– Да, я несколько раз видела, как он спускался туда.
      – Отлично. Именно там я и собираюсь устроить ему ловушку.
      Маргарет нахмурилась.
      – Надеюсь, вы не собираетесь отправлять туда Алекс? Я никогда…
      – Ну а как иначе нам удастся подловить его? – резко перебил ее Макс. – Я все продумал. У меня с собой камера, которую я купил в Токио, она работает абсолютно бесшумно, объектив широкоугольный, фокус устанавливается автоматически. Я спущусь к бассейну первым, спрячусь за кустом рододендрона, возьму с собой миниатюрный чувствительный диктофон, хорошо улавливающий звук даже на расстоянии тридцати ярдов… Маргарет, дорогая, как видите, я не терял времени даром – я все продумал. Другого пути просто-напросто нет!
      – Но он заведет ее в кабину…
      – И это я учел. Как я вас понял, он заводил ее в одну и ту же кабину, так? В этой кабине и надо установить микрофон, а через решетку я смогу и снимать все. Не волнуйтесь. Я буду там вовремя и засниму все, что нужно. Главное, подготовить Алекс, уговорить, чтобы она тоже пришла туда.
      – Но, Макс, ведь прошло две недели. Не думаю, чтобы он по-прежнему ждал ее появления.
      – А я думаю, что он продолжает ждать. Пусть Ева с ним и не говорила ни о чем, но ведь он узнал, что она вызвала педиатра из Женевы и что в доме кто-то болен ветрянкой. Наверняка он слышал и о карантине на три недели. Все это он может сопоставить и тогда поймет, что ветрянкой заболела та самая девочка. Поскольку времени прошло достаточно и ничего не случилось, он сделает вывод, что девочка хранит молчание, что она боится проговориться. Почему же ей не вернуться в бассейн, когда она поправится? Ведь она по-прежнему не хочет, чтобы ее мать выгнали, так ведь? Он явно уверен, что девочка извелась из-за того, что ее не выпускают, и рвется в бассейн. В конце концов, он муж хозяйки дома, а это всего лишь дочка какой-то поломойки. Он человек без стыда и совести и ведет себя так, словно это его собственный дом. С первого взгляда этот киногерой вызывал у меня жгучую неприязнь. Меня самого это удивило – я ведь довольно выдержанный человек. Он – испорченный человек. Теперь я знаю почему. Его тянет только на совсем юных, и знаменитое обаяние его – только маска подлеца. Не знаю, зачем он женил на себе мадам, но уж точно не по любви. Он явно ведет какую-то свою игру: хочет добиться от нее полного подчинения. И добьется, если дальше так будет продолжаться. Я заметил, что он начал подкапывать и под меня. Наверно, сам хочет контролировать все ее денежные дела. Я понимал, что над Евой сгущаются тучи. Будет лучше, пока не поздно, если прольется дождь и тьма рассеется. Мне необходима помощь Алекс еще и поэтому. – Он помолчал. – Мне кажется, я смогу объяснить ей, что я задумал и как ей следует себя вести. Не волнуйтесь, ему не удастся сделать ей ничего дурного. Но я хочу, чтобы мадам узнала и увидела, что Алекс стала жертвой насилия. И когда я сниму все это – мне будет что предъявить мадам. Другого пути убрать из ее жизни этого человека я не вижу.
      – Ты покажешь ей документальную съемку, – с дрожью в голосе проговорила Маргарет.
      – Может случиться, что меня вышвырнут, но на это нужно пойти – иначе нам не устроить будущее Алекс и не открыть Еве глаза на то, в какое дерьмо она погружается. Я понимаю, как трудно будет уговорить Алекс, понимаю, на что ей придется пойти, но игра стоит свеч. Я переговорю с ней как можно скорее. Этого подлеца надо схватить за руку на месте преступления. Не волнуйтесь, Маргарет, теперь я здесь, с вами.
      – Ты убедил меня, Макс. Что ж, отправляйся к Алекс.
      Но получилось иначе. Алекс отозвалась на сообщение о приезде Макса совершенно безучастно:
      – У меня нет времени, чтобы встречаться с ним. Накопилось столько невыполненных заданий. Мы ведь в последнее время совсем не занимались, я столько пропустила!
