Закат техномагов 3.
И сейчас, с уходом Вирден, ощущения слегка отличались, но, тем не менее, сохраняли ту же простоту и чистоту.
И, какой бы дикостью это ни казалось, Гален мог подумать лишь об одном – о том, что и тогда, и сейчас, он принял какие-то сигналы от биотека умирающих магов. А что, если биотек жил на несколько секунд дольше своего хозяина, и канал связи, установленный между магами, сохранялся между живым магом и биотеком умершего?
Но Гален почувствовал сильное желание и печаль. А биотек хотел лишь уничтожать. Его собственный биотек постоянно подталкивал Галена к действиям, наслаждался, вибрируя в унисон с Оком. Разил рассказывала, что биотек разговаривал с ней о хаосе, о Вселенной, заново рождающейся в огне и крови. Эти золотые пряди связывали их с тьмой, даже сейчас Гален мог почувствовать жар их желания.
Но Гален понял, что в этом состояла воля Теней. Не сам биотек стремился к уничтожению, его заставляла это делать программа, заложенная Тенями. О желаниях самого биотека Гален ничего не знал. Возможно, биотеку уничтожение нравилось не больше, чем когда-то археологу по имени Анна Шеридан.
Если все так и было, могли ли те чувства являться отражением истинного соединения с биотеком, соединения, более глубокого, чем на уровне программирования Теней, уровня стремления к хаосу и уничтожению?
Гален прислушался к своим собственным ощущениям, но услышал лишь эхо своего отчаяния, точно так же, как он слышал эхо своих команд. Биотек отражал его мысли, исполнял его приказы. Гален хорошо его контролировал.
Бурелл описывала эти взаимоотношения. Биотек развивался, создавая внутри его организма дополнительную систему, подобную второй нервной системе. Биотек со временем стал неким отражением его мозга, научился реагировать на все происходящие там процессы, освоил его стиль мышления. Он наполовину состоит из его ДНК и наполовину из другой, неизвестной. Частично биотек состоял из его собственных клеток, но представлял из себя нечто большее, чем сам Гален. Созданный с применением самых совершенных органических технологий, биотек обладал колоссальной энергией и фантастическими возможностями. Микросхемы, находящиеся в цитоплазме и в клеточной мембране, управляют ростом и функционированием имплантантов, контролируют каждую клетку. Программирование структурирует отношения между магом и биотеком, отравляет их. А в случае с Оком программирование было еще более сильным, ему невозможно сопротивляться.
Но можно ли связаться с биотеком напрямую, минуя уровень программирования? Можно ли обойти волю Теней? Если это возможно, что он обнаружит? Мог ли биотек, подобно Анне, иметь когда-то свои собственные желания, собственные мечты?
Гален был захвачен в ловушку собственного стиля мышления, как тогда, когда размышлял о том, не уничтожить ли ему трансивер у основания позвоночника. Все это время он был уверен в том, что существовало всего две возможности: контролировать биотек или сдаться ему. Что если существует третий путь?
Было ли это тем самым способом достижения истинного единения с биотеком, о котором постоянно твердил Блейлок? Был ли способ открыть себя биотеку, установить связь с ним вместо того, чтобы подавлять его? Узнать истинные желания биотека? Не желания Теней. И не его желания, отраженные биотеком.
Сможет ли он освободить то, что все это время упорно стремился поработить?
Он не смог освободить пилота корабля-гибрида, пытался освободить Мордена и обнаружил, что Морден этого не хотел. Тени освободили Анну, но оказалось, что освобождать было нечего, – от нее прежней ничего не осталось. Что если с биотеком произойдет то же самое?
Гален расхаживал взад-вперед по маленькой белой тюрьме, выстроенной им внутри собственного разума. Блейлок был убежден, что единства с биотеком можно достичь лишь посредством идеального управления, безупречной дисциплины, совершенного контроля. Но контроль ни на йоту не приблизил Галена к самому биотеку, контроль лишь приблизил его к запрограммированным Тенями желаниям и стремлениям. Он укладывал их, как кирпичики, тем самым, окружая себя стеной. Был ли он господином или рабом, значения не имело – свободным он не был в любом случае.
