– Больше я не могу ничего вам сообщить, – отрезала она. – Я даже начинаю жалеть, что вообще все это затеяла. Я одна владела информацией и могла бы промолчать, а потом просто-напросто все забыть. Но я так не сделала. Я нашла вас и позвонила только потому, что помнила вас как доброго и сочувствующего человека, который, как мне казалось, мог бы понять мою ситуацию и принять соответствующие меры. Не надо водить меня за нос, суперинтендант! Я могу не нравиться вам, но я не какая-нибудь шлюха, которую может припугнуть любой самовлюбленный болван-полицейский. У меня есть друзья среди очень высокопоставленных лиц, и, смею вас уверить, я знаю о них достаточно, чтобы они задумались, как мне по-настоящему помочь в сложившейся ситуации. Я рассказала вам все, что собиралась, а где я живу и сколько мне лет, не имеет к делу никакого отношения! – Она резко встала. Кресло взвизгнуло от быстрого движения, и все люди в зале на какое-то мгновение остановили свои взгляды на них двоих. Но только лишь на мгновение. Обыкновенная любовная ссора. Велика беда! Посетители бара вернулись к своим проблемам.

– Если вы хотите дать этому делу ход, суперинтендант... – Она сказала это таким тоном, что у него на щеках появился румянец, но он даже не пошевелился, когда она, наклонившись, добавила; – То арестуйте меня прямо сейчас!

После этих слов она развернулась и вышла, даже не вышла, а вылетела из бара, чуть не сбив с ног Билла Росса, который в это время не спеша направлялся к выходу. Промямлив что-то невнятное, он опустил голову и отошел в сторону. Пропустив ее вперед, надел шляпу и вышел на улицу. Марк Стивенс один остался обдумывать положение.

Нелл прекрасно понимала, что совершила не просто оплошность, а глупую, непростительную ошибку, но сейчас было слишком поздно. «Это все твоя вспыльчивость, – распекала она себя. – Теперь еще не хватает только полицейского на хвосте. Даже если все то, что я делаю, не противоречит закону, он может при желании превратить мою жизнь в кошмар. Если, конечно, найдет меня.

Да, дело плохо. Он же работает в муниципальной полиции, поэтому легко может меня вычислить, Наверное, что-то у него все равно сохранилось с тех времен, какая-нибудь запись или фамилия... даже несмотря на то, что дело на меня не завели. Ах, какая дура! Он же может воспользоваться своим служебным положением и узнать мой номер телефона в «Бритиш телеком». Я ведь сказала ему фамилию, под которой работаю с клиентами. Правда, на эту фамилию номер телефона не зарегистрирован. Не важно, если ему будет надо, он вычислит и его. С высокопоставленными полицейскими офицерами, пожалуй, не стоит разговаривать, как с мальчиками на побегушках. Он может воспользоваться Национальным полицейским компьютером, который, говорят, связан со всеми министерскими компьютерами, и тогда он уж точно меня найдет. Хотя, если он будет искать Клео Мондайн, то у него ничего не получится. Дом записан на Элеонор. Только мой поверенный бухгалтер знает, что я еще Клео Мондайн, но он никому ничего не скажет. Помимо моих, он ведет дела высокопоставленных особ, не имеющих ни малейшего желания связываться с полицией. Они ни за что не допустят, чтобы человек, ведущий их счета, оказался в ее руках. Но, если этот грубый полицейский все же захочет втоптать меня в грязь, он легко сможет это сделать при помощи Управления налоговых сборов. Он прекрасно знает, что деньги я получаю на руки и наличными и не заявляю их в декларации о доходах. Ну и что теперь делать, моя анонимность может быть раскрыта. Это все воспаленное воображение и никому не нужная совестливость», – не успокаивалась она, двигаясь по улице с такой скоростью, что Билл Росс с трудом удерживал дистанцию в десять ярдов. Он думал, что она возьмет такси, и не рассчитывал на столь долгую прогулку пешком, да еще в таком бешеном темпе. Они прошли по Кингз-роуд к Гайд-парк-конер, где на Уигмор-стрит находились небольшие уютные домики. Он уже давно не практиковался в спортивной ходьбе, поэтому к тому моменту, когда она наконец остановилась и достала из сумочки ключи, у него не было сил не только двигаться, но и дышать. Она открыла дверь какого-то небольшого дома с двойными дверями цвета жженого сахара и скрылась за ними. Он записал адрес и поплелся назад, в Скотленд-Ярд, где проверил адрес через компьютер.

