Глава 1

Скоро разразится война.

С восторженным криком Анна устремилась к безжизненной луне, ее сестры последовали за ней. Пока ее блестящее тело разрезало наполненный энергией вакуум космоса, она нетерпеливо изучала место тренировки. Она жаждала боя. Око обозначило координаты места, куда должен быть нанесен удар. Это упражнение нужно было выполнять на близком расстоянии, хирургически точно.

Анна любила тренироваться, изучать свои возможности, оттачивать мастерство. Она познала головокружительную радость движения, веселье прыжков в гиперпространство, грацию гибкости, восторг боевого клича. Она научилась выпускать огромные, разрушительные снаряды, рассчитывать самый эффективный вариант атаки, вступать в бой и никогда не отступать, никогда не останавливаться до тех пор, пока враг не будет окончательно уничтожен.

Ей предстояло впервые издать свой боевой клич. Выходя на цель, Анна полностью контролировала свое тело. Она чувствовала себя неуязвимой, не знающей усталости. Машина была такой прекрасной, такой элегантной. Идеальная грация, идеальное управление, форма и содержание, слитые в неразрывную цепь, замкнутая вселенная. Все системы машины контролировались ею, она была ее сердцем, она была ее мозгом, она была машиной. Она следила за тем, чтобы нейроны посылали сигналы в полной гармонии друг с другом. Она синхронизировала очищение и циркуляцию, заставляя все системы этой огромной машины работать как единое целое. Вместе с комплексной, многоуровневой системой пела марш, в котором никогда не изменится ни одна нота. Кожа машины была ее кожей, плоть и кровь машины – ее плотью и кровью. Она и машина были единым целым: могучим орудием хаоса и разрушения.

Луна увеличилась в размерах, ее коричневая, каменистая поверхность приблизилась настолько, что можно было подробно рассмотреть ее. Анна засекла семь целей: семь валунов внутри неглубокого, обширного кратера. Ей и шести ее сестрам предстояло уничтожить по одной цели. Она сконцентрировалась на своей мишени, привела в соответствие курс и скорость. В ее глотке скопилось возбуждение. Она нырнула в кратер и исторгла свой боевой клич. Ее тело устремилось вперед в экстазе огня. Ярко-красным потоком энергия полилась из ее уст. Валун испарился.

Вокруг нее сестры устремились к своим целям, их уста испускали разрушение.

«Война служит хаосу, – говорило Око. – Кровопролитие продвигает эволюцию. Победой достигается совершенство».

Одна из целей была уничтожена не полностью – уцелел фрагмент. Анна устремилась к нему, ей не терпелось вновь издать боевой клич. Она прицелилась и исторгла из себя хаос. Веселье волной пронеслось сквозь нее. Цель была уничтожена, в поверхности луны, в том месте, где находился валун, возникла опаленная дыра.

Возбужденные атакой, ее сестры налетели на поверженную цель, завизжали какафонией хаоса. Куски камня взлетали вверх, пока они, стреляя снова и снова, прожигали в поверхности луны огромную дыру. Анна вспышкой красного света выдохнула из своих уст энергию.

«Величайшее возбуждение – в трепете битвы, – говорило Око. – А величайшая радость – восторг победы».

Величайшим желанием Анны было ощутить это. И она знала, что ее желание скоро сбудется.

Ибо скоро разразится война.

Корабль пел песню о красоте порядка, совершенной симметрии и идеального спокойствия. Он скользил по спокойной черноте космоса, впитывая ее. В его лепестках в регулярном ритме циркулировала энергия. Безмятежность его молчаливого движения, единство функционирования его систем, чувство удовлетворения своим служением сплетались в мелодии его песни.

Впереди во тьме пылал бело-голубой шар – цель его путешествия. Корабль скользил к нему сквозь спокойствие пространства, усердно выполняя указания Коша. Послушание было для него величайшей радостью.

Кош присоединил свою мелодию к песне корабля, приказав ему уменьшить скорость и остановиться на безопасном расстоянии от планеты. Обитатели планеты называли ее Суум. Хотя большинство жителей планеты находились на низком уровне развития, среди них было двое, служивших им защитниками – двое лицедеев, которые смогут обнаружить его присутствие, если он приблизится.

