14. Рожденный на Веге

Затем я стал еще кем-то.

Сатурн занимал надо мной полнеба, когда я бежал по извилистым улицам Города от механдроида. Мне хотелось найти кого-нибудь, кто знал бы, что делать. Но, казалось в этом Городе нет ни одного человека. Никого, кроме создания, молчаливо меня преследовавшего.

Возвращение домой? Я был рожден на Веге. Мне было шестнадцать лет. И я совершил прыжок через все пространство вместе с группой юных – нас было девять человек – чтобы посетить Землю. И, как все группы туристов, мы начали с других планет. Мы вышли из передатчика вещества на Титане.

А затем все произошло необычайно быстро. За нами побежал механдроид, и все мы рассыпались в разные стороны. Мне, как всегда, не повезло, и я врезался в группу механдроидов, которые чем-то занимались.

Они собрались вокруг стола в большой комнате. На столе лежало тело, а над столом была поблескивающая сеть – нейронная матрица. Я знал достаточно много, чтобы понять, что тут происходит. Поэтому я остановился здесь и стал наблюдать.

Механдроиды делали супермехандроида. Люди уже размышляли над такой возможностью. И вес немного побаивались. Ведь если механдроиды были поразительно умны, то супермехандроид будет вообще непостижимым для людей. Механдроидов люди могут контролировать, а супермехандроид будет неуправляем.

Раньше говорили, что механдроиды помогут людям разрешить галактические проблемы, и уже было решено создать механдроида второго поколения. Но потом это было запрещено.

Однако передо мной на столе под сверкающей нервной сетью лежало тело будущего супурмехандроида. Если это могучее существо с совершенным умом и отсутствием эмоций оживет, то оно будет представлять чрезвычайную опасность для человечества.

Я повернулся и побежал прочь, преследуемый механдроидами. Изредка до меня доносились чьи-то жалобные крики.

Значит для того, чтобы механдроиды могли создать механдроида второго поколения, им необходимо уничтожить всех людей в этом Городе. Именно это они и делали. Я заскочил в исследовательскую лабораторию и схватил вакуумный скафандр. С ним я побежал к выходу из под – купола, покрывавшего город.

Через два часа я уже сидел в горах в полумиле от города, смотрел на купол и размышлял, надолго ли хватит мне кислорода. Я чувствовал себя совершенно одиноким. Моими компаньонами были только Сатурн, клонящийся к горизонту, да звезды.

Немного погодя, я увидел космический корабль. В наше время они стали такой редкостью, что это показалось мне неслыханной удачей. Я понял, для чего он сюда прилетел. Корабль завис над Городом – и через мгновение от купола и самого Города не осталось ничего, кроме вспышки света.

Я подал сигнал «SOS», меня подобрали, и по пути обратно я слушал разговоры о том, что нам пора снова взять механдроидов под жесткий контроль. Необходимо контролировать каждый отдельный экземпляр, не давать им собираться вместе и создавать супермехандроид!

Думаю, что все это не позволило мне насладиться пребыванием на Земле. Она уже была восстановлена, все следы радиоактивности исчезли. На Земле был оставлен всего один машинный город – Музей. Но сама планета мне показалась очень маленькой.

С нее мы и начали колонизацию Галактики и теперь стали ее хозяевами.

Затем я стал кем-то еще.

Я стал Джебом Пайтнером.

Возможности отдельного человека ограничены, но возможности расы – нет. Нельзя сказать, что мои возможности были неограниченными, но все же они были достаточно большими. Моя ценность в обществе была высока. А почему нет? Я был весьма сведущ в своей деятельности – я руководил Седьмым Галактическим Сектором, с основной базой на Земле. Да, я всегда знал, что делать пока не обнаружилась пещера в горах Земли, и я не увидел Джеба Пайтнера, спящего в ней. Нет, я не потерял своей квалификации. Я был озадачен, но все же я мог отыскать ответ на эту загадку. Однако, я должен был подойти к ее решению объективно. Абсолютно объективно.

Исчезновение механдроида Белема было немедленно доведено до меня. В этом мире, где учеба начинается с самого рождения, и где она продолжается всю жизнь, некомпетентность человека на своем месте не прощается.

