Закат техномагов 3.
– Ты – неприятная. Гале не любил тебя. И я тоже.
Фа силилась вырваться, но ее движения были слабыми, плохо скоординированными.
Гален запросил информацию об электрическом шторме, но у кольца ее не оказалось. Кольца, предназначавшиеся для генерирования электроразряда, обычно конструировались иначе. Кольцо могло обладать способностью нанести врагу шоковый электрический удар в случае, если тот коснется камня. Или ударить током владельца, недруга, получившего это кольцо в подарок. А возможно, кольцо способно генерировать локализованное поле. В этом случае, если спрятать его в том месте, где появится враг, оно могло стать смертельным оружием. Любой из этих вариантов мог быть предназначением кольца, хотя он не понимал, зачем это было сделано. Мать ничего не говорила об этом.
– Ты не хочешь взглянуть на мою магию? – спросила Разил.
– Мне надо идти, – ответила Фа, но не смогла освободиться.
Разил притянула Фа к себе, взяла ее руку и развернула так, чтобы кольцо смотрело в туман. Кольца она до сих пор не касалась. Для этого она была слишком умна.
– Гале правда понравится то, что он увидит. Я хочу, чтобы ты встретилась с двумя моими друзьями.
У голых ног Фа из тумана начала подниматься тьма. Гален вспомнил туманные, темные фигуры, которые Разил создала на ассамблее, они визжали и поглощали сами себя.
Но объект, формировавшийся сейчас у ног Фа, не был ни туманным, ни аморфным. Тьма, чья эластичная поверхность слегка дрожала, росла, обретала форму цилиндра. Когда высота цилиндра достигла четырех футов, его рост прекратился, и он начал делиться надвое. Трещина прорезала островок мерцающей тьмы сверху донизу, и образовались два цилиндра.
– Мне надо идти, – повторила Фа. Изображение, передаваемое кольцом, дрожало – Фа силилась вырваться от Разил.
– Если хочешь, я могу попросить Банни попробовать еще раз, – сказала Разил, и раскачивание изображения прекратилось.
– Меня тоже считали неспособной творить магию, – продолжала Разил. – Но мне известны тайны, которых им никогда не узнать.
Она подвигала кольцо взад-вперед.
– Ты видишь прекрасную, голодную черноту. Она разговаривает со мной. Она разговаривает со мной с самого первого дня, когда я получила кризалис. Она рассказывает об огромной машине, тьмой нависающей со свода небес. Нашептывает загадки о могуществе хаоса, о превосходстве, о Вселенной, возрождающейся из крови и огня. От руки тьмы тянется тень смерти. И эта рука простерлась надо мной. Я – королева теней.
Элизар показался в поле зрения зонда, остановился около цилиндров.
– Ты, Гален, виноват в этом. Если бы ты присоединился ко мне, поделился своим секретом, то во всем этом не было бы нужды. Но ты не сделал этого. Ты отказался помочь магам. Вместо этого ты обрек их на смерть. Мы вынуждены делать то, что должны, для того, чтобы восстановить все то, что ты уничтожил, – замолчал, быстро взглянул в лицо Фа. – Нам придется очень постараться, прежде чем мы сравняемся с тобой по числу убитых.
Он повернулся и ушел, исчез из поля зрения зонда.
Кончики цилиндров потянулись к Фа, будто приветствуя ее, потом раскрылись, подобно цветам, открыв взгляду пасти, заполненные абсолютной тьмой. Быстрым перетекающим движением они опустились вниз, окружили ступни Фа и поднялись вверх, достигнув ее колен. Ее голеней не стало видно вовсе.
Фа закричала, отчаянно забилась. Но цилиндры удерживали ее ноги на месте.
– Если они быстро пройдут по тебе, – заговорила Разил, – то ты можешь остаться в живых. Они поглотят лишь незначительное количество энергии. Чем медленнее они движутся, тем больше вреда наносят. Если они будут двигаться достаточно медленно, то, когда они закончат, от тебя ничего не останется. Они поглотят все. Они предпочитают это. Конечно, своим движением они причиняют сильную боль. Но Гале никогда раньше не видел их, и я думаю, они ему понравятся. Поэтому они будут двигаться очень, очень медленно.
