* * *

Алмазы у Болларда крали почти с той же скоростью, с какой он их производил. Страховые компании уже давно отказались от такого неудобного клиента. Правда, детективные агентства за вознаграждение рады были предложить свои отнюдь не дешёвые услуги, но, поскольку алмазы, несмотря ни на что, продолжали исчезать, это оборачивалось пустой тратой денег. Дальше так продолжаться не могло. Состояние Болларда опиралось на алмазы, а стоимость драгоценностей возрастает обратно пропорционально их количеству и доступности. При нынешнем темпе воровства лет через десять безупречно чистые алмазы высшего качества могли пойти по цене стекляшек.

— Мне нужен идеальный сейф, — сказал Боллард Джо Гюнтеру, потягивая ликёр из бокала.

— Конечно, — ответил Гюнтер. — А где такой взять?

— Ты же инженер, вот и придумай что-нибудь. За что я тебе плачу?

— Ты платишь мне за изготовление алмазов и за то, что я держу язык за зубами.

— Не выношу лодырей, — бросил Боллард. — Ты закончил институт лучшим в выпуске девяностого года. Чем ты занимался с тех пор?

— Гедонизмом, — ответил Гюнтер. — Чего ради мне упираться, если всё, что мне нужно, я могу получить, делая для тебя алмазы? Что нужно любому человеку? Безопасность, свобода, возможность удовлетворения своих прихотей. Я получил все это, найдя рецепт философского камня. Бедный Кайн, он так и не понял возможностей своего патента. На моё счастье.

— Заткнись! — сказал Боллард, едва сдерживая злость. Гюнтер усмехнулся, оглянувшись на гигантский зал столовой.

— Никто нас не услышит. — Он был слегка пьян. Прядь тёмных прямых волос упала ему на лоб, и он сделался похож на злого шута. — Кроме того, я люблю говорить. Это помогает мне понять, что я не хуже тебя, и отлично влияет на моё самочувствие.

— Тогда валяй, говори. А как закончишь, я тоже кое-что тебе скажу.

Гюнтер выпил бренди.

— Я гедонист и умница. Закончив учёбу, я начал думать, как мне содержать Джо Гюнтера и при этом не работать. Делать что-либо с самого начала — пустая трата времени. Лучший способ — найти уже готовую конструкцию и что-нибудь к ней добавить. Следовательно — Патентное Бюро. Я провёл два года, просматривая архивы в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать, и наконец нашёл процесс Кайна. Он так и не понял возможностей своего открытия, считая его лишь очередной теорией из области термодинамики. Кайн не сообразил, что если немного развить её, то можно будет производить алмазы. Поэтому, — закончил Гюнтер, — двадцать лет этот патент пролежал под сукном в Патентном Бюро, а потом его нашёл я и продал тебе, с условием, что буду держать рот на замке и позволю миру считать эти алмазы настоящими.

— Выговорился? — спросил Боллард.

— Пожалуй.

— Почему ты каждый месяц повторяешь мне эту историю?

— Чтобы ты не забывал, — сказал Гюнтер. — Ты убил бы меня, если бы смел, и тогда твоя тайна оказалась бы в полной безопасности. Мне кажется, ты все время думаешь, как бы от меня избавиться, и это плохо действует на тебя. Ты можешь поступить неразумно: убить меня, и лишь потом осознать свою ошибку. Если я погибну, процесс будет обнародован, и алмазы сможет производить кто угодно. Что тогда будет с тобой?

Боллард повозился в кресле, прищурился и обхватил себя руками за шею. Потом холодно посмотрел на Гюнтера.

— У нас симбиоз, — сказал он. — Ты будешь держать язык за зубами, поскольку от этого зависит твоё благосостояние. Кредиты, валюта, облигации — все это при нынешней экономической ситуации скоро обесценится, но алмазы по-прежнему редки. И я хочу, чтобы все так и оставалось. Нужно пресечь эти кражи.