Он шел не тем путем. Элрик говорил ему об этом.
"Ты сосредотачиваешься на одной-единственной своей частице и не обращаешь внимания или глубоко закапываешь все остальные. Ты тратишь всю свою энергию на поддержание контроля, на обуздание чудовища".
Контроль – не решение. Возможно, не существовало способа сбежать от Ока, избегнуть плана Теней. Он раз за разом проваливал порученные задания: не убил тех троих, которых его послали убить, не уничтожил Око. Ему захотелось в последний раз попытаться сделать что-то хорошее. Но он не знал, как.
"И ты выбрал определенность вместо неопределенности, объявил себя чудовищем. Определенность приносит порядок, а именно этого ты всегда желал. Но жизнь, как ты выяснил, далеко не всегда упорядочена".
Гален больше не видел пути. Он не мог просто взять и перестать поддерживать контроль. Если он поступит так, Око победит его. Кроме того, он теперь не был уверен в том, что знает, как ему это сделать.
Нужно найти способ проникновения в каналы связи биотека, точно так же, как он научился проникать в каналы связи Теней. Услышать его, если там было что слушать, помимо команд программы, заложенный в биотек Тенями. И позволить биотеку действовать.
Но как?
Головокружительный разворот, и он снова оказался в мерцающей, шевелящейся тьме. Бесчисленное количество рук и ног держало его, над ним располагалось множество слоев людей-машин. Око выдернуло его из электронного воплощения.
Пять секунд.
Сияющая энергия неслась сквозь него пульсирующими волнами, бесконечная, ошеломляющая.
Четыре.
Три.
Мысли об уничтожении наводняли его, неслись сквозь него, и Гален отступал все дальше, скрывался за стенами упражнений, отчаянно ища ответ. Тени заложили в биотек программу, включающую в себя их базовые постулаты. Все заклинания магов вытекали из них. Если бы существовало заклинание связи с самим биотеком, то оно должно было бы быть еще более простым. Что может быть проще уравнения, состоящего из одного элемента?
Гален почувствовал что-то – движение, далеко вверху. И повернулся в его сторону. "Белая Звезда". Она сошла с орбиты и понеслась вниз. Она несла в себе элементы ворлонской технологии. Воплощение мерзости. Это угроза их дому, и он должен уничтожить ее.
Наконец-то, цель. Цель для того сверкающего белого шара, которым он стал, для горящей паутины его злобы. Все несовершенные уничтожаются в войне. Он – победитель, и, посредством войны можно достичь истинного совершенства. Волна тяжелого озноба сотрясла Галена.
Он пытался заставить Око отвлечься, но не мог отвести взгляда. Он не позволит кораблю пройти. Даже изо всех сил пытаясь отвлечь Око, он одновременно управлял орбитальными оборонительными платформами, наводил их на цель.
Потом ответ сам возник в его голове. Уравнение, в котором вообще не было элементов. Заклинание, которое не требовало ничего, при наложении которого не появлялось ни раба, ни господина. Заклинание, которое просто открывало дверь, дверь к сосредоточию тьмы.
Тени дали магам этого троянского коня, и Гален не знал, что было у него внутри.
Возможно, что ничего. А, возможно, там обнаружится даже большее уничтожение.
Не сделал ли он глупость, думая, что от Теней могло в принципе исходить что-либо хорошее?
Он потратил всю жизнь, стремясь к порядку.
Настало время неопределенности. Время хаоса.
Через секунду "Белая Звезда" окажется на оптимальной дистанции для обстрела с орбитальных платформ, и ему придется приказать им открыть огонь. Гален сосредоточился. Визуализировал в самом конце темного, удушающего тоннеля контроля чистый экран.
