23

Рождество ожидалось снежным. В Суссексе все было серым и голым, но низкие тучи обещали, что вот-вот пойдет снег. Дженни, которая большую часть пути от Лондона проспала, теперь проснулась, сладко зевнула и принялась задавать вопросы.

– Мы скоро приедем к тете Крис, мама?

– Еще пять минут, маленькая.

Джулия и сама испытывала нетерпение. Она ухватилась за приглашение Крис, как за спасательный канат. Уехать, побыть дома вместе со старой, близкой подругой, пожить в семейной теплоте и уюте – именно это ей требовалось после страшных событий последних недель. Ей хотелось поскорее приехать, но продвигались они медленно, потому что дороги Суссекса в этой глубинке оказались узкими и извилистыми, к тому же заросшими по бокам густым кустарником. Джулия почувствовала, что улыбается. Крис, до мозга костей городская жительница, наконец четыре года назад оказалась в глубокой деревне, выйдя замуж за фермера, и теперь большую часть дня ходила в резиновых сапогах. Но по ее письмам чувствовалось, что она счастлива. Счастлива так, что даже Джулия ей завидовала: никаких драм, никаких травм, никаких сложных отношений. Только обожающий ее и детей муж. Крис всегда бегала за мужчинами, заводила бесчисленные романы, особенно суетилась она в последнее время, пытаясь встать на якорь. Не было сомнений, что она этот якорь нашла. А Джулия, с ее разборчивостью и отвращением к подобным романам, попала из огня да в полымя, и еще до сих пор не зажили шрамы от ожогов.

Они свернули в последний раз и увидели вывеску: «Яблоневая ферма». Даже название – клише. Джулия свернула на недавно покрытую гравием дорожку и под скрип шин проехала последние сто ярдов между деревьями, которые дали ферме ее название. Тут они увидели старый, подлатанный дом, поднимающийся из трубы дым, свет в окнах, потому что уже спустились сумерки, и настало время чая. С одной стороны дома копались в пыли куры, где-то невдалеке ржала лошадь, а когда Джулия открыла дверцу машины, то сразу ощутила знакомый запах фермы и услышала вдалеке гудение трактора. Когда она вынимала Дженни из машины, дверь распахнулась и на пороге появилась маленькая круглая фигурка с протянутыми руками.

– Добро пожаловать, незнакомцы.

– Крис! Господи, Крис! – Джулия бросилась в объятия подруги, а Дженни последовала ее примеру, обхватив Крис за колени. Потом обе женщины разрыдались.

– Не смей на меня смотреть, – сразу же потребовала Крис, как только они отплакались друг у друга на плече. Ее мокрые глаза сияли счастьем. – Это все пироги да плюшки.

– Ты сама на плюшку похожа, – сказала Джулия сдавленным от эмоций голосом. У нее было такое чувство, что она вернулась домой.

– Очень тактично. – Крис снова обхватила Джулию руками, и они крепко обнялись. – Господи, до чего же хорошо опять тебя увидеть. Кажется, сто лет не виделись.

– Верно, хотя прошло всего несколько месяцев. Крис, милая, до чего же хорошо дома. Я жду не дождусь, когда смогу рассказать тебе…

– Надеюсь, ничего не утаишь. И Дженни тут! – Она наклонилась насколько могла из-за выпуклого живота, которого не было, когда Джулия уезжала в Америку, и поцеловала девочку. – Как ты выросла!

– Мне можно посмотреть близнецов, тетя Крис?

– Вне всякого сомнения. Я слышала какое-то шевеление как раз перед вашим приездом. Иди по лестнице, ты знаешь, где они.

Дженни побежала к деревянной лестнице.

Джулия оглядела теплую, уютную комнату и радостно вздохнула. Комната была украшена к Рождеству: бумажные гирлянды, остролист, большая елка в углу с блестящими шарами и звездами, свертки в цветастой упаковке. В кирпичном камине весело потрескивали поленья, и пахло свежевыпеченным тестом. На Крис был яркий фартук и пятна муки на розовых щеках. Женщины схватились за руки и улыбнулись друг другу.

– Я так рада, что ты смогла приехать к нам на Рождество, – сказала Крис.

– Провести Рождество в Калифорнии, где тридцать градусов жары? Да ни за что.

– Ну, здесь глубинка, когда выпадет снег, то будет как на Аляске.

– Чудесно. Тогда я точно буду знать, что дома.

Сверху доносились визг и хихиканье.

– Пусть играют, – спокойно заметила Крис. – А мы с тобой можем тихонько посидеть.