Когда я исследовал обстоятельства исчезновения Белема, я приказал выяснить, сколько еще механдроидов исчезло за это время. И тут же приказал произвести розыск по всей Галактике. Правда, я мало надеялся на его успех.

Человеческая раса завоевала Вселенную. Конечно, возможности человека не велики, но машины, которые он создает, не имеют никаких ограничений. Однако нужно научиться не только их делать, но и осуществлять над ними жесткий и непрерывный контроль.

Я наметил направить Белема на изучение системы Бетельгейзе. Он существенно превосходил своих собратьев по скорости ума, по реакции, и я возлагал на него большие надежды. Когда я решил проверить, каковы результаты работы Белема, оказалось, что он исчез.

Была проведена большая работа по исследованию всех обстоятельств, при которых он исчез. Мы изучили все записи и проследили все его перемещения вплоть до исчезновения. При этом обнаружилось немало интересного. Очевидно, Белем решил, что ему необходимо исчезнуть, чтобы решить поставленную перед ним задачу. Мы проверили все его записи. И в секторе Андромеды мы обнаружили нечто странное, до сих пор неизведанное.

На одной из планет, вращающихся вокруг звезды, готовок взорваться, мы обнаружили новый тип материи. Это была абсолютно нейтральная материя. Мы немедленно объявили карантин в этой системе, намечая провести здесь дальнейшие исследования.

Никогда невозможно предугадать, к чему приведут исследования механдроидов. Эти существа замечают такие незначительные детали, что человек не обратил бы на них ни малейшего внимания. Они никогда не удовлетворяются достигнутыми долями процента – им всегда нужна абсолютная истина, стопроцентная вероятность. И я не слишком удивился, обнаружив в записях Белема координаты оси времени на Земле.

Мы прибыли в указанную точку. Белем уже разработал метод расформирования специальной атомной структуры, чтобы разбудить спящие объекты. Какие объекты? Это я узнал очень скоро.

На временной оси, которая проходила недалеко от древнего русла реки Св.Лаврентия, мы нашли пещеру. С помощью специального облучения нам удалось увидеть четырех людей в этой пещере. Они были погружены в наркотический сон. Одним из них оказался механдроид Белом. Вторым был я. Другие – неизвестные мне мужчина и женщина.

Директор обсудил ситуацию на Совете.

– Значит, Белем обнаружен, – сказал я.

– Думаю, что да, – ответил директор. – Но и ты тоже в той пещере. Значит, ты находишься сразу в двух местах. Очевидно, и Белем тоже. Ты знаешь, как могут быть опасны механдроиды в неортодоксальных ситуациях. Вспомни, что произошло на Титане двадцать лет назад. Вероятно, эти четверо из далекого прошлого. Они приняли наркотик, чтобы погрузиться в сон и освободить свой мозг от восприятия времени. А специальное устройство непрерывно перестраивает их атомную структуру.

– И, судя по всему, я вместе с ними.

– Ты ничего не помнишь об этом? Но они – все трое – пришли из прошлого.

– Круговое время? Или спиральное?

– Не знаю, – ответил директор. – Этот вопрос чисто теоретический. Самое простое – это разбудить их и узнать, что с ними произошло, как они попали на ось времени. К тому же отпускать механдроида путешествовать по времени слишком опасно. Что же касается тебя…

Никто из нас не имел ответа на этот вопрос. Я стоял здесь, перед ними, живой и реальный. Но мой двойник, мое второе я, спал на оси времени.

– Разбуди их, – сказал директор.

Это был очевидный шаг. Единственно возможный шаг.

– Хорошо, – сказал я. Это было мое дело. Дело, которое нужно было завершить, несмотря ни на что. Люди конечны во времени. Человечество бесконечно.

Затем я снова стал Джереми Кортлендом. Мы были в Лебедином Саду, я и Пайтнер, и глядели друг на друга. Тени тех, в кого я переселялся, все еще бродили в моем мозгу, постепенно теряя краски жизни, тускнея, слабея, удаляясь. Все это я прочел в памяти Пайтнера, и он прочел все, что нужно, в моей памяти.

Но он не узнал, что механдроид Белем – Де Калб – шпионит с помощью моего мозга. Я знал это, был уверен в этом так, как будто сам Де Калб сказал об этом мне. Да, остатки того, что я взял из памяти Пайтнера, уже покинули мой мозг, но в нем еще остались воспоминания о том любопытном приключении, которое я пережил во время передачи вещества, когда я смог побывать на планете среди механдроидов.

