А жизнь между тем текла своим чередом. Дни стали теплее и ярче, прохожие сбросили куртки и все чаще забывали дома зонтики. Лужи наконец-то исчезли с тротуаров, а темнело вечером теперь куда позже, и потому можно было дольше гулять на улице, чаще ходить пешком и вообще не слишком спешить домой.
      Сколько раз во время таких прогулок Ромашка намеревалась свернуть с Музейной, пройти квартала четыре до старого дома, на первый взгляд ничем не выделяющегося из серого ряда точно таких же домов, пробраться в подъезд и отпереть подвальную дверь… Но ключ так и лежал в тайнике за плинтусом, а Ромашка каждый раз проходила мимо. Не то, чтобы ей не хотелось увидеть Мирослава, - напротив, очень хотелось, но девушка знала, что ключ он ей дал на случай, если произойдет что-то из ряда вон выходящее, а пока ничего такого не случалось. "И хорошо", - убеждала себя Ромашка, вернее пыталась убедить, потому как скучала. И, может быть, не столько по самому Мирославу, сколько по всему, что он собой олицетворял - искреннюю заботу, доброту, надежду на что-то очень-очень светлое и почти несбыточное. И, может быть, Ромашка отважилась бы все-таки прийти к нему, но не пускал страх, боязнь того, что она, сама того не зная, может кого-то привести к нему. А вдруг за нею следят, а она просто этого не замечает? Маловероятно, конечно, но вдруг? Как же она сможет посмотреть в глаза Мирослава, если из пустого каприза приведет кого-то туда, где он прячется от всего города.
      Весна подходила к концу, и в центральном парке зацвели деревья. Это были хилые, из последних сил тянущиеся к солнцу стволы с редкими ветвями ближе к верхушке. Такие тонкие, что Ромашка могла едва ли не каждое дерево обхватить ладонями. Но они цвели, и в эту пору казались Ромашке самым прекрасным, что может быть на свете. На них хотелось смотреть и смотреть бесконечно долго, и принюхиваться, силясь уловить в невероятном сплетении запахов тонкую нить пряно-сладкого цветочного аромата.
      И Ромашка смотрела и принюхивалась, стоя у столба на аллее центрального парка. Дельфина со своим новым парнем по имени Кит сейчас каталась на аттракционе. Они предлагали и Ромашке, но та отказалась. Понаблюдав немного, как кружатся и переворачиваются вверх ногами Дельфина, Кит и еще человек четырнадцать счастливцев, нашедших деньги на билет, Ромашка отошла в сторонку и замерла, глядя на цветущие ветви. Возможно, со стороны ее поведение могло показаться странным: обычно никто не приходил в парк лишь затем, чтобы поглазеть на цветущие деревья. Люди вообще редко смотрели вверх, куда чаще - себе под ноги, но сегодня Ромашка не думала об этом. Ей хотелось прикрыть глаза, но вот этого делать не следовало ни в коем случае: мигом обворуют, либо пристанет кто-нибудь, поэтому девушка смотрела и смотрела вверх, не забывая изредка окидывать взглядом окружающую ее толпу. Впрочем, делала она это несколько небрежно, а потому не заметила сразу, что рядом с нею остановился человек и тоже прислонился к столбу. Почувствовав же, что кто-то стоит совсем близко справа от нее, Ромашка ощутила лишь досаду: ее символическое уединение было прервано.
      - Здравствуй, Ромашка.
      Ноги вдруг стали ватными: вот уж поистине, когда она и не думала, не гадала о встрече… Ромашка очень медленно и осторожно повернула голову.
      - Ты! - выдохнула она.
      Мирослав, чуть щурясь, смотрел на нее своими светлыми глазами. Лицо его было очень бледным, щеки ввалились, резче обозначив скулы, на лбу, у переносицы, залегла морщина, которой Ромашка не помнила. В остальном же он не изменился: глаза все те же, все так же собраны ремешком на затылке гладкие, светло-русые волосы. Ромашка разглядывала его, смущаясь и опасаясь хоть на минуту отвести взгляд: кто знает, может это всего лишь мираж, который, только она моргнет, тут же исчезнет. Но все сомнения в реальности происходящего рассеялись, когда сильные пальцы уверенно сжали ее ладонь.