— Если один сделает сейф, всегда найдётся другой, который сможет его вскрыть. Ты же знаешь, как это бывало в прошлом. Кто-то изобретает цифровой замок, и тут же кто-то другой находит способ открыть его — нужно слушать щелчки колец. Создали бесшумные кольца — вор воспользовался стетоскопом. Ответом был часовой замок, но с ним справился нитроглицерин. Стали применять специальные сплавы и соединения — пришёл термит. Один парень подкладывал под диск кусочек кальки и когда приходил на следующее утро, комбинация была уже выцарапана на ней. Сегодня замки просвечивают рентгеновскими лучами, и процесс этот бесконечен.

— Идеальный сейф возможен, — сказал Боллард.

— Как так?

— Есть два способа сберечь алмазы. Первый — закрыть алмазы в сейфе, противостоящем любому взлому.

— Это нереально.

— Второй — оставить их, не запирая, под охраной людей, которые постоянно видят их перед собой.

— Его ты тоже пробовал, но ничего не вышло. Один раз взломщики воспользовались газом, в другой раз подставили парня, переодетого детективом.

Боллард пожевал маслину.

— В детстве у меня была копилка — стеклянная свинка. Я видел монеты, но не мог их достать, не разбив свинки. Вот что мне нужно. Только эта свинка должна двигаться.

Гюнтер, внезапно заинтересовавшись, поднял голову.

— Что?

— Свинка, умеющая удирать, обладающая инстинктом самосохранения. Чтобы она специализировалась в искусстве бегства. Так ведут себя животные… в основном, травоядные. Особи одного вида африканских оленей реагируют на движение даже прежде, чем оно бывает совершено. Тут уже нельзя говорить о реакции в доли секунды. Другой пример — лиса. Может ли человек поймать лису?

— Он охотится на лис с лошадьми и собаками.

— Вот именно. Поэтому лисы, чтобы запутать след, пробегают сквозь стада овец или по воде. Моя свинка тоже должна уметь это.

— Ты имеешь в виду робота, — сказал Гюнтер.

— Ребята из «Металмена» сделают нам на заказ робота с изотопным мозгом. Двухметрового робота, украшенного алмазами и запрограммированного на бегство. Разумного робота.

Гюнтер потёр щеку.

— Прекрасно. Есть только одно «но». Его интеллект будет весьма ограничен. Правда, «Металмен» делает и роботов с интеллектом, не уступающим человеческому, но каждый из них размером с большой дом. Совершенствование интеллекта неизбежно ведёт к снижению подвижности. Пока не изобрели ничего, что могло бы в полной мере заменить живой мозг. Тем не менее… — он осмотрел свои ногти. — Да-а, это может сработать. Робот должен быть специалистом только в одной области — в самообороне. Он должен уметь действовать логически, исходя лишь из этой установки.

— А этого хватит?

— Да, потому что робот пользуется логикой. Тюленя или оленя можно загнать в ловушку. Или, скажем, тигра. Тигр слышит загонщиков позади и убегает от них. Он бежит от сиюминутной опасности… пока не рухнет в ловчую яму. Лиса может сознавать опасность за спиной и возможную опасность впереди. Однако робот никогда не будет убегать вслепую. Если бы он наткнулся на улочку без выхода, то задался бы вопросом: что его там ждёт?

— И убежит?

— Он будет реагировать быстро, почти мгновенно — изотопные мозги позволяют это. Ты поставил передо мной прекрасную проблему, Брюс, и, думаю, её можно решить. Робот, украшенный алмазами и разгуливающий по городу — это в твоём духе.

Боллард пожал плечами.

— Люблю демонстративность. В детстве у меня был дьявольский комплекс неполноценности, и теперь я его компенсирую. Зачем, по-твоему, я построил этот замок? Напоказ. Мне нужен целый полк прислуги, чтобы поддерживать его в порядке. Худшее, что я могу себе представить, это быть нулём.

— Другими словами, боишься обнищать, — буркнул Гюнтер. — В сущности, ты подражатель, Брюс. Мне кажется, за всю свою жизнь ты не придумал ничего оригинального.

— А этот робот?