Марк Стивенс прочитал информацию о маленьком домике и его владелице, которая к его возвращению из бара уже лежала у него на столе.

В течение двух дней Нелл не находила себе места и все время ругала себя за то, что доверилась человеку, которого столько лет считала добрым и отзывчивым и который даже не смог ее вспомнить. Но разве она сама не знает, как по-разному могут относиться два человека к одному и тому же событию, если для одного из них это важная для жизни встреча, а для другого – не представляющий интереса эпизод. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что инспектор, спасший ее от ареста одиннадцать лет назад, и тот, с кем она встретилась в баре, два абсолютно разных человека. Он и тогда был очень аккуратен: форма отглажена, пуговицы и знаки отличия блестели, как золотые, но вчерашний мужчина в костюме от Армани был совсем не тем человеком, которого она ожидала увидеть. Нельзя сказать, что она никогда не видела элегантных и красивых мужчин, наоборот, она практически только с ними и имела дело. Просто под импозантной внешностью не оказалось того, что было у него раньше. Все ее надежды, зиждившиеся на застывших во времени воспоминаниях, за несколько мгновений превратились в пыль. Надо было больше думать головой! Ведь известно, что чем выше по служебной лестнице они забираются, тем бесчувственнее и грубее становятся. Это все от недостатка кислорода. Конкуренция настолько жестокая, что выживают только сильнейшие. Значит, этот инспектор выжил... Та добрая женщина-сержант проработала в полиции двадцать лет, но сержантом была только последние пять лет. Поэтому у нее и остались еще человеческие чувства. А он прошел путь от инспектора до детектива-суперинтенданта всего лишь за одиннадцать лет. Слишком головокружительная карьера! Да, она сделала ставку не на того человека. Надо было найти эту женщину-сержанта и посоветоваться с ней. Или вообще молчать и никому ничего не говорить. Он дела так не оставит, можно не сомневаться.

Прошел день, потом еще один, за ним два точно таких же, и ее страхи постепенно улеглись. «Информацию я ему передала, – с облегчением думала она, – а это самое главное». Она по-прежнему покупала на улицах все газеты, но на первых страницах больше не было никаких сообщений об интересующем ее убийстве и барсучьей норе. От клиента тоже ничего не было слышно. Да и она сама вела себя тише воды ниже травы.

Поэтому, когда в четверг вечером, буквально через пятнадцать минут после ее возвращения домой, раздался звонок в дверь, она от неожиданности вздрогнула, а посмотрев в глазок, с холодком в сердце увидела там суперинтенданта Стивенса. Он все-таки выследил ее! «Дура! Боже, какая я дура!» – никак не могла успокоиться она, не зная, что делать. Взглянув случайно в зеркало, висевшее над телефонным столиком, она вдруг улыбнулась и подумала, что, может, это и к лучшему. «Не надо ему мешать, пусть войдет и узнает все, что сможет узнать, если он, конечно, сможет...» После этого она спокойно открыла дверь. Отработанная улыбка Марка Стивенса сразу увяла, когда он увидел в дверях незнакомую женщину средних лет.

– Да? – удивленно спросила Элеонор Джордан.

– Мне бы хотелось поговорить с мисс Клео Мондайн, – вежливо, но достаточно настойчиво произнес он.

– Зачем?

Он достал свое удостоверение.

– Я детектив-суперинтендант Стивенс. На прошлой неделе я встречался с мисс Мондайн по важному для нас вопросу.

