28

В тот вечер, после того, как Гас ушел, счастье просто переполняло меня. Я жаждала поговорить с кем-нибудь о Гасе, в мельчайших подробностях описать, как я была одета, когда мы познакомились, что он мне сказал, как выглядел, и так далее.

Но обычные мои доверенные лица отсутствовали — и Карен, и Шарлотта, причем Карен ушла с Дэниэлом, а на Меган и Меридню я была слишком зла. Поэтому я позвонила Дэннису, и, что удивительно, он оказался дома.

— Я думала, тебя нет, — сказала я.

— Потому и позвонила?

— Какие мы обидчивые.

— Чего надо-то?

— Дэннис, — драматически вздохнула я, — я встретила человека!

Он тихонько охнул.

— Ну давай, колись.

Вообще Дэннис воспитанный мальчик, но иногда изъясняется экстравагантно.

— Приезжай, это не телефонный разговор. Вживую будет интереснее.

— Уже еду.

Я забегала по квартире, торопясь накраситься и причесаться, потому что Дэннис при встрече каждый раз устраивает мне настоящий экзамен, замечает, на сколько килограмм я поправилась или похудела, какой вес для меня идеален, идет мне прическа или нет, к лицу ли я одета… Он еще хуже, чем»моя мама, но у него хотя бы есть оправдание: он голубой и ничего с собой поделать не может.

Через десять минут он уже звонил в дверь. Сколько я с ним знакома, он стрижется все короче и короче и теперь дошел до того, что бритый череп только прикрыт сверху младенческим белесым пушком. При длинной тонкой шее это делает его похожим на утенка.

— Быстро ты, — сказала я, открывая дверь. — Такси, что ли, поймал?

— Да что ты говоришь — такси! Ах, со мной произошло такое приключение… стоп! Потом расскажу, давай сначала ты.

Иногда Дэннис несколько переигрывает со своей пылкой гомосексуальной манерой общения, но я была слишком благодарна ему за согласие выслушать меня, чтобы прекращать его излияния. Сейчас он, как всегда, скажет что-нибудь вульгарное. Да, так и есть, он меня не разочаровал.

— Боже, — воскликнул Дэннис, потирая зад, — жопа просто горит!

Я предпочла не услышать, потому что не затем позвала его, чтобы обсуждать его интимную жизнь. Я хотела говорить о Гасе.

Затем мне был учинен тщательный осмотр, который я прошла с честью, получив всего пару замечаний. Далее Дэннис потребовал чаю и строго распек меня за рисунок на чашке.

— Кошка, подумать только, КОШКА! Честное слово, Люси, не понимаю, как это можно.

У самого Дэнниса в квартире всего четыре вещи, правда, очень красивые и дорогие.

— Ты для меня как искусственная подружка, — призналась я, когда мы уселись.

— Это как?

— Как кислородная подушка в «Скорой помощи». Когда мне необходимо поговорить с подружкой, а они все недоступны, на помощь приходишь ты, — пояснила я. — Так и вижу, как ты натягиваешь форму и спускаешься по шесту.

Он покраснел так густо, что щеки стали темнее высветленных перекисью волос.

— А тебе-то что? Моя частная жизнь никого, кроме меня, не касается.

— Принимаем удобное для сплетен положение, — скомандовала я, и мы оба сели на диван лицом друг к другу.

И я поведала Дэннису про поездку к гадалке.

— Чего раньше молчала, — проворчал он, — я бы тоже с удовольствием съездил.

— Прости. — Я поспешно перешла к распространившимся на работе ужасным слухам о моем скором замужестве. — Дэннис, веришь, мне было так плохо. Помимо унижения и всего прочего, на меня накатило такое одиночество, как будто я в самом деле никогда не выйду замуж.

— А вот я в самом деле никогда не выйду замуж, — буркнул Дэннис. — Мне не разрешат.

Слово «разрешат» он произнес с яростью.

— Прости мне мою невольную бестактность, — извинилась я, боясь, что Дэннис заведет свою волынку о нарушении гражданских прав гомосексуалистов, которым необходимо позволить вступать в законный брак так же, как «производителям» (так он упорно называл гетеросексуалов).