      - Пойдем. Я знаю тут место…
 
      Как они шли - Ромашка почти не помнила. По дороге она позвонила Дельфине, предупредив, чтоб не искали ее, и подругу не так-то легко оказалось убедить, что Ромашка действительно спокойно погуляет сама. Потом была какая-то улица, дверь дома, подъезд, лифт и скрип решетчатой двери, ведущей на чердак. Все это время Ромашка боялась, как бы Мирослав не выпустил ее ладонь и не потерялся в толпе. В лифте она стояла рядом с ним напряженная, словно натянутая струна, а стоило им оказаться наверху, в высоком чердаке, где постоянно жутко скрипели и гудели механизмы лифтов, вдруг почувствовала слабость в ногах.
      - Здесь никого нет, - начал Мирослав, - можно спокойно поговорить. Ты знаешь, Ромашка… Ромашка? Ты что, плачешь?
      Она действительно плакала. Наверное, это было очень некрасиво с ее стороны и неправильно, но она плакала, улыбаясь сквозь слезы.
 
      Они устроились на ступеньке перед самым выходом на крышу. Ромашка уже почти успокоилась, только, глядя на Мирослава, не в силах была сдержать улыбку, которая то и дело озаряла ее лицо.
      - Ты знаешь, Ромашка, - рассказывал тем временем Мирослав, - у вас, оказывается, есть люди, которые хотят сделать подкоп под стеной. Я узнал об этом случайно и все пытаюсь выйти на них. Пока безуспешно, к сожалению.
      - Ты им помочь хочешь? - спросила девушка.
      - Нет. Отговорить.
      - Отговорить? Но почему?
      - Потому что ничего у них не выйдет.
      - Почему же обязательно не выйдет? - Ромашка даже почувствовала обиду за неизвестных ей заговорщиков. - Я, конечно, понимаю, что мы кажемся тебе странными. Но ведь не тупыми же?
      Сказала и подумала, что зря вспылила. Мирослав, к счастью, не обиделся, и Ромашка, хоть и вздохнула с облегчением, начала уж подумывать: а можно ли его вообще хоть чем-то обидеть?
      - Смотри сюда, - улыбнулся он и пальцем начертил на верхней, покрытой слоем пыли ступеньке круг, а внутри него - еще один.
      - Вот ваш город, - объяснял он, - а вот - ров у подножья стены. Он достаточно глубокий, к тому же сейчас в нем вместо воды ядовитая смесь. И еще: стена очень толстая, без техники они ее не пройдут, а с техникой - их быстро заметят. Стена уходит глубоко под землю и нижней частью упирается в скальные породы, так что затея с подкопом обречена. Можно, конечно, взорвать какой-то участок стены, но, опять же, ров, а за ним - километров восемь мертвой земли.
      Мирослав очертил свой рисунок еще одним кругом, и края этого круга не поместились на ступеньке.
      - В жаркие дни над мертвой землей поднимаются ядовитые испарения, а сейчас уже почти лето. К тому же воздух там плохой и зимой, и если человек будет бежать по мертвой земле, а значит интенсивно дышать, он долго не продержится. Разве что в противогазе… Ну и беглецов, я думаю, будут ловить те, кто оснащен гораздо лучше. Так что уйти им не дадут. Поймают, да еще и в тюрьму посадят.
      "А то и просто расстреляют на месте" - додумала про себя Ромашка.
      - Но они ведь не могут вообще не знать, что ждет их за стеной! - возразила она вслух. - Наверное, уже увидели с какой-нибудь крыши, что там пустыня, или…
      - А ты когда-нибудь была не крыше? - тихо спросил Мирослав. Ромашка отрицательно покачала головой, сама не только удивившись, а и ужаснувшись тому, что ни разу за свою жизнь не удосужилась забраться на крышу и посмотреть оттуда на город, на то, что за городом… Ей просто не пришла бы в голову такая идея.
      - Если мы сейчас поднимемся по этим ступеням на крышу, - услышала она, - то увидим только множество таких же крыш. Ты разве не знала, что самые высокие дома располагаются сразу возле стены, а все остальные ниже, и к центру города постепенно высота домов уменьшается. Не намного, но этого хватает, чтобы с крайних зданий видеть весь город как на ладони, и крыши домов в том числе. Есть в центре, правда, несколько домов, возвышающихся над остальными, но…
      - Здание правительства, - подсказала Ромашка.