И на этом экране он написал… ничего.
В самом центре сверкающего, пульсирующего шара, в который ныне превратилось его тело, что-то зашевелилось. Сердце машины сбилось с ритма. Оно неуклюже попыталось восстановить ритм, несколько раз конвульсивно сжалось, а потом застыло, прекратило пульсировать. Теперь оно ровно светило желтым светом. В дальних концах паутины желтоватые нити начали бледнеть, тонуть во тьме, постепенно тьма бесшумно захватывала все новые участки паутины, распространялась к центру, паутина съеживалась. Этот процесс продолжался до тех пор, пока волна тьмы не достигла горящего шара, которым он сейчас был, и этот шар тоже начал бледнеть и сжиматься, будто под действием гигантской черной руки, схватившей его. Рука все сильнее сжималась вокруг него, и шар в конце концов погас.
Спокойствие.
Его собственное сердце конвульсивно сжалось, будто стремясь разорваться, и Гален подумал, что устройство Круга сработало. Но вместо боли вдоль меридианов его биотека разлилось приятное ощущение. Сверкающее, бледно-желтое свечение, которое не жгло, а просто несло в себе приятное, расслабляющее тепло, пробежало вверх по его позвоночнику, свернулось замысловатой спиралью в его мозгу, мягко обняло его за плечи, потекло вниз по рукам. Оно не стремилось куда-то, не жгло, не кипело. Оно просто жило в нем, это странное, приятное тепло исходило из прядей биотека, проникало в его мышцы, ткани, кровь, нервы, заполняло все его существо, смешивалось с ним.
Биотек знал все, о чем он когда-либо думал, все, что он когда-либо чувствовал, все, о чем он когда-либо мечтал. Он разделял эти мысли и хотел показать это Галену. И, как только биотек соединился с ним, он потащил Галена вперед, из бесконечного тоннеля, в который тот отступил, и тащил до тех пор, пока ежовые рукавицы воли, в которых Гален держал себя, не расслабились. Гален одно за другим останавливал выполнение упражнений, стены рушились, и он вышел из тоннеля на открытое пространство, где жило все, от чего он прятался. Теперь он воспринимал свои воспоминания не как угрозу собственному равновесию, а как частицы самого себя, того, кем он был, и он принял их все: боль и красоту, предательство и преданность, ненависть и любовь, удачи и провалы, прошлое и будущее, тьму и свет. Ощущение целостности, законченности наполнило его. Они вместе почувствовали это, ощущения эхом отдавались внутри него, но на этот раз не как мысли и эхо мыслей, или команды и подтверждение команд, а как ощущения единого существа. Биотек был им самим, но был, тем не менее, чем-то большим, чем он. И, одновременно, биотек был более простым, и он возвращал Галена к самым основам: таким элементарным, как протон, таким элементарным, как Вселенная.
Он хотел понять. Вот и все. Он хотел понять.
Кто.
Что.
Почему.
Волна чувств разливалась, бледно-желтый свет вырвался из его тела, вошел в простенькие пряди биотека, вживленные в людей-машин, заполнил их. Эти более простые, чем его, частицы биотека не были развиты настолько, чтобы иметь собственные сложные мысли. Но Гален почувствовал, что как-то облегчил их бремя, ощутил исходящую от них волну радости. Теплая волна распространялась все дальше, вверх из глубин За'ха'дума, по тоннелям и шахтам, сквозь каменные пальцы, тянущиеся к небу. И все они было частью его самого, а он был частью этого большого целого. Волна несла с собой ощущение свободы, которое могучим эхом отдавалось в толще людей-машин. Они больше не были рабами Теней.
Они тянулись дальше, к солдатам и кораблям Теней, но те частицы биотека оставались вне досягаемости их бледно-желтого света. Хотя они теперь были свободны, Тени по-прежнему порабощали других, и будут продолжать делать это столько, сколько смогут. От Галена бывшие рабы узнали, что следует сделать. И, хотя они хотели жить, еще больше они хотели покончить с творящимися здесь непередаваемыми зверствами. Они объединили свои силы и желания ради достижения цели.
