Байкальский экспресс

      Я упаковал остальные банки, застегнул молнию и уложил сумку так, как она лежала прежде. Встал довольный, потянулся и посмотрел вперёд, на выход из туннеля.
      И снова присел...
      За кустом малины, не слишком-то маскируясь, стоял человек в камуфляже и пристально смотрел на меня.
      * * *
      С минуту я был в шоке. Пока не сообразил, что он меня не видит: он на солнце, а я - в темноте. Но он явно ждал моего появления. Как же я промазал... Засекли на входе в туннель. Нельзя на ходу слишком много думать! Бдительность притупляется.
      Кошачьим шагом я двинулся обратно. Надо срочно избавиться от банки, ангидрит её в перекись марганца. Вот бы попал сейчас!
      Пройдя мимо одной пустой ниши, я остановился перед второй и сунул банку в её угол, прикрыв парой камней покрупнее. Выпрямился, отряхнул руки и прислушался. С другого конца туннеля чуть слышно хрустел гравий под чьими-то осторожными шагами. Скрадывают, значит. Надо срочно уходить от этого места. Я быстро перепорхнул на другую сторону и, не таясь, зашагал по шпалам на выход.
      На выходе были море, солнце и кусты малины. Гудели шмели. Кричали чайки. Из-за куста вышел омоновец и скомандовал:
      - Стой! Руки за голову. Садись на рельсу.
      И зычно крикнул в жерло туннеля:
      - Гриня! Он вышел.
      Я прилепил руки к затылку и послушно сел на горячий рельс. И тут издалека, с той стороны, где стоял поезд с пассажирами, донёсся ликующий гудок тепловоза. Хватит стоя-ать! Поехали-и...
      - Прощайте, ребята, - сказал я. - Счастливой дороги.
      Для них неприятности кончились. Когда кончатся для меня?
      Гриня оказался тем самым Гришей, разговор которого с майором я внимательно слушал, лёжа под скамьёй на платформе, прибывшей из Култука.
      - Нашлась пропажа, - довольно произнёс он, любовно щёлкнув наручником на моей руке, а второй замкнув на своей. - Ну, как жизнь?
      Тут он присел на корточки и заглянул в мои глаза.
      - Хреново.
      - А сам виноват, бегать не надо. Что здесь делаешь?
      - Сижу, греюсь. В туннеле холодно, - объяснил я.
      - Шутник, - сообразил он. - В туннельке что делал?
      - Всё вам знать надо, - вздохнул я. - Живот у меня подвело. Вот я и... того. Полечился.
      - А пусть покажет место, где лечился, - предложил второй омоновец, на вид казавшийся вполне бесхитростным, но на деле проявивший себя весьма мудрым. Додуматься до такого...
      Григорий немного помолчал.
      - Ладно, это не уйдёт. Пошли к следователю, - решил он, встал и потянул меня за собой. - Ты, Миха, лезь опять на гору. Режим наблюдения не отменяется.
      И мы вдвоём зашагали по шпалам.
      Шли мы рядышком, как неразлучные друзья. Григорий поглядывал по сторонам и насвистывал разные мелодии. Я слушал. А потом спросил:
      - А зачем, в натуре, вы туннель караулите?
      Григорий глянул на меня с весёлым удивлением, хохотнул и ответил:
      - Это называется передовое охранение. Ты на него и напоролся. Куда шёл-то? С виадука на ручей глянуть? Может, забыл на берегу что-нибудь?
      - Ничего я там не забыл, - с досадой сказал я. - Да и нет там ничего. Если что из сумочки выпало, так вы же и подобрали. Я сдаваться шёл.
      Григорий опять глянул сбоку и одобрил:
      - Это правильно. Всё равно бы поймали.
      - Вот уж нет. Найти - нашли бы. Если бы искали. А поймать - нет. Бесполезное дело.
      Григорий выпучил глаза и даже приостановился.
      - Как тебя понимать? Если бы не поймали, то кого бы тогда нашли? Если бы искали.
