Валентин Катаев
      ЭКЗЕМПЛЯР
      - А вот в том шкафу,- сказал заведующий музеем,- находится единственный во всём СССР, редчайший в своём роде экземпляр обывателя эпохи тысяча девятьсот пятого года.
      - Восковая фигура или чучело? - деловито заинтересовался один из экскурсантов.
      - Нет, дорогой товарищ,- с гордостью заметил заведующий,- нет. Это не восковая фигура и не чучело, а совершенно настоящий, подлинный, не тронутый молью и временем превосходный экземпляр обывателя эпохи тысяча девятьсот пятого года.
      - Как же так? - хором спросили экскурсанты.
      - А так. Единственный в мире случай летаргического сна. Чудо в духе Уэллса. Как впал человек в обморочное состояние двадцать лет тому назад, так до сих пор и не выпал из него.
      - Не может этого быть!
      - Вот вам и не может! Дело было так. Этого обывателя в тысяча девятьсот пятом году по ошибке задержали вместе с какими-то демонстрантами и отправили в участок. "Ты кто такой есть?" - спросил его дежурный околоточный. "Я-с, ваше благородие, чиновник двенадцатого класса, и ничего такого-с".- "Ой, врёшь! А почему у тебя в глазах вроде как бы освободительное движение? Молчать! К какой партии принадлежишь?" Да как стукнет кулаком. Тут обыватель и впал в глубочайший обморок, который впоследствии перешёл в летаргический сон. В своё время об этом даже в газетах заграничных писали. Лучшие врачи ничего не могли поделать. А один видный профессор так прямо и заявил: "Теперь субъект выйдет из своего летаргического сна не раньше, чем лет через двадцать". Вот ведь какая штука, дорогие товарищи!
      - И что ж он, действительно хорошо сохранился? Ах, как интересно и поучительно посмотреть!
      - А вот вы его сейчас увидите. Такой, понимаете, забавный экземпляр! Слов нет. Зонтик, галоши, серебряные часы - всё честь честью. Замечательный образчик обывателя. Пальчики оближете. Прошу убедиться.
      С этими словами заведующий открыл шкаф - и вдруг в ужасе отскочил назад.
      Шкаф был пуст.
      - Исчез! - воскликнул с тоской заведующий.
      - Спёрли, наверное,- выразили предположение экскурсанты.- Досадный факт.
      - Не может быть, чтобы спёрли! Кресты с могил действительно прут. Бывает. А до покойничков ещё не доходило.
      - Но что же? Что? Не ушёл же он сам?
      - Позвольте, товарищи! Ведь как раз прошло двадцать лет. Может быть, он проснулся и того...
      - И очень даже просто.
      - В таком случае,- завопил заведующий,- его надо спешно отыскать! А то он ещё, чего доброго, под автобус попадёт. Я же за него несу ответственность. Как это швейцар недоглядел? Извините, товарищи! Бегу, бегу!
      Очнувшись от летаргического сна, обыватель прежде всего потрогал ноги - не пропали ли галоши, затем пощупал зонтик, высморкался, осторожно вышел из шкафа и беспрепятственно очутился на улице.
      - Домой! Как можно скорее домой! - пробормотал он.- Боже, что подумает жена! Что скажет столоначальник! Ночевать в участке - какой стыд! Извозчик, Третья Мещанская!
      - Два рублика.
      - Да ты что, братец, белены объелся! Четвертак!
      - Сам белены объелся! Тоже ездок нашёлся!
      - Скотина! Он ещё грубит! А в участок хочешь?
      - Ты меня ещё городовым постращай!
      - Ах ты, к-каналья! Над властями издеваешься? Устои подрываешь? Погоди, голубчик, вот я сейчас запишу твой номер! Го-ро-до-вой!!
      - Ишь ты! - с уважением воскликнул извозчик.- И где это только люди насобачились добывать в воскресенье горькую? Ума не приложу! И, между прочим, не менее двух бутылок, ежели на ногах держится, а кричит: "Городовой!"
      Обыватель тщательно записал номер дерзкого извозчика и пошёл пешком.
      - Товарищ, скажите, как тут пройти на Дмитровку? - спросил у обывателя встречный юноша.
      - Что-с? - завизжал обыватель.- За кого вы меня принимаете? Вы, кажется, думаете, что я из освободителей? Не товарищ я!
