Пять рассказов о Гэллегере

Дверь за Хоппером захлопнулась. Гэллегер и Смейт удивленно переглянулись.

— Странно, — заметил Смейт.

— Может, он вспомнил что-то срочное? — предположил Гэллегер. — Неисповедимы пути господни.

— Я вижу, Хоппер уже исчез, — сказал Нарцисс, появляясь с новой порцией выпивки.

— Да. А что такое?

— Я предвидел, что так и будет, потому что налил ему чистого спирта, — объяснил робот. — Он ни разу не взглянул на меня. Я не заносчив, но человек, настолько невосприимчивый к красоте, заслужил урок. А теперь не мешайте мне. Я пойду на кухню танцевать, а вы можете поупражняться с органом. Если захотите, приходите полюбоваться на меня.

И Нарцисс покинул лабораторию, жужжа всеми своими внутренностями. Гэллегер вздохнул.

— Вот так всегда, — сказал он.

— Что именно?

— Да все. Я получаю заказ на три совершенно разные вещи, надираюсь и делаю нечто, решающее все три проблемы. Мое подсознание идет по пути наименьшего сопротивления, но, к сожалению, когда я трезвею, путь этот становится для меня слишком сложен.

— А зачем трезветь? — спросил Смейт, попадая точно в десятку. — Как действует ваш орган?

Гэллегер показал ему.

— Я ужасно себя чувствую, — пожаловался он. — Мне нужна неделя сна или…

— Или что?

— Выпивка. Наливай. Знаешь, меня беспокоит еще одно.

— Что именно?

— Почему эта машина, когда работает, поет «Больницу Святого Джекоба»?

— Это хорошая песня, — сказал Смейт.

— Верно, но мое подсознание всегда действует логично. Конечно, это логика безумца, но…

— Наливай, — ответил Смейт.

Гэллегер расслабился, ему делалось все лучше и лучше. По телу расходилось приятное тепло, в банке были деньги, полиция отстала, Макс Кафф наверняка расплачивался за свои грехи, а тяжелый топот доказывал, что Нарцисс действительно танцует на кухне.

Было уже заполночь, когда Гэллегер поперхнулся выпивкой.

— Вспомнил! — воскликнул он.

— Чт-то? — удивленно спросил Смейт.

— Я хочу петь.

— Ну и что?

— Я хочу петь «Больницу Святого Джекоба».

— Ну так пой, — предложил Смейт.

— Но не один, — подчеркнул Гэллегер. — Я люблю ее петь, когда накачаюсь, но, по-моему, она лучше звучит дуэтом. А когда я работал над машиной, то был один.

— И?

— Видимо, я встроил в нее проигрыватель, — сказал Гэллегер, думая о безумных выходках Гэллегера Бис. — О боже! Эта машина делает четыре дела сразу: жрет землю, выпускает тяги для у вращения космическим кораблем, создает стереоскопический экран без искажений и поет со мной дуэтом. Удивительная штука!

— Ты гений, — сказал Смейт после некоторого раздумья.

— Разумеется. Гмм…

Гэллегер встал, включил машину, вернулся, и уселся на «Тарахтелку». Смейт вновь улегся на подоконник и смотрел, очарованный небывалым зрелищем, как ловкие щупальца пожирают землю. Диск тянул невидимый провод, а ночную тишину нарушали более или менее мелодичные звуки «Больницы Святого Джекоба».

Заглушая жалобные стоны машины, прозвучал глубокий бас, спрашивающий кого-то:

«…есть ли где-нибудь на свете другой такой жеребец…»

Это вступил Гэллегер Бис.

Ex Machina

— Идею мне подсказка бутылка с надписью «Выпей меня» — неуверенно произнес Гэллегер. — В технике я ничего не смыслю разве что когда напьюсь. Не могу отличить электрона от электрода, знаю только, что один из них невидим. То есть, иногда отличаю, но бывает, путаю. Семантика — вот моя главная слабина.

— Твоя главная слабина — пьянство, — откликнулся прозрачный робот, со скрипом закидывая ногу на ногу. Гэллегер скривился.