– Не могли бы вы зайти как-нибудь в другой раз, потому что сейчас ее нет дома, – невинно проговорила Элеонор. – Она в Нью-Йорке.

– А как долго она там пробудет?

– На этой неделе я ее назад не жду.

– Вы ее прислуга? Вы здесь живете?

– Ни то ни другое. Я прихожу кормить ее кошек.

– Тогда вы, наверное, сможете ответить на кое-какие вопросы.

– Но у меня есть четкие указания не пускать в дом никаких посторонних людей.

– Но я полицейский, мисс... э-э...

– Джордан. Элеонор Джордан.

Глядя в его холодные голубые глаза, она заметила, как в них вспыхнул огонек, и поняла, что он получил подтверждение информации, которую уже имел. Он знал это имя, потому что на него был записан дом. Теперь он начнет задавать ей вопросы. Ну что ж, назвался груздем, полезай в кузов. Возбуждение Нелл все усиливалось, и она чувствовала, что начинает волноваться. Нервы были перенапряжены, в кровь выделялось слишком много адреналина, он превращал ее в раскаленную плазму.

Нелл отошла и сторону и пропустила его внутрь.

– Могу ли я предложить вам чашку чаю?

– Да, с удовольствием. Спасибо.

Элеонор провела его в яркую светлую кухню и заметила, что он по дороге с плохо скрываемым восхищением рассматривал предметы роскоши, среди которых она жила. Чтобы развеять подозрения, могущие возникнуть у него, она добавила:

– Я не работаю у мисс Мондайн, просто она снимает у меня дом. Да, это мой дом.

Теперь она могла быть спокойной, даже если бы он проверил все компьютеры мира, то убедился бы, что она сказала правду и ей нечего скрывать.

– Когда ее нет, я прихожу, чтобы слегка прибраться и накормить кошек.

Он увидел двух красивых дымчатых кошек, тихо сидевших на широком подоконнике и рассматривавших его в упор блестящими глазами.

– Она много путешествует?

– О да. Практически все время.

– По делам?

– Да. Она работает консультантом по связям с общественностью. – Именно эта информация была указана в анкете при регистрации паспорта Клео Мондайн, поэтому, независимо от того, успел он докопаться до этой информации или нет, надо было говорить правду, одну только правду, но не всю правду.

– Сколько времени она снимает у вас дом?

– Уже несколько лет. – Она налила чай в великолепную чашку «Виллерой и Босх», которая удачно вписывалась в обстановку, и села напротив него. – Берите, пожалуйста, молоко и сахар.

– Ну и как, она хороший жилец?

– Просто прекрасный. Лучше быть не может. Она очень аккуратная, вы и сами это видите, и плату за аренду платит всегда за квартал вперед.

– Вы живете в этом районе?

– Нет. – Нелл импровизировала на ходу. – Я живу возле Вестминстерского аббатства.

– Но работаете где-то здесь неподалеку?

Значит, он все проверил.

– Да, рядом. Три раза в неделю, помощником у мистера Рональда Дизарта, хирурга по пластическим операциям. Это на Уимпоул-стрит. Я работаю у него уже несколько лет.

– Как так получилось, что мисс Мондайн стала вашей квартиросъемщицей?

– Она прочитала мою рекламу на щите одного рекламного агентства. Я хотела поначалу сдать дом всего на шесть месяцев, но мы привыкли друг к другу, да и она очень хороший клиент. Бог его знает, кто мне свалится на голову вместо нее, если мы разорвем наше соглашение. А плата за дом за последние десять лет выросла в несколько раз.

– А она много развлекается?

– Честно говоря, я не знаю. Но сомневаюсь, чтобы она любила развлечения. У мисс Мондайн очень напряженная общественная жизнь, она очень много работает. Мне кажется, что этот дом для нее, если можно так сказать, нечто вроде убежища. Здесь она живет очень тихо и спокойно.

– А вы знакомы с кем-нибудь из ее клиентов?

