П е р е д ы ш к и н. Он, наверное, привык там у себя в Америке ко всяким разносолам. Экземплярчик, экземплярчик.
      Е с а у л о в а. Альберт Эйнштейн! В Конске! Я захвораю. (Яростно.) Ну, Персюков... Ну, дорогой друг мой Персюков... Ну, не знаю прямо, что я теперь с тобой сделаю!..
      Входит Персюков.
      П е р с ю к о в (оживленно). Только что установили временную мемориальную доску. Хоть она и гипсовая, но, представьте себе, имеет очень культурный вид.
      Ледяное молчание.
      А что касается бюста, то вы даже не можете себе и представить, что произошло. Сказка! Бюст будет мраморный!
      Молчание.
      Что вы на меня так смотрите? Мраморный, мраморный! Оказывается, в двух километрах от Конска находится месторождение превосходного мрамора. Оказывается, один местный чудак-краевед уже два года ходит по учреждениям и кричит, что обнаружил богатейшие залежи желтого мрамора. Но его, понятное дело, никто не слушает. А теперь... (Замечает молчание окружающих.) А теперь... Что такое? Почему вы все молчите? Шурочка, почему они все молчат? В чем дело? Что-нибудь случилось?
      Ш у р а. Алеша, беда!
      П е р с ю к о в. Какая беда?
      Е с а у л о в а. Что это значит? (Протягивает Персюкову первую телеграмму.) "Фарнезийский Геракл Диана с колчаном Персей убивающий медузу восемнадцать этрусских ваз натуральную величину почтовым пятьдесят два бис и переведите пятьдесят Огурцевич". Чего пятьдесят? Кому пятьдесят? Кто это Огурцевич?
      П е р с ю к о в (возбужденно). Ах, от Огурцевича есть телеграмма? Что ж ты молчишь! Можешь себе представить, я заказал скульптуру на разные мифологические и советские темы для установки на бульваре против домика Лобачевского.
      Н е у х о д и м о в. На каком бульваре? У нас нету никакого бульвара.
      П е р с ю к о в. Так придется сделать. Неудобно, чтобы домик Лобачевского находился где-то на задворках и выходил на пустырь. Тем более что скульптура стоит сравнительно недорого, всего пятьдесят тысяч, а бульвар сразу заиграет. Там, правда, весь вид портит старая аптека, но ее можно передвинуть. Передвигают же в крупных центрах дома. Не так ли?
      Е с а у л о в а. Персюков!!! Да у тебя голова на плечах есть? Стой! Не смей меня перебивать. Довольно. Ну, Персюков... Ну, друг мой Персюков...
      П е р с ю к о в. Тетя Оля...
      Е с а у л о в а. Молчание! Говори: ты приглашения кому-нибудь посылал?
      П е р с ю к о в. Не посылал. То есть две-три телеграммы я действительно посылал. Но имей в виду, - за счет Парка культуры и отдыха.
      Е с а у л о в а. Две-три телеграммы?
      П е р с ю к о в. Ну, может быть, четыре. Во всяком случае, не больше пяти-шести. От силы восемь.
      Е с а у л о в а. Да как же ты смел!
      П е р с ю к о в. Господи, так всегда делают. Иначе никто не пришлет приветствий. А это было бы очень больно. Да ты не волнуйся. Все поприветствуют и откажутся. Никто не приедет. За это я тебе отвечаю.
      Е с а у л о в а. А это что? (Потрясает телеграммами.) Тридцать два академика едут? Степанин едет? Двадцать пять ленинградских студентов едут?
      П е р с ю к о в. Едут? Что ты говоришь? Не может быть! Честное слово, я этого не хотел.
      Е с а у л о в а. Ты этого не хотел? А Эйнштейна ты хотел?
      П е р с ю к о в. Эйнштейна? А что Эйнштейн?
      Е с а у л о в а. Едет!
      П е р с ю к о в. Не может быть! На Эйнштейна я не надеялся... Клянусь матерью!
      Е с а у л о в а. Читай.
      П е р е г о н о в. Мы пропали!
      Входит девушка-почтальон.
      Д е в у ш к а. Опять доброго здоровьечка. Примите еще одиннадцать телеграммочек. Распишитесь туточки.
      Е с а у л о в а. Пошла вон!
      Д е в у ш к а. Ой, родненькие. (Бросает телеграммы, убегает.)