— Обычное суммирование. Ты поставил определённые требования, а потом сложил их. Решением оказался робот, украшенный алмазами и способный к бегству. — Гюнтер помешкал. — Но одного бегства недостаточно. Инстинкт самосохранения располагает ещё другими средствами. Иногда лучшая форма обороны это нападение. Робот должен бежать до тех пор, пока это возможно и логично, а потом пытаться ускользнуть иными способами.

— Ты хочешь вооружить его?

— Пожалуй, нет. Раз начав, мы уже не сможем остановиться. Нам нужен подвижный сейф, а не танк. Интеллект робота, опирающийся на логику бегства, должен помочь использовать ему всё, что окажется под рукой. Нужно лишь вложить в его мозг определённую схему, остальное он сделает сам. Я принимаюсь за дело немедленно.

Боллард вытер губы салфеткой.

— Превосходно.

Гюнтер встал.

— Знаешь, тебе только кажется, что я подписываю себе приговор, -спокойно сказал он. — Получив свой идеальный сейф в виде робота, ты перестанешь нуждаться в производстве алмазов. Тех, что будут на роботе, тебе хватит на всю жизнь, поэтому, если ты меня убьёшь, твоя алмазная монополия окажется в безопасности, ибо их никто не может делать, кроме меня. Однако, я не возьмусь за работу над роботом, не обеспечив свою безопасность. Эти документы из Патентного Бюро внесены в каталог вовсе не под той фамилией, что я тебе называл, а сам процесс имеет мало общего с термодинамикой.

— Разумеется, — ответил Боллард. — Я приказал это проверить, не говоря своим информаторам, в чём тут дело. Номер патента — твоя тайна.

— И я в безопасности, пока он останется тайной, то есть, на всю свою жизнь. Тогда все будет оглашено, и подозрения многих и многих людей подтвердятся. Ходят довольно упорные слухи, что твои алмазы искусственные, но никто не может этого доказать. А я знаю одного парня, который бы очень хотел.

— Ффулкес?

— Барни Ффулкес из «Меркантил Элоус». Он не выносит тебя так же, как ты его, но ты пока сильнее. Да-а, Ффулкес с наслаждением стёр бы тебя в порошок, Брюс.

— Займись роботом, — ответил Боллард вставая. — Постарайся закончить до очередной кражи.

Гюнтер сардонически усмехнулся. Лицо Болларда было серьёзно, но кожа в уголках глаз собралась в морщинки. Оба они видели друг друга насквозь -вероятно, потому они ещё и ходили по этой земле.

— Значит, «Металмен» делает для Болларда робота, украшенного алмазами? — ещё раз спросил Барни Ффулкес у Дэнджерфилда.

Тот молча кивнул.

— Каких размеров?

— Около двух метров.

— И украшенного алмазами… интересно, насколько плотно? Боллард разместит массу алмазов на этой ходячей рекламе. Интересно, догадается он выложить из них надпись «Да здравствует Брюс Боллард»? — Ффулкес встал из-за стола и принялся кружить по комнате, как москит — рыжий лысеющий человечек со сморщенным злым лицом. — Составь детальный план нового экономического наступления, чтобы мы могли мгновенно расправиться с Боллардом, как только получим сообщение.

Дэнджерфилд по-прежнему молчал, но брови на его бледном равнодушном лице вопросительно поднялись.

Ффулкес нервно подбежал к нему.

— Тебе что, объяснять все, как ребёнку? Каждый раз, когда мы прижимали Болларда, он ухитрялся вывернуться— страховые компании, кредиты, алмазы. Теперь ни одна страховая компания не захочет обслуживать его, а источник алмазов не бесконечен, разве что они у него искусственные. А если так, ему будет все труднее получать кредит. Понимаешь?

Дэнджерфилд неуверенно кивнул.

— Гмм… Он истратит массу камней на этого робота, и его, разумеется, украдут. Вот тут-то мы и ударим.

Дэнджерфилд поджал губы.

