Т а н я. Нужно непременно сегодня.
      З а в ь я л о в. Непременно сегодня на хозяйство?
      Т а н я. Ну, не на хозяйство. Мне так совестно, ей-богу!
      З а в ь я л о в. Ты мне с утра все время напоминаешь о деньгах. Ну, знаю, слышал. Надоело. Одно и то же, одно и то же: мое, твое, деньги... мое, твое, деньги... И дурак на трубе играет. Прямо удивительно, до чего все это похоже на Малую Бронную!
      Т а н я. Ванюша, ты не сердись. Я тебе отдам. Только мне очень нужно.
      З а в ь я л о в. Зачем?
      Т а н я. Не скажу. Не могу.
      З а в ь я л о в. Тогда я не могу дать.
      Т а н я. Ну, я тебе скажу. Хорошо... Нет! Ни за что! Не скажу.
      З а в ь я л о в. Тогда не дам.
      Т а н я. Хорошо. Не надо. Забудь, что я у тебя просила. Извини! Не сердись.
      З а в ь я л о в. Я не сержусь. Смешно, если бы я стал сердиться из-за денег. Я не лавочник. Но согласись сама, что...
      ЯВЛЕНИЕ XIV
      Входят бабушка и мать.
      Б а б у ш к а. Вот он, вот наш герой.
      М а т ь. И впрямь! А я уж думала, вы из меня дуру делаете.
      Т а н я. Это Иван Васильевич... Ваня.
      М а т ь. Да вижу, вижу. Слышала. Ну что же, ее личное дело. Не маленькая. Здравствуйте, товарищ! Так сказать, очень приятно... и вообще... Только меня одно удивляет: как это вас угораздило? Чем она вас завлекла? Обыкновенная дуреха. Ей бы еще в куклы играть, в пионерском галстуке ходить, а она вдруг - здравствуйте! - ни с того ни с сего за лектора замуж выскочила. Ну и ну... и... и... и... раз такое обстоятельство, конечно, то милости просим, по-родственному. Все-таки как бы, что ли, теща... Фу, какое дурацкое слово-то! (Обнимает Завьялова.)
      Б а б у ш к а (растроганно). Милые! (Хочет их обнять, но Таня испуганно удерживает.)
      М а т ь. И вообще, как говорится в комедии Гоголя, в Малом театре, "Ревизор": "Да благословит вас бог, а я не виноват". Ну, дорогая дочка, что и говорить: удивила, не скрою! Партийный?
      З а в ь я л о в. Около.
      М а т ь. Серпухов тоже около Москвы. А поди километров сто будет. А я, вишь, в каком колхозном виде. Прямо с посевной. За двадцать дней один раз как следует спала. И то не раздеваясь. По тридцать километров в день пёхом. Ноги распухли, как у собаки. Так что, извините, дорогой... тесть или зять... или как там это считается, я уж и забыла.
      З а в ь я л о в. Стало быть, вы прямо из деревни? Это очень интересно! Ну, как там колхозы-совхозы? Что слышно насчет агрогородов? Агрогород! Ведь это замечательнейшая штука! В будущем обществе люди будут жить в городах-садах, в агрогородах. Чудесный воздух, зелень, солнце, цветы, парное молоко! Деревня в городе и город в деревне - вот синтез, не правда ли?
      М а т ь. Что верно, то верно, но по нашему району на сегодняшний день мы этим еще вплотную не занимаемся. Подготовляем. Наше дело на сегодняшний день - сеять, сеять и сеять. Да не как-нибудь, а как следует. Чтоб почва как бархат, чтоб ни одного пустого участка, ни одного огреха.
      З а в ь я л о в. Ну и как... засеяли?
      М а т ь. По нашему району на сегодняшний день по всем культурам процентов девяносто восемь.
      З а в ь я л о в. Ага!
      М а т ь. Так-с. Нуте-с! Слушала я твой доклад. Красиво говоришь! Хорошо говоришь, занимательно!
      З а в ь я л о в. Да?
      М а т ь. Да! Но не по существу.
      З а в ь я л о в. Вот как?.. Это любопытно!
      М а т ь. Не совсем по существу. Ожидала я, откровенно говоря, большего. Как бы тебе объяснить... Человек будущего. Тема большая. Даже можно смело сказать - громадная тема. Во какая! Вы ведь, товарищи, вдумайтесь в эти слова: че-ло-век. Во! Буду-ще-го... Громадные слова! А у тебя выходит: дескать, человек настоящего сам по себе, а человек будущего сам по себе. А весь-то номер именно в том, что человек будущего для нас штука вполне реальная. Понятно?