Она посмотрела на него широко открытыми глазами, в которых застыло юное недоумение.

– Как я могу быть с ними знакома? Они никогда сюда не приезжают. – Она доверительно улыбнулась и обратилась к нему, как обычно обращаются к детям, когда те чего-то не понимают, или к идиотам: – Я же уже говорила вам, что у нее международная клиентура.

– А вы никогда не слышали, чтобы она упоминала имя Резо Доминициана?

– Нет. Он ее клиент? Она никогда не обсуждает со мной свою работу, суперинтендант.

На какое-то мгновение возникла пауза.

– Но вы же друзья?

– Думаю, что да. – По ее улыбке было видно, что она гордится этим. – Она доверяет мне своих кошек, а они для нее дороже всего на свете.

Они пили чай, и Нелл видела, как внимательно Стивенс рассматривает ее идеально аккуратную кухню с дорогими итальянскими занавесками и изысканными кухонными приспособлениями.

– Но вы у нее не единственная подруга, – глупо сказал он.

– Я тоже так думаю. Но имен других я просто не знаю. – На какое-то мгновение у нее мелькнула мысль дать ему адрес Филиппа, но благоразумие взяло верх, и она промолчала.

У Филиппа не было с полицией никаких конфликтов и имелось немало «старых друзей» среди самых высокопоставленных представителей этой организации, но ее дело не имело к нему никакого отношения, к тому же оно уже стало слишком опасным, чтобы впутывать в него Филиппа.

– Единственное, что я могу вам сказать, суперинтендант, – честно сказала мисс Элеонор Джордан, – так это то, что за все годы, что я знаю мисс Мондайн, она ни разу не дала мне повода сомневаться в ней. Она прекрасный жилец, у нее отличная работа, и мой дом она тоже содержит в прекрасном состоянии. Я даже подумать не могу, что она может иметь отношение к каким-либо противозаконным делам.

– Наше дело касается мисс Мондайн только потому, что она знает кое-каких людей, интересующих нас, – спокойно ответил он, улыбнувшись ей в ответ, как собака, которая послушно ждет, когда ей бросят кость. Нелл даже пожалела, что у нее нет сейчас такой кости.

– Ну что ж, простите, что ничем не могу вам помочь. – Она прищурилась, и в ее голосе проскользнуло неудовольствие. Она поправила воротник своего старомодного кримпленового платья. – Если вы, конечно, не собираетесь меня допрашивать!

– Нет, ну что вы. Ни вас, ни мисс Мондайн. Я просто хотел попросить ее помочь в одном очень важном деле.

– Ну хорошо, – с облегчением вздохнула Нелл. – Тогда все в порядке.

– У меня к вам просьба: когда мисс Мондайн вернется, попросите ее все-таки связаться со мной. Мой номер телефона у нее есть, но при ее напряженной деловой жизни может случиться, что она его просто забудет. – В глазах Марка мелькнул суровый огонек. – На всякий случай оставлю вам его. – Он нацарапал свое имя и телефон на листочке из блокнота и протянул ей.

– Я положу его вместе с почтой. – Элеонор направилась в гостиную. Он последовал за ней. Там, рядом с двумя конвертами, лежащими под табличкой «ВНИМАНИЕ», она приколола записку с телефоном. – Здесь она не может ее не заметить. – Два письма пришли утром, и она еще не успела их прочитать, поэтому они лежали нераспечатанными. Одно из Управления сбора налогов, а другое от ее бухгалтера. К счастью, оба были на имя Клео Мондайн, но под ними лежало несколько писем, адресованных мисс Элеонор Джордан. Ладно, если он не станет их трогать, то не заметит этого. Он пришел сюда только поговорить, для проведении обыска должен быть ордер. Она вроде бы неплохо играла, и он ничего не заметил.

