Геодим Касьянов
      Филипп Конусов: Странные деньги.
      * * *
      - Ты молодец, старуха, - похвалил я.
      Старуха, притворяясь рассерженной, схватила конец узловатой жерди зубами и рысью потащила её вверх по склону. Старуху звали Дэзи. В тот вечер я гулял с нею за новым зданием университета на большой зелёной поляне, полого спускавшейся к улице. Ей не было ещё и года, но вид она имела внушительный: могучая шея, широкая грудь, мощные лапы. Только глаза, ещё по-щенячьи любопытные и весёлые, выдавали её возраст.
      Протащив жердь метров пятьдесят по склону, собака вдруг бросила её и уставилась на молодых людей - парня и девушку, шедших вверху по тропинке. Потом повернула голову и вопросительно посмотрела на меня. Ибо бдительность и послушание были основными чертами её натуры.
      - Ты чего это? - спросил я строгим голосом. - Иди сюда и, пожалуйста, без глупостей.
      Собака прыгнула вниз, но тут же остановилась, повернула назад и, схватив жердь, потащила её за собой с явным намерением упрятать игрушку подальше от посторонних: мало ли чего...
      Солнце клонилось к западу. Вечер уже удлинил тени деревьев, росших вдоль тропинки, и от этого верхняя половина поляны потемнела. Я сидел на траве у самого края тени. Пора собираться домой. Часа через три должна позвонить жена и сообщить, когда, наконец, вернётся из командировки. Возвращение задерживалось по техническим причинам, как любит выражаться справочная служба в аэропортах. Мне уже успела надоесть холостая жизнь и потому звонка я ждал с нетерпением.
      Итак, сколько на часах? Всё, пора восвояси. Я огляделся. Жердь, порядком изодранная, лежала неподалеку. На дальнем краю поляны у густых кустов черёмухи крутилась ватага ребятишек, но собаки в той стороне не было. По тропинке вверху медленно шла к университету девушка, почему-то теперь одна. А чуть правее, за густой высокой травой, в небольшой ложбинке виднелась чёрная спина - Дэзи усердно раскапывала чью-то нору. Ладно, пусть потрудится, я подожду ещё немного.
      В небе носились стрижи, подбирая последнюю мошкару, у кустов черёмухи возбуждённо перекликались пацаны. Девушка медленно шла по тропинке. Интересно, куда пропал молодой человек? Чего греха таить, я ужасно любопытен. К тому же у девушки прелестная фигурка, и смотреть
      на неё просто приятно.
      Так куда же исчез молодой человек? Как говорится, пропал на ровном месте. Ах, вот он где! Пропавший джентльмен выбрался из оврага, заросшего кустами, и вышел на тропинку. Он что-то сказал девушке и она рассмеялась. Потом взяла у него из рук свою сумочку, повесила на плечо и они пошли вниз к остановке автобуса.
      Я посмотрел им вслед с некоторым пренебрежением: что остроумного может сказать кавалер своей даме, вылезая из кустов? Что там полно паутины? Кстати, а почему у него в руках оказалась женская сумочка? Она же висела у девушки на плече, когда я их увидел.
      Я снова посмотрел им вслед. Они бежали к остановке, взявшись за руки. На остановке стоял автобус.
      Так зачем в овраге ему понадобилась её сумочка? Непонятно...
      Собственно, чего я к ним прицепился? Или у меня своих забот мало? Незачем забивать голову всякой ерундой. Где эта несносная собака? Я оглянулся: верная Дэзи тихо стояла сзади, повесив хвост и, вероятно, не ожидая от меня ничего хорошего.
      - Идём, - буркнул я.
      Мы не спеша пошли вдоль нижнего края поляны. Вон из тех кустов вылез молодой человек с сумочкой в руке. И всё-таки, зачем она ему понадобилась в овраге? Словно назойливый бесёнок сидел у меня в голове и нашёптывал своё... А может, заглянуть сейчас в этот овраг?
      И я решительно повернул наверх, на тропинку.
      Трава у кустов была примята; видимо, сюда ходили не однажды. Кругом была тишина, и я нырнул между ветками вслед за собакой.