      Входит человек в пальто, с чемоданом.
      Ч е л о в е к  в  п а л ь т о. Мы только что прилетели на самолете "Эр пять". Стартовали из Москвы в шесть сорок семь. У вас в Конске бредовая посадочная площадка. Здравствуйте. Мы все чуть не угробились. Это юбилейный комитет? Хорошо, мы его тоже снимем. А где домик? Мы его должны заснять! Кто внучка? Вы внучка? Мы вас сейчас заснимем. (Подходит к двери и кричит.) Товарищи, идите сюда. Это здесь.
      За сценой металлический лязг и шум.
      Е с а у л о в а. Ну, Персюков, ты нам положишь на стол свой партийный билет.
      Вваливается группа Союзкинохроники и Радиоцентра с
      соответствующей съемочной и осветительной
      аппаратурой, чемоданами и коробками, что производит
      на всех подавляющее впечатление.
      П е р е д ы ш к и н. Вот теперь я буду на него сигнализировать в областную прокуратуру.
      Е с а у л о в а. Отрубили голову. Отрубили.
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      Большой кабинет Есауловой. Хороший радиоприемник. На
      отдельном столике макет надстройки гостиницы "Волга".
      Дверь на балкон. За окнами пыльная зелень
      провинциального августа. Чувствуется зной, пыль,
      строительство. Слышатся удары копра. Звон рельсов.
      Крики возчиков. Скрип телег. Телефон. Есаулова,
      Ваткин, Неуходимов.
      Е с а у л о в а. Сегодня мы имеем четырнадцатое августа, третьего сентября мы имеем открытие домика, а второго сентября мы имеем сто сорок шесть почетных гостей. Что мы имеем на сегодняшний день по реконструкции гостиницы "Волга"?
      Н е у х о д и м о в. На сегодняшний день мы имеем полтора этажа надстройки, а всего почти четырехэтажный дом - отель на шестьдесят номеров. В двух номерах ванны. (Показывает на макет.)
      Е с а у л о в а. Чудно.
      Н е у х о д и м о в. Ничего нет чудного.
      Е с а у л о в а. Почему паника?
      Н е у х о д и м о в. Потому, что средств больше нету.
      Е с а у л о в а. Как нету средств, когда мы тебе в прошлом месяце передвинули семьдесят пять тысяч культмассовых? Где они?
      Н е у х о д и м о в. Ушли.
      Е с а у л о в а. Так быстро? Это катастрофа. Надо изыскивать средства. Ваткин, думай.
      В а т к и н. Да чего же думать, когда нету и нету.
      Е с а у л о в а. Позволь. Как же так?
      Без доклада входят заведующая местной аптекой и
      провизор. Они в халатах. Очень взволнованы.
      З а в е д у ю щ а я (не здороваясь). Вы слышали что-нибудь подобное по своему цинизму?
      Е с а у л о в а. Это еще что такое! Почему вы сюда врываетесь без спросу?
      З а в е д у ю щ а я. Вы представляете себе этот дикий бред? Позже будет слишком поздно. Горсовет обязан немедленно вмешаться, иначе город останется без медикаментов.
      Е с а у л о в а. Почему?
      П р о в и з о р. Потому, что я еще, к сожалению, не научился приготовлять лекарства на развалинах.
      Е с а у л о в а. На каких развалинах?
      З а в е д у ю щ а я. На наших развалинах! На руинах! Среди мусора и обломков.
      Е с а у л о в а. Кто вы такие? Вы что - из сумасшедшего дома?
      З а в е д у ю щ а я. Пока - нет, но скоро - да.
      Е с а у л о в а. Так говорите спокойней.
      З а в е д у ю щ а я. Как! Еще более спокойно?
      П р о в и з о р. Вы должны ее извинить. В такую минуту как заведующая она не может быть слишком спокойной. Я вам сейчас расскажу все в двух словах: сегодня утром пришли какие-то люди и положили под нее деревянные катки.
      Е с а у л о в а. Под кого?
      П р о в и з о р. Под нее. Теперь они собираются ее двигать. Она этого не выдержит. Она старая. Поверьте мне. Я ее знаю больше тридцати лет.
      Е с а у л о в а. Кого?
      П р о в и з о р. Ее. Он говорит, что она заслоняет ему перспективу и портит вид на домик Лобачевского. Он говорит, что ее надо задвинуть в переулок, а на ее место поставить девушку с веслом и фарнезийского Геракла.