Фа вскрикивала снова и снова, цилиндры, дрожа, медленно ползли по ее ногам.
– Ты разве не ощущаешь сейчас кожей, как они поедают тебя? Скоро они доберутся до твоих мышц и сухожилий, до твоей крови и, наконец, до костей.
– Гале! Гале! Гале! – закричала Фа.
Он не думал, что Разил прикоснется к камню. В таком случае ей можно было нанести удар, только если кольцо было способно генерировать обширное электрическое поле. Но тогда пострадает и Фа.
Силы Фа были на исходе. Теперь она плакала, произнося его имя.
Он хотел убить Разил, хотел спасти Фа. Но в его распоряжении было лишь это оружие. Если оно убивает того, кто коснется камня, то ничего не выйдет. А если оно убивает носителя кольца, то он убьет Фа.
Она снова закричала, ее голос стал хриплым:
– Гале. Гале.
Он должен попытаться.
Выбрал пункт меню, биотек эхом отреагировал на его команду.
Фа судорожно вздохнула, ее тело дернулось одним страшным, конвульсивным движением. Изображение прыгало, Гален увидел неясные контуры отброшенной руки Разил, ее саму в воздухе, накидка Разил развевалась, как парус. Потом он снова смотрел на Фа: мускулы ее шеи были сведены судорогой, глаза расширились в ужасе и агонии.
Перед его мысленным взором рядом с изображением Фа появилось схематическое изображение систем ее организма. Сенсоры кольца отметили сильнейшую электрическую волну, пробежавшую по ее телу: вверх по руке, потом вниз по телу, и дальше по ногам до самой земли. Высоковольтный, низкочастотный переменный ток, самая смертоносная его разновидность. Мускулы ее рук и груди свело, и она не могла дышать.
Секунды бежали, рот Фа раскрывался все шире, пытаясь захватить воздух, который она не могла вдохнуть, по ее лицу потекли слезы, внутренняя температура ее тела повышалась, ткани съеживались, ожоги захватывали нервные стволы, кровеносную систему и мышцы. Вены коагулировали, кровь сворачивалась. Внутреннее сопротивление тканей ее тела исчезло, и ток потек еще сильнее.
Изображение затряслось – Фа забилась в припадке. Схема ее организма то вспыхивала, то блекла, сигнализируя о нарушении сердечного ритма. Сердце Фа останавливалось.
Потом оно остановилось совсем.
Электрический шторм прекратился. Ее мышцы расслабились, изо рта вырвался протяжный, тихий звук. Она рухнула на землю и замерла.
Сенсоры кольца подтверждали, что сердце Фа остановилось. Не было необходимости дальше посылать электрические волны. Схема исчезла.
В самом углу картинки Гален смог разглядеть Элизара, удерживавшего Разил в сидячем положении. Элизар изучал ее ладонь. Она была жива, отделавшись коротким ударом тока, когда держала Фа за руку. Возможно, ее обожгло, но непроизвольное отдергивание руки спасло ей жизнь. Кольцо было предназначено атаковать того, кто его носит, не окружающих.
Кроме них Гален видел лишь туман.
Он разорвал контакт и заметил, что сидит, сгорбившись, скрестив на груди руки, стиснув ладони. Он весь дрожал, безжалостная, неугомонная энергия бурлила в нем. Гален вытер глаза. Его душила ярость на Элизара и Разил, на это проклятое убежище, откуда он мог видеть, но не действовать. Но больше всего он был зол на самого себя. Он хотел показать Фа величие техномагов и показал свои заклинания. Обещал прийти к ней, если она позовет. И подвел ее.
Он не смог никого спасти. Он мог только убивать.
