Еще перестреляем друг друга по ошибке…

– Не попусти Пророк, – отозвался субтактик. – Хотя такое возможно только в случае, если мы все дружно ослепнем!

Марта сидела, привалившись к борту, слушала разговор и потихоньку жевала филс. Транспортер полз, подпрыгивая на камнях и рытвинах, из-под колес поднимались клубы пыли.

Небогатый растениями даже на равнинах Халикт в горах выглядел предельно уныло. Кое-где торчали серые, точно покрытые плесенью кусты, на крутых склонах виднелись плети вьюнов, бесплодные скалы поднимались к мрачному лиловому небу.

Синее солнце казалось нарисованным.

– Нам направо, – сказал субтактик, когда дорога разветвилась. – Судя по захваченным картам, там расположен пункт сейсмического контроля. Наша задача – проверить, что там да как.

– Ну если задача, то проверим, – глубокомысленно заметила Инга.

Транспортер остановили примерно через пару километров, в том месте, где по правую руку от дороги зиял провал, из которого доносился шум текущей воды, а по левую высилась бурая скала.

– Анхель, остаешься у машины, – распорядился субтактик. – Остальные – за мной! Смотреть во все глаза!

Лежавший в кузове разведывательный модуль шевельнулся, точно живое существо, с покашливанием ожили его дюзы. Негромко шипя, летательный аппарат поднялся в воздух и плавно полетел вперед.

Шли, рассредоточившись так, чтобы очередью или взрывом не накрыло всех одновременно. Инга шагала впереди, вскинув карабин и внимательно осматривая обочины.

Дорога ползла по краю пропасти, постепенно забирая вверх.

– Стоп! – сказал Антон, когда разведывательный модуль скрылся за поворотом. – Пришли. Сейчас я посмотрю, что там…

Субтактик замер, точно превратившись в статую. Марта знала, что правый глаз его, прикрытый окуляром, видит сейчас то, что передают камеры летательного аппарата.

– Там кто-то есть! – в голосе Антона прозвучало что-то вроде кровожадной радости. – Ого, по нам стреляют!

– Может брандер туда запустить? – предложил Пабло, имея в виду оставшийся в транспортере второй летательный аппарат, начиненный сжатой плазмой.

– Зачем? – отмахнулся субтактик. – И так справимся. Все за мной! За поворотом – бегом вперед и вправо от дороги, там камни, за ними можно укрыться.

За поворотом дорога уходила вверх и прочь от пропасти, заканчиваясь ровной площадкой. Над стоящим на ней домом торчали усы антенн, в вышине мотался туда сюда разведывательный модуль, уклоняясь от летящих в его сторону плазменных разрядов.

– И у этих тварей пушка! – злобно пробурчал Джим.

Справа от дороги склон усеивали серые округлые камни, похожие на исполинских черепах. Расстояние до них преодолели одним рывком, Марта присела за одним, самым крупным, и прилетевший от пункта сейсмического контроля плазмоид лишь опалил его верхушку.

– Инга, Марта – вперед! – приказал субтактик. – Мы вас прикроем!

До места, откуда стреляли, оставалось больше сотни метров. На таком расстоянии выстрелы из карабина могли только напугать, так что оставалось надеяться, что их сегодняшний противник об этом не знает.

Марта шлепнулась на пузо, ощущая, как мелкие камушки проминают броню и царапают ее.

Ползти с карабином на руке было непросто, и человек с такой задачей вряд ли справился бы. Марта неспешно двигалась от камня к камню, акселераторы в спине и ногах гудели от натуги.

Неподалеку сопела Инга.

– Ну, как вы там? – перейдя на связь посредством ком-линка, поинтересовался субтактик.

– Нормально, клянусь Пророком! – отозвалась Марта, прикинув, что до ровного места осталось метров десять. – Он где?

– Чуть левее, за бруствером из камней, – после почти незаметной заминки ответил Антон. – Двигайтесь вправо, тогда он вас не увидит. Так, из дома выходит еще один, но без оружия…

– Хоть это радует, – невозмутимо заметила Инга.

Последний участок девушки преодолели на четвереньках. Правее склон уходил вниз, спускаясь к той же пропасти, левее виднелась серая бугристая туша бруствера.

– Ты берешь на себя стрелка, – сказала Инга, подбираясь для броска. – На мне – второй.