      Е с а у л о в а. Кого ее?
      П р о в и з о р. Аптеку.
      З а в е д у ю щ а я. А что когда аптека упадет, то город останется без медикаментов - этим он не заинтересован.
      Е с а у л о в а. Персюков?
      З а в е д у ю щ а я. А кто же еще?
      Е с а у л о в а (яростно звонит). А вот мы сейчас увидим. Позвать Персюкова. (Звонит. Безрезультатно.) Передышкин! Передышкин!
      За сценой гул голосов, крики.
      Отбиваясь от каких-то людей, в комнату вскакивает
      растрепанный Передышкин, захлопывает за собой дверь и
      заставляет ее стулом.
      П е р е д ы ш к и н. Видите, что делается? Я больше не желаю, чтоб мне отрывали рукава. Еще покалечат.
      Е с а у л о в а. Кто?
      П е р е д ы ш к и н. Кто? Возчики, грузчики, мраморщики, каменщики, штукатуры, прорабы, инкассаторы и композиторы.
      Е с а у л о в а. Что ты, что... Зачем композиторы? Какие композиторы?
      П е р е д ы ш к и н. А что: композитор не человек? Написал симфонию - и пожалуйте денежки.
      Е с а у л о в а. Какую симфонию?
      П е р е д ы ш к и н. "Триумф арифметики". Или, может быть, - геометрии. Не знаю, не заказывал, спроси у Персюкова.
      За дверью сильный шум возмущения.
      Видишь, какого рода картина? Все денег требуют. И правильно делают, что требуют. Заработал - плати. А нет - задержка зарплаты. За это, знаешь, не погладят. Надо платить.
      Е с а у л о в а. Да много ли? Дай счета.
      П е р е д ы ш к и н. Полтораста тысяч.
      Е с а у л о в а. Матушки!
      П е р е д ы ш к и н. Не считая "Триумфа арифметики".
      Е с а у л о в а. Полтораста тысяч. Вы слышите? Поди скажи, чтоб они подождали.
      П е р е д ы ш к и н. Э, нет. Я домик Лобачевского не открываю. Я "Триумф арифметики" не заказывал. Я человек маленький, без воображения. Иди сама.
      Е с а у л о в а. Хорошо.
      З а в е д у ю щ а я. Как же с аптекой?
      Е с а у л о в а. А подите вы... Не до аптеки... (Открывает дверь.)
      Толпа. Слышны голоса: "Хозяйка, зайди в сущность!" 
      "Ходим третий день!" - "Мне без денег не
      ворочаться". - "Прокурор велит заплатить!" - "У меня
      партитура срывается, оркестр стоит!" - и проч.
      Вы меня знаете? Так я вам говорю: вам будет уплачено все до копейки. Час подождать вы можете? Один только час.
      Г о л о с. Час подождем.
      Е с а у л о в а. Ну, вот и всех делов. А уж если через час не будет, тогда снимайте с меня голову.
      Г о л о с. Это безусловно. Тогда прямо к прокурору пойдем.
      Е с а у л о в а. Хорошо, хорошо. Договорились? Договорились. (Закрывает дверь.) Ну, вы слышали? Что же теперь будет?
      Н е у х о д и м о в. Надо законсервировать строительство.
      Е с а у л о в а. Да ты, друг мой, соображаешь, что говоришь? Едет сто сорок шесть человек стахановцев, Героев Советского Союза, знатных колхозников, выдающихся деятелей науки, искусства, литературы и техники плюс профессор Эйнштейн. Куда я их дену? Положу во дворе на солому? Скандал на весь мир! Нет, я лучше сдохну, чем не будет гостиницы.
      П р о в и з о р. Извините за назойливость, но дело в том, что они уже привязали к ней железные веревки.
      Е с а у л о в а. К кому?
      П р о в и з о р. К аптеке.
      Е с а у л о в а. Да провалитесь вы с вашей аптекой! Уходите! Вы видите, я занята. Господи, неужели у нас в городе ни у кого нет денег?
      В а т к и н. У местной промышленности миллионы маринуются.