Яростная, жгущая энергия сияющим потоком неслась по его телу. Галену хотелось вытянуться, попасть в кольцо, вылезти оттуда и, схватив Элизара и Разил, превратить их в ничто. Конечно, до них он дотянуться не мог, но он мог уничтожить то, что было в пределах его досягаемости.
Он заставил себя отвлечься от этих мыслей, мысленно написав новое уравнение. Биотек пылко отреагировал на команду. Над его головой образовалась пылающая синим огнем сфера. Огонь обрушился на него. Охватил шею и побежал вниз по груди, ногам, подобно лаве, обжигая его, уничтожая волосы по всему его телу.
Еще раз. Синее пламя обрушилось на него, подобно когтям хищника. Сожгло кожу, содрав, как наждаком, ее внешние слои.
Еще раз.
Еще.
Еще.
Он упал со стула, судорожно дыша, в голове прояснилось. Обожженная кожа была перегружена ощущениями, болью. Он был сам себе противен, как всегда бывало, когда рядом с ним кто-то умирал. Зачем он остановился? Зачем нужно это слабое наказание? Почему бы просто не убить себя? Почему бы не обрушивать на себя огонь до тех пор, пока он не пожрет его тело, пока он не испытает все то, что пришлось испытать Фа?
Он снова и снова обрушивал на себя магический огонь. Что-то теплое потекло по его лбу, влага кусала оголенные нервные окончания. Из рукава на кисть потекла струйка крови. На спине сейчас тоже чувствовалось тепло, и на боку. Он больше не потеряет контроль. Не причинит вреда никому.
Снова вызвал огонь. Влаги становилось все больше, тепло обволакивало его. Он понял, что погружается в теплую тьму. Гален едва мог сосредоточиться. Но он знал, что должен делать, и яростно продолжал. Уже теряя сознание, он еще раз обрушил на себя магический огонь.
Глава 4
Анна зарастила отверстие в своем теле и с радостным криком взмыла в небо. Атмосферные газы, слои тумана и пыли давили на нее, мешали подъему. Она стремилась вверх. Внизу остались лежащие в развалинах города, где было уничтожено все живое. Великая победа.
Атмосфера становилась все тоньше, а ее тело весило все меньше, холод начал приятно пощипывать кожу. Потом она вырвалась на свободу, принялась разрезать своим телом бодрящий вакуум.
Ее сестры уже улетели и сейчас на полной скорости направлялись к За'ха'думу, чтобы высадить пленников и как можно быстрее вернуться в этот сектор. Они будут ожидать здесь приказа начать новую атаку, и это будет радостное ожидание. Но Анне не суждено испытать такую радость. Она должна остаться на За'ха'думе вместе со своими пассажирами.
Она вырастила из стен самой большой комнаты кресла и скамейки, они сели, их тепло и маслянистые выделения тел начали проникать в нее. Она кожей наблюдала за ними. Ненавистная Банни села отдельно от остальных, положила на колени ноутбук и, взяв стило, принялась строка за строкой выводить на экране группы странных символов.
Несмотря на то, что Банни была так сильно занята, она мешала Анне концентрироваться, выполнять задание. Мысли Банни давили на разум Анны, вызывали постоянную, тупую боль. Ее назойливое, мешающее присутствие мучило и злило Анну.
Из-за Банни Анне придется бездельничать на За'ха'думе, на случай, если пассажирам понадобится транспорт. Только ей Око доверяло возить Банни. Однажды одной из ее сестер приказали везти телепата. Как только телепат поднялся на борт, она ринулась к ближайшей звезде и бросилась в ее пламя.
Если бы не Банни, пассажиры могли бы воспользоваться любым кораблем. А она бы вернулась к тому занятию, к которому так стремилась – к войне.
Элизар сидел на скамейке рядом с Разил. Вес их тел давил на Анну.
– Твои цилиндры стали гораздо лучше. Теперь они – само совершенство.
– Разве они не прекрасны? Два огромных голодных рта. Они бы полностью пожрали ее.
Секунду он молча смотрел на нее.