Стивенс осмотрел комнату, и, хотя за годы работы у него выработалась привычка скрывать свои чувства, Нелл интуитивно почувствовала, что он сильно удивлен. «Да, сейчас преимущество не на твоей стороне, малыш, – подумала она. – Не один ты умеешь думать головой, и ты не самый мудрый и опытный в этой жизни. Да-да, посмотри на полки, у меня действительно много книг! Более того, я прочитала их все до единой... и многие дважды! Согласись, это настоящая коллекция. Можешь подольше поизучать, все книги тщательно подобраны, это не публичная библиотека», – хвалила себя мисс Элеонор Джордан.

Это было явно не то, что он ожидал увидеть. Интересно, он молчит только потому, что ему нечего сказать, или в силу привычки и опыта... Одним из воспоминаний, оставшихся у нее от молодого инспектора, была его улыбка, правда, тогда он был не на службе и немного пьян. Как будто прочитав ее мысли, суперинтендант повернулся к Нелл, внимательно посмотрел на нее и улыбнулся открытой улыбкой, от которой даже изменился цвет глаз, став чуть-чуть мягче. Нелл заметила, что у него либо прекрасный дантист, либо просто природа наградила его ровными красивыми зубами. Интересно, сколько сейчас получает суперинтендант? Тридцать-сорок тысяч фунтов плюс сверхурочные? Эти деньги он явно тратит на себя, потому что на нем прекрасно сшитый костюм, настоящий плащ «Бербери» и отличные кожаные туфли, в которые можно смотреться, как в зеркало. Когда он пил чай, то рукав его пиджака немного опустился вниз и ей в глаза бросились дорогие часы на узком ремешке из крокодиловой кожи. Она готова была поклясться, что на циферблате выгравировано название «Бошерон». У одного из ее американских клиентов были точно такие же.

– Спасибо, что вы нам помогли, – вежливо произнес он. – И попросите, пожалуйста, мисс Мондайн связаться со мной сразу после ее возвращения. – Его замшевые перчатки были такого же превосходного качества, как и все остальное.

– Конечно, я обязательно передам, – искренне пообещала мисс Элеонор.

– А когда вы ожидаете ее возвращения? – как бы невзначай спросил он, но она уже была готова к вопросу.

– На следующей неделе. Она, как обычно, позвонит мне, перед тем как вылететь, сообщит день прилета и рейс. Она всегда пользуется ночными рейсами, поэтому приезжает домой около девяти часов утра и сразу ложится спать, чтобы отдохнуть после тяжелого перелета. Вы встретитесь скорее всего не в день ее возвращения, а на следующий.

Она не спеша подошла к двери и, открыв ее, пропустила его вперед. Он направился к своей машине, ухоженному «БМВ» последней модели, неотразимо блестевшему полированной поверхностью цвета мокрого асфальта.

– До свидания, суперинтендант. – Она улыбнулась ослепительной улыбкой.

– До свидания, мисс Джордан.

Она закрыла дверь, но не отошла, а, напротив, стала подсматривать за ним в глазок. Он не спеша подошел к машине, но садиться не стал. Обведя дом внимательным взглядом, он повернулся на триста шестьдесят градусов и стал так же тщательно рассматривать другие стоящие по соседству особняки. Не пропустив ни одного от самого тупика до выезда с Уи-мор-стрит, он еще раз взглянул на ее дом.

«Так, – подумала Нелл, – рекламирует свое присутствие. Слава богу, что никто по его внешнему виду не скажет, что он полицейский». В ее доме бывали только сантехники, электрики, редкие случайные рабочие и Филипп Фолкнер. В конце концов Стивенс сел в свою машину, лихо развернулся и, доехав до конца Уигмор-стрит, повернул направо.