– И выпить, – согласилась Джулия, снова поворачиваясь к дверям. – У меня в машине бутылка «Джек Даниелс»…

Они принесли из машины чемоданы и поставили их в сторонку, потому что Крис сказала:

– Билл придет и отнесет их наверх. Он там, в поле, на своем возлюбленном тракторе. – Женщины уселись в потертые, но удобные кресла, стоящие по обеим сторонам камина.

– Умница! – воскликнула Крис, когда Джулия достала бутылку. – Мне это пойло пришлось по душе с того первого раза, когда Брэд нас угощал. И кстати, я умираю, так хочу все услышать, все-все. Давай только сначала пропустим по одной.

Она налила им щедрые порции.

– Ах… – облизала она губы. – Доходит до самого дальнего уголка.

Когда Джулия достала блок «Кента», Крис воскликнула:

– Все самое лучшее! Я бросила курить, так для младшенького лучше… – Она похлопала себя по выпирающему животу. – Но ради такого случая одну можно. Только Биллу не говори, ради всего святого!

– Как он?

– Свет моих очей, как всегда. Все эти годы я искала мистера Совершенство, а вышла замуж за совершенно простого парня. Мой Билл умудрился сделать мою жизнь счастливой. – И она импульсивно добавила: – Как бы мне хотелось, чтобы и ты могла сказать то же самое, детка. – В ее взгляде сквозило беспокойство. – Ты не очень подробно писала, но я умею читать между строчек. Похоже, ты прошла через Армагеддон.

– И вдобавок Апокалипсис.

– Расскажи мне все. Сама знаешь как говорят, поделишься – легче станет.

Но тут вопль возвестил о беде другого рода.

– Ну вот. – Крис тяжело поднялась. – Всем по местам стоять!

В комнату ворвались близнецы. Мальчик и девочка, по два года с небольшим, такие же жизнерадостные, как и мать, но крепенькие, в отца, с темными глазами и волосами. Они шли на руки к любому, широко улыбаясь, ласкаясь и целуясь.

– И когда следующий? – умудрилась спросить Джулия, пока дети старались удушить ее в объятиях.

– Весной, скорее бы, так надоело. Надеюсь, будет мальчик. – Она направилась на кухню. – Давай сначала их накормим. Тосты с маслом сойдут?

Джулия сидела, счастливо улыбаясь и деля свое внимание между Дженни и близнецами, а Крис тем временем нарезала тосты на длинные полоски и намазывала их маслом, поставив также на стол кружки с молоком. Вся троица с упоением принялась жевать, запивая хлеб большими глотками молока. После еды они отправились наверх играть, а обе женщины остались у камина.

– Ох, Крис… – голос Джулии опять дрожал от волнения, – как же хорошо вернуться.

– Так было плохо?

– Ужасно.

– Я прочитала обо всем в «Тайме» и только потом получила твое письмо. Длинный некролог. Ты ведь помнишь, отсюда всего десять миль до Эруна по прямой? Представляешь, мне после всего оказаться здесь? Здесь, где начались все твои беды, а мои кончились? Мы поехали на отпевание, ты об этом знаешь? Маркиз ведь наш хозяин. Народу пришло – прорва.

– Все работа самой леди Эстер.

– Как Брэд? – спросила Крис немного погодя.

– Изменился. Ох, Крис, и как изменился.

– К лучшему или худшему?

– К лучшему. Он стал несравненно лучше.

– Он уже выписался из больницы?

– Да. Поэтому и отложили похороны. У него было сотрясение мозга, сломана рука и ключица. Ну и трещины в ребрах, разумеется.

– Бедняга. – Крис задумалась. – Вот и говори после этого, что одним дается все. Ему крепко досталось. – Она встала и покопалась за диванной подушкой. – Вот. Я сохранила это для тебя.

Она протянула Джулии специальный выпуск эрунской газеты «Аргус», посвященный похоронам леди Эстер Брэдфорд. На панихиду прессу не пустили, но в газете было много фотографий членов семьи, входящих в частную часовню и выходящих из нее. Лицо Брэда ничего не выражало, он казался отрешенным. Эбби спряталась за вуалью, но лицо Битси было не закрыто, и при виде его Джулия ахнула. Точь-в-точь мать. Уставилась перед собой с тем самым выражением, какое Джулия так часто видела на лице свекрови. Безразличное и надменное.