      Е с а у л о в а. Да, да. (В телефон.) Кирпичный, номер три. Директора. Выехал? Не скажете, куда выехал? С Персюковым? (Вешает трубку.) Куда-то выехал с Персюковым. (В телефон.) Ликерно-водочный. Директора. Уехал? Куда? С кем, с кем? С Персюковым? (Вешает трубку.) Персюков что-то делает за нашей спиной. (В телефон.) Кустарную артель "Заря". Председателя. Ушел? С Персюковым? (Вешает трубку.) Опять с Персюковым. У меня сердце не на месте. Ох, погубит нас Персюков.
      П е р е д ы ш к и н. Между прочим, еще один любопытный штрих: приехал областной прокурор.
      Е с а у л о в а. Зачем?
      П е р е д ы ш к и н. А зачем областные прокуроры в район приезжают? За тем самым. Кто-нибудь сигнализировал - вот прокурор и тут.
      Е с а у л о в а. Сама Павликова?
      П е р е д ы ш к и н. Сама Павликова. Лично. У Павликовой, заметь себе, еще ни один ответственный работник не выкручивался. Демон.
      Е с а у л о в а. Ну вот мы, слава богу, и на скамье подсудимых.
      З а в е д у ю щ а я. Потому что среди белого дня на глазах у всех задвигать единственную аптеку в переулок - это пережитки средневековья.
      Е с а у л о в а. Вы еще тут?
      П р о в и з о р. Поверьте, если бы она была лично моя - между прочим, она действительно была моя, - я бы не поднимал вопроса. Раз надо - значит, может быть, действительно надо. Но когда дело идет о нашей социалистической аптеке...
      Е с а у л о в а. Идите...
      З а в е д у ю щ а я. Хорошо. Мы пойдем. Мы останемся на своем посту до последней минуты.
      Е с а у л о в а. Денег, денег. (В телефон.) Уксусный завод. Уксусный.
      П е р е д ы ш к и н. Придет Павликова - будет нам уксус.
      Е с а у л о в а. Директора. Уехал? С Персюковым? Так я и знала.
      З а в е д у ю щ а я. Но имейте в виду, если произойдет ужас ответственность ляжет на вас.
      Е с а у л о в а. Идите. (В телефон.) Артель "Победа". Председателя. Уехал? С Персюковым? (Вешает трубку.)
      П р о в и з о р. Ай-яй-яй! Пропала аптека.
      Провизор и заведующая уходят.
      Е с а у л о в а. С Персюковым... Что б это значило?..
      П е р е д ы ш к и н. С Персюковым, без Персюкова. Разница небольшая. Уж Павликова тут. Она, брат, на прошлой пятидневке в Егорьевском районе упекла всю головку за нарушение финансовой дисциплины на три года. Красота!
      За дверью возобновляется шум.
      Надо платить.
      Е с а у л о в а. Надо.
      П е р е д ы ш к и н. А средства? Средства где?
      Е с а у л о в а. Что же теперь делать, Передышкин?
      П е р е д ы ш к и н. Ага! Я предупреждал, что Персюков авантюрист. Я сигнализировал. А ты - что? "Ах, Передышкин, ты темный человек, ах, Передышкин, ты ничего не понимаешь, у тебя нет воображения". Говорила ты, что у меня нет воображения, или не говорила?
      Е с а у л о в а. Ну, говорила.
      П е р е д ы ш к и н. А теперь: "Передышкин, что же делать?"
      Пауза.
      Не знаю, что делать. И не интересуюсь. У вас воображение? Вот вы и сидите с вашим воображением. А меня не запутывайте. Я человек маленький. Идите кланяйтесь Персюкову. У него воображения - хоть залейся. Девушки прямо так и мрут от удовольствия, когда он треплется. Не понравился ему, видите, город Конск. "По сю, дескать, сторону хребта". А хотя бы! Его это, видимо, не устраивает! Свиньи, говорит, тонут против городского театра, такое безобразие. Скажи спасибо, дурак, что хоть свиньи в городе есть. В других местах этого нет. Домик Лобачевского ему понадобился. А на кой черт нам домик Лобачевского? Что мы, профессора? Геометрия! Скажи пожалуйста! Типичные барские замашки. Все, видите, есть. Одной только геометрии не хватает. Или эта знаменитая гостиница "Волга". Зачем нам гостиница? Что у нас, Америка или Австралия? Надень очки, посмотри в окно, ты видишь? Жуть, что делается. Все перекошено, перековеркано, пыль столбом, - ни пройти, ни проехать. Что такое? В чем дело? Главную улицу, извольте видеть, асфальтируют. Бульвар разбивают. Разные статуи ставят: фарнезийский Геракл, Афина в борьбе с кипятильниками, с "титанами" этими самыми. Аптеку передвигают! Тьфу! Хороший, скромный, советский город превращают черт знает во что! А городской Совет только глазами хлопает. Но ничего. Павликова это безобразие прекратит. Она вам мозги вправит. Ох, товарищи, не завидую я вам. Ох, не завидую. (Уходит.)