— Ну ладно, — сказал Ффулкес. — Может, ничего и не выйдет. До сих пор не получалось. Но в этой игре главное — неустанно долбить в надежде пробить дыру в обороне противника. Может, на этот раз нам повезёт. Если бы мы хоть раз сумели обвинить его в неплатёжеспособности, появилась бы возможность его утопить. Будь что будет, нужно попробовать. Готовься к наступлению. Все, чем мы располагаем: акции, облигации, места общественного пользования, сельское хозяйство, сырьё. Нужно заставить Болларда покупать в кредит без покрытия. А пока проверь, чтобы с охраной рассчитались как надо. Выплати парням премию.

Дэнджерфилд жестом показал, что все понял, и вышел, а Ффулкес разразился громким неприятным смехом.

Это было время взлётов и падений экономики, самых диких и совершенно непредсказуемых перемен. Как всегда, основу составляли человеко-часы. Но то, что казалось эффективным в теории, на практике действовало иначе. Человеко-часы, пропущенные через жернова общественной культуры, обретали странные формы. И в том была заслуга науки… подневольной науки.

Хищническое хозяйствование промышленных магнатов все более усиливалось. Все хотели добиться монополии, но поскольку каждый боролся за неё с каждым, результатом был всеобъемлющий хаос. Каждый любой ценой старался удержаться на поверхности, одновременно пытаясь утопить конкурентов. Правительство теряло власть, она переходила к промышленным империям, совершенно самостоятельным и практически независимым. Их семантики и пропагандисты трудились в поте лица, втирая людям очки. Все должно было поправиться в будущем, когда Боллард или Ффулкес, «Ол-Стилл» или «Анлимитед Паудер» перетянут на себя все одеяло. Но пока…

Пока специалисты, работавшие на магнатов-грабителей, получали щедрые субсидии и старательно саботировали экономику, наступил канун Научной Революции, характеризующейся, подобно Промышленной Революции, резкой сменой экономических параметров. Мощь «Ол-Стилл» опиралась главным образом на процесс Холуелла. Учёные из «Анлимитед Паудер» изобрели более эффективный метод, вытеснивший прежние. В результате в «Ол-Стилл» началась паника, последовал краткий период лихорадочных перемен, в ходе которых «Ол-Стилл» обнародовала несколько патентов, прижав тем самым Ффулкеса — у него эмиссия облигации опиралась на закон спроса и предложения, автоматически подправленный новыми патентами «Ол-Стилл». Каждая компания пыталась перехитрить своих конкурентов. Каждый хотел получить абсолютную власть над остальными. Если бы такой день когда-нибудь наступил, можно было надеяться, что экономическая ситуация стабилизируется под чьим-то единоличным контролем и наступит Утопия.

Структура разрасталась как Вавилонская башня, это было неизбежно. Преступность старалась не отставать.

Вновь вспомнили забытую было «охрану». «Ол-Стилл» платила банде Доннера изрядные суммы за «защиту» их интересов. Если попутно с этим парни Доннера ещё и грабили Ффулкеса, Болларда или «Анлимитед Паулер» — тем лучше! Достаточное количество эффектных краж приводило к панике, во время которой акции конкурентов стремительно падали.

А если кто-то начинал тонуть, финансовые акулы уже не позволяли ему выплыть: потенциально он был слишком опасен, чтобы позволить ему когда-нибудь вновь дорваться до власти. Vae victis![1]

Однако алмазы становились все более редкими, и пока империя Брюса Болларда держалась крепко.

Робот, конечно, был бесполым, но сложен был, как мужчина. Боллард и Гюнтер, говоря о нем, никогда не использовали среднего рода. «Металмен Продактс», как всегда, справилась отлично, да и Гюнтер внёс свои усовершенствования.

Итак, Аргус прибыл в замок и неожиданно оказалось, что он не так уродлив, как можно было бы ожидать. У него была пропорциональная, высокая фигура из золота, украшенная алмазами. За образец для него взяли рыцаря в доспехах ростом более двух метров, с броней из светлого золота, золотыми поножами и наручами, которые выглядели довольно неуклюже, но содержали невероятно чуткие сенсоры. Глаза робота состояли из множества алмазных линз, поэтому Боллард и назвал его Аргусом.