– Пошли! – скомандовал субтактик.

Марта ощутила, как сократились, подобно тугим пружинам, мускулы. Прыжок швырнул ее вперед, бруствер остался позади, зрительные усилители выловили цель – сидящего на корточках мужчину.

Генератор загудел и несколько сотен плазменных «игл» вылетели из широкого дула. Выстрел угодил бунтовщику в голову. Брызнула кровь, могучее тело рухнуло на спину.

Марта повернулась, готовая помочь Инге, но та стояла спокойно, опустив оружие, а у ее ног скулил, держась за лицо, совсем молоденький парнишка. Раздутое, ребристое горло и выпирающая переносица выдавали уроженца Халикта, модифицированного для выживания в ядовитой атмосфере, а из носа капала кровь.

Крупный череп и тонкие руки с длинными пальцами говорили о том, что перед ними никак не шахтер.

– Даже стрелять не стала, – сказала Инга с презрительной улыбкой. – Одного удара хватило. А ну говори – есть тут еще кто?

– Нет… – голос мальчишки сорвался, задрожал. – Никого нет!

– Не убивайте его, – прошелестел в голове голос субтактика. – Допросим сначала.

Летательный модуль мягко спустился с высоты и двинулся к дому. Точно огромная муха, облетел вокруг, а потом толкнул дверь и скрылся внутри. Через пару минут вылетел назад и опустился наземь.

– Похоже, что и в самом деле никого нет, – сказала Марта и повернулась к убитому ей форсеру.

Приглядевшись к нему, девушка удивлено хмыкнула. Лежащий перед ней крупный мужчина мог служить в ее боевой бригаде или в любой другой. Его тело покрывала серая химериновая броня – верный признак форсеров боевой модификации.

– Один из наших? – спросила Инга, повернув голову.

– Похож, – Марта опустилась на корточки, перевернула лежащего на живот. Под шахтерским комбинезоном не прощупывались имеющиеся у любого из бойцов слоты, – да не совсем…

– Что тут у вас? – из-за бруствера вышел субтактик. За ним показался озирающийся по сторонам Джим.

– Вот, нашли… – сказала Марта, вставая.

Субтактик подошел, наклонился, приподнял погибшему веко. Под ним обнаружился обычный глаз, не похожий на оснащенные усилителями органы зрения солдат.

– Недоделанный… – проговорил Антон презрительно.

О том, что существуют менее совершенные боевые форсеры, созданные на начальном этапе экспериментов Пророка, слухи ходили всегда. Но впервые солдаты столкнулись с доказательством того, что идеальный вариант модификации был создан далеко не сразу.

– Тело сжечь. Джим, Пабло – выполнять, – приказал субтактик. – А я пока допрошу нашего пленника.

Мужчины одновременно закинули карабины за спину, так что те повисли на сократившихся кабелях, и поволокли труп куда-то за дом, а Антон подошел к обитателю Халикта вплотную.

Под взглядом субтактика тот съежился и задрожал.

– Кто ты такой? Почему вы оказывали нам сопротивление?

– Потому что вы все равно убили бы нас, – сказал мальчишка, шмыгнув носом. – Арчи… и меня.

– Почему ты так думаешь? – удивление субтактика выглядело искренним. – Мы убиваем лишь тех, кто сопротивляется.

– Нет! Всех, кто не согласен с проклятыми законами Зигфрида фон Хайнца! – выкрикнул пленник, оскалившись и брызгая слюной. Лицо его покраснело, а глаза загорелись. – Кто не хочет быть его рабом!

– Ты отрицаешь Кодекс? – субтактик расстегнул карман рюкзака и вытащил небольшую книжечку в сером блестящем переплете. – Не веришь в Эволюцию?

Стальной Кодекс – священный текст, написанный непосредственно Пророком, носил с собой и знал наизусть каждый из форсеров.

– Верю… – порыв прошел и голос мальчишки зазвучал не яростно, а безнадежно устало. – Но почему я не могу выбрать девушку из шахтеров или фермеров, которая мне нравится, жить с ней вместе и завести собственных детей?

Стальной Кодекс не запрещал форсерам влюбляться, создавать пары, но четко регламентировал появление на свет потомства – в репродуктивных центрах, и его воспитание – отдельно от родителей, под присмотром матерей-воспитательниц.