— Я почувствовала себя старой, всеми забытой, пустой и жалкой, понимаешь?

— О-о-о, дорогуша, еще как понимаю, — поджал он губы.

— Дэннис, прошу тебя, не надо со мной этих штучек.

— Ты о чем?

— Не называй меня «дорогушей», — взмолилась я, — это так надуманно. Ты ведь ирландец, не забывай.

— Да пошла ты…

— Вот, совсем другое дело. Так о чем я? Ах да, поверить не могу, что в двадцать четыре часа все настолько изменилось.

— Ночь всего чернее перед рассветом, — мудро заметил Дэн-нис. — Значит, ты познакомилась с ним в субботу вечером?

— Да.

— Должно быть, он и есть тот, кого тебе нагадали, — продолжал он, сказав в точности то, что я хотела услышать.

— Может, и так, — застенчиво согласилась я. — Знаю, в это нельзя верить, и ты, пожалуйста, никому не говори, что я верю, но думать-то никто не запрещает?

— Можно я буду у тебя на свадьбе подружкой невесты?

— Конечно!

— Только, наверное, я не смогу быть в розовом, потому что в нем я страшон как смертный грех!

— Ладно, ладно, выбирай любой цвет, какой захочешь, — отмахнулась я. Мне было интересно говорить только о Гасе, без всяких лирических отступлений. — Дэннис, он именно тот, кто мне нужен, он совсем как я. Если б я поднялась к богу и описала ему идеального мужчину, и бог был бы в хорошем настроении, он послал бы мне Гаса.

— Правда? Он настолько хорош?

— Да. Дэннис, мне немножко стыдно так думать, но он слишком хорош, чтобы встретиться мне случайно. Наверно, гадалка оказалась права. Я чувствую, что это должно было произойти.

— Обалдеть можно, — зачарованно протянул Дэннис.

— И вся моя жизнь, мое прошлое теперь видятся мне в новом свете, — философски продолжала я. — Все те ужасные типы, с которыми я проводила время в прошлом, тоже были не просто так. Ты ведь помнишь, как я плыла по жизни от одного мерзавца к другому?

— Помню, и даже слишком хорошо.

— Так этого, извини, больше не будет. Видишь ли, Дэннис, все это время я шаг за шагом неосознанно приближалась к Гасу. Все эти потерянные годы, когда мне казалось, что я блуждаю в непроглядной чаще, я, оказывается, была на верном пути.

— Как думаешь, может, и у меня то же самое? — с надеждой спросил он.

— Просто уверена. Меня целой и невредимой провели по минному полю не тех мужчин, — все больше увлекаясь, рассуждала я, — ну разве что пару раз слегка задело, и вот впереди, на той стороне, забрезжил просвет, а там меня ждал Гас. Дэннис, если б я только знала, что моему одиночеству когда-нибудь придет конец!

— Если б мы оба знали, — заметил Дэннис, без всякого сомнения вспомнив все вечера, что он провел, выслушивая мои излияния.

— Надо было верить.

— Меня надо было слушать.

— Мы понятия не имели, что нам предстоит, к чему подводит нас жизнь, — с увлажнившимися глазами говорила я, — раньше я считала себя хозяйкой собственной судьбы, капитаном своего корабля. И, знаешь, Дэннис, подозреваю, что оттого-то в моей жизни и царила такая неразбериха, что я сама направляла ее течение…

— Ладно, хватит, — нетерпеливо перебил меня Дэннис. — К черту философию, я вижу, к чему ты клонишь, теперь расскажи мне о нем. И поточнее, пожалуйста!

— О, он замечательный, правда замечательный, все у него как надо. Я чувствую, что он хороший человек.

— Подробнее, — отрывисто буркнул Дэннис. — Мускулы у него есть?

— Ну, вроде…

— Значит, нет.

— Почему же нет? Он довольно мускулистый.

— Высокий?

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Значит, невысокий.

— То есть низкий.

— Ладно, Дэннис, пусть низкий. Но ведь я тоже низкая, — торопливо добавила я.