      - Мой труп, - пояснил я. - Потому что меня сразу же другие поймали.
      - Эм-м... Вот как, значит, - удивился Григорий, но расспрашивать не стал. Просто задумался. И дальше мы всю дорогу шли молча.
      Там, где почти сутки стоял поезд, земля была утоптана множеством ног, кусты изломаны, бумажки и пакеты висели на ветках и валялись на траве. Тепловозик с платформой и дрезина ушли вслед поезду,
      возможно, для охраны. Под горой стояла большая палатка, возле входа сидел человек с автоматом. Другой стоял на берегу, укрываясь за громадным валуном, и, увидев нас, пошёл навстречу, с любопытством разглядывая меня.
      - Ребята спят, - сообщил он. - Командир ушёл на двадцать девятый.
      - Следователь с ним?
      - Нет, здесь. За этим бегали вчера? - поинтересовался он, кивнув на меня.
      - Ага.
      - Дознаватель сильно рад будет, - ухмыльнулся парень. - Бутылка с него.
      Григорий ничего не ответил и потянул меня куда-то левей палатки. Там под широкой лиственницей стоял большой, перевёрнутый вверх дном ящик, вокруг него торчком стояли несколько чурок. Мы уселись на них. И через пару минут здесь состоялась наша встреча со следователем Мудраковым и, естественно, завязалась между нами интереснейшая беседа. В честь чего с меня даже сняли наручник.
      - С какой целью вы совершили этот нелепый поступок? - спросил Мудраков тонким голосом. - Я имею ввиду ваш побег.
      - Который? - поинтересовался я. - Мне за последнее время не раз приходилось совершать побеги.
      При сих словах челюсть следователя слегка опустилась вниз.
      - Э-э... - сказал он. - Уточню. Когда вы ударили в лицо нашего дознавателя и бежали.
      - В тот раз я никуда не бежал, - твёрдо заявил я. - Этот нелепый поступок не входил тогда в мои планы.
      Возникло молчание.
      - М-да, - сказал, наконец, следователь. - Где же вы были?
      - А на платформе, - небрежно отвечал я. - Влез под скамью и сидел там.
      Тут челюсть следователя поползла вниз очень явственно.
      - Врёшь, - тихо и угрожающе сказал омоновец Гриша.
      - Зачем мне врать? - я пожал плечами. - Ты, Гриша, очень хотел поймать меня, помнишь? И уговаривал майора Мущепако наряд послать для моего задержания. А он не разрешил. Кстати, а где майор?
      Гриша окаменел. Следователь ответил автоматически:
      - В Иркутск отослали.
      - Это хорошо, - одобрил я. - Во-время. Ну, а потом приехала дрезина и на платформу положили собачку подстреленную. Тогда я вылез из-под скамьи и это... ушёл.
      - Было? - спросил Мудраков Гришу.
      - Но я же Кольку на платформе оставил! - вскричал Гриша потрясённо. Он бы тебя не выпустил!
      - Это точно. Ни за что бы не выпустил, - подтвердил я. - Но он пошёл искать палочку поровней, чтобы шину собачке наложить. Да где же её в темноте найдёшь! А я тут и вылез. И проводнику той собачки рейку ровненькую отдал, я прям под скамьёй лежал на ней. Ну, он взял, конечно. В самый раз пришлась.
      Тут опять воцарилась тишина.
      - От подлец, - вдруг сказал Григорий, треснул кулаком по колену и рот его пополз к самым ушам от простоватой и растерянной улыбки. - Как надул!
      - Хорошо надул, - согласился Мудраков и покрутил головой. - А дальше что было?
      - А дальше была целая одиссея, - вздохнул я и стал рассказывать, что было дальше...
      Рассказывал я честно и подробно. Слушатели не то, чтобы умилялись, но слушали завороженно. Дойдя в рассказе до своего пребывания в туннеле, я не стал распространяться о муках в животе или где-либо в другом месте, и, ступив тут же на путь неправды, мигом выскочил с её
      помощью на другую сторону туннеля - к виадуку. Где, к своему удивлению, повстречался с Михой и его автоматом...