Скоро сюда прибудут другие: лицедеи собираются на свою ассамблею. Кош давно наблюдал за ними – в течение трехсот тридцати трех таких ассамблей. Наблюдал за тем, как различные расы захватывали влияние в группе – самыми последними были земляне. Наблюдал за тем, как лицедеи постепенно продвигались от анархии к порядку. Они достигли некоторых достойных восхищения целей, создавали скоротечные моменты великой красоты.

Но сейчас вселенная готовилась заполыхать великим пожаром. Силы хаоса вернулись в свою древнюю обитель и начали приготовления к войне. Ворлонцы, и Кош среди них, тоже готовились. Лицедеи не сознавали опасности своего положения. Они обладали великой силой. И они могут оказаться рычагом, который повернет ход великой войны.

Многие среди ворлонцев считали, что пришло время действовать. Они не доверяли лицедеям. Тем не менее, Кош чувствовал, что они должны еще немного понаблюдать. Лицедеям придется столкнуться с очень сложной ситуацией, и им нужно дать возможность сделать выбор. Если они примут неверное решение, то умрут. Но пусть вначале выберут. Огромная сила несет в себе как огромную опасность, так и огромные возможности.

Кош изменил песню корабля, приказал сбросить несколько зондов, которые займут позицию вокруг планеты, и будут наблюдать. А он вернется на Вавилон 5. И будет оттуда наблюдать за этой последней ассамблеей.

Гален закрыл глаза и сосредоточился на уравнении. Он представлял все свои заклинания в виде уравнений, хотя они не были похожи на традиционные математические. Элементы его уравнений были сложными, неясными и своеобразными, их нельзя было сократить или изменить. Однако для него они олицетворяли действия и свойства предметов, и если он мог сформировать в своем разуме образ уравнения, он мог воплотить то, что уравнение представляло.

Подобно большинству других заклинаний, то, с которым Гален сейчас работал, состояло из многих элементов: несколько для того, чтобы создать прозрачную, розоватого оттенка, сферу диаметром в три дюйма; еще одно – чтобы заполнить ее энергией; еще несколько элементов – чтобы придать энергии вид изящного пламени. Он проделывал это множество раз.

Глубоко вздохнув, Гален представил свой разум в виде чистого экрана, визуализировал написанное на нем уравнение. Кризалис, прикрепленный к голове и позвоночнику Галена, распознал уравнение и отразил его. Гален открыл глаза. Перед ним в воздухе плавал энергетический шар.

– Вокруг зала, – приказал стоящий позади Галена Элрик. Он держал похожий на хвост сегмент кризалиса, спускавшийся вдоль позвоночника Галена.

Голос наставника, глубокий и густой, обладал силой, которая на первых порах пугала Галена. Позднее, когда Элрик научил его известным техномагам приемам модуляции голоса, голос Элрика и искусство, с которым тот его использовал, стали вызывать у Галена изумление. Элрик растягивал определенные звуки, делал в определенных местах паузы и менял интонации так, что добивался почти гипнотического эффекта. В результате все, что он говорил, приобретало огромную силу и важность.

Твердо удерживая перед своим мысленным взглядом исходное уравнение, Гален добавил к нему еще одно: заклинание движения. Это уравнение заставило сгусток энергии переместиться из центра скромного тренировочного зала, где он висел перед Галеном, к каменной стене. Следующее уравнение заставило шар начать описывать круги вокруг зала. Он крутился в нескольких футах от соломенного свода, еще ближе к потолку плавало несколько светящихся шаров, созданных Элриком для освещения зала.

– Второй шар, – скомандовал Элрик.

Удерживая перед мысленным взглядом исходное уравнение и уравнения для кругового движения, Гален создал вторую шаровую молнию. Кризалис эхом откликнулся на заклинание, отражая мысли Галена.

– Замени пламя на цветы, – произнес Элрик.

Гален сосредоточился на уравнении для второго шара, выделил элементы уравнения, отвечавшие за создание пламени. Визуализировал под ними элементы, необходимые для получения белых цветов ква. Потом заменил старую часть уравнения на вновь составленную. Пламя внутри шара превратилось в цветы.

– Увеличь скорость первого шара втрое.

Напрягшись, Гален продолжал удерживать в своем разуме два уравнения для двух шаров, одновременно изменил уравнение движения для первого шара, утроив скорость его движения по кругу. От усилий его дыхание участилось.