— Люси, вечно тебе нравятся какие-то недомерки.

— Кто бы говорил, — возразила я. — Человек, который балдеет от Майкла Флэтли!

Дэннис повесил голову от стыда.

— Человек, который сто раз смотрел по видео все серии «Танцев на воде», — добила его я.

Однажды ночью, в сильном подпитии, Дэннис имел неосторожность признаться мне в этом.

И теперь горько сожалел о содеянном.

— Мир велик, — робко заметил он. — В нем есть место для любых вкусов.

— Вот именно, — кивнула я. — Так что, может, Гас и низкий…

— Да, он низкий.

— …но он очень симпатичный, у него великолепное тело и…

— Он работает по вызову? — с надеждой спросил Дэннис.

— Почему-то мне кажется, что нет.

Мне жаль было разочаровывать Дэнниса, но я не могла ему лгать. Все равно, увидев Гаса, он и сам бы понял, что тут ему не обломится.

— Значит, он много пьет?

— Значит, он любит тусовки.

— Понятно. Пьет много.

— Дэннис, ради бога, не будь таким злым, — закатила я глаза. — Подожди, вот познакомишься с ним — и полюбишь его, даю слово! Он замечательный, такой веселый и обаятельный, умный, славный и, богом клянусь, действительно сексуальный! Может, он и не в твоем вкусе, но мне кажется верхом совершенства!

— Так в чем проблема?

— То есть?

— Ну, не может же все быть хорошо, верно?

— Отстань, — рассердилась я. — Знаю, до сих пор мне не особенно везло, но…

— Я имею в виду не мужчин, с которыми встречалась ты, — вздохнул он, — а мужчин вообще. Лучше меня этого никто не понимает.

— Дэннис, — раздельно сказала я, — по-моему, проблем нет.

— Верь мне, — возразил он, — должны быть. Он богатый?

— Нет.

— Что, совсем бедный?

— Ну… он получает пособие…

— Люси, не продолжай! Почему ты всегда связываешься только с нищими оборванцами?

— Потому что я смотрю глубже, чем ты. Ты думаешь только о том, какие на парне шмотки, как он подстрижен и какие носит часы.

— Может, и так, — обиделся Дэннис, — зато ты об этом совсем не думаешь!

— И вообще, — продолжала я, — я с ними не связываюсь, просто так получается.

— Жила бы ты в Калифорнии, тебе бы такие слова с рук не сошли… Ладно, неважно. Так почему он живет на пособие?

— Это не то, что ты думаешь, — бросилась объяснять я. — Он не лоботряс, не бездельник. Ни одно из любимых определений моей мамы к нему не подходит. Он музыкант, и ему трудно найти работу.

— Как, опять музыкант?

— Да, но этот совсем не такой, а я, чтоб ты знал, глубоко уважаю тех, кто мирится с финансовыми затруднениями ради искусства.

— Знаю.

— И сама с радостью забросила бы свою ежедневную каторгу, если бы обладала хоть каким-нибудь талантом.

— Но ты действительно согласна связать жизнь с тем, у кого нет и никогда не будет денег? Только не заводи бодягу про любовь, которая все победит, и про то, что духовное важнее материального. Давай рассуждать практически.

— Не возражаю. Просто я не уверена, что моих денег хватит нам двоим на такую жизнь, к которой, кажется, привык Гас, — признала я, чувствуя себя довольно неловко.

— А в чем дело? Он нюхает кокаин?

— Нет, — сказала я, потом подумала и добавила: — А может, и да.

— Придется тебе работать по вечерам. Точнее говоря, придется тебе идти на панель, если он привык к такой жизни.

— Заткнись, я же тебе рассказываю — сегодня вечером мы с Гасом ходили в пиццерию…

— Но ведь сегодня воскресенье, почему же вы не пошли в индийский ресторанчик, как его там?..

— Потому что туда пошли Дэниэл и Карен, а у них, похоже, большое взаимное чувство, и я не хотела им мешать.

— Дэниэл и Карен? — побледнев, взвизгнул Дэннис. — Карен и Дэниэл?