      З а в ь я л о в. Я не совсем... Мне не совсем ясно, о чем вы, собственно, говорите.
      М а т ь. Я говорю о том, что мы не только мечтаем о будущем, но делаем будущее. Своими собственными руками. Все по-своему делаем его. И я делаю, и Танька делает, и Женька делает, и вы должны делать.
      З а в ь я л о в. Позвольте! А я разве не делаю! Как вы странно рассуждаете! Мое дело - это мое слово.
      М а т ь. Верно. Ты и должен своим талантливым словом содействовать, объяснять, мобилизовать массы на достижение этого прекрасного будущего. Показать связь настоящего с будущим, показать конкретно, что делать, по какому пути идти. Увязать настоящее с будущим. Конкретно, реально!
      З а в ь я л о в. Да, но моя задача - вообще...
      М а т ь. То-то и беда, что вообще! "Вообще" города-сады вещь замечательная, вещь великая. Но ведь, родной мой, их строить надо. Стро-ить! Это тебе не хаханьки! А то ведь это что получается: города-сады, кварцевое солнце, дома-отели, Спиноза, свобода передвижения и прочее, а что еще бывает? Прохожу мимо одной хаты, а оттуда жареным кофе пахнет. Понимаешь, в Синельниковском районе, в селе Малые Раздоры, - жареным кофе!.. Что такое? Я заглянула в окно, а там ребята сою жарят и жрут. Посевной материал жрут, понимаешь! Ах, сукины дети!
      Т а н я. Мама!
      М а т ь. Чего мама! Что он, маленький, не понимает! А ты говоришь кварцевое солнце! Или такой факт: пролез в правление одной артели кулак...
      Б а б у ш к а. Может быть, это им неинтересно?
      М а т ь. Как это "может быть, неинтересно"? Свобода передвижения интересно, а то, что гад пролез в правление артели, - неинтересно? Нет, это, товарищи, очень интересно, я извиняюсь.
      З а в ь я л о в. Да, да, конечно! Но я должен перед вами извиниться. Я очень устал. Нервный подъем во время доклада, и теперь реакция. Мне нужно немного побыть одному. Надеюсь, мы еще поговорим на эту увлекательную и острую тему. Простите.
      Т а н я. Ванюша... Ты получил...
      З а в ь я л о в. Милая, дай мне немного отдохнуть, и пусть ко мне не входят. (Уходит.)
      ЯВЛЕНИЕ XV
      Те же, без Завьялова.
      М а т ь. Что это лекторы все такие нежные? "Нервный подъем"! "Реакция"! Хорош гусь!
      Таня с испугом смотрит на мать.
      (Рассматривая гуся.) Гусь, говорю, хорош. Кило два одного жира.
      Б а б у ш к а (тихо поет). "Как в субботу, в день ненастный..."
      Т а н я. Тсс!
      Б а б у ш к а. Молчу, молчу.
      М а т ь. Что ж... Пойдем в таком разе в кухню, поскольку теперь свобода передвижения. Н-да-с! Не одобряю. (Уходит.)
      ЯВЛЕНИЕ XVI
      Без матери.
      Б а б у ш к а. Что ж, и с лектором жить можно. Лишь бы непьющий.
      Т а н я. Бабушка, у тебя есть деньги? Я знаю, ты от пенсии откладываешь.
      Б а б у ш к а. Ага! Пришла коза до воза и сказала: "Мэ". Ишь ты какая! Профершпилила получку, а теперь к бабушке. Небось знаешь, что у старухи в сундучке деньжата водятся! Ну ладно! Сказывай, сколько тебе надо?
      Т а н я. Четыреста тридцать пять рублей.
      Б а б у ш к а. Чего это? Сколько? Я не слышу!
      Т а н я. Четыреста тридцать пять.
      Б а б у ш к а. Христос с тобой! Христос с тобой! Что ты, что ты! Да я и в глаза никогда таких сумм не видела. Что ты! Я думала, тебе рублей восемь десять. Четыреста тридцать пять!! (Долго смеется, утирая рукавом слезы.) Ох, Танька! Четыреста тридцать пять! Ох, не смеши ты меня, Христа ради, а то я помру. Четыреста тридцать пять! Ох... ох...
      Т а н я. Что ж ты смеешься, бабушка?
      Б а б у ш к а. Да, милая... да если меня целиком продать, со всем моим барахлом и потрохами, то больше, чем рублей сорок восемь, не выручишь. Верно! А ты говоришь - четыреста тридцать пять. Ну и насмешила! Вот озорная! (Смеется.)