      – Алекс, о чем ты говоришь! Ведь Макса не было почти месяц!
      – Ну и что? Он, случалось, уезжал и на три, и на четыре месяца.
      – И ты всегда радовалась, когда он возвращался.
      – А сейчас я не хочу видеться с ним. – Голос Алекс зазвенел.
      Пэтси почла за благо остановиться, и, улучив момент, рассказала все Максу:
      – Что она сейчас делает? – спросил он.
      – Прилегла. Говорит, что у нее болит голова. А по-моему, она стыдится, она боится вашей встречи.
      – Тогда тем более мне надо немедленно поговорить с ней. Я так люблю ее и мне не хочется, чтобы она боялась меня только из-за того, что я мужчина.
      – До сих пор ее представление о мужчинах было связано с представлениями о тебе. Вот почему, мне кажется она впала в такое подавленное состояние. Из-за того, что мужчины не такие, как он или ее отец. И как жаль, что это произошло как раз в тот момент, когда она начала вылезать из своей скорлупы. Она избавилась от ощущения, что за каждым углом ее подстерегает опасность. Она поверила, что кто-то может ее полюбить за то, что она такая, какая она есть. А тут эта история. Я старалась объяснить ей, что мужчина, любящий женщину, не делает того, что проделывал этот негодяй. На такое способен лишь подлец, презирающий женщину. Теперь она вдолбила в голову, что Рик выразил ей свое презрение потому, что она такая какая есть: полное ничтожество. Конечно, Рик вызвал у нее отвращение. Но самое страшное – она начала чувствовать отвращение и к самой себе. Впрочем, ничего неожиданного в такой реакции нет. Но в случае с Алекс все усугубляется ее ранимостью. Только-только благодаря вам начала выбираться из своего отчуждения. И вот снова оказалась в ловушке, из которой не видит выхода.
      Макс помолчал, потом встал, подошел к двери в комнату Алекс и, не постучавшись, быстро вошел.
      Пэтси решилась зайти к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, лишь через полтора часа после того, как Макс ушел. Ей хотелось, чтобы у девочки было время переварить, как следует обдумать то, о чем они говорили с Максом. Макс недолго был у Алекс, и Пэтси не представляла, в каком настроении застанет ее. Открыв дверь, она увидела девочку сидящей на кровати в своей любимой позе с книжкой на коленях и мысленно возблагодарила Господа. Впервые после случившегося Алекс снова читала. Как в прежние времена.
      – Пора спать, Алекс? – сказала Пэтси мягко.
      – Правда? А можно мне почитать еще полчасика, пожалуйста…
      – Ну хорошо…
      – В честь возвращения Макса, – добавила Алекс, оправдываясь. – Взгляни, что он привез мне, Пэтси.
      Она раскрыла ладонь. Это была небольшая изящная вещица – бусы из слоновой кости, с кораллами. – Это из Японии… Он купил их в Осаке…
      – До чего красиво! – искренне восхитилась Пэтси. – В самый раз для юной девушки, – добавила она.
      – И вот еще что… – Алекс показала изысканно переплетенную книгу. – Японские гравюры. Ты только посмотри, какие краски! – Лицо Алекс светилось радостью.
      Замкнутое и скрытное выражение, которое появлялось у нее, когда она уходила в себя и «закрывала створки раковины» – как называл это состояние Макс, исчезло.
      «Макс просто кудесник», – подумала Пэтси. Она не могла представить, что такое он мог сказать ей, но, должно быть, ему удалось подобрать те самые слова, которые ждала девочка.
      Со свойственным ей благоразумием Алекс пояснила, о чем попросил ее Макс:
      – Он сказал мне, что Рик – ничтожество. И что я не должна думать, будто ему удалось подавить меня. Он сказал, что я сама себе хозяйка и могу убедиться в этом, увидев, в какую панику впадет Рик, когда я дам ему отпор.
      Маргарет изумленно смотрела на девочку.
      – Нет, Пэтси, – я смогу это сделать. – И гувернантка увидела, что перед ней сидит уже не наивная, запуганная девочка, а взрослый, верящий в себя, человек. – Макс будет рядом. Он не позволит ему сделать мне что-нибудь дурное. Но Максу нужны доказательства. И только тогда мне поверят, когда узнают, как все было на самом деле.