Он был ослепителен и при ярком свете больше походил на Аполлона, чем на Аргуса. Он был богом, спустившимся на землю, золотым дождём, который пролился на Данаю.

Гюнтер занялся программированием, блуждая в чаще психологических диаграмм, полученных в ходе исследования тех животных, для которых лучшей защитой издревле служило бегство. Реакции Аргуса должны были находиться под постоянным сознательным контролям логики; именно из этого слагалось мышление, основанное на инстинкте самосохранения. Все опиралось на этот банальный инстинкт, прочно укоренившийся в мозгу робота.

— Так значит, его нельзя схватить… — промолвил Боллард, разглядывая Аргуса.

— Каким образом? — буркнул Гюнтер. — Он автоматически принимает самое логичное решение и моментально реагирует на малейшее изменение ситуации. Логика и сверхбыстрые реакции делают его идеальной убегающей машиной.

— Ты ввёл стандартную программу?

— Конечно. Дважды в день он обходит замок и не покидает его ни при каких уровнях — это вложено в него крепко-накрепко. Если бы кому-то удалось выманить Аргуса наружу, его могли бы заманить в какую-нибудь изощрённую ловушку. Но пусть даже замок будет захвачен, никто не сможет удержать его достаточно долго, чтобы отключить Аргуса. Иначе зачем тут стоит система тревоги?

— Ты уверен, что это удачная мысль… насчёт обхода?

— Ты же хотел именно этого. Один раз днём и один раз ночью, чтобы все гости могли его увидеть. А если он во время обхода наткнётся на какую-нибудь опасность, то сумеет с ней справиться.

Боллард тронул алмазы на корпусе робота.

— Я все думаю о возможности саботажа.

— Алмазы достаточно стойки и выдерживают высокие температуры, а под золотой отделкой находится материал, выдерживающий действие огня и агрессивных химикатов, пусть не бесконечно, но достаточно долго, чтобы Аргус успел этим воспользоваться. Дело обстоит так, что Аргуса невозможно обездвижить на время, необходимое для его уничтожения. Конечно, можно пальнуть в него из огнемёта, но что толку? Спустя секунду он будет уже далеко.

— Если сможет. А если он окажется в тупике?

— По возможности он не входит в подозрительные уголки. Его изотопный мозг действует чётко. Это мыслящая машина, предназначенная для единственной цели — самосохранения.

— Гмм…

— И он силён, — добавил Гюнтер. — Не забывай об этом. Это важно. Он может резать довольно толстый металл, если только найдёт, обо что опереться. Разумеется, он не идеален — иначе был бы неподвижен — и подчиняется обычным законам физики. Однако он идеально приспосабливается, а кроме того, мы единственные люди, которые могут его уничтожить.

— Это хорошо, — сказал Боллард.

Гюнтер пожал плечами.

— Пожалуй, можно начинать. Робот готов. — Он перебросил какой-то тумблер в золотистом корпусе. — Нужно около двух минут, чтобы мозг принял на себя контроль. Ну вот…

Могучая фигура дрогнула, и в одну секунду робот удалился от них с такой скоростью, что его ноги со светлыми резинистыми подошвами невозможно было различить. Оказавшись на безопасном расстоянии, он замер.

— Мы стояли слишком близко, — сказал Гюнтер, облизывая губы. — Он реагирует на излучение наших мозгов. Вот тебе твоя свинка, Брюс!

Слабая улыбка скользнула по губам Болларда.

— Ну что ж… Проверим.

Он подошёл к роботу — Аргус отодвинулся.

— Назови шифр, — предложил Гюнтер.

Тихо, почти шёпотом, Боллард произнёс:

— Не все золото, что блестит. — Потом вновь направился к роботу, но тот снова отбежал в дальний угол.

Прежде чем Боллард успел что-либо сказать, Гюнтер заметил:

— Скажи это громче.

— А если кто-нибудь подслушает?

