Глава 13

О герцоге Эдинбургском рассказывают такую историю. Старина Филипп прилетел из какого-то дальнего далека, спускался по трапу самолета не в самом радужном настроении. Он пожимал руки встречающим, когда какой-то подхалим спросил: «Как долетели, сэр?» Филипп помолчал с минуту, затем спросил этого малого: «Вы когда-нибудь совершали полет в шестнадцать тысяч километров?» Парень ответил, что да. «Ну, так в этот раз было то же самое», — сказал Филипп. Правда или нет, но похоже на него, и, в общем, это правильно.

Мой полет домой тоже ничем не отличался от предыдущих. Самолет был наполовину пуст, и до Гонконга в моем распоряжении оставался целый ряд кресел. Мир и покой, австралийское шампанское и хороший фильм. Пока я на земле ожидал рейса на Австралию, вспомнил свою встречу с Сергеем, удивляясь, почему давно его не видел. Сергей из тех, кто входит в вашу жизнь, не спрашивая разрешения. Возможно, думал я, он шел за мной по пятам в Англии, видел, как я входил в дом Павла, ехал следом, когда я сидел на заднем сиденье мотоцикла Павла. А может быть, Сергей перестал интересоваться тем, что мне казалось интересным приключением.

Я был настороже и во время полета, и на земле, в аэропорту Кай-Так, стараясь не пропустить ничего подозрительного. Вокруг сновали, наверно, шпионы разведок разных стран, толкались тут и там, пили кофе или между полетами покупали что-нибудь в магазинчиках. Сергея нигде не увидел.

От прощального поцелуя моей Джейн на сердце было тяжело, и я никак не мог отвлечься от вычислений, как далеко в данный момент находится она от меня. Я готов был вернуться в Лондон и подметать там улицы, только бы она была рядом. Это не эгоизм: улицы должны быть подметены. И потом, мне так нужна Джейн! И вдруг... Ну, я вам скажу! Такой экземпляр мог сойти с обложки «Вог», ее белокурые волосы годились для рекламы шампуня, и она могла сниматься с парой волкодавов у величественного дома.

Она остановилась рядом со мной.

— Я не хотела бы раздавить вашу шляпу, — с улыбкой сказала она, собираясь положить свое пальто на багажную полку.

Я ответил:

— О, пожалуйста! Она заслуживает быть раздавленной хотя бы потому, что и без того абсолютна бесформенна. Вам помочь?

Нет, спасибо, она сама справится. Я поднялся, пропуская ее к креслу у окна. Она была упакована в замшу и шелк. На некоторое время все мое внимание было сосредоточено исключительно на ней.

Когда мы взлетели, она уронила перчатку и оказала мне честь, позволив поднять ее. Очень мило поблагодарила, а через некоторое время принялась болтать. Она направляется в Мандьюру навестить заболевшую родственницу. Раньше ее родственница жила в Перте, но несколько лет назад переехала на юг. Саму ее зовут Элин Гундерссон, она наполовину шотландка, наполовину исландка, однажды побывала в Перте, но никогда не была в Мандьюре. Бывал ли там я?

— О да, — ответил я, сразу же вспоминая тамошних москитов, доводивших сильных мужиков до рыданий, и залив, где всегда можно было встретиться с парочкой акул. Но клянусь, москиты атаковали быстрее и более жестоко. — Мандьюра — чудесное место, там столько рыбы и морских обитателей, — сказал я.

Она тоже любила дары моря, и мы проболтали еще часика два. Она поведала мне, как мариновать селедку в мадере, а я ей — как запекать крабов, которых она сможет наловить в заливе. Мимоходом упомянул о москитах и посоветовал достать какой-нибудь репеллент[5].

Элин пожала плечами.

— Насекомые меня не волнуют.

А я подумал: «Ну, что ж, леди, удачи вам...»

Всю оставшуюся часть полета она проспала, проснулась за час до Перта, как раз вовремя, чтобы успеть умыться и привести себя в порядок.

Очередь к иммиграционному и таможенному контролю выстроилась длинная, сидеть было не на чем, всюду приходилось стоять... Я оказался очень далеко от Элин, потому что все мужчины говорили ей: «О, пожалуйста, только после вас!» Я махал рукой, пока она не исчезла из поля зрения. В ответ — лишь легкий взмах руки.

Я вышел в зону, куда допускались встречающие. Здесь, как всегда, было душно и многолюдно. Я глубоко вздохнул и, взяв свои вещи, нырнул в толпу. Извиняясь на каждом шагу, пробирался к выходу и невдалеке увидел Сергея. Он пробормотал:

— Приятно снова встретиться.