— Ничего подобного. Когда я пью, голова у меня работает нормально, и только протрезвев, я начинаю делать глупости. У меня техническое похмелье. Настроение в жидком виде вытекает у меня через глаза. Верно я говорю?

— Нет — ответил робот, которого звали Джо. — Ты просто разнюнился и ничего больше. Ты включил меня только для того, чтобы было кому поплакаться в жилетку? Я сейчас занят.

— Занят? Чем же?

— Анализом философии. Вы, люди, уродливые создания, но идеи у вас бывают превосходные. Ясная логика чистой философии была для меня настоящим откровением.

Гэллегер буркнул что-то о вредном излучении, похожем на алмаз, и продолжал плакаться, потом вспомнил бутылку с надписью «Выпей меня», а та в свою очередь напомнила ему об алкогольном органе, стоящем возле дивана. Гэллегер, пошатываясь, побрел через лабораторию, огибая пузатые предметы, которые могли бы быть генераторами — «Чудовищем» и «Тарахтелкой» — не будь их три штуки. Эта мысль мгновение поплескалась в его мозгу. Кстати, один из генераторов все время на него таращился. Гэллегер отвернулся, упал на диван и принялся манипулировать ручками. Несмотря на все старания, в его пересохшее горло не вытекло из трубки ни единой капли алкоголя, он вынул изо рта мундштук и приказал Джо принести пиво.

Стакан был полон до краев, когда он подносил его к губам, но опустел прежде, чем он успел сделать хотя бы глоток.

— Очень странно, — сказал Гэллегер. — Я не готов к роли Тантала.

— Кто-то выпивает твое пиво, — объяснил Джо. — А теперь оставь меня в покое. Мне пришло в голову, что если я овладею основами философии, то смогу еще полнее оценить свою красоту.

— Несомненно, — ответил Гэллегер. — Пшел прочь от зеркала. А кто выпил мое пиво? Маленький зеленый чертик?

— Маленькая коричневая зверушка, — невразумительно объяснил Джо и вновь повернулся к зеркалу, не обращая внимания на разъяренного Гэллегера.

Бывали минуты, когда Гэллоуэй Гэллегер мечтал связать Джо и уничтожить его, облив соляной кислотой. Но вместо этого он налил себе еще стакан пива. Впрочем, с тем же результатом.

В ярости вскочил он на ноги и налил себе содовой. Вероятно, маленькая коричневая зверушка любила этот напиток еще меньше, чем он сам: вода не исчезла. Уже не так мучимый жаждой, но по-прежнему ошеломленный Гэллегер обошел третий генератор со светло-голубыми глазами и угрюмо осмотрел инструменты, валявшиеся на лабораторном столе. Еще там стояли бутылки, полные подозрительных жидкостей, явно безалкогольных, но этикетки говорили ему либо мало, либо вообще ничего. Подсознание Гэллегера, освобожденное накануне алкоголем, пометило их, чтобы облегчить опознание, но поскольку Гэллегер Бис, хоть и был гениальным изобретателем, мыслил довольно странно, этикетки ничем не могли помочь. Одна из них сообщала: «Только кролики», другая спрашивала: «Почему бы и нет?», а третья извещала: «Рождественская ночь».

Кроме этого там громоздилась сложная конструкция из колесиков, шестеренок, трубок и лампочек, подключенная к сети.

— Cogito ergo sum [11], — тихо пробормотал Джо. — Если мне никто не мешает. Гмм…

— Что ты там болтал о маленькой коричневой зверушке? — поинтересовался Гэллегер. — Она и вправду существует или ты так бредишь?

— А что такое реальность? — спросил Джо, еще более запутывая ситуацию. — Я еще не пришел к удовлетворительному ответу на этот вопрос.

— Удовлетворительному ответу!? — взвился Гэллегер. — Я просыпаюсь с жутким похмельем и не могу ничего выпить, а ты болтаешь о каких-то маленьких коричневых зверушках, которые пьют мое пойло. Да еще цитируешь устаревшие философские формулы! Дай мне только добраться до лома — вон он стоит в углу, — и сразу кончатся и твое мышление, и твое существование.

Джо сдался.