— Ну и что? Изменишь шифр: ведь ты сможешь настолько близко подойти к роботу, чтобы сказать это шёпотом.

— Не все золото, что блестит, — произнёс Боллард в полную силу.

На этот раз, когда он подошёл к роботу, рослая фигура не шелохнулась. Боллард нажал замаскированную кнопку в золотом шлеме и пробормотал:

— И жемчуг, там, где были очи. — Затем он вновь коснулся кнопки, и робот ускользнул в противоположный угол.

— Да, действительно, все нормально.

— Не пользуйся такими простыми шифрами, — подсказал Гюнтер. — А если кто-нибудь из твоих гостей начнёт цитировать Шекспира? Объедини несколько цитат.

Боллард попробовал ещё раз:

— Что там за свет в окне; пришёл я только для того, чтоб Цезарю посмертную услугу оказать; вот и настало время всех порядочных людей.

— Никто не скажет такую фразу случайно, — заметил Гюнтер. — Ну ладно, хватит. Пойду развлекусь — нужно отдохнуть. Выпиши мне чек.

— Сколько?

— Несколько тысяч. Я скажу, если понадобится ещё.

— А как же с испытанием робота?

— Если хочешь, займись этим сам. Я уверен: все в порядке.

— Хорошо. Возьми с собой охрану.

Гюнтер сердечно улыбнулся и направился к двери.

Час спустя воздушное такси опустилось на крышу одного из небоскрёбов Нью-Йорка. Из машины вышел Гюнтер в сопровождении двух рослых телохранителей — Боллард не желал терять своего компаньона из-за причуды какого-нибудь конкурента. Пока Гюнтер расплачивался с таксистом, детективы проверили свои наручные локализаторы, нажимая красные кнопки, торчавшие сбоку. Таким образом они каждые пять минут сообщали, что все в порядке. Один из контрольных центров Болларда принимал доклады, готовый в случае необходимости быстро выслать спасательный отряд. Это было сложно, но эффективно. Никто другой не мог воспользоваться локализаторами, потому что шифр менялся каждый день. Инструкция требовала: в течении часа докладывать каждые пять минут, в течение второго — каждые восемь, в течение третьего -каждые шесть минут. А при малейшем признаке опасности можно было немедленно послать сообщение в центр.

Но на сей раз все пошло не так. Когда трое мужчин вошли в лифт, Гюнтер сказал:

— Центральный Зал, — и облизнулся в предвкушении. Дверь закрылась, лифт пошёл вниз, и небольшую кабину начал заполнять парализующий газ. Один из детективов успел нажать кнопку тревоги на своём локализаторе, но был уже без сознания, когда лифт остановился в подвале. Гюнтер же потерял сознание, даже не успев понять, что происходит.

Он пришёл в себя, прикованный к металлическому креслу. Комната не имела окон, а на его лицо был направлен свет сильной лампы. Гюнтер задумался, сколько времени провёл без сознания, и вывернул руку, пытаясь взглянуть на часы.

За лампой появились двое мужчин. Один в белом халате, второй был малоросл, с рыжими волосами и морщинистым лицом.

— Привет, Ффулкес, — сказал Гюнтер. — Ты избавил меня от похмелья.

Человечек захохотал.

— Ну, наконец-то нам удалось! Я так давно пытался вырвать тебя из рук Болларда.

— Какой сегодня день?

— Среда. Ты был без сознания около двадцати часов.

Гюнтер нахмурился.

— Ну, и в чём дело?

— Хорошо. Если хочешь, начнём. Алмазы у Болларда искусственные?

— А ты бы очень хотел знать, верно?

— Ты получишь всё, что пожелаешь, если отдашь нам Болларда.

— Я бы не рискнул, — честно ответил Гюнтер. — Тебе нет нужды держать слово. Если я что-то скажу, логичнее было бы потом убрать меня.

— Значит, нам придётся воспользоваться скополамином.

— Это не поможет. У меня иммунитет.

— И всё-таки попробуем. Лестер!

Человек в белом халате подошёл к Гюнтеру и ловко вонзил иглу ему в руку. Подождав немного, пожал плечами.