      – Если ты считаешь, что…
      – Макс сказал, что все будет хорошо. А он знает, что говорит.
      – Да, ты права. Макс знает.
      – Я помогу Максу разоблачить этого человека. – Голос Алекс окреп. – Мне хочется, чтобы она узнала, с кем имеет дело.
      – Тебе придется нелегко.
      – Наверное. Но все равно я потом уеду отсюда учиться. Конечно, мне не хочется расставаться с тобой, дорогая моя, единственная Пэтси…
      – Я знаю, – мягко проговорила Пэтси, – я все понимаю.
      – Макс сказал, что такого шанса может больше не представиться. И мы должны объединиться, чтобы не упустить его. Максу нужна моя помощь, потому что этот человек способен навредить очень многим.
      Пэтси поразилась этой недетской решимости.
      – Макс, конечно, рад был бы обойтись без меня, но я думаю, что уж если я всегда рассчитываю на твою и его помощь, то и вы должны знать, что я готова помочь и тебе, и ему.
      – Ты права, – кивнула Пэтси, стараясь ничем не выдать своего волнения.
      – Я ведь смогу приезжать к тебе во время каникул, правда? Ты ведь не забудешь меня, Пэтси?
      – Ты же знаешь, как я буду рада тебе, сколько бы лет ни прошло, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я люблю тебя, моя девочка!
      – И ты будешь навещать меня в колледже, да? И Макс будет приезжать, когда сможет. Я не буду чувствовать себя одинокой.
      – Нет, конечно. Ты совсем не одинока. Мы оба есть у тебя. – Комок застрял в горле Пэтси.
      – Не волнуйся, – сказала Алекс, взяв Пэтси за руку. – Все обойдется. Макс мне обещал.
      Через два дня Алекс, надев купальник и платье, спустилась к бассейну. Она появилась там как всегда, рано утром, может быть, чуть-чуть раньше обычного. Макс уже настроил камеру и диктофон и прятался за кустом рододендрона.
      – Ну как ты? – тихо спросил он. – Мы можем все отменить, если ты почувствуешь, что не в состоянии снова пройти через это.
      – Нет! – голос Алекс прозвучал решительно, хотя говорила она тоже негромко. – Я хочу, чтобы все узнали, что это за человек. Но больше всего мне хочется, чтобы она узнала.
      – Ты помнишь, что надо сказать?
      – Да.
      – И чего не надо делать?
      – Да.
      – Хорошо. А теперь ныряй, но держись поближе к этому краю, когда увидишь его.
      Алекс бросила платье на стоявший неподалеку шезлонг и с разбегу нырнула. Пройдя несколько метров под водой, она развернулась и быстро поплыла в ту сторону, где прятался Макс. Сквозь мокрые ресницы она увидела входившего Рика, но сделала вид, что увлечена плаванием и не замечает ничего вокруг. Листья рододендрона мешали снимать, но Макс выбрал удобную точку, откуда видел, как красавчик Рик сбросил купальный халат и встал совершенно обнаженный так, чтобы Алекс увидела его, когда развернется и двинется обратно.
      Макс нажал кнопку включения диктофона в ту самую минуту, когда раздался голос Рика:
      – Ага, кошечка знает, чье мясо съела.
      Алекс замерла в воде и подняла голову:
      – Я не понимаю, о чем вы?
      – Так это ты – та самая девочка, которая заболела ветрянкой. Значит, из-за тебя к Кристоферу вызывали врача? Его мамаша просто из себя выходит, когда слышит что-нибудь о болезни или инфекции. Ну как ты, выздоровела? Хорошо себя чувствуешь?
      – Теперь я уже не заразная, если вас это интересует.
      Рик засмеялся:
      – Я дважды переболел ветрянкой, – ответил он. – И не боюсь заразиться. Но я рад, что ты такая умница и не захотела, чтобы твоя мать потеряла работу. Так что смотри, советую тебе и впредь молчать о том, чему я тут тебя учил и чему еще собираюсь обучить.