– Они хорошо поработали.
– Если бы только не вмешался Гален. Их нужды не были удовлетворены.
– Гален заплатит за все, – Элизар взял ее руку и внимательно осмотрел. Темно красное пятно горело на ее указательном пальце и захватывало ногти остальных. – Почему бы тебе не отдохнуть, не дать своей руке возможность вылечиться?
Их тела были такими несовершенными, а их бледная кожа – такой уязвимой практически для любой атаки. Не чета сверкающей, черной коже Анны.
Элизар встал, а Разил улеглась на скамейке, отвернулась к стене. Водя пальцем по коже Анны, она шептала:
– Тень смерти исходит от этой руки. А я сижу под ней. Королева теней.
Она стала что-то тихо бормотать.
Элизар тяжело вздохнул и пошел к Банни. Встал рядом и наблюдал через ее плечо за тем, как она выводила на экране символ за символом. Спустя какое-то время она закончила писать.
– И это все? – спросил Элизар.
Банни резко дернула головой, поджала губки.
– Это все заклинания, которые запомнила девчонка. Гален объяснил ей, для чего предназначены некоторые из них. Я могу передать тебе его слова.
Банни снова взглянула на экран, и Анне почему-то показалось, что она напугана.
– Этого хватит?
– Я не уверен.
– Как бы там ни было, я вытащила из ее разума все, что там было. Можешь им передать. Я хорошо поработала.
Голос Банни звучал странно, вовсе не так весело, как обычно. Но, независимо от причины страха Банни, Анна была рада тому, что телепатка боится.
Элизар встал перед ней.
– Я всегда настаивал на том, чтобы ты оставалась с нами. Ты нам здорово помогаешь.
– Быть может, я не вытащила из Галена все, но я вытащила достаточно для победы в войне. Особенно о… – Банни мотнула головой вперед, будто указывая на Анну. – Если они когда-либо найдут применение этой информации.
Банни считает, что обладает какой-то информацией об Анне? Ничего она не знает.
– Наши союзники действуют по собственному плану.
– Мне просто хочется улететь куда-нибудь в другое место. Как хорошо нам было на Тенотке. Но За'ха'дум… – она рукой отбросила назад волосы – …там вечеринку не устроишь.
– Присутствие телепата доставляет им неудобство, но они тоже понимают, насколько ты полезна.
– Они понимают, насколько полезной я буду в качестве детали их корабля. Я знаю, о чем они думают всякий раз, когда смотрят на меня. С тех пор, как Джон Шеридан воспользовался телепатом и с его помощью смог заглушить их драгоценных корабли, они вцепляются в каждого телепата, которого только могут заполучить. Но у них нет ни одного равного мне по силе.
Анна не понимала, о чем Банни говорит, но ей хотелось, чтобы та замолчала. Сейчас же. Она мысленно потянулась к Банни, пытаясь заставить телепатку испытывать такие же неприятные ощущения, какие испытывала сама.
– Твоя сила делает тебя полезной и для работы на них вне корабля, – сказал Элизар.
Банни быстро взглянула вверх. Встала, накручивая на палец прядь волос.
– Я просто хочу, чтобы все мы отправились куда-нибудь подальше от… всего этого, – прижалась к нему. – Куда-нибудь, где есть хорошая еда, выпивка, свет и музыка. В зависимости от обстоятельств.
"Хорошо", подумала Анна. Она перестала говорить о кораблях.
– Если мы оба будем терпеливыми, то получим все, что хотим. Сила, которую я так осторожно создаю, почти готова. Результаты последнего теста очень обрадовали их. Они будут отправлены в бой. И я стану их командиром. А ты отправишься со мной, – он погладил ее по лицу, одновременно слегка отодвигаясь от нее. – Мне обещали, если я выполню их последнее задание, то, когда война закончится, они поступят в полное мое распоряжение. Мне разрешат делать все, что я пожелаю.
– Это вовсе не похоже на то, как я себе это представляла. Я думала, раз они говорят о хаосе, то мы сможем делать все, что пожелаем. Но мы просто выполняем приказы.