      Е с а у л о в а. Да, да. Пока не поздно. Отменить. Все отменить.
      Н е у х о д и м о в. А сто сорок человек почетных гостей?
      Е с а у л о в а. Отменить.
      Н е у х о д и м о в. Да ведь срам!
      В а т к и н. А в тюрьме томиться не срам? Не слушай его, Ольга Федоровна. Отменяй. Пока не поздно.
      Е с а у л о в а. Да. Нет. Да. Отменить. Отменить все. Неуходимов, бери список почетных гостей. Пиши телеграммы. Всем по порядку. Кто там сначала? Степанин? Пиши срочную Степанину. Так, мол, и так. Очень, дескать, извиняемся, но не приезжайте. Ничего не будет. Отменяется. Срам-то какой... (Вытирает глаза платком.) И профессору Эйнштейну, в Соединенные Штаты Северной Америки... (Сквозь слезы.) Дескать, извиняемся за беспокойство, но не выезжайте. (Всхлипывает.) И другим всем. По порядку. Извиняемся, дескать, за беспокойство, но не выезжайте. А я сейчас пойду и скажу людям, что денег нету. И снимите с меня голову.
      Шум автомобиля.
      В а т к и н. Слышите? Слышите?
      Н е у х о д и м о в (смотрит в окно). Две машины стоят.
      В а т к и н. Павликова.
      Пауза.
      Ольга Федоровна, что ж это будет? Ведь культмассовые деньги фактически я передвигал. Ведь Павликова с меня спросит.
      Е с а у л о в а. Я приказала, я и в ответе.
      В а т к и н. Да разве Павликова с этим посчитается! Ольга Федоровна, что ты со мной сделала!
      Н е у х о д и м о в. А я-то за что? Мою жизнь за что рубят? Велели надстраивать гостиницу - я и надстраивал, будь она трижды проклята и все ее шестьдесят номеров с ваннами и без ванн.
      За дверью голоса, шум, шаги.
      В а т к и н. Павликова.
      Н е у х о д и м о в. Ну, вот мы и дома.
      Быстро входит Персюков в сопровождении мальчика Коти
      и еще нескольких человек.
      П е р с ю к о в. Здорово, орлы! Как дела с надстройкой гостиницы? Ковыряетесь? Не вижу темпов, не замечаю энтузиазма!
      Е с а у л о в а. Персюков. Довольно.
      П е р с ю к о в. Хорошо. Только сперва я тебя убью. Котя, иди сюда. Обратите внимание: обыкновенный мальчик. Называется Котя. Котя, сколько тебе лет?
      К о т я. Двенадцать, тринадцатый.
      П е р с ю к о в. Пионер?
      К о т я. Пионер.
      П е р с ю к о в. Заметьте себе: двенадцать, тринадцатый; пионер.
      Е с а у л о в а. Персюков. Довольно.
      П е р с ю к о в. Чего ты кирпичишься? У мальчика исключительные способности. Ваткин, дай мальчику какое-нибудь семизначное число. Ну? Ты что - забыл уже, что такое семизначное число? Ну!
      В а т к и н. Четыре миллиона восемьсот девяносто пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть.
      П е р с ю к о в. Запиши себе. Неуходимов, дай мальчику трехзначное число.
      Н е у х о д и м о в (угрюмо). Сто сорок три.
      П е р с ю к о в. Котя, раздели.
      К о т я (мгновенно, наизусть). Тридцать четыре тысячи двести тридцать пять целых и четыреста двадцать пять тысячных...
      В а т к и н. Верно.
      П е р с ю к о в. Прошу убедиться.
      Н е у х о д и м о в. Удивительно... Феноменально...
      П е р с ю к о в. Это еще пустяки. Он у меня всю таблицу логарифмов Пржевальского наизусть знает. Верно, Котя? Академики приедут, увидят ахнут. А вы говорите - Конск? Вот вам и по сю сторону хребта. Хо-хо!
      Е с а у л о в а. Персюков, довольно. Что это еще за фокусы?