– Заставь второй шар двигаться вверх-вниз.

Удерживая на воображаемом экране образы трех заклинаний, Гален сформулировал уравнение, пославшее второй шар вверх, к соломе потолка, потом новое, заставившее шар прыгать вверх и вниз, между потолком и сплетенным из травы матом, покрывавшим пол. Шар с цветами внутри начал скакать вверх-вниз.

– Третий шар, с кусочком корпия внутри.

Гален сохранял концентрацию. Элрик, давая странные задания, пытался сбить его, заставить потерять ее. Но Гален не потеряет концентрации. Он сформулировал уравнение для третьего шара, сделав его темным внутри для того, чтобы можно было разглядеть в шаре маленькое белое пятнышко корпия. Появился третий шар. Гален тяжело дышал. Сегодняшнее задание было самым сложным из всех, что Гален выполнял раньше.

– Заставь его кружиться вокруг твоей головы.

Удерживая в голове три уравнения для трех шаров, и два уравнения для движения, Гален принялся формулировать уравнение движения для третьего шара. Он рассчитал траекторию движения вокруг своей головы, хотя его разум поплыл. Множественные сигналы, подобные шуму в голове и ощущению комка в животе, проносились сквозь его мозг. Контроль терялся, уравнения путались. Гален проклинал самого себя.

Шар с корпием внутри внезапно исчез со звуком, похожим на хлопок. Первый шар, вспыхнув, пронесся вдоль каменной стены зала и врезался в нее. Второй отпрыгнул от потолка не вниз, а под углом, и с визгом ринулся к ним.

Гален поспешно пытался сформулировать гасящее заклинание, которое должно было рассеять энергию внутри шара, уничтожить его. Но заклинание должно быть связано с положением объекта. Объект в данный момент пронесся мимо его лица и летел прямо на Элрика. Почему Элрик не возьмет на себя управление его кризалисом, как он всегда делал, когда дела шли вкривь и вкось?

Гален отчаянно сосредоточился на местонахождении шара, включил его в уравнение. Сфера находилась примерно в двух дюймах от глаз Элрика, когда ее поверхность вспыхнула волной блеска, и шар мгновенно исчез.

Гален, тяжело дыша, отвел взгляд, он был измотан от напряжения. Пот ручьями стекал по коже под черным балахоном. Элрик отпустил хвост кризалиса для того, чтобы Гален мог повернуться к нему. Гален неохотно повернулся.

Элрик, как всегда, был сама строгость: черный, без украшений, балахон с высоким воротником, полностью обритая в знак уважения к Кодексу голова, губы, сжатые в узкую прямую линию. Элрик стоял прямо, опустив руки вдоль туловища.

Его жесты несли в себе столько же мощи, сколько и его голос. На его лице обычно появлялось всего два выражения: разочарование и серьезное разочарование. Их можно было различить по количеству морщин между бровями.

Две морщины означали разочарование, а три – серьезное разочарование.

Сейчас морщин было три.

– Почему ты не отключил меня? – спросил Гален, все еще задыхаясь.

Кризалис был сконструирован таким образом, что посвященный техномаг мог нейтрализовать его в любой момент, мгновенно и полностью уничтожив все активированные заклинания. Чтобы осуществить это, маг держал рукой хвостовую часть кризалиса, которая спускалась по позвоночнику ученика, сенсоры в кончиках пальцев мага вступали в контакт с биотеком кризалиса. Это позволяло наставнику в случае необходимости разрывать связь между учеником и кризалисом. Предполагалось, что ученик сам может уничтожить или закончить заклинание – если, конечно, он способен наложить вовремя заклинание нейтрализации, но он не обладал способностью мгновенно отменять действие всех своих заклинаний, каковая имелась у наставника.

– Через два дня, – ответил Элрик, – никто не сможет отключить тебя. Тогда тебе самому придется расхлебывать свои ошибки.

Через два дня Гален пройдет обряд посвящения и получит имплантанты, которые сделают его техномагом. Этого он желал больше всего. И, тем не менее, сегодня он опять не смог удержать контроль над своими заклинаниями, опять подвел Элрика. Он не был готов. Он не годился для того, чтобы быть техномагом. Его мастерство было ничтожно по сравнению с искусством Элрика, и Гален не знал, сравнится ли он когда-нибудь в мастерстве со своим учителем.