— Ну да. — Я и забыла, что Дэннис влюблен в Дэниэла.

— Та Карен, что здесь живет? Карен Макхаггис, или как там ее зовут? Помнится, что-то вызывающе-шотландское. Боже, как печально! — Он действительно выглядел расстроенным. — Мне необходимо выпить.

— Там должна быть какая-то бутылка.

— Где?

— Вон там, в книжном шкафу.

— Простые вы люди — держите выпивку в книжном шкафу.

— А что делать? Книг у нас нет, надо же хоть что-нибудь туда поставить.

Он оглядел полки.

— Не вижу.

— Но она точно там была.

— Сейчас нет.

— Может, Карен с Дэниэлом выпили… Прости, прости! — спохватилась я, увидев, как он скривился.

— Помяни мое слово, у них это ненадолго. — Голос у него слегка дрожал. — Ты же знаешь, он голубой.

— Ты это говоришь обо всех мужчинах на свете.

— Дэниэл действительно голубой. Рано или поздно он про-зреет. И, когда это произойдет, я буду рядом.

Мне не хотелось огорчать его, но как быть! Все мои знакомые нетрадиционной ориентации упорно твердят, что любой нормальный мужик — скрытый гомосексуалист.

29

Дэннис снова сел, хватаясь за грудь, и минут пять глубоко дышал, а я ерзала от нетерпения. Наконец он сказал:

— Все, теперь порядок. Я справился.

— Отлично, — с энтузиазмом продолжала я, — так вот, в пиццерии у Гаса не было денег — ну да, разумеется, не было, потому что их не было ни накануне, ни в тот день раньше, и, хоть он и очень одаренный человек, не думаю, чтобы в числе его талантов наблюдалась алхимия…

— И потому тебе пришлось платить за себя и за него.

— Именно. Гас выпил бутылок десять «Перони» и…

— Десять бутылок вина!

— Успокойся, — сказала я. — Меня это в принципе совершенно не напрягает, к тому же «Перони» — вино очень легкое, но и за него надо платить.

— А у тебя не возникает ощущения, что он тебя использует? — искоса глядя на меня, спросил Дэннис.

Эта мысль посетила меня еще днем, когда мы сидели в пабе, и я страшно расстроилась, потому что больше всего боюсь, что меня сочтут идиоткой и будут водить за нос.

Но ссоры из-за денег я ненавижу. Они напоминают мне о детстве, о том, как мама с красным, искаженным лицом кричала на папу. Никогда не буду так себя вести.

— Нет, Дэннис, не возникает, потому что в ресторане он говорил мне такие чудесные вещи…

— И за это не жаль десяти бутылок вина?

— Ничуть.

— Что ж, послушаем.

— Он взял меня за руку, — медленно начала я, стараясь создать нужное настроение, — и сказал серьезно-серьезно: «Люси, я очень тебе благодарен». А потом сказал: «Ненавижу сидеть без денег, Люси, — внимание, Дэннис, — особенно когда встречаю такую девушку, как ты». Как тебе такое заявление, а?

— Что он имел в виду?

— Он сказал, что я прекрасна, как богиня, и меня нужно водить в самые шикарные места и дарить мне самые красивые вещи.

— Вот только от него ты их не дождешься.

Дэннис умеет быть очень грубым.

— Заткнись, — рассердилась я. — Он сказал, что мечтает водить меня по дорогим ресторанам, покупать мне цветы и шоколадные конфеты, и норковые манто, и встроенные кухни, и электроножи, и эти маленькие пылесосы, которыми можно чистить мягкую мебель, и все, чего моя душа пожелает.

— А чего желает твоя душа? — вкрадчиво спросил Дэннис.

— Она желает Гаса.

— По-моему, мы говорим уже не о душе.

— Какой же ты пошляк! Ты вообще когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме секса?

— Нет. А еще что он говорил?

— Что маленькими пылесосами очень здорово убирать из карманов пальто всякую труху.

— Хорош, — фыркнул Дэннис. — Просто чудо как хорош, принц, да и только. Электроножи, пылесосы и норковые манто, с ума сойти!