— Это очень маленькое существо, которое движется с огромной скоростью. Так быстро, что его просто не видно.

— Как же ты его заметил?

— Я его не замечал. Я его сенсировал, — объяснил Джо, наделенный неведомыми людям органами чувств.

— А где она сейчас?

— Минуту назад вышла.

— Ну что ж… — Гэллегер никак не мог найти подходящих слов. — Вчера вечером тут явно что-то произошло.

— Разумеется, — согласился Джо. — Но ты меня выключил, как только вошел тот гадкий человек с большими ушами.

— Ты слишком много болтал своим пластиковым языком… Какой еще человек?

— Гадкий. Ты сказал дедушке, чтобы он шел погулять, но никак не мог оторвать его от бутылки.

— Дедушка. Ага… А где он сейчас?

— Может, вернулся к себе в Мэйн, — предположил Джо. — Он все время грозился уехать.

— Старик никогда не уезжает, пока не осушит весь погреб, — сказал Гэллегер.

Он включил аудиосистему и проверил все комнаты, но не получил ответа. Потом встал и начал поиски. Деда нигде не было.

Вернувшись в лабораторию и пытаясь не обращать внимания на третий генератор с большими голубыми глазами, Гэллегер вновь принялся разглядывать предметы на столе. Джо, все так же торчащий перед зеркалом, заявил, что верит в основополагающую философию интеллектуализма. Однако, добавил он, видя, что интеллект Гэллегера по-прежнему пребывает в состоянии невесомости, стоит включить магнитофон и послушать, что происходило здесь вчера вечером. Это была недурная мысль. Некоторое время назад, отлично зная, что трезвый Гэллегер не может вспомнить приключений Гэллегера пьяного даже под угрозой смертной казни, изобретатель установил в лаборатории видеокамеру, которая включалась сама, если того требовала обстановка. На каких принципах действовало это устройство, Гэллегер не смог бы объяснить. Каким-то чудесным образом оно проверяло содержание алкоголя в крови своего хозяина и начинало запись, когда тот достигал определенной кондиции. Сейчас аппарат был закрыт тканью. Придвинув поближе экран, Гэллегер начал просматривать события прошлого вечера и слушать запись разговоров.

Джо стоял в углу отключенный и, вероятно, размышлял. Дедушка — маленький сухой человечек с бурым лицом, похожий на щелкунчика — сидел на стуле, прижимая к себе бутылку. Гэллегер как раз вынимал изо рта мундштук алкогольного органа, закачав в себя достаточно много, чтобы включилась камера.

Средних лет худощавый мужчина с большими ушами, очень оживленный, подпрыгивал на краю дивана, не сводя глаз с хозяина.

— Вздор! — сказал дедушка писклявым голосом. — Когда я был молод, медведей убивали голыми руками. Все эти ваши современные идеи…

— Дедушка, — прервал его Гэллегер, — заткнись. Не настолько ты стар. А кроме того, ты известный враль.

— Помню, однажды в лесу на меня вышел медведь. Оружия у меня не было. И знаете, что я сделал? Сунул ему руку в пасть и…

— Твоя бутылка пуста, — заметил Гэллегер.

Последовала пауза, во время которой удивленный старик проверял, правда ли это. Оказалось, что нет.

— Мне горячо рекомендовали вас, — сказал мужчина с большими ушами. — Надеюсь, вы мне поможете. Мы с партнером оказались в трудном положении.

Гэллегер недовольно посмотрел на него.

— Так у вас есть партнер? И кто же он? И, кстати, сами-то кто такой?

Воцарилась мертвая тишина — мужчина с большими ушами пытался преодолеть замешательство. Дедушка опустил бутылку и сказал:

— Она не была пуста, но теперь опустела. Где следующая?

Человек с большими ушами произнес слабым голосом:

— Мистер Гэллегер, мы же обговорили…

— Знаю, — ответил Гэллегер. — Извините. Это все потому, что я ни черта не смыслю в технике, пока… э-э… меня не осенит. Тогда я делаюсь гением. Но страшно рассеянным. Я наверняка смогу решить вашу проблему, но, к сожалению, забыл, в чем она заключается. Вам лучше всего начать сначала. Кто вы такой и сколько мне уже заплатили?