"Белая Звезда" достигла оптимальной дистанции для открытия по ней огня, и в этот момент Око отвернулось.
Глава 19
Где-то в вышине "Белая Звезда" на огромной скорости неслась к За'ха'думу. Через тридцать секунд она врежется в поверхность планеты. Настало время завершить выполнение задания. Гален должен удостовериться в том, что Элизару и Разил не удалось удрать в какой-нибудь тайник и в безопасности отсидеться там. Он должен удостовериться в том, что все, что следовало уничтожить, уничтожено. Их самопожертвование не должно быть напрасным.
Люди-машины отпустили его, но связь с ними у Галена сохранилась. Неизвестно, почему, но в физическом контакте необходимости больше не было. Едва Гален подумал о том, не создать ли у себя под ногами платформу, как она возникла сама собой. Он не визуализировал никакого уравнения, но биотек знал, чего он хочет, и тоже хотел этого, причем в то же самое время, что и Гален. Ему не нужно было больше отдавать приказ биотеку, а биотеку – выполнять его и эхом подтверждать свое повиновение хозяину. Идеи возникали одновременно у них обоих. Стоило Галену подумать о том, что надо бы подняться вверх, как он немедленно начал двигаться. Больше не нужно было командовать. Если что-либо можно было сделать в принципе, и они с биотеком соглашались, что это следует сделать, то действие совершалось.
Люди-машины уступали ему дорогу, и он с возрастающей скоростью летел вверх. Гален вынырнул из озера и увидел около берега одиноко стоящую черную фигуру. Элизар, а в воздухе над ним летала Разил. У нее остались всего одна рука и одна нога, а в теле зияли дыры. Едва Гален увидел эту парочку, как они подняли руки, из их ладоней вырвались тонкие, красные плазменные лучи, ударили в него, прижимая к чему-то твердому – к платформе. Враг целился в его сердце. Плазменные лучи вонзались в кожу Теней, заставляя ее вспыхивать тускло-красным светом.
Гален не хотел использовать заклинание уничтожения, не хотел рисковать и еще раз впустить внутрь себя зараженный свет Теней. Ему нужно всего лишь задержать Элизара и Разил в пещере до тех пор, пока "Белая Звезда" не появится. Бомбы сделают за него все остальное.
Элизар послал ему сообщение. "Что ты сделал? Как ты вырвался из Ока? Это невозможно".
В груди Галена жгло все сильнее, Элизар тоже создал платформу и заскользил на ней вперед, на его лице переливались черные и серые пятна. Элизар все еще искал секреты могущества. Ради того, чтобы овладеть этими секретами, он пытал, порабощал, убивал, и первой его жертвой стала та, что могла причинить ему больший вред, чем все остальные, та, чье имя и образ были похоронены Галеном так давно, что это сделало воспоминание о ее потере таким острым.
Изабель.
Гнев волной пронесся по его телу, по телам людей-машин, из которых состояло Око, уже давно наблюдавших за тем, как Элизар и Разил выращивали новый биотек, инфицировали его заразой Теней, и использовали для того, чтобы создать армию.
На равнине, позади брата с сестрой, стояли люди-машины, построившиеся в шеренги. Застыв неподвижно, они ждали приказа. Гален представил себя Оком, почувствовал, что сосредоточил на них свою силу, и отдал им приказ. Люди-машины одновременно с грохотом шагнули, повернулись к парочке.
Элизар и Разил приостановили атаку. Как только их лучи освободили Галена, он упал на землю.
Солдаты подняли руки, прицелились в Разил, в повивальную бабку, присутствовавшую при обращении их в рабов. И выстрелили.
Невероятно, но кожа Теней, закрывавшая Разил, как показалось, защитила ее от множества лучей, ударивших в одну точку, и она, издав победный крик, взмыла вверх. Ее ощетинившаяся остриями фигура сияла тускло-красным светом, и, пока она поднимала руку, цвет быстро сменился на ослепительно-красный.