      – Я больше не хочу этого…
      – Зато я хочу. А всегда бывает так, как хочу я. Или ты сейчас вылезешь из воды и зайдешь в кабину, или же я обо всем расскажу мадам. Когда мадам узнает о том, что ты плаваешь в бассейне без ее разрешения, и ты, и твоя мамочка вылетите из дома в два счета. Я лично за этим прослежу. А потом посмотрим, сможет ли твоя мамаша вообще когда-нибудь найти работу. И об этом я позабочусь.
      – Мне не нравится то, что вы делаете со мной… – Алекс заплакала, что не составляло труда, – она снова отчетливо ощутила ужас и омерзение, которое охватывало ее при встречах с этим мужчиной.
      – То, что было, – это еще цветочки. Ягодки – впереди. Я долго ждал тебя – почти две недели, так что теперь наверстаю упущенное. Только, пожалуйста, без слез. И ты сегодня увидишь кое-что стоящее. Мой мужичок – взгляни… он уже изготовился…
      Макс, стараясь ничем не выдать своего присутствия, направил объектив прямо на напряженный член Рика.
      – Не надо, пожалуйста, не делайте этого… – всхлипнула испуганно Алекс.
      – Когда меня так просят, я еще больше возбуждаюсь, – ответил Рик. – А теперь вылезай из бассейна и марш в кабину – хватит тратить время на пустые разговоры.
      Алекс выбралась из бассейна и с поникшими плечами, опустив голову, поплелась в первую кабину. Макс выждал, пока Рик последует за ней, и бросился к кабине. На ногах Макса были мягкие спортивные тапочки, поэтому передвигался он стремительно и бесшумно. Он заранее наметил, где ему надо пристроиться, чтобы снять происходящее внутри. Со всевозможными предосторожностями он подобрался к нужному месту. Но можно было и не прибегать ни к каким ухищрениям, потому что Рик вошел в такой раж, что уже не замечал ничего вокруг. Алекс как можно медленнее, как учил Макс, стаскивала с себя купальник. «Считай до двадцати пяти – именно столько времени мне нужно, чтобы успеть встать с камерой и начать снимать. Постарайся заставить его все время говорить, описывать то, что он собирается делать. Не слушай его сама – это все нужно для диктофона. И не позволяй ему даже пальцем прикоснуться к тебе. Если попытается – сопротивляйся! Бей его ногами, царапайся, кусайся, кричи. Я приду к тебе на помощь».
      Алекс продолжала всхлипывать и просить Рика:
      – Пожалуйста… не надо… мне было так больно. Я больше не буду купаться в бассейне, обещаю. Именно для этого я пришла сюда сегодня – чтобы сказать вам, что никогда больше не приду…
      – Опоздала немножко. Ты уже столько раз купалась в нем.
      – И вы каждый раз не отпускали меня…
      Секс-символ скривился:
      – Терпеть не могу таких противных девчонок! Сначала сама делаешь гадости – приходишь сюда, как к себе домой, а потом хнычешь. Хозяин здесь я, запомни это! Быстрее раздевайся.
      – Что вы хотите делать? – с ужасом спросила Алекс чуть слышно.
      – А ты не догадываешься? Хорошо, я скажу. Предвкушение – тоже особого рода удовольствие… Итак, начнем с самого начала… – Рик в подробностях стал описывать, что собирается сделать с Алекс. Голос его стал сладострастным, а руками он поглаживал член, возбуждая его все сильнее и сильнее, так что тот начал подрагивать от напряжения.
      Макс мог снимать без помех. Камера работала совершенно бесшумно. Но от гнева Макс сжимал камеру так, что пальцы его побелели.
      Наконец Алекс разделась и обнаженная встала перед Риком. Тот улыбнулся. Глаза его вспыхнули вожделением.
      – Встань на колени вот здесь, – приказал он мягко. Голос его звучал по-особенному проникновенно и настойчиво.
      Макс взглянул на часы. «Самое время», – подумал он – и в ту же минуту услышал голос Пэтси:
      – Алекс, ты где?
      – Это моя мама, – громко воскликнула Алекс.
      – Сиди тихо, – приказал Рик, зажав ей рот рукой.