— Меня зовут Джонас Хардинг, — ответил мужчина. — У меня с собой пятьдесят тысяч кредитов, но мы с вами еще не пришли к соглашению.

— Гоните бабки — и сразу договоримся, — заметил Гэллегер с плохо скрываемой жадностью. — Деньги мне нужны.

— Конечно, они тебе нужны, — вставил дедушка, не прекращая искать бутылку. — Твой счет пуст, в банке при виде тебя закрывают двери. Кстати, я бы выпил.

— Попробуй орган, — подсказал ему Гэллегер. — Итак, мистер Хардинг…

— Лучше бутылку. Не верю я этим твоим штучкам.

Мужчина, несмотря на свою заинтересованность, не скрывал растущего скептицизма.

— Что касается денег, — заметил он, — думаю, сначала нам нужно поговорить. Мне горячо рекомендовали вас, но, возможно, я пришел не вовремя и вы не в форме.

— Ничуть не бывало.

— Не понимаю, почему я должен давать вам деньги, пока мы не договорились, — осторожничал Хардинг. — Ведь вы даже не помните, кто я и что мне нужно.

Гэллегер вздохнул и сдался.

— Ну ладно. Тогда расскажите, кто вы и что вам нужно. То есть…

— Я уеду домой, — пригрозил дедушка. — Где бутылка?

Хардинг в отчаянии произнес:

— Мистер Гэллегер, все имеет свои границы. Я прихожу к вам, ваш робот сходу меня оскорбляет, а ваш дед поит меня самогоном. Вы меня почти отравили…

— Самогон я всосал с молоком матери, — буркнул дедушка. — Нынешняя молодежь пить не умеет.

— В таком случае перейдем к делу, — предложил Галлегер. — Мне уже лучше. Я только лягу на диван, и — можете начинать. — Он улегся, лениво потягивая джин из мундштука органа. Дед выругался. — Я вас слушаю. С самого начала.

Хардинг слабо вздохнул.

— Я совладелец фирмы «Надпочечники Лимитед». Мы предлагаем обслуживание в духе нашего времени. Как я уже говорил…

— Я все забыл, — буркнул Гэллегер. — Нужно было снять копию. Чем вы, собственно, занимаетесь?

— Пожалуйста, вот копия для вас. Мы занимаемся стимуляцией работы надпочечных желез. Сегодня человек живет спокойно и безопасно…

— Ха! — с горечью вставил Гэллегер.

— …благодаря различным удобствам и устройствам, развитию медицины и общей структуре общественной жизни. Так вот, надпочечная железа выполняет очень важную роль в организме нормального здорового человека. — Хардинг явно оседлал любимого конька. — Когда-то давно мы жили в пещерах и, когда из джунглей выходил тигр, наши надпочечные железы начинали работать, поставляя организму адреналин. Следовала вспышка активности, побуждающая либо к схватке, либо наоборот — к бегству, и именно этот временный приток в кровь адреналина регулировал весь химизм организма. Я уже не говорю о достоинствах психической природы. Человек — существо агрессивное. Постепенно этот инстинкт утрачивается, но его можно пробудить, искусственно стимулируя надпочечные железы.

— Может, выпьем? — с надеждой в голосе предложил дедушка. Из лекции Хардинга он не понял ни черта.

Хардинг доверительно наклонился вперед.

— Развлечения, — сказал он. — Вот в чем дело. Мы предлагаем людям приключение. Безопасное, возбуждающее, очаровательное приключение для пресыщенных современных мужчин и женщин. Это не тот суррогат, который предлагает телевидение; мы даем настоящее приключение. «Надпочечники Лимитед» обеспечивает суперприключение, гарантируя при этом как физическое, так и психическое здоровье. Вы должны были видеть наши рекламы: «Ты хандришь? Ты устал? Отправляйся на охоту и вернешься иным человеком — мир будет принадлежать тебе».

— На охоту?