И внезапно я все понял. Я вспомнил толпу механдроидов вокруг стола, на котором лежало тело и над которым нависала матрица нейронов. Однажды, двадцать лет назад, мальчик уже видел это на Титане: создание супермехандроида запрещенный эксперимент. Тогда тот город был превращен в пыль, чтобы остановить опасность. Теперь это происходит снова. Где-то в недрах Галактики создается новый супермехандроид. Пайтнер не знает об этом, а я не могу ему рассказать. Гипнотический запрет, который наложил на меня Белем, был слишком силен. Я не мог выдать его и эту тайну, даже если бы захотел.

Вдруг я понял, что Пайтнер теперь знает многое из того, что знаю я. Он смотрел на меня, и лицо его посерело.

– Теперь я знаю, что это за тип вещества, которое мы обнаружили на Андромеде. Вы назвали его некроном.

Значит, теперь он знает, что я носитель того создания, которое убивает, и убивает мгновенно.

Но он не упомянул об этом. Вместо этого он с тревогой заговорил о Белеме.

– Белем должен был работать над открытием системы Бетельгейзе. Это для него достаточно просто, и я подозреваю, что он стал исследовать побочные факторы. Он обнаружил, что в системе звезды, готовой взорваться, существует некрон.

– Когда произойдет взрыв, сила его разнесет все атомы некрона по Вселенной и заразит все планеты. Почему-то Белем решил, что ось времени… – он помолчал, нахмурившись. – Может, он специально оставил записи? Может, он хотел, чтобы мы нашли пещеру, Кортленд?

– Откуда я могу знать? Ведь теперь у тебя есть все, что было в моей голове.

– Наверное, так оно и есть. Но где же теперь Белем?

Я знал, но не мог сказать ему.

– Почему исчез Белем? Почему исчезли десять других механдроидов? Почему они не рассказали о возникшей проблеме всему миру?

Он забыл, что на нем шлем. И теперь, вспомнив, снял его. Я последовал его примеру.

– Потому, что они ведут работу в тайне, – сказал он. – Теперь, что они могли в тайне от всех, не пользуясь помощью всей мировой науки? Только одно. Механдроиды хотят решить эту проблему… – Они делают супермехандроида, – твердо сказал Пайтнер. – Это должно было произойти. Сцилла и Харибда. Ведь супермехандроид столь же опасен, как и некрон.

– Но почему? – спросил я, убежденный, что некронная зараза гораздо хуже, чем любая человекоподобная машина, какая бы совершенная она ни была.

– Потому что механдроиды, возможно, будут – повиноваться некрону, а не нам, – горько сказал Пайнтер. – Механдроиды уязвимы потому, что они человекоподобны. Супермехандроид, может быть, будет неуязвим. И предположим, что он будет действовать только в соответствии с правилами абсолютной логики, без всяких моральных принципов. Тогда он решит, что живые формы материи вообще не нужны. Никто этого не знает. Никто не может предвидеть его поведения и образа мыслей.

Я покачал головой.

– Не спрашивай меня ни о чем. У меня есть свои проблемы. Те четверо, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайтнер! Должен быть!

– Есть один ответ, – сказал он так угрюмо, что холод пробежал по моему телу. Пайтнер продолжал так же угрюмо. – Теперь я скажу тебе правду, Кортленд.

15. Рассыпающаяся плоть

Четыре молчаливые фигуры лежали в тысячелетнем сне в глубине пещеры. Я снова увидел их. Я ощущал тяжесть шлема у себя на голове и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад, а над ухом я слышал дыхание Пайтнера. Я смотрел стереофильм. Я смотрел на пещеру глазами камеры.

– Это запись, которую мы сделали, когда открывали пещеры, – сказал Пайтнер. Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто этого не знает. Только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы сохранили это в тайне. Смотри… и ты увидишь.

В пещере было тихо. Ничто не двигалось в ней уже несколько тысячелетий. Ведь все в ней замерло, когда мы забылись в долгом сне. Но вот в камере заплясали лучи фонарей. Техники Пайтнера начали работу, пытаясь раскрыть камеру, пытаясь выпустить… что? Что-то ужасное. Я это понял по тону Пайтнера.