Длинная статья в основном посвящалась воспоминаниям местного, населения о леди Эстер, которая была, как выразился один из репортеров, «английским цветком, пересаженным на чужую почву, но крепко держащимся за свои корни». Ее называли, весьма тактично, вне сомнения, «возвышающейся надо всеми, незабываемой личностью», – что, как сказала вернувшаяся с чаем Крис, было еще мягко сказано.

– Мне кажется, все пришли из любопытства. Хотели убедиться, что она в самом деле умерла! Честно, я такие вещи про нее слышала от местных! Нет, правда, Джулия, ее считали чем-то вроде гибрида между королевой Викторией и Мессалиной! Билл во время уборки каждый год нанимает одного старика, так, чернорабочего, который родился в усадьбе, и ему примерно столько же лет, сколько и твоей милой свекрови. Так вот он говорил, я цитирую, «видал ее у озера, она там браконьера едва не прикончила, честно. Прямо баба-яга, характер, как у чертяки».

– Именно это ее и убило, – заметила Джулия.

– Некоторые рассказывают, что шли в обход, только бы ее не встретить. Из-за нее один викарий вообще отсюда сбежал. А тот, кто сейчас, довольно милый человек, так он сам мне говорил, что боялся ее до потери сознания. «А мой отец, – так он сказал, – всегда дрожал от страха». – Крис зачерпнула сахар. – В свете этого неудивительно, что она сумела взять в руки даже такого пройдоху, как Маркус Левин. Знаешь, когда ты мне написала, что он сделал… – Крис покачала головой. – Иуда, ты верно сказала. Но ведь таким казался симпатичным!

– Именно казался.

– С той поры что-нибудь о нем слышала?

– Нет. Он глубоко залег, хотя никто и не собирался его преследовать, других дел хватало.

– Все, наверное, было ужасно.

– Я еще и не начала тебе рассказывать.

– Ну, так начинай! Твои письма так меня заинтриговали! Увлекательней, чем любой бестселлер.

Крис сидела, удивленно раскрыв глаза, пока Джулия рассказывала ей обо всем, что случилось. С того момента, как Брэд заметил ее в гостинице, и до того, как Кэролайн бросила на них машину. К своим собственным впечатлениям она добавила то, что слышала от других.

– Конечно, она выпила, но действовала вполне умышленно. Хотела нас убить. Я на мгновение увидела ее лицо, прежде чем Брэд оттолкнул меня, – такое можно увидеть только в аду. Машина превратилась в факел, ее нельзя было узнать, когда ее оттуда вытащили.

Крис поежилась.

– Хорошо еще, что Брэд все это время находился в больнице. Мать Кэролайн устроила жуткую сцену. Кричала и требовала возмездия. Она обвинила меня в том, что я увела Брэда, обзывала его мать по-всячески, чернила Брэда, камня на камне ни от чего не оставила. А потом поехала в Калифорнию и выложила все телевизионщикам. Мы жили, как в тюрьме. Кругом журналисты, телекамеры. Очень достойная бостонская семья – и вдруг столько мусора из дома вынесено. Затем было расследование, когда Брэд вышел из больницы, потом похороны Кэролайн, на которые миссис Нортон запретила Брэду приходить. Она даже вернула его цветы. Когда он раскрыл коробку – от них остались одни клочки.

– Господи! – выдохнула Крис.

– Я же говорила, Армагеддон.

– Бедняга.

– Он страдал, Крис, если бы ты только знала…

Как она теперь это знала. В конце концов она узнала правду.

Пока Брэд был в больнице, она не навещала его, хотя ей очень хотелось. Вместо этого она вернулась в Калифорнию, чтобы уладить дела со своими клиентами, объяснить им ситуацию, включая то, что ей придется вернуться в Бостон в связи с расследованием по делу Кэролайн. Как ни странно, самое большое впечатление на них произвело то, что она когда-то была замужем за Брэдфордом. Выяснилось, что все они слышали о леди Эстер и испытывали перед ней благоговение и страх как перед женщиной, возглавлявшей такую огромную финансовую империю. Они уверили Джулию, что она может отсутствовать столько, сколько понадобится.

Когда она вернулась, Брэд уже выписался из больницы, ходил хромая, рука в гипсе, но был вполне в состоянии давать показания.

Расследование проводилось в конференц-зале в деревне Брэдфордов, и прессы было куда больше, чем простых зрителей, – хотя люди ехали издалека, чтобы поприсутствовать на разбирательстве. Элайн Нортон наняла известного адвоката, который подверг Брэда суровому допросу, пытаясь выудить из него сенсационные сведения насчет его брака, отношений с первой женой, пьянства второй, роли, которую его мать сыграла в его жизни, и страшной ссоре, в результате которой, по словам Элайн Нортон, ее дочь выгнали с фермы в ужасном состоянии.