– Ты должна сохранять терпение. Сейчас мы возвращаемся на За'ха'дум, – он поднял ее экран. – Расскажи-ка мне, что Гален говорил Фа, как объяснял свои заклинания.
Банни с легкой улыбкой прижала экран к груди.
– Если ты собираешься узнать заклинание Галена, то тебе следует хорошенько запомнить, кто тебе его дал. Лучше бы тебе не использовать это заклинание на мне.
– Не будь смешной. Я не собираюсь убивать тебя. Никогда, – он протянул руку ладонью вверх, ожидая, что она передаст ему экран.
Она, наконец, протянула ему прибор, но не выпустила его из рук.
– Мне бы хотелось знать, что ты думаешь на самом деле.
Элизар взял ее руку, оторвал от экрана.
– Просканируй меня, милая Банни, и ты потеряешь своего единственного союзника.
Разговор продолжался, но Анна потеряла к нему интерес. Она думала об их сегодняшней великой победе, об экстазе боевого клича. Скоро последует новая атака. Возможно, когда она долетит до За'ха'дума, Око, наконец, поймет, что Банни – враг, как и все остальные телепаты. Возможно, Око даже убьет ее. Тогда Анна сможет вернуться на войну, сможет ощутить восторг победы. Не было радости превыше этого.
Теперь пора отправляться домой. Анна продавила черную, мерцающую мембрану пространства и, совершив возбуждающий прыжок, окунулась в красный хаотичный водоворот гиперпространства.
– Гален! – звал его приглушенный голос. – Гален!
Фа?
Гален с трудом приподнялся на дрожащих руках. Он лежал на кафельном полу обсерватории. Кто-то барабанил в дверь, снова и снова окликая его. Он узнал голос. Гауэн.
– Гален! Ты слышишь меня?
Фа была мертва.
Суум был уничтожен.
Элизар и Разил наверняка завладели заклинанием уничтожения.
И он не убил себя. Но ведь он знал, что не сделает этого, не так ли? Если бы он действительно хотел покончить с собой, то применил бы известное ему заклинание, и все было бы кончено.
В эту секунду вся ситуация с потрясающей ясностью высветилась у него в голове, и он понял, что это – единственный выход. Это будет последним логичным шагом, к которому он шел с тех пор, как оказался в тайном убежище: бегство из Вселенной, выстраивание стен, все больше и больше смыкавшихся вокруг него. Даже запершись здесь, он продолжал сеять хаос и смерть. Чтобы остановить уничтожение раз и навсегда, он должен довести процесс до неизбежного финала. Силой собственной воли уничтожить самого себя.
От этой мысли он испытал некоторое удовлетворение. Не придется больше терпеть боль. Не придется провести следующие сто лет, бродя по кругу.
Гауэн продолжал стучать. Дверь была заперта для всех, кроме членов Круга и Галена.
Но Гален, тем не менее, продолжал мечтать о том, чтобы вырваться отсюда, убить Элизара и Разил. Эта мысль жгла его. Хотя уровень энергии биотека снизился, она бесконечным, возбуждающим, скрытым потоком продолжала циркулировать по его телу. Он начал выполнять упражнение на сосредоточение. На полу, на том месте, где лежала его рука, осталось кровавое пятно. Он вытер пятно полой черного пальто. Теперь его почти не видно.
– Гален!
Он должен завершить выполнение еще одного задания, должен исправить свою ошибку, из-за которой в будущем могли пострадать другие. И тогда, наконец, все будет закончено.
– Гален!
– Э-э… – его голос был хриплым, еле слышным. Он откашлялся. – Минуточку.
Гауэн прекратил стучать.
Чтобы подняться на ноги Галену пришлось ухватиться красными, обожженными ладонями за кресло. Перед его глазами плясали темные пятна. Встал, утвердился в вертикальном положении, несколько раз вздохнул, чтобы успокоиться. Хотя у него хватило ума на то, чтобы не жечь голову, любое, даже не очень внимательное обследование, выявит, что он натворил.