      – Алекс! Ты где? – голос Пэтси слышался совсем рядом.
      – Иди к ней! – свистящим шепотом проговорил Рик. – Но только попробуй хоть слово сказать! Пожалеешь!
      Алекс кивнула. От страха ее начала бить дрожь, хотя она знала, что Макс совсем рядом.
      Рик спрятался за дверцей.
      – Иду, иду… – отозвалась Алекс. – Минуточку… – Она в одну секунду натянула платье и выскочила из кабины. Пэтси схватила ее за руку и проговорила то, что полагалось по сценарию:
      – Я ведь говорила, чтобы ты не приходила сюда! – сердито принялась она отчитывать Алекс. – Ты же знаешь, если мадам узнает, ей это не понравится… А теперь быстренько убирайся отсюда, пока никто не увидел!
      Ее голос затих в отдалении.
      Макс заснял Рика, напряженно прислушивающегося к разговору. Его «славный меч», поднятый наизготовку, снова поник, словно потерпел поражение.
      – Вот дерьмо! – послышался голос Рика. Затем последовал длинный поток ругательств, выдававший немалую изощренность в такого рода лексике. Рик выждал еще некоторое время, прежде чем решился открыть дверь кабины и выйти. Убедившись, что никого поблизости нет, он подошел к бортику и нырнул в воду, поплавал взад-вперед, потом, накинув халат, направился к дому.
      Макс тоже выждал немного и шагнул из укрытия. Во рту у него пересохло, руки онемели от напряжения. Но в душе он торжествовал победу, которую им удалось одержать над этим ублюдком.
      «За эти кадры Рик вряд ли получит «Оскара», – зло думал Макс, поднимаясь на верхний этаж. – Не узнать Рика невозможно. Голос его тоже с другим не спутаешь».
      – Макс, я все правильно сделала? У тебя получилось? – спросила Алекс, когда Макс вошел к ней.
      – Молодчина! Ты сыграла лучше любой кинозвезды. И вы, Пэтси, кстати, заслуживаете премии за лучшую второстепенную роль. А я – за лучшую режиссерскую работу. – Макс старался обратить этот мерзкий эпизод в шутку.
      – Я так волновалась, – призналась Маргарет. – Мне казалось, что голос выдает меня с головой.
      – Ничего подобного. Даже я ничего не заподозрил, – уверил ее Макс.
      Он приподнял подбородок Алекс и заглянул ей прямо в глаза:
      – Ты держалась очень мужественно, – проговорил он голосом Хэмфри Богарта, отчего Алекс всегда фыркала, но потом вдруг сразу сменил тон. – Не знаю, можно ли было обойтись без этого, но, кажется, нам удалось то, что мы задумали. Теперь ему не выкрутиться…
      – Я понимаю… – Девочка очень хотела успокоить взрослого мужчину, снять с него чувство вины за те страшные минуты, которые ей снова пришлось пережить.
      – Ты ведь знаешь, я все время был рядом. Так что ничего не могло случиться… – продолжал оправдываться Макс.
      Алекс привстала на цыпочки и звонко чмокнула его в щеку:
      – Я же тебе сказала, что все время помнила о том, что ты рядом. Как всегда.
      Макс повернулся к Пэтси:
      – Вот видите! Я же говорил вам! Она уникальная девочка – таких больше нет!
      – Теперь вы пойдете и расскажете все мадам?
      – Я собираюсь не просто рассказать. Пусть посмотрит и прослушает запись.
      Алекс вздрогнула:
      – Она все равно будет считать, что виновата я сама. Как обычно.
      – Не торопись.
      – А как ты проявишь пленку? Ведь ее нельзя отдавать в обычную лабораторию, – забеспокоилась Пэтси.
      – Пусть вас это не волнует. Я знаю, кто сможет проявить эти кадры и держать язык за зубами. – Он усмехнулся, на его щеках обозначились ямочки.
      Алекс тоже попыталась улыбнуться, но улыбка перешла в гримасу, и она заплакала.
      – Не плачь, малышка, все ведь закончилось хорошо. – Макс прижал ее к груди. – Ты пережила трудные минуты, но этот опыт очень важен для тебя. К сожалению, многим приходится проходить через такое же, но не у всех хватает мужества с честью выйти из подобной ситуации. Ты мне веришь? Ведь я никогда не обманывал тебя.