Огни вспыхивали, гасли, загорались снова, пронзая серый полумрак пещеры. Вот камера отъехала назад, и я увидел самого Пайтнера, окруженного помощниками и машинами. Все смотрели на яйцо времени, где находились четверо спящих.

Мне было любопытно услышать голос Пайтнера – не того, что был рядом со мной, а того, что был снят на пленке.

– Какие у нас шансы? – спросил он. – Они могут проснуться?

Кто-то ответил ему. Некоторое время он смотрел на спящих, переводя взгляд с одного на другого, затем я услышал его слова.

– Мы должны взять одного из них сюда. Если это действительно путешествие во времени, значит они спят очень долго, и для них большим потрясением может оказаться пробуждение. Нужен кто-нибудь, кто смог бы смягчить эффект, ускорить приспособление к новому миру. Пожалуй, подойдет… Топаз. – Я знал, почему он вспомнил Топаз. Он посмотрел на Эссен, и подсознательно черты ее лица заставили вспомнить его о девушке.

– Пошлите за Топаз, – повелительно сказал он, и голос его эхом прокатился по пещере, точно так же, как прозвучало эхо и в наше время.

Сейчас самое время рассказать о языке, на котором мы говорили. Это был, несомненно, английский, но заметно изменившийся. В него вошло много новых слов и фраз, некоторые слова исчезли, другие приобрели новое значение. Так что язык был в основном понятен, хотя иногда мне приходилось переспрашивать.

Изобретение передачи материи раздвинуло горизонты человеческой цивилизации – Бейсик – и основой для него стал английский.

Внезапно изображение на экране мигнуло и погасло. Пайтнер возле меня нетерпеливо заговорил:

– Сейчас будут производить эксперименты: исследовать ткань их одежды, определять век, откуда вы пришли, и многое другое. На это все уйдет шесть часов. После этого они приступят к вскрытию силовой оболочки. К этому времени появилась Топаз. Теперь смотри.

Снова передо мною возникла пещера. В ультрафиолетовых лучах я ясно видел лица спящих. На этот раз в пещере царила суета. Перед камерой то и дело сновали люди, занятые чем-то. Они носили линзы, длинные светящиеся трубки, какие-то стержни, прямые и изогнутые. Я слышал звонкий смех Топаз и недовольные краткие реплики Пайтнера.

– Смотри, – резко сказал Пайтнер у меня над ухом. – Это произошло внезапно.

И тут я увидел, как в самом воздухе пещеры появилась трещина, и от нее потянулись паутинки маленьких трещинок. Камера на мгновение показала спящих, их лица были искажены, как будто я смотрел на них через разбитое стекло, или вещество с иным коэффициентом преломления, нежели у воздуха.

Затем пещера на мгновение потемнела. Четыре тела как будто перенеслись в другое измерение. Я видел их так ясно и так отчетливо, что они казались мне объемными, и до них можно было дотронуться. Еще мгновение – и вот они уже стали частью нормального пространства. Та оболочка энергии, которую тысячу лет назад сформировала доктор Эссен, больше уже не изолировала спящих от времени и пространства.

В пещере все еще было темно. Это мне что-то напомнило – этот красный полумрак с огнями, поблескивающими…

И тут я замер, так как тела – рассыпались.

Ужас овладел мною. Я даже пощупал себя – не превратилось ли мое тело в пыль. Но пальцы мои ощутили твердую плоть, хотя на экране я видел свое тело рассыпавшимся на мельчайшие частицы.

Я смотрел, как я дезинтегрировался в красном полусумраке пещеры. Видимо, нам все же своим сном не удалось обмануть те тысячелетия, от которых мы укрылись в энергетическом яйце. Но я знал, что это еще не конец. Меня ожидает еще нечто более ужасное, чем это.

Внезапно, к своему замешательству и ужасу, я понял, в чем дело. Красноватый полумрак, слабые огни, поблескивающие в кровавом тумане… Я уже видел это раньше. В таком же полумраке я видел Лицо Эа, смотрящее на ночь мира. Это превращение нашей плоти в пыль не было случайностью.