      П е р с ю к о в. Ничего не фокусы. Просто неслыханный подъем интереса к математике в связи с открытием домика Лобачевского. Только и всего. За последнюю декаду мне удалось выявить по нашему району свыше пятнадцати математических точек. Ты не поверишь: приезжаю третьего в колхоз "Первого мая" и прежде всего - бац! - обнаруживаю кружок математиков, восемь человек. Бурный рост математики. Бурный рост. Но я вижу - тебя это не зажигает.
      Е с а у л о в а. И так тошно, а ты лезешь с математикой.
      П е р с ю к о в. Дорогая, что ты говоришь? Ты только вдумайся в это слово: ма-те-ма-ти-ка. Математика - это же артиллерия, математика - авиация, математика - флот...
      Е с а у л о в а. Персюков. Хватит. Отменяется.
      П е р с ю к о в. Что отменяется?
      Е с а у л о в а. Все отменяется. Ничего не будет.
      П е р с ю к о в. Чего ничего?
      Е с а у л о в а. Эйнштейна не будет, академиков не будет, Степанина не будет, открытия не будет, домика не будет. Ничего не будет.
      П е р с ю к о в. Кто тебе сказал?
      Е с а у л о в а. Это я тебе говорю. Понятно? Хватит с нас.
      П е р с ю к о в. В чем дело? Что тут без меня случилось?
      Е с а у л о в а. Ты еще смеешь спрашивать? Авантюрист!
      П е р с ю к о в. Кто?
      Е с а у л о в а. Ты.
      П е р с ю к о в. Я авантюрист? Вот уж неправда.
      Е с а у л о в а. Типичный авантюрист. Спроси кого хочешь.
      П е р с ю к о в. Зачем мне спрашивать, когда я же лучше знаю, что я не авантюрист.
      Е с а у л о в а. И к тому же очковтиратель. Ты нам втирал очки, что вся смета по домику будет восемь тысяч, а на сегодняшний день одна лишь реконструкция "Волги" влетела нам в сто пятьдесят тысяч, плюс семьдесят пять тысяч культмассовых, плюс двадцать девять тысяч тридцать копеек организационных расходов, плюс пятьдесят тысяч за твою идиотскую скульптуру. Итого...
      К о т я (мгновенно). Триста четыре тысячи рублей тридцать копеек.
      П е р с ю к о в. Сравнительно немного. Правда, Котя?
      Е с а у л о в а. Персюков, имей в виду. Мы тебя стукнем.
      П е р с ю к о в. Честное слово, ты меня просто смешишь. Сидит тетка на миллионах и совершенно этого не понимает. Надо иметь воображение.
      Е с а у л о в а. Не смей говорить этого слова.
      П е р с ю к о в. Ага! Испугалась.
      Е с а у л о в а. Ты понимаешь, что ты сделал? Ты нас всех погубил.
      П е р с ю к о в. Батюшки, страсти! Чем же это я вас погубил, позвольте узнать? Тем, что раз в кои-то веки вы потратили на реконструкцию гостиницы и на городские благоустройства жалкие триста тысяч?
      Е с а у л о в а. Их - нет. Понимаешь русский язык, - нет! Все в долг. В петлю влезли. Висим. Вот.
      П е р с ю к о в. Подумаешь, триста тысяч. Большое дело. Тьфу. Да я тебе их дам хоть сейчас, только не плачь.
      Е с а у л о в а. Дай.
      П е р с ю к о в. Чеком? Авизовкой? Банковским перечислением?
      Е с а у л о в а. Ты не шутишь?
      П е р с ю к о в. Какие шутки. Вот. (Показывает чековую книжку.)
      Е с а у л о в а. У тебя деньги?
      П е р с ю к о в. Зачем у меня. У нас. У комитета по проведению чествования Лобачевского.
      Е с а у л о в а. Откуда?
      П е р с ю к о в. Местная промышленность. Иди сюда. (Показывает в окно.) Видишь - директора. Стоят, дожидаются. Я их везу в Парк культуры и отдыха, у нас там одно небольшое дельце. Забежал по дороге посмотреть, как у тебя обстоит. Оказывается, сидишь на мели. Обрати внимание. Красавцы мужчины. Один в одного. И у каждого непременно имеется пара сот тысяч неиспользованных средств. (В окно.) Вася, сколько у тебя неиспользованных? Только честно. Ага. Хорошо. (Отходит от окна.) У Васи из метизового комбината двести шестьдесят тысяч, у Петра Андреевича сто сорок четыре тысячи, у ликерно-водочного четыреста двадцать три да у Силиката Комбинатовича сто двадцать. Котя, подбей.