– Ты концентрируешься на познании и понимании, – сказал Элрик. – Это две высочайшие цели, к которым может стремиться маг. Тем не менее, в основе всего, что мы делаем, лежит одно, важнейшее условие – контроль. Ты должен полностью подчинить себе биотек. Он должен делать все, что ты прикажешь ему. А тебе придется контролировать его действия. При любых обстоятельствах. Несмотря ни на что.

Гален кивнул. Он знал, что Элрик постоянно работал со множеством заклинаний: принимал данные с зондов, размещенных по всему Сууму, укреплял заклинания защиты, выполнял различные просьбы обитателей планеты. Те не менее, казалось, что Элрик никогда не отвлекался. Он никогда не плыл.

– Расскажи мне о других слабых местах в твоей работе, – потребовал Элрик, растягивая слово «слабых». Это была одна из самых любимых тем Элрика.

– Представление.

– Почему?

Элрик подошел к грубому деревянному столу, стоящему в углу зала, на который Гален поставил кувшин с водой и две деревянные чашки. Вдоль одной из стен располагалась простая деревянная скамья. Стол и скамья являлись единственными предметами обстановки в каменном зале.

Гален прошел следом за учителем, кризалис был прикреплен к его макушке и позвоночнику и дергал кожу во время ходьбы.

– Я больше сосредотачиваюсь на заклинаниях, чем на эффектах, которые они оказывают на окружающих. Я концентрируюсь на внутреннем, а не на внешнем.

– Ты должен контролировать ощущения людей, – сказал Элрик. Наполнил водой две чашки, подал одну из них Галену. – Величайшие из нас: Вирден, Гали-Гали, Келл, так великолепно управляли ощущениями окружающих, что те во многих случаях и не догадывались, что имели дело с техномагией. Они даже не подозревали, что рядом с ними находится маг.

Гален заметил крошечного черного жучка, плавающего в его кружке; лапки насекомого дергались.

– Публичное использование техномагии представляет собой состязание в хитрости и сообразительности между магом и наблюдателями. Маг должен вступить в контакт с наблюдателями, проанализировать и оценить их реакцию, и начать манипулировать ими.

– Я изучал приемы, – ответил Гален, – но до сих пор не понимаю, почему можно так легко манипулировать ощущениями людей?

Он снова взглянул в свою кружку и понял, что плавающий там крошечный черный объект не был настоящим жучком – это был просто кусочек грязи, формой напоминавший насекомое.

– Большинство разумных существ испытывает дискомфорт, живя в состоянии неуверенности. Их мозг автоматически корректирует то, что они видят, дополняет увиденное деталями, которых никогда не существовало. Они подгоняют события под рамки своего понимания.

Гален потянулся к кружке, чтобы вытащить мусор, и увидел, что его первое предположение было верным: это был жучок. Гален мог ясно разглядеть дрыгающиеся ножки и был поражен, уловив трепет. Жучок расправил крылышки и взлетел.

Сел на раскрытую ладонь Элрика. Элрик сжал руку в кулак.

– Вместо того, чтобы примириться с неуверенностью, люди скорей откажутся поверить в то, что им говорят их ощущения.

Элрик поднял бровь:

– Хочешь воды из этой чашки?

Гален взглянул в свою кружку – она была пуста.

Жадно выпив несколько глотков воды, он приготовился встретиться со своей величайшей слабостью.

– Оригинальность, – произнес Гален в то время, как Элрик снова взялся за его кризалис.

Гален месяцами сражался с этим. Каждый маг культивировал собственный уникальный стиль, особые виды заклинаний, которые он применял, и характерный почерк, который проявлялся при их наложении. Элрик учил, что чары, накладываемые магом, являются продолжением его личности. Они должны обнажать, выражать ее и придавать ей законченность.

Однако Гален до сих пор не мог развить свой собственный стиль, обрести собственный почерк. Гален предпочитал скорее воспроизводить заклинания других, нежели создавать собственные. У него не так хорошо получалось изобретать свои заклинания, и, когда Гален принимался думать о чем-нибудь новом, часто оказывалось, что такое заклинание уже было найдено до него. Заклинание оказывалось неоригинальным. Еще несколько раз Гален отбрасывал придуманные им заклинания, посчитав их недостойными и глупыми в сравнении с работами великих. И хотя это соответствовало действительности, дело было не только в этом. Что-то еще заставляло Галена колебаться, мешало ему развивать собственный стиль заклинаний. Сама идея выразить нечто, находившееся внутри него, что-то личное, вызывала у Галена сильный дискомфорт. Он осознал, что не желает раскрываться.