Заметил, что получил сообщение: Круг вызвал его, чтобы заслушать его доклад. Он опоздал. Они послали за ним Гауэна.
Гален подумал о том, чтобы открыть дверь и с помощью пары слов выпроводить бывшего ученика Блейлока. Но он не мог видеть Гауэна, не мог пока видеть вообще никого. Гален крикнул, не отпирая двери.
– Я должен завершить наблюдение. Передай Кругу, что я скоро приду.
Пару секунд за дверью стояла тишина. Потом Гауэн произнес:
– Я им передам.
И Гален услышал звук его удаляющихся шагов.
Он должен собраться. Должен убедить Круг принять его план.
И он должен сообщить Элрику, что дом, который он так любил, который когда-то был частью его самого, уничтожен.
– Я послал за ним Гауэна, – сказал Блейлок.
Элрик, сильно обеспокоенный тем, что Гален вовремя не явился с докладом на встречу Круга, кивнул. Это было вовсе не в духе Галена. Возможно, во время сегодняшней встречи Элрик слишком сильно надавил на него.
– Тогда давайте перейдем к рассмотрению вопроса о выборах, – сказал Блейлок. – Элрик, ты хотел высказаться в пользу их скорейшего проведения.
– Да.
Он выпрямился, пытаясь не обращать внимания на не утихающий стук в голове, отдававшийся по всему телу. Стук порождал темный провал в его разуме: когда-то этот участок мозга отвечал за связь с его местом силы и с Суумом, теперь здесь царила пустота. Эта пустота рвалась наружу, опухоль опустошения давила на лоб, на заднюю часть глаз. С каждым днем боль становилась сильнее, из-за нее он, бывало, часами чувствовал себя совершенно разбитым, и лежал, не в силах встать или даже пошевелиться. Он, как мог, скрывал свою слабость, чтобы сохранить влияние в Круге и вселять в магов чувство уверенности, но признаки болезни становились все более очевидными. Еще тогда, когда он уничтожил свое место силы, в сердце которого находился большой фрагмент его кризалиса, Элрик понял, что эта потеря со временем убьет его. Это время приближалось. Его тело отказывалось служить ему.
Элрик был рад тому, что членам Круга больше не надо было вставать в случае, когда они желали высказаться. Блейлок, который вставал всегда, по какому бы поводу он ни обращался к Кругу, не высказал возражений, когда Херазад предложила сделать их встречи менее формальными. Элрик знал, что он тоже сильно ослабел, хотя внешне это было почти не заметно.
И во всем остальном их встречи тоже изменились. Они больше не пользовались иллюзией широкого амфитеатра, которую обычно создавала Инг-Ради. Иллюзия копировала древнее каменное сооружение, где когда-то Вирден встречалась с первыми членами Круга, и напоминала всем об истории Круга и об ответственности, которую каждый из них возложил на себя, став его членом. Возможно, это к лучшему, что они от нее отказались. Они пали так низко, что использование этой иллюзии больше не казалось уместным.
Теперь во время встреч они рассаживались полукругом за простым, серебристого цвета, столом, и было их всего трое вместо пяти, как завещала Вирден. В центре сидел Блейлок. Херазад больше не носила традиционного черного балахона и появлялась на встречах в сари, с распущенными длинными темными волосами. С каждым днем они теряли традиции, дисциплину, товарищей. Элрик боялся того, к чему все это приведет.
Он уже долгое время не вступал в борьбу ни по какому поводу. Но теперь он должен сразиться в последний раз.
– Приближается традиционное время выборов, – произнес он. – В течение последних ста лет, неважно, когда именно освобождалось место в Круге, мы всегда проводили выборы в декабре по земному календарю. Вирден постановила, что членов Круга должно быть пять, потому что пять – число равновесия. Год назад мы разумно решили отложить выборы. Тогда мы еще не обжились в нашем новом доме настолько, чтобы быть готовыми к каким-либо изменениям. Но теперь все устроилось. У нас появилось на это время, и мы не должны больше откладывать выборы, ибо в противном случае могут быть утрачены основы существования нашего ордена.