      Т а н я. Бабушка! Ты не смейся. Мне очень нужно. Я пропасть могу.
      Б а б у ш к а (испуганно). Что ты! Что ты! Танька!.. Вот тебе святой, истинный крест. Двенадцать рублей всех моих дивидендов. Святой крест! Двенадцать рублей кровных. От пенсии откладывала. Да еще шесть пятьдесят мне Потаповна, Морозовская, должна. Она давеча на сметану брала. Да на что тебе столько денег? Что случилось?
      Т а н я. Не спрашивай.
      ЯВЛЕНИЕ XVII
      Входит мать.
      М а т ь. Хорош гусь! Нет, вы обратите внимание, товарищи: он меня просто умиляет! (Рассматривает гуся.)
      Т а н я. Мама... Мама... (Рыдает.) Я пропала!
      М а т ь. Что такое?
      Т а н я (рыдает, ничего не может сказать). М... ма...
      М а т ь. Что? Что?
      Т а н я. Я потратила общественные деньги.
      М а т ь. Сколько?
      Т а н я. Четыреста тридцать пять рублей. Если завтра утром не внесу крышка!
      М а т ь. Ты?
      Т а н я. Я сама не понимаю. Я - нечаянно. Честное слово! Абсолютно нечаянно. Я собирала на ширпотреб. И должна была внести в кооперацию. И у меня еще были свои. И я не внесла. И все перепуталось, свои деньги и общественные деньги. Одним словом, я стала покупать. И все так дорого... Я думала, Ваня получит - и тогда все уладится... Почему ты ничего не говоришь? Мать! Говори что-нибудь. Не молчи. Ради бога, только не молчи. Ну, стукни меня, стукни, мать!
      М а т ь. Ты растратила общественные, трудовые деньги?!
      Т а н я. Мамочка... Завтра вопрос стоит у нас на бюро ячейки. Будет общественный суд. Я пропала!..
      М а т ь. Дочь старого члена партии Евдокии Резчиковой и героя гражданской войны, расстрелянного колчаковцами уральского рабочего товарища Резчикова, член ленинского комсомола, Татьяна Резчикова - воровка?!
      Т а н я. Я не воровка. Нет, нет! Что угодно, но только не воровка! Мать!.. Спаси меня! Я больше никогда не сделаю, никогда!
      М а т ь. Пальцем не пошевельну.
      Т а н я. Мамочка!.. Четыреста тридцать пять рублей... Пойми! Всего четыреста тридцать пять рублей!
      М а т ь. Всего четыреста тридцать пять рублей! Как ты легко швыряешься трудовыми деньгами! Всего! Да если не четыреста тридцать пять, а пять копеек... всего пять копеек... Понимаешь: пять копеек!
      Т а н я. Меня будут судить. И все придут! И все будут показывать на меня пальцем. Весь завод! Конец! Это конец. Ой, пойми! Конец...
      М а т ь. Правильно! Пусть тебя судит весь пролетариат завода. И пусть тебя вышвырнут из ленинского комсомола и дадут десять лет, чтоб другим неповадно было воровать трудовые деньги!
      Т а н я. Десять лет!
      М а т ь. Мало десять лет! Мало! Я б тебя... Я б тебя собственной рукой... Танька! Дочь! Дура! Что ж ты натворила? Что ты наделала? Такие деньги?! Легко сказать... У меня ни копейки. Ни одной копейки! Я за два месяца вперед позабирала... Может быть, продать что-нибудь? Пальто... За него ничего не дадут. Видишь - какое. Один только вид, что подкладка, и ваты ничего нет. Еле держится. И ничего больше нет!
      Т а н я. Я еще раз... Ване скажу...
      М а т ь. Не сметь! Не сметь! Слышишь? Да я со стыда сгорю перед чужим человеком. Ох, дура! Погоди... Может быть, у соседей... у товарищей... Пойду... Пойду по квартирам. По квартирам пойду. По десятке. По пятерке. Не ради тебя! Не ради тебя, дуры, имей в виду! Ради честного имени пролетария Резчикова. Ради светлой памяти отца твоего пойду. Мать, где мой платок?
      Б а б у ш к а. Где там! Ох, где там! Во всем доме ни у кого больше трех рублей не найдешь фактически. Все поистратились совершенно. К нам занимать ходят. Легко сказать! Ах, боже мой, грех-то какой! Происшествие какое!
      М а т ь (Тане). Сиди.
      Мать и бабушка уходят.
      ЯВЛЕНИЕ XVIII
      Таня одна. Ее трясет озноб. Большая пауза.