      Овраг внутри зарос высокой редкой травой, в нём было сумрачно и прохладно. У подножия склона довольно аккуратно вырыта небольшая пещера, в ней валяются какие-то тряпки. Неподалёку от пещеры лежала толстая бетонная плита, попавшая сюда по совершенно непонятным причинам. И ничего интересного более.
      Я взглянул на собаку и удивился. Дэзи сосредоточенно исследовала угол плиты. Потом застыла, принюхиваясь к чему-то. Я опустился рядом с нею на траву и заглянул в щель между бетонной плитой и землёю. Там виднелся кусок тряпки. Сунув руку, я вытащил плоский пакет, завёрнутый в кусок серой материи.
      Я развернул тряпку и не поверил своим глазам: в моей руке лежал полиэтиленовый пакет, а в нём - толстая пачка денег.
      * * *
      Снова я сижу на траве посреди поляны и не свожу глаз с кустов, скрывающих овраг. Собака гоняется за мышами и внимательно обнюхивает норы сусликов. Прошло уже минут двадцать, но ничего подозрительного пока не произошло. Свёрток с деньгами лежит на земле, прикрытый большим лопухом.
      Если говорить прямо, то я украл эти деньги. Как ни оправдывай свои действия, а это самая настоящая кража, да ещё крупная, если судить по толщине пачки.
      Однако теперь уже поздно раскаиваться. К тому же всякому ясно, что деньги в овраге спрятали неспроста. Очень может быть, что их оставили для анонимной передачи другому лицу, тогда это лицо рано или поздно должно появиться здесь. Потому я и посиживаю тут на травке. Хотя и понимаю, что совершенно необязательно кто-то должен прийти именно сейчас: он может явиться ночью или завтра утром, или вообще Бог знает когда. Ну что же, если я никого не дождусь, то вернусь домой, тут же позвоню в милицию и попрошу забрать у меня этотсвёрток. А заодно разобраться, зачем двое симпатичных молодых людейспрятали в малолюдном месте такую прорву денег...
      Невдалеке скрипнули тормоза. С улицы на подъездную дорогу, ведущую к университету, свернуло такси. Светложёлтая машина с шахматными полосками на бортах взлетела на пригорок и, не сворачивая к зданию, прямо по пешеходной дорожке помчалась дальше. У кустов, замыкающих овраг, шахматный зверь клюнул носом и замер, чуть покачиваясь.
      Хлопнула дверца, щупловатый шофёр вылез из машины. Он потоптался на месте, разминаясь, поправил на лобовом стекле щётку и, оглянувшись по сторонам, вдруг нырнул в кусты.
      Я замер. Сколько времени прошло после моего визита в овраг? Всего двадцать пять минут. Быстро же приехали за пакетом. Оно и правильно, можно ли надолго оставлять такие деньги без присмотра?
      Что же теперь делать? Разумеется, попробовать узнать номер машины, и как можно скорее, пока шофёр будет искать пропажу в овраге.
      Я осторожно сунул руку под лопух, взял свёрток и положил его в карман. Встал и с безразличным видом направился к университету, намереваясь пройти позади машины на таком расстоянии, чтобы разглядеть номер. Собака бежала рядом. Но тут из кустов буквально вылетел таксист, вскочил в машину, мгновенно завёл её и задним ходом на полном газу выехал на дорогу. Зачем-то постояв у обочины, он, теперь уже не спеша, поехал по улице и скрылся за поворотом.
      Мы с Дэзи шли по асфальту, а мимо, вздымая сухую летнюю пыль, проносились шуршащие, свистящие, ревущие машины. Конечно, я искал глазами такси. Одно остановилось за перекрестком улицы Овражной. Водитель что-то говорил шофёру автобуса, стоявшего на остановке. Мы перешли через дорогу и направились вниз, к жилым домам. И снова мимо
      нас проехало такси с пассажирами. Таксист посмотрел на меня с явным неодобрением. Почему? Может быть, ему не понравилась Дэзи? Или привлёк внимание оттопыривающийся карман пиджака, где лежал злополучный пакет?