— Бесполезно, мистер Ффулкес.

Гюнтер улыбнулся.

— И что теперь?

— А если мы попробуем пытки?

— Ты не посмеешь. Пытки и убийства — самые тяжкие преступления.

Человечек нервно забегал по комнате.

— Умеет сам Боллард производить алмазы или их делаешь только ты?

— Их делает Голубая Фея, — ответил Гюнтер. — У неё для этого есть волшебная палочка.

— Хорошо. Пока мы воздержимся от пыток, проверим твою стойкость. Ты будешь получать еду и питьё, но проторчишь здесь до тех пор, пока не начнёшь говорить. Через месяц тебе станет довольно скучно.

Гюнтер не ответил, и оба мужчины вышли. Прошёл час, потом второй.

Человек в белом халате внёс поднос и покормил узника. Когда он вышел, Гюнтер вновь посмотрел на часы, и на его лице появилось озабоченное выражение.

Время шло, и ему делалось все беспокойнее.

Часы показывали 9.15, когда вновь принесли поесть. На этот раз Гюнтер дождался, пока врач выйдет, и спрятал вилку в рукаве. Он надеялся, что пропажу заметят не сразу. Ему нужно было всего несколько минут, поскольку он хорошо знал конструкцию этих электромагнитных тюремных кресел. Если бы только удалось устроить короткое замыкание…

Это оказалось не очень трудно, несмотря на то, что руки Гюнтера были закреплены металлическими скобами. Вскоре раздался тихий треск, и Гюнтер ругнулся от боли в обожжённых пальцах. Зато скобы соскользнули с его рук и ног. Он встал, поглядывая на часы, а потом долго осматривал комнату, пока не нашёл то, что искал, — пульт управления окнами. По мере того, как он нажимал кнопки, начали раздвигаться панели, открывая огни небоскрёбов.

Гюнтер оглянулся на дверь, потом открыл окно и посмотрел вниз. Высота ошеломляла, но выступ в стене давал возможность бежать. Гюнтер перебрался через подоконник, двинулся вправо и вскоре добрался до следующего окна.

Оно было закрыто, и он нерешительно посмотрел вниз. Ниже был ещё один выступ, но не было уверенности, что он на него попадёт. Гюнтер пошёл дальше.

Ещё одно закрытое окно. Следующее оказалось открыто, и он заглянул внутрь, заметив большие столы и отблеск телеэкрана. Облегчённо вздохнув, забрался в кабинет, вновь посмотрев на часы.

Сразу подойдя к экрану, он набрал номер, а когда появилось лицо мужчины, сказал только:

— У меня все в порядке, — и отключился, отметив при этом слабый щелчок.

Потом связался с Боллардом, но ответил не он, а секретарь.

— Где Боллард?

— Здесь его нет. Не могли бы вы…

Гюнтер вдруг вспомнил щелчок, услышанный недавно, и побледнел. На пробу он прервал соединение, и звук повторился. Боллард…

— Черт побери! — прошептал Гюнтер, вернулся к окну и выбрался наружу. Потом повис на руках и прыгнул. Он едва не промахнулся и содрал кожу с пальцев, отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь.

В конце концов это ему удалось. Пинком разбив стекло, он нырнул внутрь. Здесь телеэкрана не было, но в противоположной стене виднелся контур двери.

Гюнтер приоткрыл её и увидел то, что искал. Включив лампу, он перетряхнул кабинет, убедившись, что на этот раз его не подслушивают. Потом подошёл к монитору и набрал тот же номер, что прежде.

Никто не отвечал.

Гюнтер мысленно выругался и снова набрал номер. Едва он отошёл от экрана, как на пороге появился человек в белом халате и прострелил ему голову.

Человек, похожий на Ффулкеса, снимал с лица остатки грима. Услышав, как открылась дверь, посмотрел на вошедшего.

— Все в порядке?

— Да. Идём.

— Установили, кому звонил Гюнтер?

— Это уже не наше дело. Пошли.