Ему надо найти решение, которое удовлетворит Элрика, и поможет обрести собственный стиль. Наконец, поразмыслив, Гален решил отдать дань уважения Вирден.

Он закрыл на секунду глаза, успокоился и снова представил свой мозг чистым экраном, на котором можно писать уравнения. Потом Гален открыл глаза, полный решимости устроить лучшее представление.

Вытянул руку. Из кончиков его пальцев вырвались пять узких лучей, лучи протянулись вверх, образовали круг диаметром в три фута. В центре круга Гален создал изображение Вирден высотой в фут, той самой, что тысячу лет назад объединила магов в орден. Она была представителем древней, ныне вымершей расы – таратимудов. У нее были большие жесткие крылья, складками свисавшие с ее рук, и длинные клиновидные когти вместо пальцев. Образ, созданный Галеном, был одет в черный балахон без рукавов, золотые крылья сложены поверх балахона. Она заговорила на языке таратимудов, который знали все маги:

– Пятеро мудрейших из нас образуют Круг, который будет править техномагами и указывать им путь. Пять – число равновесия.

Ее голос, реконструированный Галеном по древним записям, был высоким, но, тем не менее, звучным.

Гален растягивал лучи в высоту и в ширину до тех пор, пока они не превратились в круг из семи вертикально стоявших валунов, горевших внутренним светом. В центре круга стояла Вирден. На каждом валуне были начертаны руны языка таратимудов, горевшие различными оттенками синего цвета. Гален вращал изображение, чтобы Элрик мог увидеть все руны. Вирден изрекла:

– Но превыше всего будет Кодекс, семь принципов техномагии: солидарность, скрытность, таинство, магия, наука, знание, благо.

Гален удовлетворенно отметил, что у него получилось заставить изображение каменного кольца вращаться так, что когда Вирден называла принципы техномагии, Элрик мог видеть обозначающие их руны.

– Семь – число понимания.

Стоящие камни увеличились в размерах, вытянулись вверх и вниз, образовав большую светящуюся сферу. Внутри сферы появилось лицо Вирден. Черты ее лица говорили о мудрости, а темная кожа вокруг глаз всегда заставляла Галена думать, что она чем-то опечалена.

– Да начнется эпоха единства техномагов. И пусть никто не осмелится нарушить Кодекс.

Гален сжал сферу в узкий, светящийся ярким светом, цилиндр, заставил светить на соломенный потолок. Он старательно добивался создания такого эффекта, будто свет проникает сквозь потолок и уходит вверх, в небеса, хотя, на самом деле, свет не проникал сквозь крышу.

Гален облегченно отменил последнее заклинание. Это было самым тщательно проработанным его творением. Элрик отпустил его кризалис, заставив Галена слегка покачнуться.

– Разделение, – скомандовал Элрик.

Гален, едва дыша, кивнул и сосредоточился на уравнении, разрывающем связь между кризалисом и имплантантом, вживленным ему в основание черепа. Этот имплантант, значительно проще тех, которыми владеют настоящие техномаги, он получил три года тому назад, когда Гален вступил на стадию кризалиса. Когда связь между кризалисом и имплантантами была активирована, кризалис оставался соединенным с телом ученика. Его передняя часть была надета на голову подобно хомуту, а нижняя часть прикреплялась к позвоночнику, будучи отделена от тела тонкой тканью балахона. Удерживался кризалис благодаря имплантанту, который до вживления в организм ученика был частью самого кризалиса.

Гален успешно разорвал связь, чувствуя знакомое облегчение, когда давление на его тело уменьшилось. Взвизгнув, устройство расслабилось, и Элрик снял его. Надевая кризалис, Гален всегда испытывал наполненность энергией, подсознательное ощущение вибрации или резонанса. Сейчас он ощущал сопровождающий разделение энергетический спад. Холодный воздух покалывал его разгоряченную кожу. Гален провел рукой по своим коротким волосам, прилипшим к голове.