      ЯВЛЕНИЕ XIX
      Входит Завьялов.
      З а в ь я л о в. Ну, что, Танюха? Чего ты такая кислая? Ну, здравствуй! Давай мириться. Хочешь, я тебя поцелую нежненько-нежненько? Впрочем, я уже тебя, кажется, сегодня целовал нежненько-нежненько. Ну, это не важно. Фантастическая рассеянность. Почему у тебя глаза красные? Что такое? В чем дело? Слезы? Ты меня извини, но вот это уж совсем не остроумно и становится скучным.
      Т а н я. Я сойду с ума.
      ЯВЛЕНИЕ XX
      Входит бабушка.
      Б а б у ш к а. Иван Васильевич! Милый человек! Пожалей бабу! Ведь у тебя нынче получка, полный бумажник. Дай денег!
      Т а н я. Бабушка!
      З а в ь я л о в. Я не понимаю...
      Б а б у ш к а (Тане). Молчи! (Завьялову.) И понимать тут нечего, чувствовать надо. Погляди - на ней лица нет. Иван Васильевич... Ванечка... Дорогой внучек... (Обнимает его, дышит ему в лицо.) Дай денег, не обеднеешь!
      Т а н я. Бабушка!
      З а в ь я л о в (отшатывается от бабушки). Что такое? От нее водкой пахнет. Позвольте... Вы просто пьяная!
      Б а б у ш к а. Не пьяная, а выпивши. Это разница! И то - не я выпила, а привычка моя выпила. Проклятая моя привычка старого режима! Я ведь, милый мой молодой человек, тридцать лет у станка простояла ткачихой. А ты видел такую ткачиху, чтобы она не позволяла себе рюмочки? Это надо снисходительно уважать, молодой человек!
      З а в ь я л о в. Позвольте...
      Т а н я. Бабушка!
      Б а б у ш к а (Тане). Молчи, молчи! (Завьялову.) Иван Васильевич, имей снисхождение. Не за себя прошу, за деточку нашу прошу. Ведь ей под суд идти, в тюрьму, деточке нашей. В тюрьму - ты подумай! (Становится на колени.) Не откажи! Дай денег!
      З а в ь я л о в. Я не понимаю... Что это происходит?
      Б а б у ш к а. Она деньги чужие потратила - четыреста тридцать пять рублей. Вот что! (Тане.) Проси, дура, он даст. Проси!
      З а в ь я л о в. Что? Это правда?
      Т а н я. Правда. Я сама не понимаю. Я - нечаянно. Честное слово! Свои деньги и общественные деньги... лежали вместе. Честное слово! И все так дорого, ужас! Ты понимаешь... Цветочки... Продукты... Простыней целых не было... Я стеснялась перед тобой.
      З а в ь я л о в. Общественные деньги?
      Т а н я. Когда у тебя не было, ведь я тебе ничего не говорила. Я только хотела, чтоб тебе было здесь, у нас, хорошо и уютно, как в будущем... А теперь у тебя есть, и вот...
      З а в ь я л о в. Ах, вот что! Я же и виноват! Что это? Шантаж?! Какая гадость, какая мерзость! Мне здесь душно. Здесь воздух отравлен алкоголем и... и сапогами. Удушливый воздух старого мира! Я буквально задыхаюсь.
      Т а н я. Ванюша!
      З а в ь я л о в. Оставьте меня! (Уходит.)
      ЯВЛЕНИЕ XXI
      Те же, без Завьялова.
      Т а н я. Что ты сделала, бабушка! (Идет к двери, куда ушел Завьялов. Останавливается. Хочет постучать. Рука бессильно падает.)
      Пауза. Бабушка крестится мелко и часто.
      ЯВЛЕНИЕ XXII
      Входит мать.
      Т а н я (быстро оборачивается к ней, с надеждой). Ну?
      Пауза.
      Мать безнадежно машет рукой, уходит. Пауза.
      Бабушка совсем по-старушечьи плетется за матерью,
      утирая нос кончиком платка или полы кофты.
      ЯВЛЕНИЕ XXIII
      Таня одна. Она бежит следом за ними. Потом
      останавливается, поворачивается и идет к двери
      Завьялова. Останавливается. Хочет опять постучать.
      Опускает руки. Стоит. Пауза. Поворачивается. Идет к
      кровати. Ложится. Встает. Опять ложится. Достает
      рукой сундучок матери. Встает. Открывает сундучок.
      Вынимает из сундучка наган, осматривает барабан.