– Потому что это не отвечает интересам эволюции нашего вида, – мягко ответил субтактик. – Мы должны как можно быстрее заселять новые планеты, адаптируясь к их условиям, а не тратить время на потакание атавистическим инстинктам, на то, что люди называют семьей…

Антон, как и любой офицер, отвечал за моральное состояние подчиненных. Чтобы поддерживать его в кондиции, он прошел специальную подготовку и мог вести подобные разговоры часами.

Но мальчишка только вздохнул и отвернулся.

– Что мне до эволюции нашего вида, если мне запрещают иметь детей? – пробормотал он. – Не в биологическом смысле, а своих, каких можно воспитывать, следить, как они растут…

– Ты один так думаешь или нет? – продолжал спрашивать субтактик. – И ты так и не сказал, кто ты такой… На шахтера ты похож мало. Отвечай!

– Меня зовут Кристоф, – сказал пленник, глядя в землю. – Я был инженером центра модификации в Гаржиме…

Пятнадцать минут понадобилось ему, чтобы рассказать все.

Волнения на Халикте начались три месяца назад, когда один из молодых форсеров объявил, что хочет жениться на сверстнице и завести детей помимо всякого плана.

Планета отличалась сравнительно мягкими для Сложного Мира условиями, на ней иногда появлялись люди, так что КОСМ сдерживала модификацию местных жителей на минимальном уровне. Так, чтобы в случае проверки все легко было бы объяснить естественной мутацией. Возможно, именно это являлось причиной того, что по психологии население Халикта много больше походило на предков с Земли, чем на собратьев-форсеров.

Власти планеты попытались урезонить смутьяна, но обнаружили, что тот обрел тысячи сторонников. Среди них оказался и Кристоф, и глаза парня горели гордостью, когда он рассказывал об охватившем Гаржим, столицу планеты, настоящем мятеже.

– Мы отвергли законы КОСМ и решили жить по собственным! – сказал пленник в завершение. – Но тиран, которого вы именуете Пророком, прислал вас, чтобы утопить Халикт в крови…

Услышав столь откровенное святотатство, Марта ощутила, как от гнева потемнело перед глазами: как этот юнец смеет клеветать на Пророка? На того, кто создал форсеров, дал им право на жизнь?

Из горла невозмутимой обычно Инги вырвался яростный хрип.

– Спокойнее, солдаты, – субтактик остался бесстрастен. – Теперь я понимаю, кто ты такой и вижу, что твои убеждения неколебимы.

– Да! – Кристоф гордо вскинул голову, но тону его противоречили глаза, полные животного страха.

Молодое тело не желало умирать.

– Можно сказать, я даже уважаю тебя за верность принципам, – заключил Антон, делая шаг вперед. – Поэтому убью сам…

Пленник распахнул рот, желая что-то сказать, но мощная рука сомкнулась на его горле и вздернула в воздух, точно игрушку. Раздался хруст шейных позвонков, вздрогнули тонкие ноги.

– Все, – субтактик брезгливо отбросил труп. – И так будет с каждым врагом Эволюции! Сожгите это тело тоже, он недостоин быть утилизированным на благо общества…

Инга с Мартой переглянулись, подхватили труп и потащили туда, где к небу поднимался столб черного, точно думы преступника, дыма.

Сын Земли.

2.

Самолет тряхнуло, будто налетевшую на ухаб машину, белесая пелена за иллюминатором ушла вверх, открыв землю. Роберт зевнул и потянулся, расправляя онемевшие от долгого сидения в кресле мускулы.

До посадки оставалось не больше получаса.

– Интересно, дадут кому цацку за эту операцию? – лениво поинтересовался сидящий в соседнем кресле Штольц.

– Вряд ли, – хмыкнул расположившийся через проход Лю Фай. – Если только начальству.

В иллюминаторе показался Пекин – уходящее за горизонт поле серых прямоугольников-кварталов, шевелящиеся от ползущих по ним автомобилей ленты шоссе, зеркальные столбы небоскребов.

Самолет оставлял мегаполис чуть в стороне, уходя от него к северу.

– Может, кому и дадут, – заметил Роберт. – Но только выбрать будет трудно. Никто в этот раз не слажал, обошлись без идиотского героизма и ошибок.

Операция в джунглях Южной Америки прошла на редкость успешно. Полицейские обошлись полудюжиной легких ранений, а в руки к ним попала неповрежденная база и десятка полтора «химиков».