      Глупости! Чего только не приходит в голову. И всё-таки тревога не проходила. Я огляделся. Дэзи равнодушно шла рядом. Надвигался вечер. Солнце висело над самыми крышами домов, и лёгкие перистые облака предвещали на завтра хорошую погоду.
      Дома я положил пакет на стол и, чтобы обрести равновесие, стал ходить по комнатам от окна к окну; наша квартира имела расположение комнат, именуемое в народе "трамваем". Поэтому гулять по ней было удобно. Наконец сел за стол, развернул свёрток, вытащил деньги и пересчитал их. В пачке были только пятидесятирублёвки. Отсчитав сто бумажек, я отодвинул стопку и принялся за вторую сотню. Потом за третью... Всего пятидесяток оказалось ровнёхонько тысяча штук. Такого количества денег держать в руках мне ещё не приходилось. Мелко плаваю.
      Откинувшись на спинку стула, я задумался. Что это за деньги? Их спрятали? От кого? Нет, скорее их оставили для кого-то. Для шофёра такси? Но зачем потребовалось передавать их таким сложным способом? Почему не из рук в руки? Странно...
      Так или иначе, пока деньги у меня - я вор. Вот раздастся сейчас звонок в дверь, зайдёт кто-нибудь из знакомых, как я буду объяснять, откуда у меня такая прорва денег? Прислали родственники? Нашёл в лесу?
      Я сгрёб деньги в кучу, затолкал их снова в полиэтиленовый мешок и завернул в тряпку. Всё. Сейчас позвоню в милицию, пусть приедут и заберут эту чёртову находку.
      Я взялся за телефонную трубку, но тут и в самом деле раздался звонок в коридоре. В дверях, лучезарно улыбаясь, стояла соседка, прижимая к груди большой свёрток.
      - Ваша жена дома?
      Мне подумалось, что так может улыбаться женщина, если она знает заранее, что жены дома нет.
      - Я хочу показать ей платье, недавно приятельница привезла из Венгрии, но мне немножко не по фигуре.
      - В самом деле? - вполне искренне удивился я, оглядев её фигуру. Она засмеялась. Обворожительная у меня соседка. Живёт ниже этажом с семилетней дочерью, муж где-то запропастился... Я вздохнул с огорчением и сказал:
      - Жена вчера должна была приехать, но задержалась. Может, завтра будет дома.
      - О, извините. Мне показалось, я сегодня её видела. Тогда я загляну к вам завтра. Не возражаете?
      Она снова кокетливо улыбнулась.
      Закрыв дверь, я задержался в коридоре, с сожалением прислушиваясь к удаляющемуся стуку каблучков, и вернулся в комнату. Взял телефонную трубку. Она безмолствовала. Я надавил на рычаг, потом забарабанил по нем у пальцем. Гудка не было.
      В той путаной и непрочной паутине, которую плела и латала наша доблестная телефонная служба, опять что-то оборвалось. Можно позвонить в милицию от соседей, но разговор примет наверняка деликатный характер. Я представил себе, как буду маяться и мычать в трубку что-то невнятное, а сосед, прикрывшись газетой, будет прислушиваться к моему мычанию. Нет, не пойду.
      Значит, самому везти деньги в милицию? Тоже ничего хорошего. Пока я буду всё объяснять замороченному дежурному, потом пересказывать оперативнику, потом...А тем временем телефон может заработать, и я прозеваю звонок от жены. Нет, деньги подождут до завтрашнего утра. Тем более, что за окном уже темно. И, сунув пакет с деньгами на полку между книгами, я углубился в домашние дела. Лишь время от времени подходил к телефону и поднимал трубку.
      Связь так и не заработала, зато в первом часу ночи появилась жена собственной персоной, весьма удивлённая тем, что никак не могла до меня дозвониться.
      С изумлением и даже с испугом жена осмотрела деньги, снова разложенные мною на столе, после чего выслушала историю их появления. Вывод её был таков:
      - Чтобы в моё отсутствие ни по каким оврагам ты больше не шлялся!
      Дэзи, положив морду на лапы, задумчиво поглядывала на нас и, казалось, тоже осуждала моё легкомысленное поведение.