— Организация охоты — самая популярная из наших услуг, — ответил Хардинг, вновь переходя на деловой тон. — Впрочем, здесь нет ничего нового. Уже долгие годы бюро путешествий предлагают волнующую охоту на тигров в Мексике…

— В Мексике нет никаких тигров, — вставил дедушка. — Я там бывал. Предупреждаю, если ты не найдешь мне бутылку, я сейчас же уеду в Мэйн.

Однако Гэллегера проблема захватила.

— Откровенно говоря, не понимаю, чем могу вам помочь. Я не могу поставлять вам тигров.

— Мексиканский тигр относился к семейству кошачьих. Кажется, его называют пумой. По всему миру у нас размещены заповедники — они влетают нам в копеечку — где и проходят охоты, заранее спланированные до мельчайших деталей. Опасность нужно свести до минимума, точнее, исключить совершенно. Однако должна существовать видимость опасности, в противном случае клиент не оценит приключения. Мы пытались так дрессировать животных, чтобы в последний момент они отступали, но, честно сказать, особых успехов не добились. С грустью должен признать, что таким образом мы потеряли нескольких клиентов. Деньги в дело вложены большие и их нужно возвращать, однако мы пришли к выводу, что нельзя использовать ни тигров, ни каких-то иных крупных хищников. Это просто опасно. Но какая-то видимость опасности, конечно, необходима. Проблема заключается в том, что мы постепенно опускаемся до уровня стрелкового клуба, а в стрельбе по тарелочкам опасности ни на грош.

— Если вы хотите получить настоящее удовольствие, поезжайте со мной в Мэйн, и я покажу вам настоящую охоту. В наших горах и сейчас водятся медведи.

— Я начинаю понимать, — сказал Гэллегер. — Но если говорить об элементе опасности… интересно! Собственно, что такое опасность?

— Опасность, это когда кто-то хочет до тебя добраться, — объяснил дедушка.

— Неизвестное или чуждое тоже опасно по той простой причине, что мы его не понимаем. Поэтому истории о призраках всегда пользовались успехом. Рычание в темноте пугает сильнее, чем сам тигр при дневном свете.

Хардинг кивнул.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, но есть еще одна закавыка. Зверь не должен быть легкой добычей — что за удовольствие убивать кролика! И, разумеется, мы должны снабжать наших клиентов самым современным оружием.

— Почему?

— По соображениям безопасности. Проблема в том, что со всеми этими радарами и усилителями обоняния любой дурак сумеет выследить и подстрелить зверя. В этом нет никакого риска, разве что дело коснется тигра-людоеда, но такой риск великоват для наших клиентов.

— Ну, так чего же вы от меня хотите?

— Я и сам не знаю, — медленно произнес Хардинг. — Может, какое-то новое животное. Чтобы оно соответствовало требованиям «Надпочечников». Но я просто не знаю, что бы это могло быть, иначе не пришел бы к вам.

— Трудно создавать новых животных из ничего.

— А где же их взять?

— Об этом я и думаю. С других планет? Из иных потоков времени, иных вселенных? Были у меня когда-то забавные зверушки из марсианского будущего, но они бы тут не подошли.

— Значит, с других планет?

Гэллегер встал, подошел к лабораторному столу и начал соединять какие-то шестеренки и трубки.

— Есть у меня одна идея. Скрытые резервы человеческого мозга… Мои скрытые резервы начинают пробуждаться к жизни. Сейчас, сейчас… А может…

Под руками Гэллегера начало складываться какое-то новое устройство, однако изобретатель непрерывно думал о чем-то. Внезапно он выругался, бросил все и вновь прильнул к алкогольному органу. Дед попытался сделать то же самое, но поперхнувшись первым же глотком джина, пригрозил, что вернется домой, заберет с собой Хардинга и покажет тому настоящую охоту.

Гэллегер столкнул старика с дивана.

— Мистер Хардинг, — сказал он, — завтра все будет готово. Еще один штрих…

— Я много о вас слышал, мистер Гэллегер, — сказал Хардинг, вынимая пачку банкнот. — Вы умеете работать только под нажимом. Вам нужно чувствовать нож у горла, иначе вы ничего не сделаете. Ну как так? Пятьдесят тысяч кредитов. — Он посмотрел на часы. — Даю вам час. Если за это время вы не решите мою проблему, наш договор будет расторгнут.