      Что было уже истинной правдой.
      Гриша не возражал против этой маленькой недомолвки. Кажется, он был уже далёко, в усадьбе путевого обходчика, у трупа неизвестного рябого мужчины. Искал мысленно улики...
      Следователя Мудракова сбить с пути логического мышления было труднее. Уточнив ряд деталей, он пожевал губами и заметил:
      - Мы, собственно, сейчас вплотную занимаемся решением главной задачи: поиском наркотиков.
      - Правильно делаете, - одобрил я. - Для начала надо найти сумку, где они лежали.
      Следователь посмотрел на меня проницательно, хрустнул пальцами и спросил:
      - А почему вы считаете, что наркотик был не в той сумке, что нашли у ручья?
      - По двум причинам, - отвечал я веско. - Во-первых, ни я, ни Павел Селивёрстыч из той сумки ничего не брали, значит, в ней его и не было. А во-вторых, те ребята, что сидели вот здесь, на горе, - тут я ткнул пальцем вверх, - подстрелили женщину-проводника именно потому, что она видела у курьера вторую сумку. Они, я думаю, знали, что под виадуком лежит вовсе не то, что им надо. И сильно не хотели, чтобы кто-то ещё об этом знал. К чему, в самом деле? Узнают - и кинутся все другую сумку искать. Ещё и найдут невзначай... Потом те же ребята, что стреляли в неё, замочили рябого и утащили сумку, которую я сбросил ему под ноги при побеге. Подумали, что Селивёрстыч в неё товар упаковал. Но тут крупная неувязочка у них вышла... Так что эту ценную сумку надо вам непременно искать, - закончил я озабоченно.
      У Мудракова в глазах появилась печаль. Он обхватил руками колено, покачал головой и промолвил:
      - Знать бы места.
      - Ну не в посёлке же на двадцать девятом, - заметил я. Никто не возразил.
      Пора, решил я. Созрели.
      - Действительно, знать бы, - задумчиво сказал я как бы сам себе. И уставился на Мудракова. Мудраков дёрнул ртом.
      - А скажите пожалуйста... - произнёс я вкрадчиво.
      - Да? - откликнулся Мудраков.
      - В той сумке, что лежала под виадуком, фонарик карманный был?
      - Был, - сказал он и медленно повернул ко мне голову.
      - Разбился?
      - Разбился.
      - Но у Григория, я думаю, в хозяйстве найдётся...
      - Найдётся, - откликнулся Григорий и кинул быстрый взгляд на следователя.
      - Я бы на вашем месте попробовал с фона...
      Но договорить не успел.
      - Попробуем, - перебил Мудраков. - Честно говоря, не подумали. Возьми двух ребят, Гриша. Фонарь обязательно. Сообщать по начальству не надо, обернёмся быстро.
      Хорошо понимают друг друга люди, работающие в одной системе. Не задав ни одного вопроса и вообще не произнеся ни слова, Григорий пружинно вскочил и исчез в кустах.
      - Идёмте со мной, - сказал Мудраков, вдруг посуровев.
      Мы вышли на берег моря, к тому камню, за которым пристроился парень с автоматом. Велев мне спуститься вниз, к воде, Мудраков постоял у камня и посмотрел налево и направо.
      - Отвечаешь за него своей зарплатой, - сказал он омоновцу. - Пока я не вернусь - глаз с него не спускать. Сдашь его лично мне и больше никому.
      И исчез, будто растворился в нагретом, струящемся воздухе.
      * * *
      Миллионы лет точит Байкал волнами эти горы и эти камни. А может десятки миллионов. Чего только не было на его берегах... Гиганты древности - динозавры мезозойские бродили когда-то по его побережью. Побродили - и сгинули. Лишь позвонки громадных размеров, вылезшие из земли, попадают иногда в руки жадных до таких сокровищ учёных. Легенды ходят о пребывании великого и ужасного Чингисхана на этих берегах, и о том, что "сухою ногою перешёл он Малое море", аки Бог, к острову Ольхон, а это - добрый пяток километров в самом узком месте. А недалеко от мыса Бурхан захоронен будто бы сам повелитель Вселенной, и могила его скрыта надёжно от глаз людских... Так это или не так - кто знает, но до сих пор находят люди на берегах моря нагрудные знаки воинов-чингизидов - железные круги с выбитыми стрелами, указывающими страны света...