      Алекс позволила ему вытереть платком слезы:
      – Когда вы собираетесь рассказать обо всем мадам? – продолжала допытываться Пэтси.
      – Как только все будет готово. Мне придется уехать на пару деньков. Надо еще кое-что сделать. Вы не будете беспокоиться? Надо подготовиться, чтобы выдержать схватку. Я собираюсь показать мадам то, о чем предупреждал, но чему она не хотела верить.
      – А что это? – спросила Алекс.
      – Не могу сказать сейчас. Сами увидите.
      – Мадам и ее муж останутся здесь? – спросила Пэтси.
      – Да. Они собирались задержаться до начала съемок нового фильма. Значит, до конца месяца. Все что вам надо делать – это сидеть тихо и даже на пушечный выстрел не подходить к бассейну. Он не посмеет ничего предпринять. Сегодня утром он довольно сильно испугался, так что наверняка затаится на время. Я уверен, красавчик хорошо знает, чем это пахнет, если все раскроется.
      Неделю спустя, когда Алекс и Пэтси собирались ужинать, к ним влетела Марта. Она задыхалась, бегом поднявшись на последний этаж.
      – Мадам требует, чтобы вы немедленно спустились в гостиную.
      Алекс и Пэтси переглянулись. Алекс сглотнула застрявший в горле комок.
      – Сейчас идем, – спокойно проговорила Пэтси.
      – Мне страшно. Зачем она нас зовет? Она скажет, что это я во всем виновата… – тихо прошептала Алекс, вцепившись в стол, и Пэтси услышала в ее голосе те же панические нотки, что звучали тогда в ванной.
      – И я, и Макс будем рядом, – обняв ее, сказала Пэтси.
      – Но она так ненавидит меня… Ты же знаешь, как она ненавидит меня… и как любит его… Она даже вышла за него замуж… – Голос Алекс опять стал срываться.
      – Надо идти, – мягко уговаривала Пэтси. – Ты же знаешь, она терпеть не может, чтобы ее заставляли ждать.
      Когда Пэтси постучала в белую с золотым орнаментом дверь, Ева откликнулась вполне спокойно. Она сидела перед огнем, спиной к ним. На ней было домашнее платье, она всегда любила такие – золотистого шелка, мягкого и переливчатого, свободного силуэта. Ева не обернулась. Пэтси и Алекс молча стояли, выжидая. Алекс вцепилась в руку Пэтси, хотя была уже немного выше ее ростом и жалась к ней, как прижимаются к хозяину испуганные животные.
      – Не поддавайся, не позволяй запугивать себя, – прошептала Пэтси.
      В комнате стояла полная тишина, только шум ветра доносился из-за окна, тикали небольшие часы на хрустальной подставке да негромко потрескивали поленья в камине.
      Алекс, чуть успокоившись, окинула комнату взглядом. Она никогда не бывала в самом доме и только теперь могла увидеть, с какой пышностью здесь все отделано. Абиссинские ковры, стены, обитые шелком, картины, фарфор, мебель восемнадцатого века – все было так непохоже на ту аскетическую обстановку, в которой жила она. Было трудно поверить, что два столь разных мира находятся в таком близком соседстве.
      Взгляд Алекс остановился на портрете Евы. Он был написан известным художником. Ева была изображена в красном бархатном – почти королевском – платье. Одна рука, усыпанная бриллиантами, поддерживала свободно падавшую с плеча ткань, другая лежала на вырезе, обнажающем шелковистую, перламутровую кожу. Ее распущенные волосы сияли как золотистый нимб. В глазах таилась дерзкая насмешка. Такая же, что пряталась и в уголках губ, словно она хотела сказать: «Смотрите на меня, но сначала опуститесь на колени».
      – Где Макс? – одними губами прошептала Алекс.
      Пэтси пожала плечами. И тут дверь в другом конце комнаты распахнулась и в гостиную вошел Рик.
      – Привет, моя сладкая, Жак сказал… – Рик остановился, увидев две застывшие фигуры в другом конце комнаты.