Гэллегер вскочил с дивана как ошпаренный.

— Вы шутите. Что такое один час?

Хардинг упрямо повторил:

— Я человек серьезный, и знаю о вас достаточно, чтобы понять, какой вы породы. Я могу найти других специалистов, и вам это хорошо известно. Итак, даю вам час. Если нет, я ухожу и уношу с собой пятьдесят тысяч кредитов!

Гэллегер пожирал деньги глазами. Он наскоро глотнул спиртного, тихо выругался и вернулся к начатому агрегату. На этот раз он работал без остановок.

Через несколько минут с лабораторного стола прямо ему в глаза ударил луч света. Гэллегер с воплем отскочил.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Хардинг.

— Разумеется, — буркнул Гэллегер, отключая ток. — Кажется, я понял, в чем тут дело. Этот свет… о-о-о!

Он быстро заморгал, потом подошел к алкогольному органу, глотнул и повернулся к Хардингу.

— Я начинаю понимать, что вам нужно. Но не знаю, сколько времени это займет. — Он скривился. — Дед, ты ковырялся в органе?

— Не знаю, я только нажал несколько клавиш.

— Так я и думал. Это вовсе не джин. Бр-р-р!

— А что, самогон? — заинтересовался старик и направился к органу, чтобы снова попробовать.

— Ничего подобного, — ответил Гэллегер, подползая на коленях к видеокамере. — А это что? Шпион? Мы тут знаем, что делать со шпионами, ты, мерзкий доносчик. — С этими словами он встал, схватил одеяло и накинул на агрегат.

Разумеется, экран тут же погас.

— Каждый раз я умудряюсь перехитрить самого себя, — заметил Гэллегер, выключая магнитофон. — Я взял на себя труд сделать это устройство, а потом заслонил его в тот момент, когда начались действительно интересные события. Теперь я знаю меньше, чем прежде, потому что увеличилось число неизвестных.

— Мир познаваем, — буркнул Джо.

— Любопытная концепция, — признался Гэллегер. — Но греки додумались до этого уже довольно давно. Думаю, если ты хорошенько поработаешь головой, то вскоре откроешь, что дважды два — четыре.

— Тихо, жалкий человек, — сказал Джо. — Сейчас я перехожу к абстракциям. Пойди открой дверь и оставь меня в покое.

— Дверь? А зачем? Ведь никто не звонил.

— Сейчас позвонят, — заверил его Джо. — О, слышишь?

— Гости с самого утра, — вздохнул Гэллегер. — Впрочем, может, это дед. — Он нажал кнопку, вгляделся в экран, но так и не узнал типа с лошадиной челюстью и густыми бровями. — Входите, — пригласил он, — и следуйте за ведущей линией.

Он алчно метнулся к органу.

Человек с лошадиной челюстью вошел в комнату, а Гэллегер сказал:

— Быстро, а то за мной гонится маленькая коричневая зверушка, которая выпивает все спиртное. Есть и еще парочка проблем, но эта самая главная. Я умру, если не выпью, так что говорите, в чем дело, и уходите. Надеюсь, я не должен вам денег?

— Это как посмотреть, — ответил мужчина с сильным шотландским акцентом. — Меня зовут Мердок Маккензи, а вы, надо полагать, мистер Гэллегер. Доверия вы у меня не вызываете. Где мой партнер и пятьдесят тысяч кредитов, которые были при нем?

Гэллегер задумался.

— Ваш партнер? Может, вы имеете в виду Джонаса Хардинга?

— Именно его. Моего партнера по фирме «Надпочечники Лимитед».

— Я его и в глаза не видел…

Однако тут вмешался Джо:

— Это тот мерзкий тип с большими ушами. Ну и гадок же он был!

— Все сходится, — кивнул Маккензи. — Я заметил, что эта ваша жужжащая машинка использовала прошедшее время. Вы случайно не убили моего партнера и не избавились от его тела с помощью какого-нибудь вашего изобретения?

— Интересно, с чего вы это решили, — сказал Гэллегер. — Может, у меня на лбу каинова печать? Или вы просто спятили?