      Вытянув конечности, сидел я на камнях и смотрел, как колышется прозрачная вода у моих ног. Всё канет в Лету, други мои, думал я. И эта история с криминальным богатством - непременно тоже...
      Солнце стало понемногу клониться вниз, к горам, когда сверху донёсся крик:
      - Эй! Как тебя... Филипп! Подымайся наверх. Зовут, соскучились.
      Я искоса глянул на парня с автоматом и покачал головой.
      - Не пойду.
      - Чего так?
      - Мне и тут хорошо.
      Ошарашенный, он немного подумал и выпалил:
      - Понял!
      Минут пять спустя к воде, хрустя галькой, спустился добрый человек следователь Мудраков. Глаза его были счастливы, и я не стал его ни о чём расспрашивать. Он присел рядом, помолчал и поинтересовался:
      - Как самочувствие?
      - Нормально.
      - Ты свободен, - он дотронулся до моего плеча. - Павел Селивёрстович уже вернулся домой.
      - Сейчас и я пойду, - пообещал я. - Мне вот что непонятно. Кто против кого здесь воевал? Почему одни убивали из засады других?
      - Ты не куришь? - спросил зачем-то Мудраков.
      - Нет.
      - Молодец. Я - тоже. Бросил. Тут, значит, вот какая ситуация. Мимо нас проходит немало героину. Местный рэкет знает об этом и пытается взять, м-м... свою долю. Вроде как пошлину. Они этого курьера, что разбился, вели от самого Хабаровска. Хотели ограбить, потому что их стрелка месяц назад ни к чему полезному не привела. Но мы тоже его вели, человек наш с ним ехал, и курьеру как-то об этом стало известно. Прокол случился. Тогда он решил воспользоваться задержкой поездов и сменил маршрут. Тут мы его потеряли. Но не рэкетиры. Как думаешь, кто остановил поезд? - перебил вдруг он сам себя.
      - Они?
      - Нет. Те, кто отправлял товар. У них разведка работает - будь здоров. Почти как в ГРУ. Они в последний момент узнали, что курьера с товаром в конце этого маршрута тоже ожидает рэкет, и по эфиру ему сообщили. И договорились, что он покинет поезд с товаром в районе тридцать шестого километра. Связь, говнюки, такую имеют, что нам и не снится. Но курьер по известной нам причине на контрольную связь не вышел, тогда они остановили поезд. Идею, как сделать, подсказал тот самый Гусев, которого они тут же и убрали на всякий случай. Выходит, заранее о таком варианте позаботились.
      - А зачем им понадобился такой вариант?
      - На случай, если в поезде курьера рэкет повяжет.
      - Ну, блин, стратеги. А как случилось, что ваш человек прокололся?
      - А нашего человека вчера в Байкале выловили. Хороший был мужик. Поэтому Мущепако и отозвали срочно в Управление. Об этом человеке знали конкретно только трое, он один из них.
      - Мне кажется, - заметил я, глядя мимо Мудракова, - на Мущепаке не один такой грех висит.
      - Там разберутся, - кратко сказал следователь. - С конвоем повезли...
      Он помолчал, солидно произнёс "М-да" и посмотрел на меня как-то странно. Будто хотел о чём-то спросить, но не решался. Это следователь то... Я подождал и спросил сам:
      - Сумка-то какого цвета оказалась?
      - Тёмносинего.
      - Ага. Так нашли мину в туннеле? Или нет?
      - Нет! - весело пискнул Мудраков. - Ну, идём. Или ты ещё посидишь?
      Интересно, из каких соображений он перешёл со мною на "ты"?
      - Пошли...