Лишь после его отъезда она смогла перевести дыхание и с облегчением подумала о том, что представление закончилось. Нелл почувствовала, что у нее нет сил и пересохло во рту. Несмотря на облегчение, она тем не менее ощущала какую-то неясную тревогу. Ей казалось, что она сумела обвести его вокруг пальца, но непонятное волнение заставило ее подойти к зеркалу. Нет... между этой седеющей старой девой в старомодном платье, уродливых очках в толстой оправе, даже не удосужившейся уложить длинные волосы в какую-нибудь нормальную прическу, и роскошной проституткой Клео Мондайн, привыкшей носить только самые дорогие вещи, не было ничего общего. Казалось, у одной все лицо было в морщинах, уголки рта по-старчески брезгливо опущены вниз и не на чем остановить взгляд, а у другой, напротив, не к чему придраться. «Нет, – думала она, снова и снова убеждаясь в том, что разница слишком существенная, – он не мог догадаться, что это одно и то же лицо». Однако, поднимаясь наверх, чтобы принять душ и переодеться, она понимала, что если он захочет докопаться до сути, то его ничто не остановит. По правде говоря, она не хотела, чтобы все так случилось, просто он застал ее врасплох.

На самом деле она прекрасно понимала, что все ее поступки затягивают время, но не решают самой проблемы. Она думала об этом, стоя перед зеркалом и сначала стирая свою «возрастную, старческую» косметику, а потом вынимая из своих настоящих волос седые искусственные пряди. Рано или поздно ей все равно придется сражаться за себя по-настоящему. «Но, может быть, к тому времени они уже арестуют того, кто убил бедного ребенка, и я им больше не буду нужна. Будем надеяться, что все так и случится, – подумала Нелл, становясь под душ. – Все-таки есть еще маленький шанс, что мое спокойствие не потревожат и те пять лет, которые мне нужны, чтобы заработать на спокойное и безбедное существование, я проживу так, как и предыдущие одиннадцать. Единственное, что мне остается в данной ситуации, – ждать».

– Итак, вы думаете, что Элеонор Джордан не имеет ни малейшего представления о том, чем зарабатывает себе на жизнь ее «образцовая квартиросъемщица»? – спросил Билл Росс.

– Если и знает, то очень убедительно врет. Она полная противоположность Клео Мондайн. Та слишком респектабельная, самоуверенная и шикарная. Не из тех, кто доверит свой дом кому попало, в нем слишком много роскошных вещей. Они, конечно, принадлежат Клео, эта же старомодная жеманница не имеет никакого вкуса, – сказал Марк Стивенс.

– Что, такая крутая проститутка?

– Кажется, да. Весь дом как иллюстрация из последнего номера «Хаус энд гаден». – Марк прищурил глаза. – Ты когда-нибудь был дома у высококлассной проститутки?

Билл Росс вынужден был признать, что не был. Он имел дело с проститутками среднего масштаба, но не более.

– Вы думаете, что эта Клео Мондайн профессионалка? Я имею в виду, что она ублажает таких клиентов, как Резо Доминициан? Если он делает деньги на порнофильмах и может содержать студию, оборудование...

– Да, странно, он процветает. Слишком уж у него все хорошо, слишком ему везет. Один из тех, кто вылез во времена политики удачливых предпринимателей Маргарет Тэтчер. Он приехал в страну в 1979 году, как раз когда она победила на выборах. Приехал из Германии, где прожил шесть лет. По паспорту родился в Смирне, как и Аристотель Онассис, однако он не грек, а американец. Имеет отношение к каким-то очень прибыльным операциям и за одиннадцать лет в Англии сколотил себе немалое состояние. Он на короткой ноге со многими очень влиятельными и могущественными людьми. Так, по крайней мере, сообщает дорсетская полиция, проведшая предварительное тайное расследование. Естественно, все было сделано очень аккуратно и осторожно, чтобы не дать ему возможность что-то заподозрить. Они побывали в его доме под видом полицейских, вынужденных проводить осмотры домов в связи с тем, что в окрестностях действует банда грабителей, и предупредили, чтобы он был осторожней. Резо провел их по всей территории, прилегающей к дому, и по самому дому, но все оказалось чисто. Он даже показал им то крыло, которое, как он сказал Клео Мондайн, было закрыто. Никаких признаков чего-нибудь подозрительного. В гараже одни «Роллс-Ройсы» и «Мерседесы» да еще один «Порше» последней модели. Никакого мини-фургона там и в помине нет.