      Спать мы легли поздно.
      * * *
      А в полчетвёртого раздался звонок в дверь. Было ещё темно. Я с трудом оторвал голову от подушки и прислушался: показалось или нет? В коридоре собака рычала на кого-то, значит, не показалось. Заплетающимися со сна ногами я вышел в коридор.
      - Кто там?
      - Откройте, пожалуйста, - попросил тихий и вежливый мужской голос. Неудобно через дверь разговаривать. Мне надо узнать кое-что, а больше не у кого, все спят.
      - Сейчас, - ответил я, откашлявшись, и услышал из-за двери:
      - Спасибо.
      - Кто там? - послышался из комнаты шёпот жены. - Не открывай никому. Скажи, пусть утром приходит, нечего по ночам людей будить. Мало ли, чего ему надо!
      Конечно, не очень-то разумно открывать в такое время дверь неизвестному, но человек так вежливо просит! И изъясняется вполне культурно. Вероятно, и в самом деле нуждается в помощи.
      - Ничего, - ответил я жене тоже шёпотом, - открою. Узнаю, чего ему надо.
      На пороге стоял рослый, спортивного вида молодой человек. На нём была штормовка болотного цвета, тёмные брюки, на ногах кроссовки. Я почувствовал запах вина и внимательно посмотрел ему в лицо: большие карие глаза его были нетрезвы, на губах кривилась неопределённая усмешка. Опершись одной рукой на полуоткрытую дверь, он сразу же шагнул на порог, но я не отступил и остался стоять на месте, вцепившись в дверную ручку. Он заглянул за мою спину и шагнул обратно. Вероятно, Дэзи оскалила пасть и показала зубы - это у неё получается хорошо.
      Отступив за порог, незнакомец облокотился о стену и посмотрел на меня туманным взором.
      - Я вас немножко побеспокоил, - сказал он тихим и каким-то доверительным голосом. Совсем не соответствовавшим его крупному телосложению и нагловатой усмешке. - Вы извините, я выпил немножко с друзьями и теперь ищу одного человека...
      - Кого именно вы ищете? - перебил я, начиная злиться.
      - Женщину. Она китаянка. Живёт где-то здесь, в ваших домах. Она молодая, маленького роста...
      - Никаких китаянок у нас никогда не видел.
      Он улыбнулся.
      - Я точно знаю, она живёт где-то поблизости.
      Он повернул голову и вдруг совершенно трезвым взглядом посмотрел вниз вдоль лестницы, в окно, выходящее на улицу.
      - А вы давно здесь живёте? - снова спросил он тем же расслабленным голосом6поворачиваясь ко мне.
      - Давно.
      - А как давно? Вы извините, но если не очень, то вы всех можете и не знать.
      Я уже понял, что всё это игра. он просто пудрит мне мозги. Можно порезче толкнуть дверь, и замок защёлкнется, но мне было интересно узнать, что собирается он делать дальше, не до утра же расспрашивать про китаянку. Я улыбнулся.
      - Я живу здесь с момента заселения дома.
      - Да, - он повёл головой. - Тогда должны знать всех. А на улице вам не приходилось...
      - Филипп! - вдруг странным высоким голосом позвала жена из комнаты. Скорее! Иди сюда!
      Собака, лежавшая до сих пор неподвижно, вскочила, рявкнула и завертелась на месте, не зная, что предпринять. Мой собеседник отделился от стены, сделал шаг назад и снова посмотрел вниз, в окно. Я, наконец, сообразил, что самое лучшее в создавшейся ситуации - захлопнуть дверь.
      Замок с металлическим лязгом щёлкнул, и я услышал за дверью удаляющиеся шаги. Собака скулила и скребла лапами дверь, ведущую в комнату. Я плечом распахнул её и увидел в неярком свете, падавшем из коридора, что жена стоит возле кровати и пристально смотрит на балкон.
      - Что такое?
      - Там кто-то есть! Вы разговаривали, а в окно заглядывал какой-то мужчина. Я крикнула и он спрятался. - Голос жены дрожал.