Но он не знал и половины, а мне не хотелось рассказывать дальше. Мне не нужны были его злобные комментарии, я жаждала сопереживания и дружеской радости, соответствующей моему настроению.

Дело в том, что с этого момента наш с Гасом разговор несколько запутался, если не сказать — зашел в тупик.

— Ты любишь цветы? — спросил он меня.

А я ответила:

— Да, люблю, цветы — это чудесно, но я и без них живу полноценной жизнью.

— А шоколад? — спросил он.

— Да, шоколад люблю ужасно, но недостатка в нем не испытываю.

— Не испытываешь? Интересно! — Он озабоченно нахмурился и, кажется, впал в глубокое уныние. — А чего я, собственно, ожидал? — скорбно произнес он после недолгой паузы. — Да еще от такой красивой женщины, как ты. Хватило же ума подумать, что могу быть единственным в твоей жизни мужчиной! Скажу, не тая, Люси: меня предупреждали. Предупреждали неоднократно, желая мне только добра. Полегче с этой твоей гордостью, Гас, говорили мне. Но разве я слушал? О нет, нет и еще раз — нет! Надо мне было войти в тот смутный чертог и поверить, что у такой богини, как ты, найдется минутка для простого смертного. Когда, должно быть, плененные твоей красотой поклонники складывают к твоим стопам трепещущие сердца за один только благосклонный взгляд.

— Гас, прошу тебя, перестань. О чем ты вообще говоришь? Нет, нет, все в порядке, — сказала я официанту, прибежавшему на этот взрыв эмоций. — Нет, правда, ничего не надо, спасибо.

— Пока вы здесь, принесите мне еще одну такую же, — вмешался Гас, размахивая перед носом у официанта бутылкой «Перони» (то была, если не ошибаюсь, девятая). — Я, разумеется, говорю о вас, мисс Люси Богиня Салливан — надеюсь, действительно «мисс»?..

— Да.

— …и поклонники, что приносят тебе шоколад…

— Гас, у меня нет поклонников, которые приносят мне шоколад.

— Но ты ведь сама сказала…

— Я сказала, что не испытываю недостатка в шоколаде. Это правда. Но я сама его покупаю.

— Вот как, — медленно произнес он. — Покупаешь сама. Понятно…

— Вот и хорошо, — рассмеялась я. — Хорошо, что понятно.

— Независимая женщина, Люси, вот кто ты, оказывается, такая. Не хочешь быть никому ничем обязанной, и ты, безусловно, права. «Будь верен себе одному», примерно так всегда завещал мне наш общий друг Билли Шекспир.

— Прости, кому я не хочу быть обязанной?

— Поклонникам.

— Гас, никаких поклонников нет.

— Никаких?

— Ни одного. Во всяком случае, в данное время.

Я все-таки не хотела, чтобы он счел меня полной неудачницей.

— Но почему?!!

— Не знаю.

— Ты же красивая.

— Спасибо.

— Никогда прежде не слышал, чтобы близорукость была национальной особенностью англичан, но, похоже, так оно и есть. Это единственное объяснение, которое я могу найти.

— Еще раз спасибо.

— Перестань говорить «спасибо». Я серьезно.

Наступила вполне приятная пауза, в течение которой мы просто сидели и улыбались друг другу. Глаза Гаса слегка остекленели — вероятно, от избытка «Перони».

Но Дэннису все эти подробности знать необязательно, и потому я передала эту сцену следующим образом:

— Люси, можно спросить тебя кое о чем? — начал Гас смущенно. — До меня тут случайно дошло, что у тебя в настоящий момент нет поклонника… Могу ли я надеяться, что это место ва-кантно?

— Да, пожалуй, можно и так сказать.

— Знаю, что с моей стороны это непростительная наглость, но все же: могу ли я надеяться, что ты рассмотришь мою кандидатуру?

Тогда, стыдясь встретиться с ним взглядом, я прошептала:

— Да.

Дэннис был определенно разочарован.