      К о т я (мгновенно). Девятьсот сорок тысяч.
      П е р с ю к о в. Тебя это устраивает?
      Е с а у л о в а. Устраивает.
      П е р с ю к о в. А меня не устраивает.
      За сценой возобновляется ропот.
      Входит Передышкин.
      П е р е д ы ш к и н. Ну? Люди ждут. Платить будешь?
      Е с а у л о в а. Обязательно.
      П е р е д ы ш к и н. Вот как? Интересно посмотреть. Когда же это? Надо сейчас.
      Е с а у л о в а. А я сейчас заплачу. Давай ведомости.
      П е р е д ы ш к и н. А средства?
      Е с а у л о в а. Давай, давай. (Подписывает ведомость.) Ваткин, передвигай обратно культмассовые. Поскорей! Действуй!
      Ваткин подписывает.
      (Персюкову.) Чеками на банк.
      Персюков выписывает чек и вручает его.
      П е р е д ы ш к и н. Виноват... Я очень извиняюсь...
      Е с а у л о в а. Ну уж там извиняйся, не извиняйся, твое дело. (Открывает дверь.) Товарищи, пожалуйте денежки!
      Веселое оживление.
      Ваткин, плати.
      Ваткин уходит с ведомостями.
      П е р с ю к о в. Иди, Котя, поможешь человеку считать.
      Котя уходит.
      Ну, теперь ты против меня, надеюсь, ничего не имеешь?
      Е с а у л о в а. Ох, Персюков, бить бы тебя, да рука не поднимается.
      По радио несколько раз повторяется музыкальная фраза
      "Выходила на берег Катюша".
      П е р с ю к о в. Что это - позывные Конска? Едем! Вперед, орлы!
      Г о л о с  д и к т о р а. Внимание, внимание. Говорит Конск. Сейчас по городской радиотрансляционной сети и по местной коротковолновой станции Че-Ша-Ща передаем информацию. До открытия домика Лобачевского остались считанные дни. В настоящее время пустырь перед домиком Лобачевского превращен в бульвар, богато украшенный цветами и скульптурой. Это уже и сейчас один из красивейших уголков нашего города.
      Е с а у л о в а (замечтавшись перед радио). "...красивейших уголков нашего города..." Хорошо. Это очень хорошо.
      П е р с ю к о в. Едем же, едем.
      Е с а у л о в а. Подожди, дай послушать.
      Г о л о с  д и к т о р а. Сегодня из Сухума прибыло пятнадцать больших пальм и более ста цитрусовых деревьев...
      П е р с ю к о в. Грейпфруты, хамеропсы, мандарины.
      Г о л о с  д и к т о р а. ...которые будут высажены на бульваре Лобачевского. Передачу вел Льяносов.
      Е с а у л о в а. Персюков! Это очень хорошо!
      П е р с ю к о в. Теперь ты поняла мою мысль? Открытие домика Лобачевского должно вылиться в грандиозный праздник нашего города.
      Е с а у л о в а. Да, да, в грандиозный праздник. Именно вылиться. Ты абсолютно прав. Водопровод, асфальт, хамеропсы - это хорошо. Так и надо. Будем же действовать в этом направлении. (Суетится.) Неуходимов, ты здесь? Ваткин! Где же Ваткин? Едем же... Едем же скорее.
      Входит бледный Ваткин.
      В а т к и н (запинаясь от ужаса). Павликова приехала. По лестнице подымается.
      Н е у х о д и м о в. Куда?
      В а т к и н. С... сюда.
      Неуходимов идет ко второй двери. Ваткин идет на
      цыпочках за Неуходимовым.
      Е с а у л о в а. Куда вы?
      В а т к и н. Домой.
      Н е у х о д и м о в. Завтракать.
      Неуходимов и Ваткин уходят во вторую дверь.
      Входит Передышкин.
      П е р е д ы ш к и н. Областной прокурор товарищ Павликова. (В дверь.) Пожалуйста, товарищ Павликова.