      Что за чертовщина! Я почувствовал, как холодные мурашки побежали по спине. Поговорил приятно с человеком... Осторожно отодвинув штору, я осмотрел балкон. Он был пуст. Осмелев, я открыл балконную дверь и выглянул наружу. На улице серый сумрак и полная тишина, огни в домах погашены. Как мог появиться на балконе человек? Спустился с крыши? Может быть, жене всё показалось?
      И тут моё внимание привлёк небольшой светлый предмет, лежавший на полу балкона как раз против окна. Я нагнулся: это был окурок сигареты. Свеженький, недавно выплюнутый из зубов.
      Значит, не показалось.
      ...Только теперь я вспомнил про деньги, найденные нынче вечером в овраге и лежавшие сейчас на книжной полке. Батюшки светы! Ничего себе, находочка. Не иначе как чёрт меня дёрнул взять эти деньги. Вот чем оборачиваются легкомысленные поступки!
      Не зажигая света, мы с женой сидели в темноте и обсуждали случившееся.
      Без сомнения, это была ловушка, рассчитанная на то, что в квартире, кроме меня, никого нет. Пока один из злоумышленников отвлекал моё внимание дурацким разговором у входной двери, его "коллега" пытался проникнуть в квартиру через балкон. Я же, как последний идиот, развесил уши и слушал увлекательный рассказ о какой-то китаянке... И очень может быть, что совсем по-другому закончилась бы наша содержательная беседа, не поторопись жена именно сегодня вернуться домой.
      Однако отсюда следует, что кому-то из "тех" было известно про мою холостяцкую жизнь; на этом был построен весь план. К сожалению, обстоятельство это известно многим: соседи у нас - люди наблюдательные.
      Однако, какое отношение могут иметь наши знакомые и соседи к тайнику в овраге? Это же чушь, кошмарный бред. В конце концов, никто не видел, как я полез в овраг и вытащил из тайника свёрток. Может быть, когда выходил из кустов? Да нет же, на тропинке никого не было, и на поляне тоже. В чём же дело?
      А может, ночное происшествие вовсе не имеет отношения к свёртку с деньгами? Просто пьяные грабители решили попытать счастья наудачу. Шли мимо, случайно остановились у моего дома, потолковали: ну-ка, друзья-урки, грабанём квартирку, что на пятом этаже, авось навар будет. Что-то сомнительно...
      Нет, не могу я найти удовлетворительного объяснения этой истории.
      * * *
      Естественно, на следующий день - а это была суббота - мы встали довольно поздно. Погода стояла прекрасная. Солнце било в окна с такой весёлой яростью, что, открыв глаза, я удивился, как это мы могли спать до сих пор. Двор под окнами был полон звуков: птичьи голоса
      перекликались с детскими, хриплый магнитофонный рёв, доносившийся издали, сопровождался ворчливым лаем старой дворняги, безбедно жившей в нашем дворе.
      Открыв дверь, я вышел на балкон оглядеть окрестности. В песочнице копошились вместе с мамами и бабушками малыши. Рядом на качелях с визгом раскачивались девчонки постарше. На полянке между двумя соседними домами мальчишки гоняли мяч. Карусель тоже не бездействует, правда, её заняли не дети, а девушка и парень на вид лет двадцати.
      В общем, картина мирная и безмятежная. Ни китайцев, ни китаянок поблизости не наблюдалось. Только вот окурок, всё ещё лежавший на балконе, не вписывался в этот прелестный пейзаж. Словно обгоревший метеорит, свалившийся вдруг из неведомых просторов вселенной на мой
      мирный балкон.
      - Чего ты, неумытый, на балконе торчишь? - подала голос жена из комнаты. - И непричёсанный.
      Я пригладил волосы и пошёл умываться.
      После завтрака проверил телефон - трубка молчала. Пожалуй, съезжу-ка я с утра в милицию, избавлюсь, наконец, от этих таинственных денег.
      Но ноги сами понесли меня к окну. С чего бы такое любопытство? Вероятно, это остатки ночной тревоги заставляют ещё и ещё убеждаться, что всё в порядке, что окружающий мир спокоен и живёт обычной размеренной жизнью.