Он из кожи вон лез, пытаясь заставить Брэда признаться, что роман с его первой женой довел его вторую жену до таких отчаянных поступков, что ее алкоголизм был результатом того, что она чувствовала себя глубоко несчастной. Последнее Брэд признал, но от первого обвинения решительно отказался. Адвокат попытался сыграть и на Дженни, но адвокат Брэда запротестовал, и судья, к великому облегчению Джулии, поддержал его протест.

Она постоянно слышала шепот за спиной, ловила на себе неодобрительные взгляды, видела, как на нее показывали пальцем. Когда ее вызвали в свидетели, адвокат Нортонов постарался сделать из нее роковую женщину. Но она, следуя примеру Брэда, отвечала прямо и честно, подняв голову, ясным и четким голосом, отказывалась ловиться на каверзные вопросы и все время чувствовала на себе взгляд Брэда, хотя сама ни разу не посмотрела в его сторону.

Окончательный приговор был – смерть от несчастного случая в результате сильного опьянения.

Когда они выходили из здания, Элайн Нортон набросилась на Брэда с оскорблениями, пытаясь расцарапать ему лицо.

– Убийца! – визжала она. – Ты со своей дорогой мамочкой убил мою несчастную дочь! Тебе это так не пройдет, вот увидишь! Тебе и вашей холоднокровной семейке с вашими предками, которыми вы так гордитесь! Ты – убийца, слышишь! Ты и твоя шлюха! – И она плюнула Джулии в лицо.

Поспешно уводя Джулию, Брэд повернулся к ней и заговорил впервые за несколько дней.

– Я был жизнь отдал, чтобы избавить тебя от этого. – Джулия не посмела прикоснуться к нему, только ответила ему благодарным взглядом.

Они уехали в разных машинах. Он – с Эбби и Битси, она – с Сетом, который все это время служил ей надежной опорой. Он взял ее за руку и крепко сжал.

– Спасибо тебе, Джулия. От всех нас. – Больше он ничего не сказал, но Джулии и этого было более чем достаточно.

Днем, перед отъездом всей семьи в Англию на похороны леди Эстер, Брэд нерешительно предложил Джулии прокатиться.

Она с радостью согласилась.

«Наконец-то!» – благодарно подумала она. Она уж решила, что им никогда не удастся вернуться к той стадии их отношений, на которой они находились, когда Кэролайн попыталась убить их. После выхода из больницы Брэд был в очень тяжелом состоянии. Он говорил только в случае, когда к нему обращались. Он мало ел и совсем не спал. Эбби докладывали, что у него ночи напролет горит свет. Он выглядел ужасно, и все в нем говорило о том, что единственное желание Брэда – чтобы его оставили в покое. Так что никто и не решался к нему приблизиться.

Джулия, боясь совершить ошибку, тоже держалась на расстоянии, хотя и изводилась, пытаясь понять, что же именно привело его на грань полного срыва.

«Да тут богатый выбор, – горько думала она. – Просто фантастический. Смерть матери? Ее жизнь – что еще хуже? Ее роль в его жизни? Смерть его жены? Ее попытка убить его?» Закрой глаза, бери наугад, и все равно можешь вытянуть не ту карту. Если учесть, через что ему пришлось пройти, да и еще приходится проходить, удивительно, что он хоть как-то функционирует. Джулия посчитала хорошим знаком, что он предложил ей с ним поехать. Ее стало казаться, что та духовная близость, которая, как она считала, возникла было между ними, а потом разрушилась под воздействием его апатии и отрешенности, тоже ему небезразлична.

Всю дорогу до Бостона он молчал. Не сделал он и привычного поворота на Маунт Вернон-стрит. Вместо этого Брэд поехал к центральному офису. Внезапно она догадалась. Маркус! Те компрометирующие бумаги, которые он собирался использовать при необходимости. Что-то вышло наружу? Доказательства таких хитрых и незаконных сделок, что Брэда, как нового председателя компании, могут посадить в тюрьму? Джулия постаралась сдержать дрожь и последовала за Брэдом в здание. Но он не вошел в скоростной лифт, который бы поднял их на этаж, где находился кабинет леди Эстер. Лифт остановился на восемнадцатом этаже, где он подвел ее к двери, на которой висела табличка с фамилией: Д.Х.Лумис, доктор медицины.