      Теперь Ева повернулась к ним. И Алекс с ужасом увидела ту самую безжизненную, словно сделанную из белого папье-маше, маску на ее лице, при виде которой она цепенела от ужаса. Голос Евы оставался бесстрастным, когда она проговорила:
      – Не стану представлять вас друг другу, вы ведь близко знакомы.
      Рик с удивлением посмотрел на нее и спросил:
      – О ком ты говоришь?
      Ева ничего не ответила, только бросила на него стремительный взгляд, а Рик продолжал:
      – Не понимаю, о чем ты? Кто эта девочка? И что она такое про меня наговорила? – Затем тон его вдруг переменился, словно он сообразил, что выбранный им не соответствует роли, которую ему следует играть:
      – Ах вот оно что! Я же тебе говорил, дорогая, о письмах, которые присылают мешками. Эти свихнувшиеся на мне девицы, которые пишут, что мечтают заиметь от меня ребенка. Она одна из них? К сожалению, я, увы, все-таки секс-символ. Сколько раз бывало, что женщины заявляли, что я переспал с ними, называя дату, когда я был далеко от них – в другой точке земного шара. Тебе, девочка, – он повернулся к Алекс, – придется обратиться для удовлетворения своих нужд к другому. – Он снова посмотрел на жену и проговорил уверенно и спокойно: – В первый раз ее вижу.
      – Тогда каким образом она могла увидеть тебя в таком виде? – Ева бросила в его сторону конверт.
      Рик подхватил его и открыл, все еще сохраняя на лице недоуменное выражение. Но уже в следующий момент оно изменилось. Некоторое время он стоял молча. Затем, словно подчиняясь внутреннему голосу, заговорил по-другому, почти оскорбленно:
      – Фотографии так легко подделать. Это фальшивка!
      Тем не менее он быстро просмотрел одну за другой все, что лежали в конверте. Лицо его перекосилось. Он не смотрел в сторону Алекс, но она видела, какие его обуревают чувства. Наверное, в эту минуту он мог убить ее без колебаний.
      – А голос – тоже не твой?
      Ева нажала пальцем кнопку диктофона, который лежал у нее на коленях. И в комнате громко зазвучал голос Рика: «Посмотри, какой он большой и красивый. Как он хочет тебя. Погладь его, как ты это делала раньше – ему нравится. Ему будет так хорошо у тебя во рту, а потом мы посмотрим, как ему будет хорошо у тебя внутри. Ему нравятся такие симпатичные, маленькие…
      – Нет, нет, пожалуйста, прошу вас… – послышался голос Алекс, полный панического ужаса. – Не заставляйте меня…
      – Хочешь ты или не хочешь – не имеет никакого значения. Важно, чего хочу я, а не ты. Все будет так, как я захочу. Или вы вылетите отсюда. А теперь подойди сюда и встань на колени».
      Ева нажала кнопку, и диктофон умолк.
      – Я смотрю, ты рта раскрыть не можешь, – спокойно, с ледяными нотками в голосе проговорила она… – Что же это ты? А от других этого требуешь. Откуда ты родом, красавчик? Уж очень характерный у тебя выговор.
      – Запись тоже можно подделать, – уже без всякого смущения поспешно ответил Рик. – Меня не в первый раз пытаются шантажировать такого рода вещами.
      – Возможно, не в первый, но, надеюсь, в последний. Это Швейцария, а не Голливуд. Власть киностудии не распространяется на эти места. И полицию она тоже не сможет подкупить. Если я представлю им эти фотографии и эту запись, они отнесутся к полученным материалам со всей серьезностью, учитывая, что у них будут на руках и результаты освидетельствования врача – он запротоколировал все.
      – И чего же ты хочешь? – с трудом выговорил Рик.
      – Я подам на тебя в суд, – проговорила Ева спокойно. – Твоей карьере крышка, красавчик…
      – Или? – перебил он ее.
      – Или ты уйдешь отсюда немедленно, в чем есть. Твои вещи пришлют тебе потом. Ты не посмеешь опротестовывать развод и сделаешь все, что потребует мой адвокат.