      На этот раз во дворе пацаны с увлечением играли в козла. На заборе, огораживавшем территорию детского сада, висел ковёр и мужчина с ожесточением молотил по нему хоккейной клюшкой. Бедный, не иначе, как с женой поссорился, ишь как пыль от ковра летит. Парень и девушка на карусели сидели всё в том же положении: он - спиной ко мне, она - лицом. И мирно беседовали. Вот вам нынешняя молодёжь, с утра заняться им нечем. Откуда они, из какого дома? Я их раньше не видел.
      Так ехать или не ехать в милицию? Дэзи, видимо, караулившая, как бы я не сбежал без неё на прогулку, умильно смотрела мне в глаза.
      Ладно, отправлюсь-ка я сейчас в райотдел. Только ещё раз осмотрю местность: вдруг и в самом деле мой ночной собеседник шляется до сих пор где-нибудь поблизости в поисках китаянки. Очень интересно было бы его увидеть при дневном свете.
      Нет, ночного гостя, конечно же, и след простыл, а вот карусель всё так же была занята. Всё той же парочкой.
      И тут я почувствовал какое-то смутное беспокойство, что-то вроде иголки, скребущей внутри. Уставившись через окно на беспечных молодых людей, я с усилием соображал: что же именно мне не нравится? Ну, сидят они давно уже, второй час пошёл. Так что из этого? Сидят же пенсионеры и пенсионерки на скамейках целыми днями, и никого это не волнует. Откуда же тревога? Парень и девушка оживлённо беседуют, даже издали заметно, что общение доставляет им удовольствие. Но это ведь нормально! Может быть, после бессонной ночи я стал чересчур подозрителен?
      И всё же...
      Кажется, понял. Дело как раз в том, что они долго сидят НА ОДНОМ МЕСТЕ: не крутят карусель, а только шаркают ногами по песку. Почему? Это же так естественно - раскрутить карусель, немного размяться. Почему же за полтора часа неподвижного сидения им не пришло это в голову? Нет, здесь действительно что-то не так.
      - Посмотри в окно, - попросил я жену. - Видишь тех, что на карусели?
      Жена оторвалась от плиты.
      - Вижу. А что?
      - Понимаешь ли, они уже давно сидят на одном месте. Второй час пошёл, как сидят. И не крутятся.
      Жена взглянула на меня с подозрением и вернулась к плите.
      - А разве ты не сидишь подолгу на одном месте? Посмотри-ка на наш диван. В подушке, которая против телевизора, уже яма образовалась.
      - Так это же против телевизора! - ответил я с некоторым раздражением. - И не один я там сижу, кстати.
      Жена перешла к раковине, открыла кран и принялась мыть посуду.
      - Вообще-то я хотел тебя спросить, - продолжал я, - не знаешь ли ты этих молодых людей?
      - Нет... Сходи-ка лучше за хлебом. И молока надо бы купить. А из магазина можешь пройти к карусели и спросить, чего они тут расселись.
      Вот он, образец женской логики! Я сделал возмущённое лицо и, выдержав для приличия паузу, пошёл в комнату одеваться. В магазин, так в магазин.
      И в это время зазвонил телефон. Я схватил трубку.
      - Сорок шесть сто девяносто пять? У вас что с телефоном? Не работает? - спросил строгий женский голос.
      - Не работает! - радостно закричал я. - Со вчерашнего дня не работает.
      - Вы не кладите трубочку, сейчас проверю, - строго сказала телефонистка.
      Слышно было, как она, отвернувшись от микрофона, спрашивала кого-то:
      - Этот? А почему он тут лежит? Кто здесь работал? Тогда почему нас не предупреждают?
      - Алло! - сказала она после паузы. - У вас трубка лежала неправильно, поэтому телефон отключили. Вы слушаете?
      - Слушаю, - ответил я. - Это неправда. Трубка лежала нормально. Но всё равно спасибо.
      - Телефон исправили? - удивилась жена.
      - Исправили. Звонила дежурная.
      - А как она могла узнать, что он не работал? Ты же не звонил им.
      Я задумался. Действительно, как?