Маккензи массировал свою лошадиную челюсть, одновременно разглядывая Гэллегера из-под густых бровей.

— Честно сказать, не велика потеря, — признался он. — В делах от него толку нет, он слишком пунктуален. Но, отправляясь к вам вчера вечером, он взял с собой пятьдесят тысяч кредитов. К тому же остается вопрос насчет тела, ведь страховая сумма огромна. Между нами, мистер Гэллегер, я бы ничего не имел против, если бы вы убили моего незадачливого партнера и забрали себе эти пятьдесят тысяч. Более того, я, пожалуй, оставил бы вам из них, скажем… десять тысяч. Но с условием, что вы представите документальное доказательство смерти Джонаса, чтобы мои доверители были удовлетворены.

— Логика, — восхищенно заметил Джо. — Чудесная логика. Удивительно, как эта логика может исходить от такого непрозрачного чудовища.

— Я выглядел бы еще чудовищнее, если бы имел такую же прозрачную кожу, как ты, — ответят Маккензи. — Конечно, если анатомические атласы не врут. Однако, мы говорили о теле моего партнера.

— Невероятно! — со злостью сказал Гэллегер. — Ведь в этом случае вы становитесь соучастником преступления.

— Ага, значит, вы признаетесь?

— Ни в коем случае! Вы слишком самоуверенны, мистер Маккензи. Держу пари, что вы сами убили Хардинга, а теперь пытаетесь подставить меня. С чего вы решили, что он мертв?

— Согласен, это требует объяснения, — заметил Маккензи. — Джонас был человеком серьезным, ни разу не бывало, чтобы он не явился на встречу, что бы ни случилось. Вчера вечером и сегодня утром у него были назначены встречи, в том числе и со мной. Кроме того, отправляясь к вам, он имел при себе пятьдесят тысяч кредитов. — Откуда вам известно, что он сюда дошел? — Я подвез его, высадил у ваших дверей и видел, как он входил.

— Однако вы не видели, как он выходит, а он все-таки вышел, — сказал Гэллегер.

Маккензи, нисколько не смущенный, принялся загибать свои костлявые пальцы:

— Мистер Гэллегер, сегодня утром я просмотрел записи о вас, и результат, признаться, неутешительный. В прошлом вы были замешаны в какие-то темные дела и не раз обвинялись в различных преступлениях. Доказать ничего не удавалось, но я подозреваю, что вы просто очень хитры. Полиция наверняка согласилась бы со мной.

— И на этот раз они ничего не докажут. Хардинг скорее всего дома, в своей кровати.

— А вот и нет. А пятьдесят тысяч кредитов — это куча денег, не говоря уже о его страховке, она еще больше. Фирма окажется в неприятном положении, если Джонас не отыщется, и дело наверняка кончится судебным процессом, а это дорогое удовольствие.

— Но я не убивал вашего партнера! — закричал Гэллегер.

— Ага, — усмехнулся Маккензи. — А если я сумею доказать, что это сделали вы, выигрыш для меня будет огромный. Надеюсь, вы понимаете ситуацию, мистер Гэллегер. Не лучше ли признаться, сказать, что вы сделали с телом, и получить свои пятьдесят тысяч?

— Вы говорили о десяти.

— Вы, наверное, сошли с ума, — с нажимом сказал Маккензи. — Я ничего такого не говорил. По крайней мере, вы не сможете этого доказать.

— Может, выпьем и поговорим? Мне пришла в голову новая мысль.

— Отличная идея!

Гэллегер нашел два стакана и настроил алкогольный орган. Один стакан он протянул Маккензи, но мужчина покачал головой и взял себе второй.

— В этом может быть яд, — сказал он. — Ваше лицо не внушает доверия.

Гэллегер игнорировал его замечание. Он надеялся, что с двумя полными стаканами таинственная коричневая зверушка не справится, и попытался выпить виски залпом, но вновь испытал танталовы муки: на язык попала всего одна капля. Стакан был пуст. Опустив его, он посмотрел на Маккензи.

— Дешевый трюк, — сказал гость, ставя свой стакан на стол. — Я не напрашивался на даровую выпивку. Но как вы сделали, что виски исчезло?