      Слышно, как поет бабушка: "Как в субботу, день
      ненастный..." Закрывает дверь в коридор. Ходит на
      цыпочках. Достает лист бумаги. Ищет карандаш. Не
      находит. Комкает бумагу. Прикладывает револьвер к
      сердцу, опускает. Крутит барабан. Отходит в угол.
      Зажмуривается. Пауза.
      ЯВЛЕНИЕ XXIV
      Врывается Женя.
      Ж е н я. Танька!
      Т а н я (испуганно). Ах!
      Ж е н я. Брось! Сию минуту брось! Отдай наган! Отдай сейчас же! А то как двину в ухо!
      Тихая борьба. Он вырывает у нее из рук револьвер.
      Дура!
      Т а н я (шепотом). Тише! Не кричи! Отдай!
      Ж е н я (подчиняясь, шепотом). Ты что, с ума сошла?!
      Т а н я (шепотом). Зачем?
      Ж е н я (шепотом). А вот за тем самым. Все известно! (Вынимает сберегательную книжку.) Сберкнижка. Четыреста пятьдесят рублей. Открыта до двенадцати ночи.
      Дальнейший разговор весь шепотом.
      Т а н я. Да.
      Ж е н я. Одевайся.
      Т а н я. Да. Сейчас... (Одевается поспешно.)
      Ж е н я. В два счета!
      Т а н я. Ты... ты... Спасибо! Дай я тебя поцелую. Дружок!
      Ж е н я. Потом. Скорей!
      Пауза.
      А он?
      Т а н я. Эх! Идем!
      Пауза.
      А велосипед?
      Ж е н я. Черт с ним! Пойду в Крым пешком.
      Уходят.
      ЯВЛЕНИЕ XXV
      Завьялов входит.
      З а в ь я л о в. Это чудовищно!
      ЯВЛЕНИЕ XXVI
      Входит Вера Газгольдер. Она весьма пикантна и
      прелестно одета, по самой последней моде.
      З а в ь я л о в. Что вам угодно?
      В е р а  Г а з г о л ь д е р. Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету. (Протягивает ему руку.) Вера Газгольдер.
      Завьялов долго смотрит на нее. Она улыбается. Потом
      он воровато оглядывается. Запирает дверь. Она
      бросается к нему в объятия. Долгий поцелуй.
      Занавес.
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
      Комната в квартире Веры Газгольдер. Все
      интеллигентно. Беспорядок. Открытый чемодан. Цветы.
      Вечер. Телефон.
      ЯВЛЕНИЕ I
      Вера Газгольдер одна.
      В е р а  Г а з г о л ь д е р (разговаривает по телефону). Будьте любезны, портье "Метрополя". Мерси! Это портье? С вами говорит Вера Федоровна Газгольдер. Газгольдер. А вы припомните! Я у вас бываю в ресторане под каждый выходной день. Да, да. Под прошлый выходной на мне была котиковая шубка и белый беретик. Я была со своим первым мужем, инженером Воскобойниковым. Нет, нет! Вы ошибаетесь, Николай Борисович Грудинский - это как раз второй муж. Я с ним уже давно ничего общего не имею. А это был как раз Воскобойников. У меня с ним до сих пор самые дружеские отношения. Еще в фойе был скандал. А я как раз сидела на диванчике с Воскобойниковым. Теперь припоминаете? Ну, это не важно. Одним словом, у меня к вам просьба. У вас есть свободные машины на совзнаки? Для меня всегда? Вы очень любезны. Но это не важно. В таком случае, пожалуйста, пришлите мне через полчаса линкольн по адресу: Новинский бульвар, пятнадцать, квартира шесть; мне надо на вокзал. Через полчаса будет? Мерси! Я как раз уезжаю недели на две в Крым. Мерси, мерси! Так я буду ждать. (Кладет трубку. Укладывается. Смотрит на часы. Суетится. Напевает.)
      Звонок телефона.