      - Да-да, и тому подобное.
      - А крайние?
      Мирослав вдруг улыбнулся:
      - Крайние? А у этого чуда архитекторской мысли вообще нет окон со стороны стены. У большинства из них окна только в стене, что выходит на вашу Кольцевую.
      Ромашка молча обдумывала полученную информацию. Как странно, она столько лет жила в городе и не знала всего того, что только что сообщил ей чужак, проведший здесь меньше года.
      - Да… - произнесла она вслух. - Значит, у них действительно не получится сделать подкоп. Жалко. Мне бы тоже очень хотелось побывать там… за стеной.
      Мирослав некоторое время смотрел на свой рисунок, потом вдруг сказал тихо:
      - Как только я выполню свое задание, я смогу забрать тебя отсюда. Хочешь?
      - Хочу! - тут же ответила девушка. - А когда это будет?
      - Мне осталось жить здесь всего два месяца. Даже меньше - всего-то семь недель.
      - И ты правда меня заберешь? - недоверчиво переспросила Ромашка. Она не привыкла все же настолько доверять людям, хотя чужаку-Мирославу верить хотелось.
      - Да. Но не сразу. Сначала мне надо вернуться домой и довести дело до конца, а потом я обязательно за тобой вернусь.
      - А-а-а, - разочарованно протянула девушка и неторопливо поднялась на ноги, отряхнула одежду. Теперь-то уж она и вовсе не верила. Конечно, станет он возвращаться сюда неизвестно ради кого и чего! Но Мирослав словно прочитал ее мысли, и глянул с легким укором… Ромашка опустила глаза.
      - А что у тебя за задание?
      Он помедлил с ответом, и девушка, невесело усмехнувшись, сказала:
      - Ладно. Не надо, не отвечай, если это тайна. Выполняй задание и уходи из города. Тебе ведь здесь не нравится? Да? И порядки странные, и люди странные. У тебя дома, наверное, лучше.
      "Теперь-то он точно обиделся", - подумала Ромашка с непонятным ей самой злорадством. Только что она рада была, что Мирослав, наконец, объявился, но теперь он обещает, как это делают все, то, чего не собирается выполнять… И кто его, спрашивается, тянул за язык? Зачем говорил, что заберет ее из города?
      - Наверное, вы слишком часто друг друга обманываете, поэтому ты, Ромашка, привыкла кругом видеть обман и никому не доверять, - услышала девушка глухой голос. - Может, так оно и лучше. В вашем городе я встретил очень мало хороших людей, но достаточно тех, кого и людьми-то назвать язык не поворачивается. Одно слово - нелюди.
      - А ты знаешь, зачем я сюда ехал? - продолжил он после небольшой паузы. - Наверное это звучит смешно, но я должен доказать, что вы не такие страшные как про вас рассказывают.
      - Это как? - не поняла Ромашка. Смешно ей не было, наоборот, девушка как раз размышляла, стоит ли ей еще и на это обидеться.
      - Да как угодно. Во-первых, я должен был прожить у вас год и вернуться. Я только здесь понял, что смысл задачи - хотя бы просто выжить. Надеюсь, у остальных дела получше или хотя бы не хуже, чем у меня.
      - У остальных? - воскликнула Ромашка. - Так вас тут много?
      - Кроме меня еще семь человек в других городах. И наша задача, прожив год в городе, вернуться и доказать на Совете, что… - Мирослав замолчал, посмотрел на Ромашку почти виновато, и закончил, - что нет необходимости уничтожать город.
 
      Гулкие щелчки лифтового механизма отражались эхом от бетонных стен. Где-то, очень далеко, шумели автомобили.
      - Что? - тихо спросила Ромашка.
      Мирослав молчал.
      - Вот как! Значит вы, живущие там, за стеной, будете решать, стоит нам жить или нет?
      Он все еще молчал. А Ромашка вдруг ощутила себя так, будто ее вытолкнули из окна, и она летит и летит куда-то вниз… Действительно, голова закружилась, и девушка схватилась рукой за поручень. Как-то пусто стало вдруг в душе. Злости не было, только какое-то непонятное отупение. Ноги подкосились, и Ромашка вновь опустилась на ступеньку, одновременно пытаясь отодвинуть от себя придерживающие ее руки.