– Да, эта дорсетская полиция... – скривился Билл Росс.

– Я был в Брамшилле вместе с инспектором, который ведет сейчас это дело. Он отличный полицейский, перешел из муниципальной полиции в дорсетскую потому, что его жена вынуждена ухаживать за престарелой матерью. Он говорит, что в доме ничего замечено не было. Там было очень много рабочих, маляров, везде пахло краской. Они прошли практически через все комнаты. Если там что-то и было, то теперь все следы тщательно уничтожены. Единственное, что бросилось в глаза, это электрогенератор. Он слишком мощный для обычного освещения. Его мощности вполне хватило бы, чтобы обеспечить работу киностудии. И, кроме того, в одной из комнат была розетка, из которой можно питать электричеством целую улицу. Она была заклеена обоями, и к ней вплотную были прислонены козлы. Но полицейские не стали заострять на этом внимание.

– А следы от протекторов?

– Не было. Клео Мондайн сказала, что фургон был припаркован под деревом, напротив ее окон, как раз на траве. Во время дорсетской «проверки» там работал человек с газонокосилкой. Это наверняка было сделано специально, чтобы избавиться от следов, потому что раньше этот газон никогда не стригли. – Марк покачал головой. – Нет... тут мы имеем дело с хорошо организованной бандой преступников, у которых слишком много денег, чтобы чего-то бояться. Либо они перенесут свою кинобазу в другое место, либо залягут на дно и подождут, пока вокруг все не успокоится и небо не прояснится. Огромную поддержку нам бы оказал еще один визит этой личной проститутки к Резо Доминициану. Поэтому мне надо обязательно встретиться с ней. Как только она приедет из Штатов, я сразу к ней зайду. – Марк Стивенс посмотрел на лист с информацией, который ему протянул сержант. – Смотри, ни одного телефонного номера, зарегистрированного на Клео Мондайн. Я очень и очень сомневаюсь, что ее клиенты связываются с ней через хозяйку дома. Поэтому проверь ее еще раз. У нее должен быть другой номер телефона, найди его. Поговори с телефонистами, приплети какую-нибудь историю по поводу того, что это нам очень поможет в расследовании, но сильно не дави! Я не хочу, чтобы люди стали проявлять любопытство. И, кстати, почему ее нет в списках избирателей? В них внесена только мисс Джордан. Может так получиться, что Клео Мондайн вообще не живет в этом доме, а использует его просто как место для связи с клиентами. Хотя адрес в ее правах и в паспорте полностью совпадает. Какое-то шестое чувство подсказывает мне, что что-то не так. Наведи справки, но очень осторожно. За всем этим что-то скрывается. Я хочу знать, что и почему!

– Вы думаете, что ее информация подозрительна?

– Нет. Я уверен, что она рассказала все, что видела. Она слишком многим рисковала, передавая мне эти сведения. Но откуда она взялась? Мне казалось, что я знаю всех куртизанок в городе, но эта оказалась действительно слишком осторожной и бдительной. Либо она оказывает своим клиентам такие услуги, о которых никто больше не имеет права знать, либо у нее самой есть что скрывать.

Билл Росс презрительно скривил губы и беззвучно присвистнул.

– Почему же она тогда пошла на контакт? Мисс Джордан сообщила, что она в Америке, но, когда я попросил ее поподробнее охарактеризовать свою клиентку, та не выразила особого желания.

– Да, и на нее нет никакой информации в полиции. Дело не заведено. Ни на Элли Литгл, ни на Клео Мондайн.

– Ты проверил отпечатки пальцев с того бокала, который я тебе принес?

– Да. Их тоже нет в регистрационном компьютере. Их взгляды встретились.

– Здесь все пахнет фальшью. – Марк нахмурил брови. – Но пока важно не это. Как ее настоящее имя? Откуда она? Я не люблю тайн, Билл. Мне нравится их разгадывать, а не оставлять нераскрытыми, и что-то в этом деле подсказывает мне, что им надо заняться посерьезнее.