— Люси, — вздохнул он. — Опять ты пропускаешь мимо ушей все мои советы. Нельзя так легко сдаваться. Пусть бы побегал.

— Нет, Дэннис, — твердо возразила я. — Пойми, пожалуйста, что с ним я в эти игры играть боюсь: он способен неверно понять сказанное, даже если речь идет о самых простых вещах. Обычные при первом знакомстве хитрости и женские уловки — говорить «нет», подразумевая «может быть», и «может быть», имея в виду «да», — в этом случае могли бы все погубить.

— Ладно, если ты настаиваешь… Дальше что было?

— Он сказал: «Я так романтически настроен, ты будешь доедать пиццу?»

— Златоуст чертов, — без всякого восхищения пробормотал Дэннис.

— Я пришла в небывалое возбуждение, — продолжала я.

— А от чего тут в возбуждение-то приходить? — цинично заметил мой друг. — Заплачено же, значит, надо кому-то доесть, но что в этом возбуждающего, ей-богу, не понимаю.

Я оставила его мерзкую ремарку без внимания.

— А в постели он как, ничего? — спросил Дэннис.

— Пока не знаю.

— Как, ты ему не дала?

— Он и не просил.

— Но ведь вы провели вместе почти двадцать четыре часа. Тебя это не смущает?

— Нет.

Меня действительно это не смущало. Разумеется, такая скромность в мужчине не вполне обычна, но ничего неслыханного в ней нет.

— Он точно голубой, — сказал Дэннис. — Помяни мое слово! Разве тебе не обидно, что он не попытался тебя завалить? — в некотором недоумении спросил Дэннис.

— Потому-то мне и не обидно, — сказала я. — Мне нравятся мужчины, которые идут к цели медленно, которые хотят узнать меня до того, как уложат в постель.

Это была чистая правда, а вовсе не бравада для Дэнниса: мужчины, пребывающие в постоянной боевой готовности к сношению, большие взрослые дядьки с непомерными сексуальными аппетитами действительно меня пугают. Не понимаю мужиков с похотливыми взглядами, толстыми ляжками, волосатой грудью и массивным небритым подбородком, с эрекцией по шесть раз в час, воняющих потом, солью и сексом. Тех, кто входит в комнату, всем своим видом говоря: вот мой готовый к делу друг, а через пять минут прибудет и все остальное.

Подобные жизнелюбы приводят меня в необъяснимый ужас.

Возможно, я просто боюсь не оказаться на их высоком техническом уровне и быть жестоко раскритикованной. Такие мужчины могут выбирать любых женщин, каких пожелают, и привыкли брать от жизни лучшее. Если у одного из них в койке окажусь я, не имея ни груди, ни длинных ног, ни аппетитного загара, то не вызову ничего, кроме горького разочарования.

— Что все это значит? — спросят меня, как только я разденусь. — Ты совсем не похожа на ту, что я трахал сегодня днем. Ты вообще не женщина. Грудь у тебя где?

Я надеялась, что, если мужчина пообщается со мной, прежде чем мы вместе ляжем в постель, у меня будет больше шансов на то, что он поведет себя по-человечески и не станет надо мной смеяться. И будет снисходителен к моему очевидному физическому несовершенству, потому что я интересна как личность.

Не хочу сказать, что ни разу не спала с мужчинами, с которыми только что познакомилась. Пару раз бывало и такое. Иногда я чувствовала, что у меня просто нет выбора. Или человек очень мне нравился, и я боялась, что, если не отвечу на его приставания, он убежит и больше ко мне не подойдет. Если бы Гас настаивал на немедленном сближении, наверно, я бы уступила. Но его сдержанность обрадовала меня куда больше.

— Это все твое католическое чувство вины, — скорбно качая головой, изрек Дэннис. Надо было остановить его, пока он не напустился на католическую церковь, монахинь, братьев во Христе и как они калечат души юных неопытных созданий, с которыми соприкасаются, отнимая у них способность к свободным от чувства вины чувственным утехам. А то дискуссия затянется на всю ночь.

— Нет, Дэннис, от случайных связей меня удерживает не католическое чувство вины.