– Прекратите! – закричала она. – Мои прекрасные дети…
Глухой гул взрыва разнесся по пещере. На каменистую равнину пролился дождь из кусочков плоти, и Разил исчезла.
Гален неуклюже поднялся на ноги у края ямы, и в этот момент Элизар повернулся к нему. Его сверкающая черная фигура прямо-таки дышала жаром.
– Если ты не служишь, – произнес Элизар дрожащим от гнева голосом, – то наконец-то я вправе убить тебя.
Элизар поднес руки к лицу, дернул головой, издал хриплый, протяжный звук. По мере того как звук медленно затихал, воздух будто наэлектризовался, уплотнился, а время замедлило свой бег. Мир вокруг Галена начал краснеть и темнеть.
Элизар захватил его в смертоносную сферу.
Но на этом Элизар не успокоился: стремление к уничтожению жгло сейчас Элизара точно так же, как некогда сжигало Галена. Он снова и снова дергал головой, его вопли будто вязли в растянутом времени, превращались в долгий, дрожащий крик. Повсюду вокруг Галена начали образовываться сферы: в воздухе, в толще скалы под его ногами. Сферы захватывали солдат одного за другим.
И хотя Гален больше не пылал жаром уничтожения, заложенным программой Теней, он кипел от гнева и скорби, страсть и возмущение завладели им. Ожили все эмоции, от которых он так долго прятался.
Элизар сдался хаосу и тьме, жившим внутри него. Гален покончит с этим. Гален покончит с ним.
Ему больше не нужно было искать заклинания, которое бы передвинуло смертоносные сферы: они с биотеком просто подумали о том, что их нужно передвинуть – и сфера поплыла в воздухе, захватила сверкающую черную фигуру.
Изумленный Элизар резко поднял голову, из-за искажения пространства в области, попавшей под действие заклинания уничтожения, кожа Теней на его лице шла волнами. Когда он поднес свою удлинившуюся руку ко рту, чтобы передвинуть сферу, Гален заставил все сферы, висящие в воздухе вокруг него, одну за другой, переместиться, окружить Элизара, подобно хороводу. Потом этот приказ получили сферы, образовавшиеся в толще камня, потом те, что захватили солдат. Гален выстроил вокруг Элизара стену из многих слоев сфер, изолировав его в этом удушающем коконе тьмы, лишив его возможности сбежать. И сокрушил его.
Со страшным грохотом сферы схлопнулись, и от Элизара ничего не осталось.
По всем, кто наблюдал за происходящим, пробежала волна удовлетворения.
Теперь, чтобы задание считалось выполненным, Галену осталось убить самого последнего.
Он увидел Мордена с плазменным ружьем в тот самый момент, когда сгусток плазмы ударил в него. В следующий миг он оказался на земле, его сердце стучало, подобно молоту, руки запоздало шевелились в попытке удержать равновесие. Морден стоял над ним, его лицо перекосилось от злобы. Гален не знал, на кого злится Морден: на него, на Теней, на себя самого.
Морден раз за разом стрелял ему в грудь, и при каждом попадании волна боли пронзала тело Галена. Плазма прожигала ослабленную защиту кожи Теней, закрывавшую его сердце, жгла его собственную кожу, скрывавшуюся под ней. Хотя ружье Мордена уступало лучам Элизара и Разил, от защиты Галена уже мало что осталось, долго она не выдержит. Когда она рухнет, Мордену хватит одного-единственного выстрела, чтобы убить его.
Его собственная кожа была обожжена, на ней образовались пузыри, но Гален заставил себя сохранять спокойствие. Морден просто выполнял финальную часть задания Галена. Гален не будет сопротивляться. У него не было желания ударить Мордена, лишь одна глубокая, ошеломляющая печаль владела им. Скоро все это исчезнет. Морден вскоре умрет, как и Анна. Как и Джон. Солдаты и те, кто исполнял роль сырья, расходных материалов и до сих пор оставался рабом, тоже умрут. Око умрет, За'ха'дум погибнет. Он ничем не мог помочь никому из них.