Гален прошел вслед за Элриком к скамье, где наставник опустил кризалис в контейнер-канистру. Помещенный в жидкость кризалис походил на земную медузу. Зонтикообразная верхняя часть, которая прикреплялась к голове, напоминала тело медузы, а вытянутый фрагмент, спускавшийся по позвоночнику, казался одним из ее длинных щупальцев.

За три года, что Гален тренировался с кризалисом, он стал толще и шире, а его полупрозрачная кожица приобрела серебристый блеск. Как объяснил Элрик, к тому моменту, когда Гален начал с ним работать, кризалис сформировался лишь частично. Именно поэтому в течение первого года пребывания на стадии кризалиса обучение сводилось лишь к визуализации различных заклинаний, а не наложении их. За это время кризалис приспосабливался к организму ученика, к его образу мыслей, словно обучаясь отражать своего носителя, как зеркало.

Когда ученик начинал накладывать заклинания, процесс приспособления продолжался, и отклик кризалиса становился все отчетливее.

Кризалис, как и Гален, тренировался.

Гален снова поразился гениальности таратимудов. Они создали технологии, способные улавливать чужие желания и воплощать их из ничего. Они достигли невероятных высот в научном познании и восприятии красоты и магии. Никто даже представить не мог, какие заклинания они умели накладывать. Когда в глобальном катаклизме погибли почти все таратимуды, была уничтожена большая часть их знаний. Несколько уцелевших, среди них была Вирден, решили поделиться с другими расами технологиями, которыми они обладали, и тайной их воспроизведения.

Вирден создала Круг и утвердила Кодекс, и так родилось сообщество техномагов в его нынешнем виде. Однако знания, позволившие создать биотек, были полностью утрачены. Гален опасался, что магам никогда не достигнуть уровня своих предшественников.

– Своим заклинанием ты почтил дело Вирден, – сказал Элрик, закрывая канистру.

– Да.

– Хорошая и благая идея, но какова твоя работа?

Гален не знал. Его родители были магами, они погибли, когда ему исполнилось десять лет. С тех пор он хотел стать целителем. Он мечтал об этом до восемнадцати лет, до последней ассамблеи магов. Тогда он вступил на стадию кризалиса и принял имя Гален, имя древнегреческого целителя и философа.

Но за прошедшие с тех пор три года он осознал, что не обладает способностью к целительству. Его потуги в целительстве в худшем случае оказывались неэффективными, в лучшем – некомпетентными.

Сейчас Гален чувствовал, что ответ на вопрос Элрика может лежать в трудах древних, очаровывавших его, но не знал, удастся ли ему внести свой вклад в эту великую работу. Его заклинания были просто данью свершениям Вирден, они не показывали, какое отношение к ним имели его собственные работы. Он не смог создать ничего оригинального. Гален уставился в пол.

– Я не уверен, – ответил, наконец, он.

Элрик направился к двери.

– Хорошая техника и точность, – быстро произнес он.

Голова Галена дернулась вверх. Элрик поклялся всегда говорить ему правду, и за все одиннадцать лет, что Элрик учил его, Гален всего два раза удостоился похвалы учителя, не считая этого.

Элрик остановился около двери.

– Ты поразмышлял над вопросом, который я задал тебе вчера?

Голос Элрика снова стал глубоким и размеренным.

Всем ученикам, завершившим обучение на стадии кризалиса, предстояло ответить на вопрос «Почему ты стал техномагом?». Это будет частью церемонии посвящения. Ответ часто помогал определить, над чем маг предполагает работать. Если Гален сможет ответить на этот вопрос, то все его заклинания обретут направленность.

– Мне надо подумать еще немного, – ответил Гален.

– А какие-нибудь мысли на это счет у тебя есть?

– Изучать работы древних и продолжить их там, где я смогу.

– Продолжить их работу?

– Это видится мне более достойным занятием, чем любая другая работа, какую я могу представить.

– Это достойно. Но ты должен делать это по-своему.

Элрик взялся рукой за дверную щеколду и произнес пароль:

– Архимед.

Созданное Элриком ограждающее поле удерживало посторонних снаружи, а энергию – внутри.

– Завтра утром ты покажешь мне что-нибудь оригинальное.

Элрик вышел.