      - Ну, гражданин. Извиняюсь!
      - Не гражданин я.
      - А кто же вы такой?
      - Я - чиновник двенадцатого класса и кавалер ордена святыя Анны третьей степени. А ежели меня по ошибке задержали вместе с революционерами, то это, молодой человек, ещё ничего не доказывает...
      Юноша пристально всмотрелся в глаза обывателя и опасливо отошёл в сторону.
      - Вот ведь какая неприятность! - пробормотал обыватель.- Уже на улицах стали называть товарищем! Дойдёт ещё до столоначальника, чего доброго. Как пить дать выгонят со службы! Надо что-нибудь предпринять такое...
      Обыватель поглубже засунул руки в карманы и запел "Боже, царя храни".
      - Эй, газетчик! Дай-ка мне, милый, два номерочка "Русского знамени".
      - Чего-с?
      - "Знамени", говорю, "Русского" дай мне два номерочка. Или даже лучше - три.
      - Нету такой газеты.
      - Нету? Ну, дай "Новое время".
      - Нету такой газеты.
      - А что же есть?
      - "Рабочая газета", "Правда", "Красная звезда".
      - Ах ты, нахальный мальчишка! Устои подрываешь? Нелегальщиной торгуешь? А вот я тебя, негодяя, в участок сведу!
      - Не имеете права! Я налог плачу.
      - Ла-а-адно! Я тебе покажу налог!
      Обыватель тщательно записал приметы и номер крамольного газетчика и, нудно скрипя галошами, пошёл дальше.
      Над фасадом большого дома обыватель прочёл надпись: "Московский Комитет Всесоюзной Коммунистической партии".
      - Тэк-с! Приятно. На глазах у всех, так сказать, подрывают устои. Так и запишем. И улочку запишем. И номерок запишем. Всё запишем.
      Обыватель внёс необходимую запись в памятную книжку и пошёл дальше.
      - Товарищ, разрешите прикурить? - остановил обывателя толстый гражданин в бобровой шубе.
      У обывателя ёкнуло сердце и подкосились ноги.
      - Хи-хи... Не извольте сомневаться. Никак нет. Никакого причастия к нелегальным подпольным организациям, революционным кружкам и политическим группировкам не имею-с и не являюсь, так сказать, "товарищем", а ежели ночевал в участке, то, поверьте, ваш... превосхо...дительство... роковое недоразумение... несчастное стечение обстоятельств... Ва...ва...ва...
      Гражданин в шубе в ужасе шарахнулся в сторону.
      Исколесив всю Москву и уже окончательно отчаявшись в успехе поисков, заведующий музеем поздно вечером наконец, к великой своей радости, нашёл исчезнувший экземпляр обывателя.
      Экземпляр стоял посередине Театральной площади на коленях и, рыдая, говорил:
      - Как честный человек... Роковое недоразумение... Чиновник двенадцатого класса и никакого причастия не имею... А ежели ночевал в участке, то, видит бог, по ошибке... Боже, царя храни!.. А что касается извозчика номер сорок девять тысяч двадцать один и газетчика номер двенадцать (блондин, четырнадцать лет, глаза голубые, особых примет не имеется), то могу подтвердить, что они есть замешанные в движении, особенно газетчик, который продаёт подпольную нелегальщину... Опять же могу указать адрес Московского Комитета Коммунистической партии... А ежели ночевал в участке, то...
      Многие прохожие останавливались и давали ему копейку.
      Две недели бился заведующий музеем, растолковывая обывателю сущность событий и перемен, случившихся за последние двадцать лет.
      В начале третьей недели обыватель уразумел.
      В конце третьей недели обыватель поступил в трест.
      А в начале четвёртой как-то вскользь, во время обеденного перерыва, сказал сослуживцам:
      - Тысяча девятьсот пятый год? Как же, как же! Помню. Даже, можно сказать, лично участвовал в борьбе с самодержавием. Сидел, знаете, даже. За участие в демонстрации... Были дела! Ну да о чём толковать! Мы старые общественники-революционеры. И вообще, вихри враждебные веют над нами...
      Говорят, что один раз он не без успеха выступал даже на вечере воспоминаний о 1905 годе.
      Но это недостоверно.
      Всё же остальное - факт.
      1926