Обжигающие сгустки плазмы раз за разом ударяли в его грудь, тускнели, а взгляд Галена поднимался вверх, все выше и выше. Где-то внизу остались парапеты и покрытые рунами стены. Быстрое движение, замеченное краем глаза на одном из балконов на дальней стене пещеры, привлекло его внимание – Око подсказало, что это был Джон. Еще выше тянулись башни, пещеры, над ними – огромный купол, и еще дальше, в вышине – крошечная сияющая точечка, несущаяся вниз, подобно падающей звезде – вселенскому символу любопытства и удивления, символу, который Келл считал символом техномагов.
"Белая Звезда" выполнит задание. Ему нужно лишь подождать, и скоро все закончится.
Но что-то внутри него кричало, страстно хотело жить. Должен ли он умирать? Они были в самом начале процесса познания. Столько всего пока оставалось непознанным, и они смогут узнать это вместе. Гален не знал, были ли это его личные мысли, или мысли биотека, но это не имело значения.
Ему больше не нужно быть чудовищем. Неважно, ради каких целей его создали Тени, теперь у него появились свои собственные. Как же он может отказаться от них?
Там, в тайном убежище, остальные маги боролись, дрались и умирали. Он мог бы научить их тому, что узнал сам. Он мог бы помочь им освободить их биотек, стать с ним единым целым. Его биотек желал того же.
Падающая звезда неслась вниз, ее яркое сияние было хорошо заметно даже сквозь облака пыли, заполняющие атмосферу. Яркий свет залил пещеру, на лицо Галена легла тень Мордена.
Морден прекратил стрельбу, удивленно обернулся. Ненадолго, всего на секунду. Потом он снова повернулся к Галену, и Гален разглядел на его лице удивление и, пожалуй, облегчение. Ружье упало на землю.
Гален думал, что никому из них не избавиться от влияния Теней при жизни, что сделать это можно лишь одним способом – умереть. Морден поклялся служить им столько, сколько сможет. Но, если Тени будут разбиты, разгромлены, то, возможно, Морден сможет, наконец, обрести свободу.
Возможно, они оба смогут.
Все произошло именно так, как говорил Джастин. Джон вышел из бокового прохода в тоннель, где его уже ждала Анна. Он, споткнувшись, замер, посмотрел в ее сторону, увидел за ее спиной двоих освободителей. По его щеке текла кровь, он был весь в грязи. Оружия у него не было.
Спустя еще секунду, как опять-таки говорил Джастин, Джон побежал от нее по тоннелю. Этот тоннель заканчивался тупиком, балконом, с которого открывался вид на огромный подземный город внизу. Там он увидит могущество освободителей, если уж не смог разглядеть его раньше. И придет в отчаяние.
Тогда она сможет установить контроль над ним, а освободители станут свидетелями ее победы.
Она двинулась за ним по тоннелю, воображая себя Оком, чем она вскоре станет, представляя, что управляет огромным городом, целой планетой, и всеми силами хаоса. Джон будет бегать по ее темным тоннелям, но нигде не найдет выхода. Ей доставила удовольствие мысль о том, что Джон окажется в ее объятьях, которые не сможет разорвать, от которых не сможет увернуться.
Она вышла из-за изгиба тоннеля и увидела его: он стоял на каменном балконе и смотрел на ее обширные владения, тонущие во тьме, на ее башни и минареты, на ее огромный арочный свод, на прекрасные буквы, вырезанные на ее коже, и на великую бездну, разверзшуюся прямо под ним.
Она повернет его на их сторону. У нее нет выбора. И у него сейчас нет выбора.