      Алло! Сента? Здравствуй, Сента! Представь себе, уезжаю в Крым. Через полчаса. С Завьяловым... Так и случилось. Муж? Он еще ничего не знает... Нет, он в театре. Я ему оставлю записку. А ты думаешь, мне не жалко? Ужасно жалко, ужасно! Но что ж делать? Сердце не камень. Это выше моих сил. Да, да, сильна, как смерть. Ничего не могу с собой поделать. Совершенно верно: сошла с ума. Ничего не соображаю. С первого взгляда. Можешь мне не верить, но я сама себя не узнаю. Вот и сейчас с тобой разговариваю, а щеки так и горят, так и горят. Я даже думаю, что у меня повышенная температура. Нет, серьезно. Наверно, тридцать семь и шесть. С ума сойти. В первый раз я встречаю такого человека: новый до мозга костей, смелый, солнечный, такой современный-современный. В нем ничего мещанского, ничего банального! Нет, нет, это уже в последний раз: всерьез и надолго... навсегда! Ты себе представить не можешь, до чего я счастлива! Ну да, ну да! В Крым, в международном. Потом на Кавказ: в Батум, на Зеленый Мыс... Ты себе представляешь? Еще бы!.. Что? Патефон? Обязательно! Конечно. Разумеется! Пятнадцать пластинок... Вертинского? Конечно, нет! Вертинский - это уже стало банально. Дурной тон. Я вчера украла у Воскобойникова две замечательные, только что из-за границы. Еще ни у кого нет. Совершенно новые! Подожди, не отходи от телефона, я тебе сейчас поставлю одну. (Пускает патефон, прикладывает к нему телефонную трубку; изредка произносит в трубку реплики восхищения.) Ну, что ты скажешь? Правда, замечательно? Слушай, слушай! Сейчас будет изумительное место. Ты думаешь, это оркестр? Нет. Это поют в джазе... Вот, вот! Ну, как тебе нравится?
      Звонок входной двери.
      Он! Сенточка, прощай, до свидания! Я тебе буду писать. Целую, обнимаю. Через две недели увидимся. На вокзал не надо. Пока, пока! Он! (Вешает трубку.)
      Патефон продолжает играть.
      ЯВЛЕНИЕ II
      Входит Завьялов с маленьким чемоданчиком. В руках
      букет мимоз.
      В е р а. Мимозы! Какая прелесть!
      З а в ь я л о в. Тебе.
      В е р а. Мне? Это мне? Как ты мил! Мерси! А билеты?
      З а в ь я л о в. Есть.
      В е р а. В международном?
      З а в ь я л о в. Конечно.
      В е р а. Первой категории?
      З а в ь я л о в. Да.
      В е р а. Покажи.
      З а в ь я л о в. Вот.
      В е р а. Правильно! Розовые. За скорость, за мягкость. Все в порядке. Ты очень мил.
      З а в ь я л о в. Мы не опоздаем?
      В е р а. У нас сорок минут времени. Я вызвала машину. Это весь твой багаж?
      З а в ь я л о в. Пара белья, зубная щетка, полотенце. А что еще нужно человеку?
      В е р а. Ты чудный! Легкий, свободный, новый! Вот именно за это я тебя обожаю. А ты меня?
      З а в ь я л о в. До сих пор я был слеп.
      В е р а. А теперь?
      З а в ь я л о в. Я искал тебя всю жизнь. Ты была нужна мне, как воздух. Именно ты.
      В е р а. Говори, говори!
      З а в ь я л о в. Да что же говорить! Мне кажется, что мы самой природой созданы друг для друга. Это, может быть, банально, но я не боюсь банальности, если это правда.
      В е р а. Верно. Нет ничего банальнее, чем бояться банальностей. (Обнимает его.) Мой?
      З а в ь я л о в. Твой.
      В е р а. Навсегда?
      З а в ь я л о в. Навсегда.
      Поцелуй.
      В е р а. Пардон! Пластинка кончается. (Быстро идет к патефону и останавливает. В продолжение следующих сцен иногда подходит и пускает патефон и потом останавливает, всегда вовремя.) Между прочим, я беру с собой патефон. Ты не возражаешь?
      З а в ь я л о в. Напротив! Цветы и музыка...
      В е р а. И любовь... и свобода...
      З а в ь я л о в. Это - будущее.
      В е р а. Будущее.
      Поцелуй.
      З а в ь я л о в. Да! Виноват. Самое главное! Я совсем забыл! Поздравь меня. Вышел "Человек будущего". (Вынимает из кармана книжку.)
      В е р а. Что ты говоришь! Какая прелесть!
      З а в ь я л о в. Первый экземпляр. Тебе.
      В е р а. Мне? Первый экземпляр - мне? Родной мой!.. Какой подарок! Мы будем целый день сидеть, обнявшись, в купе и читать, читать, читать!
      З а в ь я л о в. Между прочим, не пора ли нам ехать?
      В е р а. У нас еще полчаса. Странно, что до сих пор нет машины. Когда ты сюда шел, внизу не было линкольна?
      З а в ь я л о в. Кажется, нет.
      В е р а. Странно! Не хватает, чтоб муж сейчас пришел из театра.