Мы вместе пробились к выходу.

— Хорошо попутешествовал, приятель? — поинтересовался Сергей, когда мы остановились на солнцепеке, переводя дыхание. — Много выяснил, а?

— Ничего, — ответил я. — Я в том же тупике, что и прежде.

Он вздохнул.

— Итак, вся эта безумная беготня по Йоркширу оказалась напрасной. Это очень печально. Тебя подбросить?

— Спасибо, я возьму такси.

— Таксисты, — Сергей сделал неопределенный жест рукой, — слишком жадны. Они стараются урвать где только можно. Как бы там ни было, у меня здесь машина, а нам нужно поговорить. — Он крепко взял меня за локоть и пробормотал: — Сюда, сэр.

И я пошел с ним. Отчасти потому, что после полета слишком устал, чтобы спорить, отчасти потому, что он все равно заставил бы меня пойти, если бы я даже и сумел собрать силы, чтобы отказаться. Мы шли между рядами машин, пока он не указал на голубой с металлическим блеском «командор». Сергей подошел к дверце водителя, а я в это время собирался обойти машину, чтобы сесть на пассажирское место. Когда он остановился, кто-то сзади меня произнес:

— Это ваша машина, мистер Клоуз?

— Нет. — Я повернул голову. — Это... — И остановился на полуслове, потому что малый сзади меня выставил охотничий нож с черным тефлоновым покрытием. Тефлон нужен, чтобы лезвие не блестело, а главное, не цеплялось за ребра, когда нож вытаскивают.

— Не сюда, назад, — скомандовал он.

Я со страхом взглянул на Сергея, который тоже выглядел испуганным, как и я, потому что стоял лицом к лицу с Элин Гундерссон. И поскольку она улыбалась, а он нет, было достаточно ясно, что перевес на ее стороне.

Я подчинился и забрался на заднее сиденье. С другой стороны втиснулся здоровенный детина. Он достал наручники и пристегнул меня к дверной ручке, а затем вышел.

Машина тронулась, я больше не видел ни Сергея, ни Элин. Она, должно быть, представляет сторону противника, кем бы этот противник ни был. Помню, я задавал себе вопрос: откуда она может быть? Меня, наверно, преследует «Парамаунт Пикчерз» в надежде выведать тайну Питеркина или, может быть, Большой театр.

Но в этом не было ничего забавного, и я оставил ненужные мысли. Если вам интересно узнать, как себя чувствуешь, когда тебя похищают, то могу просветить: ужасно. Кроме того, минуту или две вы думаете, кто они, эти негодяи, и куда везут вас, и что будут делать, когда доберутся до места.

На переднем сиденье были двое, и я задал эти вопросы обоим вместе и каждому в отдельности. Они не ответили. Но вид окрестностей навел меня на кое-какие мысли. Мы повернули направо к Квинана Фриуэй, переехали через реку Каннинг и попали в Брентвуд. Такой маршрут означал, что мы направляемся в университет Мердок либо в Джандакот, третий по значимости аэропорт в Перте.

Мы в Джандакоте. Машина въехала на стоянку и остановилась рядом с ангаром. Через некоторое время подъехала еще одна машина, из нее вышла Элин. Сергей остался на заднем сиденье. Я повернул голову и увидел, что готовится к вылету вертолет.

Через десять минут мы были на его борту. Элин Гундерссон села впереди вместе с летчиками. Напротив меня поместился человек с пистолетом за поясом, а напротив Сергея уселся другой, с пистолетом в руке. Оба держались напряженно и настороженно, хотя это вряд ли было нужно, поскольку и меня и Сергея опять приковали наручниками.

Из-за сильного шума мой голос был едва слышен, когда я обращался к Сергею в надежде получить хоть какие-то разъяснения. Он, возможно, услышал меня, посмотрел в мою сторону, но вряд ли понял, о чем я спрашиваю.

Тем временем мы повернули на запад — центр города остался позади — и летели к северным окраинам, пока не достигли океана. Дальше, насколько я мог судить, мы летели вдоль береговой линии. Понять удалось немногое, но через час или два, взглянув в окно справа, я увидел маленький, похожий на Энеаббу городок с озерами Йарра-Йарра за ним. Я решил, что мы направляемся в сторону Джералдтона, и удивился: какие такие секреты могли храниться в Джералдтоне? Конечно, Питеркин здесь жил, но недолго, точно так же как в других городах.

Вскоре вертолет приземлился на равнине, простиравшейся во всех направлениях до горизонта. Через окно я узрел нечто, похожее на кабель. Когда выключили двигатель и лопасти перестали вращаться, я увидел желто-зеленый грузовик, во всяком случае, его верхнюю часть. Нет сомнений — дозаправка.