      - Она с кем-то говорила про что-то, лежавшее не на месте, - начал я развивать теорию. - Наверное, провод от нашей линии болтался, она и увидела. И как человек добросовестный...
      - Откуда ты знаешь?
      - Что знаю?
      - Да что она человек добросовестный.
      - Я не знаю, я предполагаю.
      Моя подруга с сомнением глянула на меня и прошествовала к горшкам с цветами.
      - По всяким оврагам шляешься, а цветы сухие.
      Да, это был мой тяжкий грех - неполитые цветы. По опыту я знал, что в таких случаях лучше промолчать.
      Поэтому, ничего не ответив жене, я снял телефонную трубку и медленно набрал номер райотдела милиции. Трубка откликнулась сразу.
      - Дежурный капитан Ткачёв слушает.
      Внятно и толково, как того требовали обстоятельства, я объяснил капитану Ткачёву, что вчера вечером в малолюдном месте недалеко от нашего дома нашёл деньги и принёс их домой. Полагаю, что случайно видел тех, кто их прятал. Хотел бы, чтобы кто-нибудь из работников милиции приехал ко мне и забрал эти деньги. Готов показать место, где их нашёл, и ответить на вопросы.
      Капитан выслушал меня, не перебивая. После чего сказал скучным голосом, что все машины сейчас в разъезде, поэтому приехать никто не сможет. Потом поинтересовался, считал ли я деньги и сколько их оказалось в точности. Я сказал.
      - А какими купюрами, не припомните?
      - Помню. Сотнями.
      - Угу. Подождите минуту.
      В трубке довольно долго слышны были чьи-то голоса, наконец кто-то энергично произнёс:
      - Алло, вы слушаете? Вами будет заниматься следователь Серебренников. Вы откуда звоните?
      - Из дома.
      - Позвоните ему сейчас по номеру сорок шесть триста пятьдесят восемь. Он будет разбираться с вашим, э... заявлением. Ему всё и расскажете. Вы меня поняли?
      - Понял.
      И в трубке раздались короткие гудки.
      Итак, машина завертелась. Следователь Серебренников будет разбираться с моим, э... заявлением. Удивительно, что в милиции не поинтересовались моей личностью: ни фамилии, ни адреса не спросили. Бездушная какая-то машина и беспечная. А вдруг я раздумаю и оставлю себе эти деньги? Интересно, будут тогла меня искать или нет? Я посидел, подумал и набрал номер следователя.
      Серебренников, если судить по телефонному разговору, был человеком деловым.
      - Я знаю то, что вы сказали дежурному, - сказал он, - поэтому не стоит сейчас всё повторять. Давайте встретимся. Вы где живёте?
      Он записал, наконец-то, мой адрес и телефон и помолчал немного.
      - Не очень хорошо получается со временем, - заявил он. - Я должен сейчас уехать и буду занят примерно час. Сделаем так: ровно через час я буду ждать вас на улице Курчатова. Знаете, где это?
      - Ну, вообще-то знаю, - я был в сомнении. - А где именно?
      - Очень хорошо, - обрадовался следователь. - Я буду ждать вас в конце улицы со стороны стороны реки. Встретимся и побеседуем. Только вот что: дело это может оказаться достаточно серьёзным, поэтому вы не говорите о нём никому. Деньги привозите с собой. Договорились?
      - Договорились, - вздохнул я.
      * * *
      Улица Курчатова, чистая, тихая и уютная, дальним концом упиралась в железную дорогу, проходившую вдоль берега реки. Уличный асфальт кончался метров за сто до насыпи, вместе с ним кончалась и цивилизация; вдоль насыпи, в так называемой полосе отчуждения стояли бараки, построенные ещё в тридцатые годы и с тех пор служившие жильём для железнодорожных рабочих. От бараков до асфальта тянулись огороды с перекошенными заборами. Место было открытое и хорошо просматривалось. Здесь и должно было состояться наше свидание со следователем.
      Я шёл к месту встречи кружным путём. Сделав изрядный крюк и погуляв минут пятнадцать по близлежащим улицам, я решил выйти к назначенному месту как бы с тыла. Это были меры предосторожности.