      - Не… не надо! Не надо! - заикаясь, пробормотала она. Мирослав убрал руки, потом отошел. Ромашка не смотрела на него - она пыталась осмыслить то, что услышала, но как-то не получалось. Потом девушка услышала тихий голос и поневоле прислушалась.
      - Мы пытаемся договориться с вашими правителями уже более ста лет. За это время границы мертвой земли вокруг города расширились, кроме того, вода в реках вокруг больше непригодна для питья. После Каменного Дождя уцелело не так много городов, но они разрастаются, и со временем, я уверен, ваши правители решат, что могут угрожать нам. Поэтому Совет вынес на обсуждение решение об окончательном уничтожении городов.
      - Но ведь тут же мы… тут же люди! - едва слышно возразила Ромашка.
      - Люди… - словно эхо повторил за ней Мирослав. - Люди… У нас многие не были готовы принять предложение Совета, и тогда, сообща, вынесли решение: отправить по одному человеку в восемь разных городов, чтобы они прожили там один год, а потом вернулись и рассказали о том, как живут здесь люди, можно ли обратиться к ним, можно ли дать им еще время исправить ситуацию. А время это ограничено, потому что мертвые воды скоро заразят собою великие реки, и тогда будет настоящая катастрофа. Ты понимаешь, Ромашка? Сейчас вокруг города большая пустыня, и если ничего не делать, она будет расти и дальше, и расти очень быстро, с каждым годом все быстрее. Разве ты не замечаешь? Вы почти не видите солнца и звезд, у вас круглый год тепло и не бывает ветра.
      - Мы привыкли…
      - Вы привыкли! - Мирослав усмехнулся, и Ромашка, наконец, подняла глаза. - В городе у вас действительно страшно, а то, что происходит за стеной из-за вас - еще страшнее. Но вы привыкли, и вам не хочется ничего менять. Вами, как марионетками, управляет жалкая кучка нелюдей, а вы…
      Он встал и стер носком ботинка рисунок с пыльной ступени.
      - Через семь недель, - сказал Мирослав, - я должен вернуться домой и рассказать на совете обо всем, что здесь видел, и попытаться доказать, что у нас с вами еще есть шанс все изменить. Понимаешь, Ромашка?
      Ромашка не сразу смогла ответить.
      - Понимаю, - пробормотала она вдруг осипшим голосом. - Понимаю… Нелегко тебе придется на совете. Будешь доказывать, что черное - это белое?
      Голос Мирослава был грустным.
      - И, тем не менее, я не изменил решения. Я сделаю все возможное, чтобы Совет принял нашу сторону. Я пока еще верю, что в городе есть люди, которым небезразлично то, что происходит.
      - Все еще веришь?
      - Да, Ромашка, пока верю. Хотя я все еще многого не понимаю…
 
      Уже смеркалось, когда Ромашка и Мирослав вышли из подъезда. Серое небо, как обычно, без звезд, накрывало город, словно купол. Навстречу попадались и одинокие, спешащие домой, прохожие, и группки по нескольку человек. Ромашка очень надеялась, что сегодня они доберутся до ее дома без приключений - а-то вдруг Мирослав все-таки разочаруется в людях. Жизнь в городе почти излечила его от излишней доверчивости и научила осторожничать, ожидая опасности, но вера в людей, в то, что до души каждого человека можно-таки достучаться, осталась неизменной.