Я громко позвал на помощь.

— Я на твоем месте поберег бы голос, — сказал Сергей.

— О Боже, должны же мы попытаться!

— Снаружи работают двигатель и насос, а вертолет звуконепроницаем, — пояснил Сергей.

— Как ты полагаешь, где мы очутимся?

— Уверен, эту местность ты знаешь лучше меня, — ответил он. — Мы сейчас летели на север. Возможно, в Джералдтон, а может быть, немного севернее. Никогда не знаешь, что эти люди предпримут.

— Кто они? Кто эта девушка?

— А, да. Очаровательное маленькое создание, не правда ли? Подозреваю, намного старше, чем выглядит. Должно быть, капитан или майор, по крайней мере.

— Откуда она?

Он начал было объяснять. Но тут распахнулась дверь, они вернулись. Через несколько минут мы снова в воздухе. Вертолет наклонился, я секунду или две мог смотреть через плечо пилота. Мы пролетели над океаном, направляясь на запад, то ли к Южной Африке, то ли обратно на Аброльос.

И я оказался прав. Да и трудно было ошибиться: либо Аброльос, либо морская могила для меня и Сергея. Когда нас освободили от наручников и вывели наружу, мы оказались на плоской скалистой площадке, созданной матерью-природой для идеальной посадки вертолета. Вокруг, сколько хватало глаз, ничего не было видно, кроме океана. И неподалеку еще ужасная черная подводная лодка! При виде этого монстра всего в нескольких метрах от нас у меня от изумления отвисла челюсть и я пришел в такое смятение, что уже не мог владеть своими чувствами: мне снова стало страшно.

Лодка была неподвижной, плоской и очень реальной. Крошечный каменистый островок служил ей пристанью. Спустили узенький трап, и через несколько минут я уже шел по нему под дулом двух пистолетов. За мной подталкивали Сергея.

— Вверх по трапу, — резко прозвучал сзади голос Элин.

Я выполнил ее приказание. Нас уже ждал моряк, указывавший на люк.

Я посмотрел вниз: сверкающие огни и люди, все лица повернуты в мою сторону.

— Спускайтесь вниз, — опять приказал голос Элин, столь же мелодичный, как могут быть мелодичны звуки ломающихся сосулек.

Она сказала:

— Все просто, мистер Клоуз.

Мы сидели лицом друг к другу, почти соприкасаясь коленями. Один из охранников стоял вне пределов слышимости, примерно на расстоянии метра, спиной к лестнице, по которой мы только что спустились.

— Просто, — повторила она.

Ее ясные серые глаза не отрывались от моих. Они были настойчивы, эти глаза, и как будто излучали энергию.

— Хорошо бы. Но, к сожалению, это не так, — ответил я. — Все, что я делаю, я делаю в интересах клиента. Некоторые, по-видимому, считают, что я занимаюсь чем-то иным.

— Так оно и есть, — сказала она. — В ваших руках дела предателя и перебежчика Петра Кинского.

— Рабочего человека, которого зовут Питеркин, — возразил я. — И поэтому меня похищают под дулом пистолета, везут триста километров на вертолете, а теперь держат на борту подводной лодки.

— И ей предписано через пять недель вернуться домой, во Владивосток. — Элин сделала паузу, затем добавила: — Если понадобится, с вами на борту.

— И в каком случае это будет необходимо? — поинтересовался я.

Ноздри ее раздулись, она глубоко и печально вздохнула.

— Мистер Клоуз, у вас находятся секретные документы, которые формально принадлежат Кинскому, но фактически — государству.

Я покачал головой:

— Его семье.

Теперь головой покачала она:

— Семьи нет, так что...

— У вас есть доказательства?

— Друг мой, был проведен тщательный поиск. Семьи нет.

— Будем считать, что есть, — сказал я, — и если даже предположить, что его собственность должна быть возвращена государству...

— А она должна...

— Даже тогда это будет не ваше государство. Она должна быть возвращена короне.

— Британской короне? Ерунда! Кинский был русским.

— Насколько я знаю, украинцем. Доказательств, конечно, нет.

— Украина — часть СССР. Он был советским гражданином.

— После этого он стал гражданином Новой Зеландии. Он присягал на верность короне.

Она с яростью взглянула на меня:

— Ни один советский гражданин не может перестать нести ответственность перед советским законом.

— И это вы говорите сейчас, в то время, когда в советской стране начался процесс распада государства. Мы читаем сводки о войне в Армении!

— Да, все так! Но Кинский будет нести ответственность за совершенное им, пока не будет принято специальное решение, освобождающее его по закону от этого, — сказала она. — В данном случае существует заочный приговор к смертной казни.