Разочарованный Гэллегер буркнул:

— Я колдун, продал душу дьяволу. За два цента я могу сделать так, чтобы вы тоже исчезли.

Маккензи пожал плечами.

— Я не боюсь. Если бы вы могли, то давно бы так и сделали. Но что касается колдовства, я не настолько скептичен, особенно после того, как увидел это чудовище в углу. Он указал на третий генератор, который вовсе не был генератором.

— Вы хотите сказать, что тоже его видите?

— Я вижу больше; чем вы можете себе представить, мистер Гэллегер, — загадочно ответил Маккензи. — И вообще, я иду в полицию.

— Минуточку… Это вам ничего не даст.

— Разговор с вами даст мне еще меньше. Раз вы так упираетесь, я попробую вызвать полицию. Если они сумеют доказать, что Хардинг мертв, я хоть получу его страховку.

— Подождите немного. Ваш партнер действительно был здесь. Он хотел, чтобы я помог решить одну проблему.

— И вы помогли?

— Н-нет, но вообще-то…

— Тогда и говорить не о чем, — ответил Маккензи и направился к дверям. — Мы вскоре увидимся.

Маккензи вышел, а Гэллегер задумчиво опустился на диван. Потом он поднял голову и принялся разглядывать третий генератор. Это был приземистый бесформенный предмет, нечто вроде усеченной пирамиды, и он пялился на него парой голубых глаз. Глаз, агатов или покрашенных в голубой цвет кусочков металла — Гэллегер не был уверен, что у него там такое. Предмет имел три фута в высоту и около трех футов в основании каждой стороны.

— Джо, — позвал Гэллегер, — почему ты мне об этом не сказал?

— Я думал, ты сам видишь.

— Я вижу, но не знаю, что это такое.

— Я тоже понятия не имею.

— А откуда он взялся?

— Только твое подсознание может знать, что ты сотворил вчера вечером. Может, знают еще дедушка и Джонас Хардинг, но их нигде нет.

Гэллегер подошел к видеофону и заказал разговор с Мэйном.

— Дедушка мог вернуться домой. Маловероятно, чтобы он взял с собой Хардинга, но нельзя исключать и эту возможность. Лучше проверить. Одно я знаю точно: у меня перестали слезиться глаза. Что это за штуку я собрал вчера вечером? — Он подошел к лабораторному столу и принялся изучать таинственную конструкцию. — Интересно, зачем я сунул туда рожок для обуви…

— Если бы у тебя всегда были под рукой нужные детали, Гэллегеру Бис не приходилось бы использовать что попало, — безжалостно заметил Джо.

— Угу… должно быть, я упился, и мое подсознание снова взяло верх… Нет, так нельзя! Джо, я больше не могу! Нужно бросать пить!

— Интересно, был ли прав Декарт?

— Что ты на меня таращишься?! — рявкнул Гэллегер. — Мне нужна помощь!

— От меня ты ее не получишь, — ответил Джо. — Дело совершенно ясное, нужно лишь пошевелить мозгами.

— Ясное? Ну, валяй, я тебя слушаю.

— Сначала я должен проверить одну философскую концепцию.

— Можешь не спешить. Когда я буду гнить в тюрьме, ты сможешь посвятить все время философским абстракциям. Налей-ка мне пива! Впрочем, не надо, все равно я не смогу его выпить. Как выглядит эта маленькая коричневая зверушка?

— Поработай, наконец, головой, — сказал Джо.

— В таком состоянии из нее вышла бы хорошая гиря, — буркнул Гэллегер. — Ты знаешь ответы на все вопросы, так почему не скажешь мне, вместо того, чтобы нести всякий вздор?

— Мир познаваем, — изрек Джо. — Сегодня — это логическое следствие вчера. Разумеется, ты решил проблему, поставленную перед тобой «Надпочечниками Лимитед».

— Правда? Ага, Хардинг говорил о каком-то новом животном или о чем-то в этом духе.

— И что?

— У меня есть два, — ответил Гэллегер. — Маленький невидимый алкоголик и вот это голубоглазое создание, что сидит на полу. Гмм… но откуда я их взял? Из другого измерения?