– Джон, – произнесла она, и он резко развернулся, тяжело дыша, широко раскрыв глаза. – Тебе некуда идти… Вернись, и мы все обсудим.
Она продолжала медленно идти к нему, ища слова, которые могли бы помочь ей установить контроль над ним. Они оба знали, что она – не Шеридан. Но она должна убедить его, заставить, каким-то образом, влюбиться в себя, принять в качестве жены.
– Я знаю, что я не та Анна, которую ты любил… Но я создана из нее. Новая личность. Она никогда не вернется, но я могу любить тебя так же, как она!
Он посмотрел вверх, на огромный купол, простирающийся где-то высоко над его головой и служащий потолком огромной пещере. Если он надеялся на помощь, или на то, что сможет сбежать, то эти надежды не оправдались. Так почему же он продолжал сопротивляться, даже сейчас? У него не было иного выбора, кроме как сдаться.
Анна протянула к нему руки.
Перед Кошем простирался огромный город тьмы, источавший заразу древнего врага. Хотя Кош никогда раньше не видел города, лишь одно здесь удивило его. Прямо внизу, под балконом, на котором стоял Шеридан, разверзлась бездна – центр этого огромного храма, посвященного хаосу.
Возможно, враг не очень хорошо справлялся с планировкой, и поэтому они построили город, разбив его на части, вокруг этой ямы, создававшей лишь помехи, ни для чего полезного, кажется, не пригодной. Но Кош слишком хорошо знал своего врага: хотя всюду, где они появлялись, они несли с собой хаос, для самих себя они с поразительной тщательностью разрабатывали планы и проекты. Если центром их главного города стала пропасть, значит, это было сделано с определенной целью – если не с практической, то с духовной.
Бездна должна была воплощать собой связь – либо реальную, либо символическую – с Лориеном, который некогда жил глубоко в недрах этой планеты. Если связь была лишь символической, или если Лориен давным-давно покинул это место, то положение Шеридана было безнадежным. Если же связь была реальной, то, возможно, Лориен ощутит присутствие Шеридана и поможет ему.
Ситуация не очень-то обнадеживающая, но Кош ухватился за эту возможность. Если Шеридан погибнет, то это будет означать, что силы хаоса и порядка сами уничтожили свою единственную возможность навсегда завершить цикл войн, единственную надежду на то, что юные расы смогут когда-либо избежать огненной бури.
Тысячелетия Кош жил, будучи уверенным в праве ворлонцев допрашивать лишь других, не себя. Он, без сомнений, считал, что ворлонские каноны, методы, которыми они стремились достигнуть поставленных целей, сами цели, несут огромное благо юным расам. Но сомнения постепенно подтачивали основу этих его воззрений, и сейчас он вообще ни в чем не был уверен.
Шеридан прислонился спиной к парапету, перед ним стояла его жена, в вышине горело, быстро приближаясь, яркое пятно "Белой Звезды" – бежать было некуда.
В эту секунду Коша поразила мысль: даже если Шеридан погибнет, а война будет проиграна, он все равно был прав, прилетев сюда. Ни силам порядка, ни силам хаоса никогда не одержать победу в этой войне. Юным расам никогда не раскрыть своего потенциала, если либо ворлонцы, либо их враг будут лепить их в соответствии со своими канонами. В тот миг когда "Белая Звезда" на огромной скорости неслась к земле, Кош понял, что разорвать круг войн можно лишь одним способом: если юные расы продемонстрируют, что стали достаточно взрослыми, чтобы не выбирать одну из сторон конфликта, а стать самостоятельной, третьей стороной. И, прилетев сюда, отвергнув тем самым и ворлонцев, и ураган, пройдя мимо них к Древнейшему, первому из Изначальных, Шеридан мог найти этот третий путь.
Внутри разума Шеридана Кош произнес:
– Прыгай. Прыгай немедленно.