Седой мужчина, крепко привязанный к стулу, выругался, когда игла шприца вонзилась ему в руку. Боллард выждал минуту, потом кивнул двоим охранникам, стоящим у него за спиной.

— Убирайтесь.

Когда они вышли, Боллард обратился к пленнику:

— Гюнтер должен был ежедневно связываться с тобой. Если он этого не сделает, ты должен обнародовать сообщение, которое он оставил. Где оно?

— А где Гюнтер? — спросил седой. Голос его переходил в едва внятное бормотанье: начинал действовать скополамин.

— Гюнтер мёртв. Я устроил так, чтобы он связался с тобой через прослушиваемый аппарат, а потом проверил, с кем он говорил. Так где это сообщение?

Потребовалось ещё несколько минут, но в конце концов Боллард открутил полую ножку стола и вынул аккуратно запечатанную катушку магнитофонной плёнки.

— Ты знаешь, что здесь находится?

— Нет…

Боллард направился к двери.

— Ликвидировать, — приказал он охранникам, дождался негромкого выстрела и облегчённо вздохнул.

Наконец-то он был в безопасности.

Барни Ффулкес вызвал Дэнджерфилда.

— Я узнал, что робот Болларда уже готов. Прижми его к стене, заставь пустить капитал в оборот. И сообщи парням Доннера о роботе.

Лицо Дэнджерфилда ничего не выразило, когда он кивнул, давая понять, что все понял.

Как показала запись на ленте, то, что Гюнтер назвал термодинамическим процессом Кайна, на самом деле не имело с ним ничего общего. Название его звучало так: «Макнамара. Процесс скручивания. Патент NR-735-V-22». Боллард записал это в своей обширной памяти и лично отыскал патент. Он считал, что имеет достаточную научную квалификацию, чтобы самому доработать процесс в деталях. Кроме того, машины Гюнтера для производства алмазов уже стояли в лаборатории замка.

С самого начала Боллард наткнулся на раздражающее, хотя и не очень серьёзное препятствие. Первичный процесс Макнамары не предназначался для производства искусственных алмазов. Это был метод возбуждения определённых физических изменений в структуре материи с помощью процесса скручивания. Гюнтер применил метод Макнамары к углю и получил алмазы.

Боллард не сомневался, что через некоторое время придёт к тому же самому. И действительно: через две недели все было готово. Как только он раскусил некоторые частности метода, все пошло как по нотам. Боллард начал производить алмазы сам.

Однако, имелась одна сложность. Процесс производства длился почти месяц, а если уголь убрать из печи до истечения этого срока, он так и останется углём. Раньше Гюнтер всегда держал под рукой партию алмазов на всякий случай, но теперь этот запас почти исчерпан — большая часть камней пошла на украшение робота. Однако Боллард не беспокоился. Всего через месяц…

Ффулкес ударил гораздо раньше, мобилизовав все свои силы. Пропаганда, кампания клеветы, обнародование новых патентов, обесценивающих патенты Болларда — все активные средства экономической войны были направлены против алмазного короля. Акции обесценивались, на некоторых рудниках и фабриках Болларда начались забастовки. Неожиданная гражданская война заблокировала часть его африканских акций. Пошли слухи, будто империя Болларда рушится.

Выходом были кредиты, подтверждённые гарантиями, и алмазы превосходно выполняли эту задачу. Боллард не щадил своих небольших запасов, стараясь укрепить пошатнувшуюся структуру, покупая в кредит и используя тактику, которая до сих пор действовала безотказно. Его невозмутимая уверенность в себе задержала лавину, но ненадолго. Ффулкес наносил очередные удары, сильные и безжалостные.

Боллард знал, что к исходу месяца он получит столько алмазов, сколько захочет, и тогда можно будет обновить капитал.

А пока…

Банда Доннера попыталась украсть Аргуса. Но они не знали специфики робота. Аргус ускользал от них из зала в зал, включив сирену и игнорируя пули, пока бандиты не поняли, что попусту теряют время, и не попытались скрыться. Но к тому времени прибыла полиция, и все они были арестованы.