– Пойдем к инспектору Морсу?

Через два дня дорсетская полиция накрыла один видеомагазинчик в Суанэйдже, в котором за стареньким небольшим помещением, где продавались кассеты всего лишь за два доллара, находился другой, с более богатым выбором кассет магазин: в нем торговали исключительно порнофильмами. С поста наблюдения доложили, что туда для выбора наиболее «лакомых» фильмов пускали лишь особо уважаемых клиентов. Это помещение было гораздо больших размеров, чем первое, с полками, полностью заваленными крутыми порнографическими фильмами. Полиция арестовала их как улику и с целью проверки и анализа содержания, надеясь подготовить специальный отчет, который должен был быть зачитан в суде. Одного из старых опытных полицейских посадили просматривать кассеты, и он спустя несколько часов уже не знал, как ему побыстрее разделаться с ними, потому что смотреть там практически было нечего.

– После двух часов с ума сойти можно, – жаловался он пришедшему на смену коллеге. – Никогда бы не подумал, что буду говорить такие слова, но это правда. Посмотрев один фильм, остальные можешь не смотреть, все на один лад.

– Ну и ну! – воскликнул молодой полицейский, не отрывая взгляда от огромной блондинки, совершающей невероятные сексуальные подвиги с мужчиной, который трудился, как жеребец.

– Она ни за что его не проглотит! – воскликнул молодой полицейский, но именно в этот момент она «его» и заглотила. Когда камера стала медленно приближаться к актерам, изображение задрожало, что было явным признаком непрофессиональной ручной съемки. На несколько мгновений сексуальные герои выпали из кадра и стал виден какой-то старинный камин невероятных размеров. После этого опять продолжилась демонстрация обнаженных тел.

– Ну-ка приостанови на минуточку! Чуть-чуть назад...

– Для чего? Я уже пересмотрел столько этих сцен, что смотреть еще раз...

– Вот... давай, посмотри на это. – Молодой полицейский взял с кресла, где сидел его старший коллега, пульт дистанционного управления и стал перематывать пленку обратно. На том месте, где камера выхватила огромный камин с красивой каминной решеткой, он остановился и перенес изображение на большой экран.

– Я узнал его! – воскликнул он. – Я помню это изображение – скрещенного старинного оружия. Я недавно где-то видел этот камин! Большой щит, секира и меч, а под ними надпись на латыни. Я не могу прочесть слова, но уверен, что это именно они... это тот большой дом, где мы были... чтобы проверить, нет ли там студии... Так, не крути дальше! Я хочу, чтобы шеф взглянул на это.

Когда старший инспектор просмотрел кассету, он сказал:

– Отлично. Именно этот камин мы и видели. Ух, громадина какая... Практически всю стену занимает. В нем можно жаркое из двух быков сделать. Молодец, Кроуфорд. У тебя хорошее зрение и отличная память. – После этих слов шеф дорсетской полиции повернулся к пожилому полицейскому, ответственному за просмотр кассет. – Надо быть внимательнее, Мэйсон. Если заметишь еще что-нибудь, кроме секса, сразу же докладывай прямо мне, вместе с названием фильма и порядковым номером.

– Есть, сэр! – глупо выпучив глаза, ответил Мэйсон. Вряд ли он смог бы разобраться во всех этих коробках с кассетами. Слава богу, что скоро обещали прислать еще нескольких человек в помощь.

– А какие-нибудь сексуальные извращения с детьми были? – спросил шеф полиции.

– Нет, сэр. Пока все одно и то же, – с пренебрежением ответил молодой полицейский. Он слышал, что эти люди снимали половой акт женщины с животными, групповой секс, людей, занимающихся сексом по кругу, гомосексуалистов и тому подобное, но практически все сексуальные сцены основывались на необычайной выносливости и трудолюбии и невероятной ненасытности женщин.