Я видел, что все мы четверо были убиты в нашем тысячелетнем забытье, превращены в ничто. Зачем? И кем? Я не мог даже предположить этого, но понимал, что ответ заключается в этом красноватом полумраке, заполнявшем пещеру. В нем кроется ответ. Ничто не происходит случайно – я был полностью уверен в этом. Это было спланировано… Кем? Людьми Города Лица?

Они вызвали нас из тьмы тысячелетий. Предвидели ли они эту вынужденную остановку в середине пути? А если предвидели, то значит, хладнокровно уничтожили нас, превратив в пыль.

Нет, ведь мы еще остаемся живыми.

Только я один еще оставался самим собой. Но я уверен, что в глубинах мозга Пайтнера скрывается Мюррей. Я видел глаза Летты Эссен на прекрасном лице Топаз. Да и Де Калб тоже был где-то здесь, укрывшись за металлическими глазами Белема. Он чего-то выжидает. Значит, мы не мертвы.

Я смотрел на холмики пыли, которые образовались на полу пещеры там, где лежали наши тела.

– Вот что произошло в пещере, – сказал Пайтнер. – Но в то же время произошло еще нечто странное. Смотри.

Сцена на экране изменилась. Теперь включилась камера, стоящая сбоку. На переднем плане оказался Пайтнер, за ним Топаз, их лица были внимательны, так как они смотрели на то, как разбивается энергетическая оболочка.

Камера снимала события, происходящие минуту назад, и я снова смотрел, как раскрывается яйцо. Снова началось изменение в камере, снова возник красный полумрак…

Но теперь, как только тела стали рассыпаться, я увидел, как лицо Пайтнера исказила гримаса – оно вдруг стало белым, затем глаза его сверкнули, как будто он понял нечто чрезвычайно важное, но затем они снова потухли, колени его подогнулись, и он рухнул на пол.

Кто-то выскочил из толпы, подхватил его и осторожно опустил на пол. Затем я увидел, как рядом с ним без звука упала Топаз.

Вокруг этих двоих поднялась суматоха. Затем Пайтнер шевельнулся, и толпа подалась назад. Пайтнер сел. Жизнь снова вернулась на его лицо. Топаз тоже шевельнулась, подняла руку и, не открывая глаз, поправила волосы, упавшие на лоб. Жест ее был совершенно естественным, как будто ничего не случилось.

Пайтнер у меня над ухом сказал:

– Вот так это было. Обморок. Никто из нас не пострадал. Но вернемся к моменту, когда оболочка треснула, а мы с Топаз упали в обморок. Снаружи пещеры была толпа, ожидавшая, что же будет. Удивительно, до чего же любопытны люди. Их собралось довольно много, наши камеры отсняли интересные подробности.

Теперь я увидел склон горы, толпу женщин и мужчин. Они поднимались из долины – оттуда, где я в последний раз видел девственные леса Канады. Вдали виднелось низкое белое здание, сверкающее в лучах солнца среди зелени.

– Это здание, – сказал мне Пайтнер, – один из передатчиков. Люди идут оттуда. Они прибывают со всей Галактики. Невозможно узнать, откуда каждый из них. Это жалко, конечно, так как… Смотри…

Я посмотрел и увидел… свое лицо.

Количество двойников все увеличивалось. Голова моя кружилась оттого, что я пытался подсчитать, сколько же Джерри Кортлендов может существовать в одном мире и в одно время. Один рассыпался в пыль в пещере. Другой сидел здесь, в Лебедином Саду с Джебом Пайтнером. А третий поднимался по склону горы к пещере, пробираясь сквозь толпу. Это был точно я. На мне были рваные штаны и какой-то заношенный пуловер.

Я повернул налево вместе с толпой, чтобы обогнуть камень. И тут в толпе возбужденно закричали, а в пещере появился красный свет.

– Мы вернулись назад, к тому моменту, когда тела в пещере стали рассыпаться, – напомнил мне Пайтнер. – В пещере я и Топаз упали в обморок. А тут… следи за собой.

Я заметил удивление на своем лице, а затем… затем я упал.

– Когда ты проснешься, – сказал мне Джеб Пайтнер, – ты окажешься в комнате-передатчике в Городе. С тобой будет Топаз. Помнишь?