Элрик не верил в то, что доживет не то что до следующего года, а даже до следующего месяца. Прошлой ночью боль, усиливавшаяся с каждым ударом его сердца, стала совершенно невыносимой, и он небезосновательно подумал, что может умереть. Его конец близок.
Насчет Блейлока он не был так уверен. Хотя Элрик за прошедшее время ни разу не замечал, чтобы Блейлок выбился из сил, тот все худел, и теперь черная шапочка свободно болталась у него на голове. Кожа, с которой были тщательно удалены все волосы, с каждым днем приобретала все более заметный восковой оттенок. Его руки так и не восстановились после того, как Тилар искалечил их. Блейлок никогда не сгибал пальцев, не сжимал руки в кулаки: его ладони, покрытые толстой, желтоватого цвета, кожей, всегда были раскрыты и казались одеревеневшими. Сейчас они лежали перед ним на столе, как два листа бумаги. Блейлок пользовался ими как можно меньше.
Пока они с Элриком слабели, влияние Херазад все росло, и равновесие, которое должно было существовать в Круге, нарушалось. Она отлично понимала, что начинает доминировать в Круге, и использовала сложившееся положение в своих целях. Но одна-единственная личность не может править магами. В этом случае слишком много власти сосредоточится в одних руках.
Блейлок заговорил, как обычно, резко и уверенно:
– В принципе, я согласен. Но, на практике исполнение твоего предложения приведет лишь к ослаблению Круга. Ни один маг не достоин того, чтобы присоединиться к нам. Мудрейшие и самые искусные из нас погибли либо на пути сюда, либо уже здесь. Некоторые молодые внушают определенные надежды, но они еще не готовы занять место за этим столом. Если мы разрешим им войти в Круг, то они будут просто мешать нам принимать мудрые решения.
– Этот аргумент, – возразил Элрик, – приводился всякий раз кем-либо из членов Круга перед выборами.
– Но на этот раз все так и есть. Кому бы ты предложил сесть рядом с нами? Мойстро? Цакицаку? Цирцее? Ни один из них не готов.
Блейлок был прав: все, о ком Элрик мог подумать, как о возможных новых членах Круга были либо уже мертвы, либо вскоре умрут. Сейчас магов осталось менее четырехсот, и почти треть из них были серьезно больны. Но Элрик предпочел бы избрать в Круг желторотых новичков, вроде Феда, чем позволить их числу уменьшиться до двух.
– Они – это все, что у нас есть.
– Я должна согласиться с Блейлоком, – заявила Херазад. – Если говорить о старших магах, то среди них я не вижу никого, достаточно искусного, мудрого и стойкого, чтобы справиться с обязанностями члена Круга. Среди молодых я вижу несколько многообещающих личностей, которые через несколько лет достигнут зрелости и, если мы будем умело направлять их, раскроют свой потенциал.
Она, видимо, не понимала, что они не могут ждать еще несколько лет. Возможно, она чувствовала, что сможет властвовать безраздельно до тех пор, пока молодые не будут готовы. Но разве тот, кто однажды получил в свои руки верховную власть, согласится потом разделить эту власть с другими?
Элрику пришлось сказать то, что он говорить не хотел:
– Нельзя допустить, чтобы власть Круга сосредоточилась в руках двоих или одного.
Блейлок бросил короткий взгляд в его сторону.
Но Херазад отмела его возражение:
– Этого не произойдет. Мы втроем хорошо справились с руководством магами в это трудное время. Не вижу причин, которые могут помешать нам продолжать в том же духе.
Блейлок коротко кивнул ему. Блейлок понял.
– Элрик прав в одном: ситуация станет опасной, когда членов Круга останется меньше трех. Но давайте подождем с выборами до тех пор, пока этот момент не настанет.