      Он с изумлением посмотрел на нее:
      – Да кто ты такая, чтобы всеми командовать? Ты считаешь, что можешь приказывать кому захочешь? – и уже издевательским тоном добавил: – Я тебе не этот слюнявый итальянский князек, который витал в облаках. Я Рик Стивенс. Да ты знаешь, сколько принес в прошлом году мой фильм «Первый и последний»?! Тридцать миллионов долларов… Только попробуй укусить меня и увидишь, что я тебе не по зубам.
      Ева спокойно выслушала и это заявление:
      – Ты так думаешь? – спросила она и, слегка повысив голос, позвала – Макс!
      Макс вышел из-за тяжелой парчовой занавески.
      – Вы звали? – спросил он с помпезной учтивостью, которой мог бы позавидовать сам Жак.
      Алекс с трудом удержалась от того, чтобы не захихикать, но скрыть улыбку ей не удалось. Да и Пэтси с облегчением перевела дух. Она чувствовала, что близится развязка.
      – Расскажите мистеру Стивенсу о переговорах, которые вы только что завершили.
      – С удовольствием, мадам. – Макс поклонился, и лицо его внезапно сделалось серьезным и важным. – Вчера в два часа пополудни по калифорнийскому времени пятьдесят один процент акций компании «Беркович Интернейшнел» перешел во владение мадам Евы Черни. Только что я по ее доверенности подписал все документы и завершил сделку. Отныне мистер Беркович не играет в компании ровно никакой роли. Его место занял Дуглас Хирш. – Макс лучезарно улыбнулся. – Очевидно, мечты, которые лелеял мистер Беркович, задумавший снять новый шедевр наподобие «Унесенных ветром», рухнули. Это связано с грандиозным провалом, который потерпел последний эпический фильм мистера Берковича «Истощенные страстью», не давший ожидаемых кассовых сборов. Он вышел на экраны три месяца назад и до сих пор не окупил даже десяти процентов своей стоимости… Если желаете, могу назвать точные цифры.
      – Лжешь! – тщательно поставленная интонация аристократа с Восточного побережья исчезла. И тотчас вылез слегка гнусавый оклахомский выговор.
      Макс вынул из внутреннего кармана документ:
      – Думаю, подпись Берковича вам хорошо известна? Можете взглянуть повнимательнее. – Он шагнул вперед и сунул под нос актеру контракт, где стояла подпись Берковича и самого Рика.
      – Ваш контракт, разумеется, теперь принадлежит мадам. Это только часть сделки. Как главный пайщик, она имеет право окончательного решения. Разумеется, четыре следующих фильма не имеют к этому контракту никакого отношения. Прошу взглянуть вот сюда… – Макс сделал вид, что не может разыскать следующего документа, а потом все-таки нашел его… – Ах, вот же он!.. «Вторая попытка» – в фильме должна была сниматься Лора Уэллес, режиссером утвердили Сиднея Шэллерта. – Макс снова улыбнулся. – При том, естественно, условии, что вы подчинитесь требованиям мадам. В противном случае контракт будет разорван, а вы понесете заслуженное наказание за развращение несовершеннолетней…
      – Чушь! Беркович не мог продать меня с потрохами! Это невозможно…
      – И тем не менее он пошел на это. У него слишком много долгов. Он вложил все до последнего пенни в «Истощенных страстью», продал яхту и заложил роскошное итальянское палаццо на Бель-Эр. Но все пошло прахом, боюсь, мистер Беркович – банкрот. Кредиторы требуют выплаты долгов. Очередь выстроилась до самого Сан-Диего.
      Рик Стивенс, с побелевшим лицом, переводил взгляд с Макса на жену и обратно:
      – Д-а-а, подставили вы меня! Вы специально подсунули мне эту маленькую сучку! Кто-то рассказал вам… – Он захлопнул рот, прежде чем успел проболтаться.
      – …о том, что вы любите маленьких девочек? Да, мне это тоже удалось раскопать. Нам известно, во сколько обошлись студии ваши пристрастия.
      Рик стоял молча, его мозг лихорадочно работал в поисках выхода.
      – Да нет, чушь все это… – сказал он наконец решительно. – Не может Беркович прогореть. Две последние мои картины принесли больше шестидесяти пяти миллионов долларов.