Подозреваю, что, будь у меня большая упругая грудь и длинные, стройные, лишенные целлюлита загорелые ноги, я легко разобралась бы со своими религиозными комплексами. Возможно, тогда я уверенно прыгала бы в постель к незнакомым мужчинам, не задаваясь вопросами морали и нравственности. Может, и секс как таковой действительно доставлял бы мне удовольствие вместо того, чтобы каждый раз становиться набором упражнений: вести себя так, будто получаешь удовольствие, пытаясь в то же время спрятать от глаз партнера излишки задницы, отсутствие груди, ляжки, которые тоже… ну, в общем, понятно.

— Итак, в результате, подводя, так сказать, итоги нашего разговора: что ты обо всем этом думаешь? — бодро спросила я. — Правда, он замечательный?

— Ну, не думаю, что это то, что нужно мне… Но, — поспешно продолжал он, — вообще он, кажется, симпатичный. И если ты упорно выбираешь мужчин без денег, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Я бы не советовал, но, по-моему, я говорю со стенкой.

— А правда удивительно то, что предсказала гадалка? — просительно протянула я, чтобы направить его мысли в нужную колею.

— Не могу не признать, что попадание точное, — согласился он. — Безусловно, это знак. В обычных условиях я бы тебя предостерег, но, видимо, звезды распорядились иначе.

Именно это я и хотела услышать.

— Не считая отсутствия денег, он хорошо к тебе относится? — спросил Дэннис.

— Очень хорошо.

— Ладно. Для вынесения окончательного приговора надо все-таки на него посмотреть живьем, но до тех пор даю тебе мое временное благословение.

— Спасибо.

— В таком случае я бегу. Уже полпервого.

Заснула я счастливой.

30

Разумеется, на следующее утро, когда я проснулась и осознала, что сейчас нужно выползти из-под одеяла и идти на работу, настроение у меня было уже не то.

Мне хотелось спрятаться, но что делать: понедельник есть понедельник, а менять давно укоренившиеся привычки тяжко. Встреча с новым парнем, пусть даже таким замечательным, как Гас, не могла за одну ночь превратить меня в оптимистку, бодро вскакивающую с постели, не успеет отзвонить будильник, распевая: «Как здорово, что я не умерла ночью».

Не открывая глаз, я пошарила вокруг, нащупала кнопку выключения сигнала, выгадав себе еще пять минут тревожного от угрызений совести сна. Чего бы я сейчас не отдала за возможность не вставать! Все, что имею.

В ванной уже шумела вода. Отлично, там кто-то есть. Вставать, пока не освободится, бессмысленно. Еще пять минут свободы.

В комнату с шумом ворвалась Карен. Вид у нее был шикарный и очень деятельный, макияж — безупречный, что в столь ранний час производило несколько пугающее впечатление. Карен всегда выглядела ухоженной, как будто только что из салона красоты, и волосы у нее никогда не курчавились, даже под дождем. Бывают и такие люди. Но я к ним не отношусь.

— Люси, Люси, срочно просыпайся, — приказала она. — Я хочу поговорить с тобой о Дэниэле, был ли он когда-нибудь влюблен, я имею в виду, серьезно влюблен?

— Э-э-э…

— Брось, ты ведь его столько лет знаешь.

— Ну…

— Значит, не влюблялся, да?

— Но…

— А тебе не кажется, что сейчас ему самое время? — агрессивно осведомилась она.

— Да, — ответила я. Соглашаться всегда проще.

— Мне тоже.

Карен плюхнулась на мою кровать.

— И потом, я влюблена.

Мы немного полежали рядом молча. В ванной Шарлотта пела «Где-то над радугой».

— У этого Саймона, видно, прибор здоровый, — прокомментировала Карен.

Я кивнула.

— Ой, Люси, — драматически вздохнула она, — как на работу не хочется!

— И мне тоже.

И мы стали играть в «утечку газа».

— Правда, здорово было бы, если бы у нас на кухне случился взрыв газа? — спрашивала Карен.

— Да! Не очень сильный, но…

— Ну, достаточно сильный, чтобы мы остались дома…