– Значит, ты считаешь, что тот человек в толпе – я? Я, который сейчас сидит тут? Но нет, это же невозможно. Я же все помню! Я отправился в пещеру еще в двадцатом веке и никогда не выходил с толпой из передатчика и не шел с толпой к пещере. Ты же говорил, что разбудил меня в пещере!

– Не совсем так, – сказал Пайтнер. – Я просто не хотел запутывать тебя. В этом деле много такого, чего никто не может понять. Я хотел, чтобы ты был самим собой, пока я не узнаю от тебя как можно больше. Теперь я сказал тебе правду. Что может быть запутаннее, чем вес это?

– Но я же не тот человек с горы? Кто он? Откуда он? Он не я!

– Нет, ты и есть он. Ты же видел, что стало с телами в пещере? Твой двойник, мой двойник, двойник Белема, женщина – все они дезинтегрировались. А кто ты, я не знаю. Это плохо, но ничего необычайного в этом нет. Галактика велика, и в ней много людей, не зарегистрированных нигде. Может, ты один из них.

Мы пытались узнать все о тебе, но напрасно. Ни по отпечаткам пальцев, ни по фотографиям тебя не нашли нигде. Однако, именно ты упал в обморок на склоне холма. Тебе пришлось приходить в себя гораздо дольше, чем нам, и когда ты проснулся, то назвал себя Кортлендом и преподнес мне поистине фантастическую историю. Ты и сам веришь в это. И, значит, не обманываешь меня.

– Конечно, нет. Я пустился в путешествие вместе с остальными. Я…

– Ты рассыпался в пыль, – нетерпеливо заметил Пайтнер. – Подожди немного. Мне кажется, я заметил что-то в толпе возле тебя. Включи.

Снова вспыхнул экран со сценой на холме. Камера дрогнула и поехала чуть влево, остановившись на человеке, который только что появился в кадре.

Де Калб!

Нет, не Де Калб, Белем. Он повернулся к камере, и я увидел, как свет отражается от его блестящих металлических глаз.

Дневной свет внезапно снова стал красным. Толпа заволновалась, сгрудилась вокруг меня, моего двойника, когда тот упал. И Белем покачнулся. Холодный мозг механдроида собрал все свои ресурсы, чтобы противостоять тому, что хотело нарушить его целостность. И механдроид сделал то, что не сумел человек. Он пошатнулся, оперся рукой о камень, затем согнулся, спрятал в ладони лицо.

Но через четверть минуты он поднялся и спокойно пошел к передатчику. Шел он преувеличенно твердым шагом, но на лице его было заметно замешательство.

Пайтнер прошептал мне на ухо:

– Вот так было с ним!

Но шевельнувшееся в глубине моего мозга удивление привлекло все мое внимание. Белем тоже смотрел на это. Белем говорил почти такими же словами, какие произнес Пайтнер.

– Так вот как это произошло! Теперь я почти все понял.

16. Подземляне

В Лебедином Саду долго стояла тишина. Пайтнер снял со своей головы шлем и задумчиво посмотрел на меня. Я смотрел в это лицо Мюррея, но на меня смотрел Пайтнер с Колхана III, из этого времени. Он заговорил:

– В пещере спали четверо. И четверо падали в обморок, когда спящие дезинтегрировались. Это должно означать, что мы не просто двойники, по внешнему виду, для тех, кто уничтожен. Правда, я ничего не могу понять во всем этом.

Сейчас над этим работают мыслящие машины. Вскоре они сообщат нам вес факты и выводы, Кортленд. Когда мы обменивались мыслями, я заметил кое-что. Топаз – это двойник женщины в пещере?

– Доктора Эссен, – сказал я. – Я думаю, это она и есть. – Но про себя я думал: – у них всех есть двойники, кроме меня. И тем не менее, я видел, как рассыпался Джерри Кортленд. Это может означать только то, что мой двойник – человек без имени. Он пришел туда ниоткуда и упал в обморок. Когда он проснулся, он уже стал Джерри Кортлендом – мною. И я больше никогда не осмелюсь уснуть в этом мире от страха, что когда я проснусь, я стану – им! Не собой! Я видел, как я рассыпался в пещере по причине, мне непонятной. Я мертв. Когда этот человек проснется, я…

– Ол райт, Кортленд, – сухо сказал Пайтнер. – Я оставлю тебя здесь на час. Здесь ты в безопасности. Топаз сейчас придет к тебе.