Гален схватил Мордена за руки. Кожа Теней потекла с его ладоней, побежала вверх по рукам Мордена, по его лицу, на котором застыло выражение ужаса, покрыла его тело. Гален с трудом встал на ноги, толкнул Мордена, заставил его сделать пару неуклюжих шагов, и вместе с ним свалился в яму Ока. Когда масса извивающихся тел закрыла его, Гален заметил высоко наверху Джона: тот прыгнул с края балкона и полетел к гигантской бездне, простирающейся внизу. Казалось, что никому из них не уцелеть, но они, по крайней мере, попытаются.
Под ногами Галена возникла платформа, принялась давить, толкая их с Морденом, заставляя лететь вниз головой все быстрее и быстрее. Люди-машины раздвигались, освобождали им дорогу. Они хотели, чтобы он выжил, ради них всех, ради всего, через что они прошли. Око заметило, что яркий свет залил сверху огромную пещеру. "Белая Звезда" была совсем близко.
Гален понимал, что не успевает уйти достаточно глубоко. Бомбы были слишком мощными. Но существовало ли иное укрытие? Кожа Теней была прочной, но не настолько. Гален задумался, не сможет ли он создать вокруг себя еще один ее слой. Как только эта мысль пришла ему в голову, по его телу и телу Мордена растекся второй слой черноты. Тогда Гален понял, что он должен делать. Еще один слой, за ним еще и еще. Он сказал людям-машинам делать то же самое, но они не обладали такими способностями.
Они с Морденом неслись все глубже и глубже, вокруг них, с каждым разом все быстрее, образовывались все новые слои кожи Теней. Теперь их тела покрывал толстый кокон тьмы.
В пещеру, пробив купол, с грохотом влетело крошечное, но яркое солнце.
Потом все пространство пещеры залил ярчайший свет.
На секунду все вокруг них утонуло в ослепительно-белой вспышке, настолько яркой, что сама реальность, казалось, была стерта ею. Свет поглотил всю пещеру. Отсюда, из глубины ямы, зев Ока показался Галену ослепительным диском. Луч света прорезал слои людей-машин, повсюду вокруг Галена они превращались в светящиеся бледным светом фигуры. Свет проникал даже сквозь слои его кокона, и он вдруг увидел, что они с Морденом смотрят друг на друга.
Потом до них докатилась взрывная волна, Око закричало, и он закричал вместе с ним. Агония За'ха'дума заполнила их. Взрыв разнес башни, раскрошил каменные стены, волна, рыча, прокатилась по тоннелям, шахтам и комнатам, с грохотом вырвалась наружу, расплавляя, испепеляя, уничтожая все на своем пути.
Волна уничтожения затронула и яму, прокатилась сверху вниз, неся с собой страшный жар и давление. Люди-машины один за другим разрывались на части, будто мыльные пузыри, и всякий раз его самого будто разрывало на части: боль и неопределенные, ошеломляющие ощущения прерывались лишь криками испытывающего мучения биотека, резонирующими внутри него.
За'ха'дум умирал, Око умирало, и он умирал.
Волна докатилась до его кокона, и Гален почувствовал страшное давление, жар проникал сквозь слои кожи Теней и, в конце концов, добрался до его собственной кожи. Жар давил на него, температура возрастала, он будто варился заживо, все связные мысли будто выжигало из его головы до тех пор, пока там не осталась лишь боль, сияющая, ослепительная, она проникала все глубже и глубже, пока, наконец, не добралась до самого сердца За'ха'дума. Его сердца.
Анна подбежала к краю балкона, перегнулась через балюстраду. Джон казался крошечным пятнышком, летящим глубоко внизу на фоне тьмы бездны. Как мог он предпочесть ей смерть? Почему он это сделал?
Но, какими бы ни были мотивы Джона, она потерпела неудачу. Ей никогда не соединиться с Оком.
Бездна была залита сиянием. Свет падал сверху, разливался по всей пещере. Она посмотрела вверх, на грандиозный купол: купол сиял, будто солнце, и крошечное, яркое солнце неслось вниз.