Гален взял контейнер и вышел следом. Ему больше нечего было показать Элрику. Все свое умение Гален вложил в работу – посвящение Вирден. Он не мог придумать ничего, действительно оригинального, ничего, равного работам, которыми он восхищался.

Солнце стояло высоко, и тонкий слой тумана смутно-блестящей дымкой лежал на окружающих предметах. Свежий морской бриз остужал мокрую от пота кожу Галена. Обширная, поросшая травой равнина, на которой то тут, то там возвышались покрытые мхом каменные валуны, сегодня сверкала лимонно-зеленым цветом. Примерно в ста футах от них сквозь туман можно было разглядеть край огромного каменного кольца, обозначавшего границы места силы Элрика. Каменное кольцо состояло из семи шестиметровых валунов, каждый из которых был отмечен своей руной Кодекса. Замшелые, они казались естественными скальными образованиями. Внизу, под каменным кольцом, в высеченной в скале келье находилось место силы Элрика, где его способности усиливались и подпитывались новой энергией. Место силы связывало Элрика с самой планетой.

Элрик взглянул туда, где все было подготовлено для проведения ассамблеи, – на участок равнины, ограниченный с одной стороны утесом, обрывающимся в море. За последние дни Элрик с Галеном установили множество соединенных между собой белых куполообразных палаток. Там пройдут разнообразные встречи. Элрик отметил каждую палатку светящимися рунами и символами, указывающими на их различное предназначение. Закончив установку палаток, Элрик с Галеном переключились на наблюдение за доставкой в лагерь припасов и за прибытием рабочих.

При подготовке ассамблеи Элрик руководствовался принципом: чем проще – тем лучше. Большинство привлеченных им рабочих были жителями соседнего городка Лок, хотя большая часть продуктов и несколько специалистов были доставлены из другого города – Тайна. Устроить все так, чтобы пять сотен магов оставались довольными условиями на протяжении тридцати пяти дней ассамблеи, было делом нелегким.

Хотя Гален мог уловить лишь намеки на движение среди окутанных туманом палаток, он знал, что в лагере сейчас должна кипеть бурная деятельность. Этим утром все шло по расписанию, но Гален знал, что Элрик обеспокоен. Ассамблеи устраивались поочередно на планетах, где жили маги – члены Великого Круга.

На этот раз ассамблея впервые пройдет на планете, где жил Элрик. Конечно, это не означало, что Элрик отменит тренировочное занятие, даже несмотря на то, что маги должны были прибыть сюда всего через несколько часов.

Элрик строго взглянул на Галена.

– Как сообщество, мы стремимся к мудрости. Но, как личности, мы бываем эксцентричными, раздражительными, странными, упрямыми, склонными лезть в драку по малейшему поводу. Веди себя сдержанно. Будь вежлив. Нам, магам, лучше всего держаться друг от друга как можно дальше.

На каждой ассамблее бывали стычки, маги бросали вызов друг другу. В прошлом ты был под моей защитой. Когда ты пройдешь посвящение и станешь магом, я больше не смогу защищать тебя. Тебя могут вызвать, чтобы проверить твою силу или продемонстрировать свою собственную. Не принимай глупых вызовов, чтобы самому не оказаться глупцом.

Элрик выпрямился.

– Вон идет твоя подруга.

Гален обернулся. Позади него сквозь туман виднелось оранжевое пятно. Оранжевый был любимым цветом Фа, она практически всегда одевалась в оранжевое. Ее оранжевый джемпер первым появился из-за стены тумана. Затем – ее конечности и лицо, частично скрытое прядями светлых волос. Ножки Фа были маленькими и нежными, ей исполнилось всего восемь местных лет, что равнялось десяти стандартным земным. Тем не менее, она проворно передвигалась по неровной, каменистой поверхности равнины босиком. Внешне ее раса – суумы – была удивительно похожа на людей. Больше всего бросалось в глаза одно отличие в строении ног: ее коленные суставы обладали способностью больше гнуться назад, чем вперед. То же самое можно было сказать об остальных видах, населяющих эту планету. Гален прожил здесь так долго, что иногда собственные ноги казались ему странными.

Фа бежала к нему. Она махала рукой. Гален научил ее этому жесту, и Фа с большим удовольствием его использовала.

– Гале! Гале!