 
      В этот вечер Ромашка стояла на коленях пред распахнутым окном. Лист бумаги и баночка с водой - на подоконнике. Сначала девушка нарисовала два дома, два черных дома, а потом… потом скомкала рисунок и бросила на пол промоченный акварелью, комок. Взяла новый лист. Она все еще сомневалась, с чего начать, и выходило, что без этих двух домов она никак обойтись не могла, потому что хоть что-то на ее рисунке должно быть привычным, реальным. Вздохнув, Ромашка снова обмакнула кисть в черную краску и нарисовала эти два дома, но на сей раз уделила им на листе намного меньше места. "Это как будто я забралась на крышу своего дома, или даже еще выше" - решила Ромашка. Стену она рисовать не стала, вместо нее обозначила край города рвом. Ромашка не знала, как должна выглядеть ядовитая вода, но уж явно голубой краской ее рисовать не стоило, и поэтому жидкость во рву получилась желто-зелено-бурой, а за рвом Ромашка нарисовала мертвую землю. Мертвую, думала она, это значит без зелени, то есть пустыню, но не такую, где песок… Поэтому мертвая земля была у нее на рисунке красно-желтая, с темными трещинами, которые паутиной уходили к горизонту. А за мертвой землей - тут уж Ромашка не удержалась - высился зеленый холм с густым лесом у самого подножия, и все это освещало застывшее высоко в небе яркое, лучистое солнце.
 
      На третий день после встречи с Мирославом случилось, в общем-то, самое обычное: вечером где-то в городе сначала раздался неимоверный грохот, потом, несколько минут спустя, послышались выстрелы. Ромашка бы и не обратила на это никакого внимания, если б наутро в новостях дикторша с милым лицом не сообщила, что вчера проводились ремонтные работы возле стены, из-за чего граждане могли слышать грохот. Диктор очень старалась успокоить людей и уверить, что ничего особенного в тот вечер не произошло, и вот это как раз показалось Ромашке подозрительным. Когда, через некоторое время, стали рассказывать о нападении каких-то бандитов на патрульных полицейских, девушка, сопоставив звук взрыва и выстрелов с представленной в новостях информацией, решила про себя, что на самом деле все было по-другому: ведь говорил же Мирослав, что пытается отговорить каких-то людей делать подкоп или взрывать стену. Наверное, они так и не послушались. Ромашка пожалела про себя смельчаков, которых, скорее всего, сейчас уже допрашивали в отделении. "Наверное, в новостях больше ничего не скажут" - подумала она, но рука ее задержалась до того, как пальцы нажали кнопку переключения на пульте.
      - Во время вчерашнего нападения, - говорила диктор, - были зверски убиты пять человек. После опроса свидетелей полиции удалось составить фото-робот преступника. Если вы обладаете информацией о возможном местонахождении этого человека или…
      С экрана смотрело с трудом, но все же узнаваемое лицо чужака-Мирослава.
 

 
      - Этого не может быть!
      С такой мыслью Ромашка ложилась спать и просыпалась уже несколько дней. От Мирослава вестей не было, но девушка точно знала, что его пока не нашли - в каждом выпуске новостей сначала показывали его фото-робот, а потом и фотографию. Увидев ее впервые, девушка испугалась, но потом вспомнила, что Мирославу уже довелось познакомиться с полицией. Наверное, его фото, сделанное при аресте, нашли в базе данных.
      - Он просто не мог этого сделать, - повторяла Ромашка сама себе каждый раз, когда видела его лицо на экране. Для такого, как этот чужак, убить человека, наверное, было чем-то невообразимо страшным. Ромашка верила, что он так и не пересилил в себе внутренний запрет на жестокость, хотя обстоятельства, без сомнения, часто его к этому вынуждали.
      Через день к списку злодеяний всюду разыскиваемого чужака прибавили еще четыре убийства, а потом еще два. О преступнике, покушавшемся на жизнь горожан, теперь говорили даже в университете, куда девушка забежала побеседовать с преподавателем насчет своего дипломного проекта. Неизвестный человек, которого каждое утро, день и вечер, показывали по телевизору, внушал страх. Но, тем не менее, когда в присутствии Ромашки преподаватели принялись обсуждать последние новости, ее руководитель только посмеялся тихо.
      - Я не знаю, кто на самом деле этот человек, - сказал он Ромашке, - но думаю, что, несомненно, положительный.
      Когда девушка посмотрела на преподавателя огромными от удивления глазами, тот лишь приложил к губам палец и хитро подмигнул.
      - Множество преступлений происходит каждый день, и ведь не об одном из них не трубят на всех каналах, хотя сколько достойных людей гибнет просто по дороге домой! Вспомнить хотя бы декана нашего - замечательнейший был человек! - пожилой преподаватель вздохнул, - Неспроста это все, неспроста…
 
      По дороге домой Ромашка едва не столкнулась с Рысем.