Наутро после операции бойцов спецназа вывезли на вертолетах в Боготу, где перегрузили в самолет. Там же полицейские избавились от экипировки и оружия, сдав их на передвижной склад, в настоящий момент летящий в грузовом трюме.

– Не, не дадут, – уперся Лю Фай. – Я…

– Господа, мы заходим на посадку, – раздавшийся из системы оповещения голос капитана прервал дискуссию. – Просьба пристегнуть ремни и сидеть тихо.

– Вот и поговорили, – буркнул Роберт.

По салону прокатилась волна щелчков от застегивающихся креплений, самолет качнуло так, что скрипнули опоры кресла, и через мгновение сильно заложило уши. Роберт сглотнул, но помогло это мало.

Переделанный для перевозки спецназа транспорт АХ-210, называемый среди полицейских «жуком», заходил на посадку величаво, точно дирижабль начала двадцатого века.

Скрежетнули шасси, махина самолета затряслась, как утлая лодочка на волнах. За иллюминатором замелькали, замедляя скорость, разделительные линии посадочной полосы.

– Когда-нибудь эти летчики нас угробят, – проворчал Штольц, издав облегченный вздох.

Уроженец Баварии, шесть лет отдавший службе в полицейском спецназе и не раз глядевший смерти в лицо, он боялся только одного – летать, и справиться с этим страхом никак не мог.

– На выход! – самолет остановился, ожила система оповещения.

Роберт поднялся, вскинул на плечи рюкзак и вслед за Штольцем вылез в проход, оказавшись непонятно каким в тянущейся к выходу из салона очереди.

– Не торопитесь! По одному! – покрикивал расположившийся у самого трапа лейтенант.

Полицейские обращали на его слова не больше внимания, чем индийский аскет – на жужжание мухи. Очередь выдавливалась из самолета, точно болтающая и смеющаяся колбаса.

Выбравшись на трап, Роберт зажмурился – настолько ярким показался свет пробившегося через облака солнца, а затем вдохнул полной грудью, ощущая запах нагревшегося металла и теплого бетона.

Свистел ветер, а неподалеку, за оградой аэродрома, рычали моторами похожие на носорогов транспортеры. На борту у каждого виднелась аббревиатура ПССН – полицейские силы специального назначения.

– Не спать, – окликнул ожидающий у трапа сержант Фолли. – За мной!

Судя по всему, отделение ждало оказавшегося последним Роберта.

Расстояние до транспортеров преодолели быстрым шагом. По выдвинувшейся лесенке залезли в воняющее машинным маслом чрево одной из машин.

– Эх, завтра выходной, – вздохнул Крауч, устроившись на жесткой лавке. – Поеду в город…

– Что, будешь девчонкам рассказывать, как в штаны наложил? – ехидно осведомился Штольц.

Раздался дружный смех, Крауч обидчиво засопел.

Транспортер сдвинулся с места, когда люди набились в него так тесно, как горошины – в стручок. Мотор рыкнул, заложило уши, от первого рывка кое-кто едва не слетел с лавки.

Транспортер остановился и снаружи донесся негромкий размеренный лязг.

– Ворота открывают. Приехали, слава Лику Единого, – сказал сержант Фолли, и широкое лицо его расплылось в улыбке.

– Да уж, сколько можно трястись, – буркнул Лю Фай.

Лязг стих, транспортер вновь двинулся с места, но через полсотни метров встал окончательно. Мотор рыкнул последний раз и стих, с лязгом открылась дверца в задней стенке кузова.

Роберт пробрался через нее одним из последних. Спрыгнул на землю и скользнул взглядом по знакомому до малейшей черточки пейзажу.

За плацем, где остановились машины, виднелся памятник генералу Романову, первому диктатору объединенного человечества, сумевшему два столетия назад вырвать Землю из анархии, за ним – похожее на кубик высотой в три этажа здание штаба полка.

Левее располагалась столовая, за ней – казармы, а еще дальше, за полосой покрытых только что вылезшей листвой деревьев, простирался тренировочный полигон, ненавидимый всеми бойцами без исключения.

За штабом находились продовольственные и вещевые склады, а правее, у самой ограды – автостоянка и арсенал.

– По отделениям – стройся! – команда раздалась в тот момент, когда последний полицейский выбрался из транспортера.