– Я пленник?

– Нет, не совсем, – он улыбнулся мне. – Ты хочешь того же, чего хотим мы все – ответа на все это. Я думаю, что ты сказал правду. Я уверен в этом, если в данной ситуации можно вообще быть в чем-то уверенным. Конечно, может быть, ты способен скрывать свои мысли. Так что мы будем наблюдать за тобой, пока не выясним все подробно. Топаз через час приведет тебя ко мне. Я надеюсь, что к тому времени буду иметь ответ от машины.

Он попрощался со мной, повернулся и исчез в зарослях, направляясь к передатчику. Я не мог понять, почему он не убил меня.

Ведь в пещере нас было не четверо, а пятеро. И пятый был самый опасный убийца в Галактике. Некронный убийца прибыл вместе со мною. Как именно, я не знаю, но это так же верно, как то, что я не Джереми Кортленд, а черт знает кто, какое-то безымянное существо, пришедшее неизвестно откуда и неизвестно зачем. Инфекция была во мне, но где? В теле? В мозгу? В памяти? Я не знал. Я знал, что в любой момент могу ощутить взрыв энергии, который будет означать смерть. Еще одну смерть.

Пайтнер знал это. Он прочел об этом в моей памяти. Конечно, он не был человеком, решающим все, но когда он доложит обо всем на Совете, там решат просто. Убить Кортленда. Вот что бы я сделал на их месте. И был бы прав.

Но они предложили мне ждать. Ждать чего? Казни?

Мне захотелось рассмеяться, когда я вспомнил, какой сложной мне казалась жизнь в моем мире. Мне ведь приходилось иметь дело с одним временем, одним пространством, с одним Джерри Кортлендом! Но я и тогда не мог справиться с собой: в сидении моего тобогана торчала заноза. Теперь Джерри Кортленд мертв. Он превратился в горстку пыли на полу пещеры где-то в другом мире.

Нелогично? Разумеется. Но теперь мне приходится иметь дело с тем, с чем не может справиться человеческий разум. С чем-то… реальным и ирреальным…

Я увидел в потоке бледно-зеленый апельсин, достал его и вонзил в него зубы. Во рту возник вкус алкоголя, необычайно восхитительный. Сок потек в мое горло и…

– Ты в опасности, – холодно и внезапно сказал голос в моем мозгу.

Я сжал руками голову – чисто импульсивно – как бы стараясь выдавить из моего мозга этого дьявола. Он был там – Де Калб – Белем – со своими холодными металлическими пазами, смотрящими на мир через мои глаза своими металлическими холодными мыслями, пронизывающими мой мозг.

– Ты можешь читать мои мысли? – спросил я вслух.

– Нет. Только, когда ты стараешься, чтобы я их понял. Вот как сейчас. Этот плод, который ты ешь, затуманивает разум. Брось его, теперь я буду руководить тобой.

Я откусил еще кусок плода. Никто не приглашал его в мой мозг, подумал я как бы со стороны. Прекрасный Лебединый Сад как будто уплыл куда-то вдаль. У меня не было причин доверять ни Дс Калбу, ни Бслсму. Мне совсем не нравился способ, которым этот наглый механдроид проник в мой мозг, бесцеремонно занял там кресло наблюдателя-шпиона и еще осмеливается давать мне указания.

Лучше бы он занялся чем-нибудь другим. Например, я бы с удовольствием заглянул бы в мозг Топаз. Она не только очень красива, но и кс предсказуема в своем поведении, как дикая кошка. Я много бы дал, чтобы узнать, что она думает обо мне. Думаю, что я был бы приятно удивлен. Я же видел, как она улыбается мне. А что касается Пайтнера, то я и так прекрасно знаю таких людей. Вечное стремление к абсолютной истине – из таких людей получаются фанатики. Он не позволит мне остаться самим собой, я уверен в этом.

– Брось плод, – сказал голос. – Брось плод!

– Я и не думал слушаться его. Напротив, я решил откусить еще немного, но рука моя не повиновалась мне. Я вообще не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Плод выпал из моих пальцев и упал в поток. С сожалением я смотрел, как он скрылся за излучиной.

– Видишь тот пурпурный плод? – сказал голос. – Вон, появился из-за поворота. Возьми его.