— Это еще нужно осуществить!

— Это уже осуществлено.

Я пристально смотрел на нее, а она на меня. Питеркин мертв. Я склонен думать, что он погиб в результате несчастного случая, упав с тех ступенек в Олбани. Но возможно, и нет.

— Если вы так приблизились к Питеркину, зачем понадобилось его убивать? Если вправду существует какая-то секретная информация, Питеркин был одним из тех, кто обладал ею. В конце концов, шарманщиком был он, а я всего лишь обезьянка.

— Вы будете замерзшей обезьянкой, если вас отправят в Сибирь. Есть одна пословица...

— Как он умер? — перебил я.

— Полагаю, его падение было не случайным. Меня там не было. Обычно женщин в мужские тюрьмы не пускают.

— Он увидел вашего парня и сразу прыгнул.

— Что-то в этом роде.

Она лучезарно улыбнулась.

— Хватит о прошлом. Быть может, вернемся к настоящему? Человек оставил после себя сведения огромной важности. Несомненно, он доверил их вам. — Улыбка сбежала с ее лица, а глаза стали еще холоднее. — Вы передадите эти сведения мне.

Это были хитрые подчиняющие глаза. Я вспомнил, как ее взгляд пригвоздил меня к месту. Уж не гипнотизер ли Элин Гундерссон?

— Он оставил мне средства, чтобы оплатить похороны, вот и все.

— Вы лжете. — В голосе не слышно приказа, он очень мягок, чуть громче шепота.

— Нет, — возразил я. — И я не знаю, что вас всех интересует. Я простой адвокат. Питеркин слышал обо мне, и я дважды защищал его, но безуспешно. Послушайте, Элин, я даже не уберег его от тюрьмы. Он сел на долгих три года. Вы считаете, это основа для близких взаимоотношений, для большого доверия? Я так не считаю. Я не стал бы доверять Питеркину. Но я был его адвокатом и занимался его делами. Вот и все.

Ее глаза еще горели, но я уже не испытывал страха перед опасностью оказаться под их влиянием.

Некоторое время она сидела, пристально глядя на меня, потом сказала:

— Вы должны рассказать мне все добровольно. Это самый простой путь для меня и, конечно, для вас. — Она помолчала. — Если этого не сделаете, подумайте, что может произойти.

— Меня уже пытали.

— Еще нет. Потом будет инъекция. Укол, который заставит вас говорить, рассказать абсолютно все.

— Зачем же тогда теряете время?

— Лекарство может иметь неприятные побочные эффекты. И кроме того, против вас персонально мы ничего не имеем. Вы, в общем, не предатель. Вы тот, за кого себя выдаете, адвокат, у которого есть обязанности по отношению к клиентам. К несчастью, ваши обязанности привели вас к обладанию информацией, которая для нас важна.

— К несчастью?

— Для вас — да. Вам эта информация абсолютно без надобности, вы не сможете ее использовать.

Я решил рискнуть:

— Я могу продать ее. Немало тех, кто желает обладать ею. Возможно, устрою аукцион.

Ноздри ее раздулись.

— Что вы собираетесь продавать, мистер Клоуз?

— То, о чем я знаю.

— Тем не менее, вы утверждали, будто ничего не знаете. — Элин ухмыльнулась. — Я устрою небольшой перерыв, чтобы дать вам подумать. Вы пьете чай с лимоном?

Я угрюмо прихлебывал чай с лимоном, стараясь решить, что же мне делать. Я хоть прежде и чувствовал себя загнанным в угол, но не в такой, как этот, когда нет ни малейшей возможности спастись. Кроме всего прочего, я находился в подводной лодке, меня охраняла как минимум сотня человек из команды, и выход только один вверх по трапу — или на дно. Что я мог им сказать, ведь я сам почти ничего не знал. Мои сведения, что Питеркин украинец, три года назад побывал в Москве и привез оттуда керамические листья с непонятными словами на них, были им ни к чему. Для Элин это бессмыслица. Даже для меня с моим знанием Питеркина и Западной Австралии слова «тяни», «толкай» и «Олбани» не слишком много значили.

Я отхлебнул еще чая, озабоченный проблемой: если меня не станет, «великую тайну» я унесу с собой в могилу. И это означает, что и Сергей, и этот ужасный Руперт, и Элин, в данный момент не готовые списать «великую тайну» со счетов, пока не готовы разделаться со мной. Но рано или поздно, в один прекрасный день кто-либо из них может сказать: «Черт с ним, какой в нем прок?» — и ускорит мою смерть, чтобы никто другой не сумел узнать тайну.