Прошло несколько мгновений, полных шуршания и топота, и на квадратной площадке плаца вместо толпы оказалась выстроившаяся рядами рота.

– Всех благодарю за службу, – капитан выглядел усталым, а гнусавил больше обычного. – Все проявили себя с лучшей стороны, так что даже вызвать на рапорт некого… С сегодняшнего вечера вам дается двое суток увольнений, но с понедельника наша рота заступает на дежурство. Не забывайте об этом. А сейчас – вольно! Все свободны!

Ровный строй разбился, офицеры двинулись в сторону штаба, а рядовые и сержанты – к казармам.

Рассчитаны они были на полк спецназа целиком, но полностью заполнялись очень редко. На территории базы круглосуточно находилась лишь дежурящая на данной неделе рота, а также подразделения, собирающиеся на операцию или вернувшиеся с нее. Прочие приезжали каждый день утром, как на работу, а вечером отправлялись назад.

Зарабатывали офицеры и рядовые достаточно, чтобы снять квартиру в Пекине или в одном из многочисленных городков-сателлитов вокруг него.

– Вот мы и дома, – сказал Штольц. – Пойдем. Ты чего встал?

Лавируя между бойцов других подразделений, они зашагали к столовой. Доносящийся от нее запах жареного мяса вызвал в животах дружное бурчание.

– Сомий хвост, – сказал Роберт. – За то время, что нас не было, они не стали хуже готовить.

– Все вы русские, жуткие обжоры и пьяницы, – заметил Лю Фай.

– Это потому, что мы готовить и пить умеем, – хмыкнул Роберт. – Твои предки, Лю, тысячелетиями лопали рис, а пили какую-то бурду, поэтому ты в этих делах ничего не понимаешь.

– Куда уж мне, – пробормотал Лю Фай.

Казарма встретила тишиной и тем почти неуловимым запахом, что возникает в помещении, где несколько дней никого не было. Роберт прошел к двери комнаты, которую делил со Штольцем и приложил к замку большой палец правой руки.

В замке пикнуло, дверь бесшумно отъехала в сторону.

– Только в душ я первым! – сказал Штольц, снимая рюкзак.

– Валяй, – не стал спорить Роберт, прямо в одежде бухаясь на кровать и щелчком пальцев включая телевизор.

Из душа, куда проскользнул Штольц, донесся плеск воды и немелодичное пение. Чтобы нормально воспринимать голос телевизионного диктора, пришлось добавить звука:

– …о землетрясении с планеты Дракон. Как заявил Зигфрид фон Хайнц, план поставок будет выполнен, несмотря ни на что.

На экране появилось известное каждому морщинистое лицо канцлера-координатора, возглавляющего Канцелярию Освоения Сложных Миров более тридцати лет.

Именно Зигфрид фон Хайнц сумел сдвинуть с мертвой точки долго буксовавший проект освоения богатых ресурсами планет, условия на которых плохо подходили для существования людей.

Поговаривали, что на подотчетных КОСМ планетах он правит железной рукой, но до тех пор, пока Земля не испытывала недостатка ни в одном из редких элементов, это никого не волновало.

– Да, мы вне всяких сомнений обеспечим… – задвигались тонкие губы.

Роберт переключил канал, наткнувшись на репортаж о посещении диктатором Вэй Ляо дома престарелых где-то в Северной Африке.

– Не нравится мне это, – пробурчал полицейский, расшнуровывая ботинки. – Что за дело для правителя – по богадельням шляться?

Переключил еще несколько раз, остановившись на спортивном канале, где потные мужики в обтягивающих майках гоняли по зеленому газону круглый и шустрый мяч.

– Я все, – Штольц вышел из душа голый, держа грязное обмундирование в руке. – Так, на обед успеваем?

– Успеваем, – Роберт поднялся с кровати.

– Отлично! Нам, кстати, сушилку для волос починили, – сообщил баварец, открывая шкаф.

– Теперь не пропадем! – фыркнул Роберт.

Дверца захлопнулась, и автобус, доставивший полицейских с базы в Пекин, рыкнул мотором и укатил, оставив Роберта, Штольца, Лю Фая и Фолли на тротуаре площади Согласия.

– Ну что, по домам? – не очень смело предложил сержант. – Меня жена ждет…

– И ради нее ты бросишь боевых товарищей? – возмутился Штольц.