      С чего они мне потребовались?
      Выражаясь словами несравненного Штирлица, со вчерашнего дня я чувствовал, что нахожусь под колпаком. Ряд странных событий, случившихся одно за другим в столь короткий промежуток времени, заставил меня предположить, что в мою жизнь вторглась чья-то чужая, враждебная воля.
      Вот хотя бы эта пара на карусели. Минут через двадцать после моего телефонного звонка в милицию они исчезли. Обнаружив это, я, внезапно озарённый догадкой, выскочил из дома и ещё раз внимательно огляделся вокруг: слева через проезд виднелись песочница и качели; справа были густые кусты, создававшие приятный для глаза зелёный фон; внутри зарослей ребячьими ногами была вытоптана площадка для игр. В одном месте кусты раздвигались, образуя проход; в него-то я и увидел карусель. Два шага влево, два шага вправо от подъезда - и вид на карусель закрывали кусты. Вот и объяснение загадки: от карусели через проход в зелёной стене был хорошо виден наш подъезд.
      Это обстоятельство основательно подпортило мне настроение. Если я и в самом дел под колпаком, значит, кто-то знает, что деньги из тайника находятся у меня. Тогда почему тот, кто это знает, не придёт и не скажет прямо: отдай деньги, они мои... Вместо этого какие-то люди наблюдают за мной издали, не дают спать ночью, лезут на балкон, пытаясь проникнуть в квартиру...
      Новая мысль вдруг пришла в голову: если меня так плотно обложили, то, может быть, эти деньги - улика против кого-то? Тогда почему, скажите, я должен передавать такие деньги в руки следователя на пустынной улице, без свидетелей, без расписки? Может быть, всё это будет оформлено позже, но всё равно - несерьёзно. А если за мной увяжется кто-нибудь по дороге и в подходящем месте сделает этот... гоп-стоп? Как знать, может, родимый подъезд и сейчас находится под наблюдением. Конечно, следователь Серебренников ничего не знает об этом, потому и поступает так легкомысленно, но мне от этого не легче. С другой стороны, он же сам сказал, что считает дело серьёзным, и просил никому ничего не рассказывать...
      В конце концов, я решил денег с собою не брать, а жене строго-настрого наказал в моё отсутствие не открывать посторонним дверь ни под каким предлогом. Сам же, выйдя из дому, начал, как заяц, петлять, ныряя за углы домов и подозрительно разглядывая идущих следом
      прохожих. А так как на улице было довольно многолюдно, то вскоре я отвертел себе шею. Но никаких признаков наблюдения за своей особой так и не обнаружил.
      Наконец время стало приближаться к назначенному часу, надо было торопиться к месту встречи.
      Я шёл по Курчатова.
      Впереди, метрах в ста, маячила одинокая мужская фигура. Неожиданно прямо перед моим носом из-за угла дома вынырнули две девушки. Сначала они шли быстро, потом переглянулись и замедлили шаг. Такой маневр показался мне странным, я тоже сбавил темп. Выглядели девицы, на мой взгляд, вульгарно: очень уж демонстративно раскачивали бёдрами. И, кроме того, они не сводили глаз с мужчины, шедшего впереди. Моё назойливое присутствие за спиной, как видно, раздражало их и они пытались пропустить меня вперёд. Но всё внимание их было сосредоточено на том, кто шёл впереди.
      Я тоже посмотрел на него. Мужчина в тёмном костюме, не оглядываясь, неспешно подходил к перекрёстку у начала улицы. Не Серебренников ли? Самое время.
      Девушки, наконец, стали проявлять признаки явного беспокойства, поскольку я упорно тащился за ними следом. Одна из них повернула голову и что-то сказала подруге. Потом взяла её под руку и, пропустив меня вперёд, они медленно подошли к бордюрам у дороги и остановились, глядя на реку. Что оставалось делать? Я бодро проследовал мимо.
      Мужчина остановился на перекрёстке. От реки тянул ветерок. Мимо железнодорожных бараков, стоявших в низине, прогрохотала электричка. Мужчина закурил, повернул голову и уставился на меня.