Элрик собрался с силами, сосредоточил все внимание на контроле за голосом:
– Уже много раз это тело отказывалось подчиняться мне в то время, когда ситуация была очень серьезной. Но никогда она не была такой серьезной, как сейчас. Наше поведение здесь и сейчас определит, что будет написано в заключительной главе книги о магах. Наш орден теряет лучших своих представителей, молодые остаются предоставленными сами себе. Если нет ясно определенной цели, найдутся те, кто сорвется, окажется способным на самые жалкие, недисциплинированные поступки. Они, как и мы сами, отлично понимают, что, запершись здесь, мы отказались от своей обязанности творить благо. Если утеряна одна заповедь Кодекса, то все остальные становятся пустым звуком, а подчиняться им или нет – личным делом каждого. Если мы позволим так же отбросить и Круг, как пережиток прошлого, то магам не останется ничего, как вернуться назад, скатиться к хаосу. Я бы не стал делать всего того, что сделал…
Стрела боли пронзила его глаз и вошла точно в мозг. Элрик заставил себя продолжать:
– Я бы не согласился помогать вам вести магов в это место для того, чтобы они погрязли здесь в междоусобицах. Если членов Круга останется всего двое, то Круг легко может оказаться расколотым. Раз вы не согласны провести выборы сейчас, то давайте заключим неформальное соглашение: если когда-либо членов Круга останется двое, то выборы состоятся незамедлительно.
Темные глаза Блейлока пристально глядели на него.
– Я согласен заключить такое соглашение.
Херазад, явно что-то рассчитывая, водила указательным пальцем взад-вперед по столу. Наконец, она заговорила:
– Я бы поспорила со многими твоими, Элрик, утверждениями по поводу текущей ситуации. Я ее оцениваю намного позитивнее, нежели ты. Но твое замечание о том, что будет в случае, если членов Круга останется всего двое, резонно. Я согласна с твоим предложением.
Элрик наклонил голову. Хотя бы это дело он смог довести до конца.
– Гален прибыл, – сообщил Блейлок.
Остальные согласились выслушать его доклад, дверь распахнулась, впуская Галена.
Едва увидев Галена, Элрик понял, с ним что-то не так. С каждым прошедшим месяцем Гален становился все холоднее, бесстрастнее, выражение его лица становилось все непроницаемее, а когда ему приходилось говорить, он великолепно контролировал свой голос. Это была вовсе не безучастность, которую он демонстрировал в детстве, после смерти родителей. Это была стена, возведенная им вокруг себя усилием воли, за которую не дано пробиться никому: ни Элрику, ни, в особенности, ему самому. Эта стена не предохраняла его от разрушения, а, наоборот, способствовала распаду его личности. Препятствие для тех, кто хотел бы помочь ему. Сегодня утром Элрик угрожал пробить эту стену, и Гален быстро отступил.
Сейчас Элрик видел, что стена трещит, а Гален изо всех сил старается удержать ее. Он встал перед членами Круга и настороженно смотрел на них большими голубыми глазами, удерживая на лице маску спокойствия. Он был в перчатках, которых никогда раньше не носил. Присмотревшись, Элрик заметил, что и одет Гален не так, как утром. Черное пальто, свитер и брюки очень походили на те, что были на нем утром, и Гален, вероятно, надеялся, что никто ничего не заметит. На этот раз он серьезно ранил себя.
Элрику было стыдно оттого, что он узнал об этой привычке Галена от Блейлока. Сам он был слишком занят решением проблем магов и так ничего и не заметил до самого возвращения Галена с Блейлоком от Предела. Но к тому времени Гален не стал бы слушать никаких советов от Элрика.
Существовало много способов, помогавших сохранять контроль. Незачем ранить себя. Но ударить самого себя было инстинктивной реакцией Галена. Испытывая стресс, он наказывал себя, тем самым отступая назад, отдавался тому чувству, в котором находил успокоение в раннем детстве, чувству, говорившему, что он заслуживает наказания.