– Да нет, не брошу, – вздохнул Фолли. – Ну что, в «Раковину»?

– В «Раковину», – кивнул Роберт. – Но сначала – в храм.

Круглое здание святилища виднелось на другой стороне площади, лучи клонящегося к закату солнца играли на полированном куполе. На белых стенах выделялись узкие световые окошки.

– Застанем самый конец вечерней службы, – сказал Фолли, когда полицейские нырнули в подземный переход. – Все же это лучше, чем ничего…

Поднявшись по довольно грязной лестнице, вышли к самому храму.

– Да пребудет с нами Единый, – склонив голову, сказал Штольц, прежде чем войти, и правой рукой сделал круг у груди.

За ним священный жест повторили и остальные.

Внутри храма царила полутьма, виднелись силуэты расставленных вдоль стен статуй Святых, Просветленных и Пророков. За расположенным напротив входа кубическим алтарем белело одеяние служителя, а голос его звучал торжественно и мощно.

– Единый-во-Многих да пребудет с нами, и да познаем мы милость его в горести и счастье, красоте и уродстве…

Перед алтарем замерли коленопреклоненные прихожане.

Стараясь не шуметь, полицейские сделали несколько шагов, опустились на колени и склонили головы.

– Единая Воля да водит нами в делах повседневных! – продолжал вещать служитель, и десятки людей повторяли за ним выученную в детстве молитву.

То же самое происходило по всей планете, в тысячах круглых храмов, посвященных Единому-во-Многих и его многочисленным Пророкам, Святым и Просветленным.

Да, курился ладан в уцелевших церквях и костелах, немногочисленные протестанты заполняли молельные дома, муллы взывали к Аллаху, а индуистские жрецы – к древним богам, но все это было каплей в море.

Религия Единой Воли, созданная во времена первого диктатора, за два века сокрушила соперников, завоевала Землю и с ее уроженцами пришла в многочисленные колонии на других планетах.

Причиной тому стала вовсе не ее особенная духовная привлекательность, а продуманная религиозная политика первого диктатора генерала Романова, а потом и его последователей.

Перешедшие в новую веру получали многочисленные льготы, в том числе и налоговые, а выгода в человеческом сердце почти всегда перевесит духовные ценности, так что к концу двадцать второго века на Земле мало осталось тех, кто сохранил веру предков.

Роберт молился вместе со всеми, вспоминая маленький храм во Владивостоке, на Яблоневой улице, где много лет властвовал дряхлый, седой как лунь служитель с ясным, чистым взглядом, под которым совершенно невозможно было утаить любой, даже самый мелкий грех.

Вряд ли старик жив до сих, сколько лет прошло…

Мысли перескочили на родителей, на две аккуратные могилы на Новом кладбище Владивостока. Последний раз Роберт был там во время последнего отпуска, девять месяцев назад.

Молитва закончилась, прихожане начали подниматься, помещение святилища огласилось хрустом суставов и приглушенным кряхтением. К служителю выстроилась очередь за благословениями.

– Пойдем? – сказал Лю Фай, нетерпеливо раздувая ноздри.

– Погоди, – изваяния во всех храмах стояли в одном и том же порядке, так что Роберт без труда нашел Святого Воина, покровителя людей, носящих оружие.

Несколько минут постоял перед статуей, изображающей облаченного в древние доспехи всадника с вскинутым мечом, посмотрел в его суровое, чуточку печальное лицо.

Поднял руку, и молитвенный барабан, теплый на ощупь, как человеческая плоть, повернулся с негромким рокотом, внутри зашелестели полоски пластика с написанными на них молитвами.

– Сохрани нас на путях опасности, – сказал Роберт, сделал священный знак и пошел прочь.

Остальные ждали его за дверями святилища.

С гудящей, набитой машинами площади они свернули на тихую улицу Победы. Прошли мимо огороженной забором площадки, где строительные комплексы, похожие на огромных пчел без крыльев, ползали по каркасу возводимого здания. Из их «животов» лезли и тут же застывали, превращаясь во фрагменты стен, полосы быстро твердеющего пластика.

От полирующих швы формовщиков летели желтые искры.

За строящимся домом перешли на другую сторону улицы и оказались около неприметной двери, над которой светилась вывеска с изображением перламутровой раковины.