      З а в ь я л о в. Муж? Ах да, твой муж... Надеюсь, он уже знает?
      В е р а. Знает. То есть он еще не знает, но это не имеет значения. Пусть это тебя не тревожит. Он не мещанин.
      З а в ь я л о в. Но все-таки надо было предупредить. Как-то неудобно.
      В е р а. Ничего. Я ему оставлю записку. Или, даже лучше всего, мы ему звякнем с вокзала или черкнем с дороги открытку.
      Сигнал автомобиля.
      Машина. Это за нами.
      Звонок.
      З а в ь я л о в. Кажется, звонили?
      В е р а. Разве? Вот это будет номер! (Подходит к двери, слушает.) Он.
      З а в ь я л о в. Да?
      В е р а. Факт! (Слушает.) Раздевается.
      З а в ь я л о в. Надеюсь... надеюсь, мы не будем разыгрывать пошлого фарса?
      В е р а. Я тебе повторяю: он не мещанин.
      З а в ь я л о в. Но все же! Надо прямо.
      Легкий стук в дверь.
      ЯВЛЕНИЕ III
      Входит муж.
      М у ж. К тебе можно?
      В е р а. Входи, входи. Я не одна. У меня Завьялов. Вы не знакомы? Иван Васильевич Завьялов.
      З а в ь я л о в. Завьялов.
      М у ж. Газгольдер.
      В е р а. Дмитрий Александрович.
      З а в ь я л о в. Очень приятно.
      М у ж. Я вам не помешал?
      В е р а. Нисколько. Ты что, не досидел до конца?
      М у ж. Нет, до конца. Коротенький спектакль.
      В е р а. Ты весь мокрый, на бороде вода.
      М у ж. Да, что-то чудовищное. Представьте себе - вдруг опять снег! И главное - какой снег? Пополам с дождем! Вот вам московская весна.
      З а в ь я л о в. Да, безобразно! И холодно?
      М у ж. Не то чтобы холодно, а как-то пронизывающе.
      В е р а. Ты лучше сними ботинки.
      М у ж. Нет. Ноги, представь себе, совершенно сухие. К счастью, выходя из дому, я надел калоши. Ну-с! Я очень рад, что вы наконец-таки собрались к нам. Вера мне столько о вас говорила!
      В е р а. Надеюсь, Иван Васильевич достаточно известен и без моей рекомендации.
      М у ж. Ну, разумеется! Разумеется! Читал. Слышал. Знаю. И сам, так сказать, глубокий поклонник. Садитесь, пожалуйста. Очень, очень рад вас видеть у себя в доме.
      З а в ь я л о в. Благодарю вас. Я тоже.
      Пауза.
      М у ж. Ты бы нам, Верочка, чаю поставила, что ли? Как вы насчет чайку, Иван Васильевич?
      З а в ь я л о в. Чайку? Пожалуй. Но стоит ли затруднять хозяйку?
      М у ж. Пустяки! Никаких затруднений. У нас электрический чайник. Штепсель - и через восемь минут кипит. Замечательно удобно! Веруся, а?
      В е р а. Сейчас. (Ставит чайник.)
      Пауза. Настойчивый сигнал автомобиля. Вера и Завьялов
      молниеносно переглядываются. Завьялов украдкой
      смотрит на часы.
      М у ж (мечтательно). Ах, друзья мои, только что я наслаждался в Художественном театре...
      З а в ь я л о в. Что вы смотрели?
      М у ж. "У врат царства".
      З а в ь я л о в. Прекрасная пьеса!
      М у ж. И прекрасный театр, прибавьте.
      З а в ь я л о в. Да. И театр прекрасный.
      М у ж. Прекрасный театр! Прекрасная пьеса! Я ее смотрю в четвертый раз. И прекрасная игра актеров, прибавьте. Ах, как они играют, как играют! Божественно играют! Один Качалов чего стоит! Я его еще помню до революции. Предельное обаяние. Голос, фигура! Такая, знаете, благородная простота. Да не только в Качалове дело. Какой ансамбль! Боже мой, какой у них ансамбль! То есть буквально забываешь, что сидишь в театре. Жизнь, сама жизнь!
      В е р а (бледно). Дмитрий Александрович - ужасный театрал.
      М у ж. Сама жизнь, сама жизнь! Совершенно потрясающе. Одни занавески в первом акте чего стоят! Ветер колышет занавески, и светит солнце. Настоящее солнце. А графин? Вы обратите внимание на графин. Настоящий графин с настоящей водой. В него бьет солнце, и, знаете ли, на скатерти - звезда. До чего тонко! До чего художественно! Совершенно как в жизни. Совершенно! Солнечная звезда на скатерти. Ведь это же гениально! Неужели вы не находите, что это гениально?