      Входит Павликова. Мужское лицо, пенсне. Она
      приближается медленно и неотвратимо, как летняя
      гроза, которая собиралась с утра. За ней следует ее
      помощник, в военной форме. Пропустив Павликову с
      низким поклоном, Передышкин задом уходит из комнаты и
      многозначительно запирает за собой дверь.
      П а в л и к о в а (после долгой паузы). Нам стало известно, что в Конском районе под крылышком горсовета орудует некто Персюков. Кто этот Персюков?
      П е р е г о н о в. Некто Персюков этот как раз я.
      П а в л и к о в а. Вот как? Откровенно. Что это у вас здесь происходит за вакханалия?
      П е р с ю к о в. Вы имеете в виду домик Лобачевского?
      П а в л и к о в а. Мы имеем в виду то, что имеем.
      Пауза.
      Я вас слушаю.
      П е р с ю к о в. Про что говорить-то?
      П а в л и к о в а. Говорите все, что знаете. (Долго совещается с помощником.) Рассказывайте, рассказывайте. Мы вас слушаем.
      П е р с ю к о в. Воды можно выпить?
      П а в л и к о в а. Пожалуйста.
      П е р с ю к о в (пьет воду). Говорить?
      П а в л и к о в а (совещаясь с помощником). Да, да, говорите. Я слушаю.
      П е р с ю к о в. Второго сентября, значит, открывается домик Лобачевского. Уже собран богатейший иконографический материал, а также большое количество документов, фотокопий, гравюр и картин известных русских художников...
      П а в л и к о в а. Постойте. Как вы говорите? Документов и фотокопий?
      П е р с ю к о в. Документов и фотокопий.
      П а в л и к о в а. Так. Продолжайте. (Делает отметку в блокноте.)
      П е р с ю к о в. ...известных русских художников, отображающих эпоху Лобачевского. Среди экспонатов обращают на себя внимание портреты Пушкина, Карамзина, Глинки, Гоголя, Бенкендорфа, Аракчеева и Александра Первого.
      П а в л и к о в а. Я не расслышала - кого? Последние три фамилии?
      П е р с ю к о в. Бенкендорфа, Аракчеева и Александра Первого.
      Павликова совещается с помощником, делает заметки в
      блокноте.
      А что?
      П а в л и к о в а. Ничего. Я вас слушаю. Продолжайте.
      П е р с ю к о в (откашливается). Имеются почти все первые издания работ Лобачевского на русском и иностранных языках.
      П а в л и к о в а. На русском и - как вы сказали? - иностранных?
      П е р с ю к о в. Да.
      П а в л и к о в а (оживляясь). И номера "Ученых записок Казанского университета" есть?
      П е р е г о н о в. А как же. Полный комплект, товарищ прокурор, с тысяча восемьсот тридцать шестого по тысяча восемьсот восемьдесят восьмой год. С большим трудом, но достали. А сочинение Лобачевского "Новые начала геометрии с полной теорией параллельных" даже с собственноручными пометками самого Лобачевского.
      П а в л и к о в а. Это любопытно. Я сама, знаете, до известной степени... окончила математический факультет. Впрочем, это дела не меняет. Дальше.
      П е р с ю к о в. Ну, что ж дальше? На открытие домика со всего Советского Союза съезжаются почетные гости.
      П а в л и к о в а. Нам это известно.
      П е р с ю к о в. Из Америки приезжает профессор Эйнштейн.
      П а в л и к о в а (живо). Что вы говорите! Альберт Эйнштейн? Впрочем... нам это известно.
      П е р с ю к о в. Словом, грандиозный праздник нашего города.
      П а в л и к о в а. Вернее сказать - грандиозное безобразие. Приезжают лучшие люди нашей страны, приезжает мировой ученый Эйнштейн, и что же они увидят? Мостовая ужасающая, всюду грязь, даже ресторана, чтобы прилично пообедать, и гостиницы, чтобы выспаться, - нет. Как это называется? Вакханалия?
      П е р с ю к о в. К приезду гостей все будет готово. За это я вам отвечаю.
      П а в л и к о в а. А трамвай?
      П е р с ю к о в. Будет.
      Е с а у л о в а. Персюков, не лги.
      П е р с ю к о в. Если я говорю - будет, значит, будет. Мы нашли во дворе метизового комбината рельсы. Шестой год валяются. А вагоны идут из Тулы в обмен на наш мрамор.
      Е с а у л о в а. Да, да. Вагоны идут из Тулы.
      П а в л и к о в а. Однако вы размахнулись.