      З а в ь я л о в. Да. Это гениально.
      М у ж. Именно гениально! Друзья мои! Я отдыхаю в Художественном театре. Это единственный уголок, где в полном смысле слова отдыхаешь душой. Художественный театр. Вы не находите?
      З а в ь я л о в. Конечно.
      М у ж. Ах, друзья мои, после Художественного театра у меня всегда какое-то такое... такое умиротворенное настроение. Подумайте, как хорошо: сидят люди в теплой комнате, интеллигентные люди, и говорят об искусстве; а за окном - вьюга, мокрый снег, темнота, непогода; а в комнате уютно; тихо бурлит вода в чайнике, тикают часы... А за окном ночь.
      Сигнал автомобиля. Пауза. Завьялов нервно смотрит на
      часы.
      З а в ь я л о в. Да.
      В е р а. Дмитрий, я должна сказать... Я знаю, тебе будет больно. Мне самой очень больно и тяжело. Но я уверена, что ты меня поймешь и простишь. Я люблю Ивана Васильевича.
      М у ж. Как?
      З а в ь я л о в. Дмитрий Александрович! Мы не мещане. Было бы недостойно интеллигентных людей притворяться и лгать. Я люблю Веру...
      В е р а. Федоровну.
      З а в ь я л о в. Веру Федоровну.
      В е р а. Мы уезжаем в Крым.
      Пауза.
      М у ж. Когда?
      В е р а. Сейчас.
      М у ж. Вера!
      В е р а. Так надо.
      М у ж. Вы шутите! Это правда?
      В е р а. Да.
      М у ж. Вера! Опомнись!
      В е р а. Прости меня, Дмитрий, но это выше моих сил. Прости и забудь. Мы опоздаем на поезд. Я хочу, чтобы мы все расстались друзьями. Прощай!
      М у ж. Так. Я это предчувствовал. Ну что ж!.. (Всхлипывает.) Простите меня! Простите эти неприличные слезы. Но мне так тяжело, так страшно тяжело... Это сейчас... пройдет... Ничего! Это пройдет. Ах!.. Ну вот... Ну вот... прошло... Я уже взял себя в руки. Так внезапно!.. Иван Васильевич...
      В е р а. Да, да! Подайте друг другу руки. Я хочу, чтоб мы расстались друзьями. Скорей подайте друг другу руки, а то я разревусь, как девочка. Я больше не могу. У меня нервы не выдержат.
      З а в ь я л о в. Дмитрий Александрович! Мы не мещане. (Протягивает мужу руку.)
      Потрясающее рукопожатие.
      М у ж. Иван Васильевич! Вы у меня отнимаете самое дорогое на свете. Любите же ее, берегите, умоляю вас! И... и... дай бог, чтоб она вас всегда так же сильно любила, как я ее люблю и всегда буду любить. Ну вот и все... Теперь что же? Теперь, значит, опять один. Опять один - со своими книгами, со своими добрыми, верными друзьями. Один со своими мыслями. (Всхлипывает.) И впереди - одинокая старость...
      В е р а. Дмитрий, умоляю тебя, возьми себя в руки! Ты расстраиваешь меня. Останемся друзьями.
      Завьялов берет вещи.
      М у ж. Прощай, Верочка! Не вспоминай обо мне дурно. Прости, если что было. Ну... Позволь же мне в последний раз послужить тебе. (Подает ей шубку.) Так внезапно! Мог ли я думать, когда дарил тебе эту милую шубку, что не пройдет и года... как... (Всхлипывает.)
      З а в ь я л о в. Дмитрий Александрович, не надо. Не надо шубы. Вера, сними. Я не хочу. Ты пришла к Дмитрию Александровичу без шубки и должна от него уйти тоже без шубки.
      В е р а. Ты думаешь?
      З а в ь я л о в. Я настаиваю.
      В е р а (снимает шубку). Да?
      М у ж. Верочка! Ради бога! Ты схватишь воспаление легких. Разве можно в такую погоду...
      З а в ь я л о в. В Крыму тепло. А до вокзала в закрытой машине.
      М у ж. А вдруг в Крыму тоже холода?
      З а в ь я л о в. Тогда я куплю Вере Федоровне другую в Севастополе.
      М у ж. Но это ужасно! Вы можете в Севастополе не достать. Умоляю вас, возьмите!
      З а в ь я л о в. Это невозможно! Я никогда на это не соглашусь.