      Наверху было оживлённо. Мужественные ребята в камуфляжной форме кончили спать и явно готовились к очередному походу. Было похоже - в тайгу. Когда мы поднялись, на нас обратили благосклонное внимание. Впрочем - без навязчивости: одобрительно глянули и отвернулись. Лишь возникший из ниоткуда Григорий раскинул руки и, подойдя ближе, заключил меня в объятия.
      - Люблю умных мужиков, - объяснил он свой поступок Мудракову и хлопнул меня дружески по спине, отчего внутри моего организма возник дребезжащий звон, долго не затихавший.
      - Слушай сюда, - сказал он, отстранившись. - Я двух ребят сейчас к Селивёрстычу послал, пусть не пугается. Мы сегодня по горам полазим, пошугаем кое-кого, а они тем временем у него ночью покараулят. Вот. Ты погоди чуток, я сейчас бутылку спирта тебе вытащу. Выпейте с ним за нас, грешных...
      * * *
      Часа два спустя мы сели с Селивёрстычем за стол. Стол был уставлен добротной снедью.
      По первой мы выпили за упокой души участкового, мир праху его. Трое девок-сирот - это проймёт каждого. Тут же налили по второй, выпили и, закусив солёным омулем с горячей картошкой, я рассказал Селивёрстычу всё, что знал о майоре Мущепако. А после того - что о нём думаю. И потом мы стали думать о нём вместе.
      - Это вот почему, Филипп, - объяснил Селивёрстыч труднообъяснимый факт предательства. - У каждого человека всё должно быть разложено по полочкам. На этой полке - хорошее, на этой - плохое. А есть такие, у которых всё перемешано, как вон в том винегрете, - он ткнул пальцем в тарелку. - С ними случается такое, отчего волосы дыбом...
      - А ведь жалел он всё же вашего капитана, - заметил я, хмурясь от воспоминаний. - Сильно не хотел его за Гусевым посылать, да следователь настоял. А потом на меня орал за то, что я с капитаном вместе в дом не зашёл. А я зашёл, да уже после...
      - Я и говорю, - сказал Селивёрстыч, подумав. - У них всё перемешано. И плохое, и хорошее.
      Тут мы опять выпили, теперь за всё хорошее, и уже хозяин поведал мне очень, как оказалось, странную историю.
      - Я с ребятами недавно поговорил, - начал он, - так они рассказали, что дело-то вроде как заколдовано. В той сумке, что в туннельке нашли, одной упаковки нет. Они говорят, залезал кто-то до них в сумочку и одну упаковку вынул. А почему только одну - никто понять не может.
      Я глянул на дверь - ребята торчали за нею на крыльце и присесть за стол категорически отказались. Не положено. За стеной, в соседней комнате домашние собрались у телевизора, который что-то упорно показывал сквозь мерцающий на экране снег. Я вспомнил испытующий взгляд следователя Мудракова, так и не пожелавшего задать мне какой-то вопрос. Банка с героином лежала в туннеле, надёжно припрятанная.
      - А что тут непонятного? - спросил я лениво. - Нежадный человек оказался. Бывает.
      Хозяин усмехнулся, взглянул на часы и предложил:
      - Идём на пути. Сейчас туристический подойдёт, нам хлеб выгрузят.
      - С каких это пор туристический стал здесь останавливаться?
      - Да ни с каких. Сегодня исключение. Рабочий-то не пустили, пока дополнительный с пассажирами стоял.
      Мы вышли к путям. Из горловины ущелья дул прохладный ветерок,
      рябивший воду напротив. На юго-востоке блестели в лучах заходящего солнца, будто на картине Рериха, горы Хамар-Дабана, замыкавшие чашу Байкала с той стороны.
      Не спеша подплыл к нашей пристани туристический, неприступно-элегантный, с роскошными голубыми вагонами, на которых золотом сияли слова: ORIENT EXPRESS. Из окон вагонов торчали восторженные физиономии вперемешку с объективами видеокамер. Наиболее отчаянные туристы снимали, высовываясь из окон наружу до пояса и ниже оного.
      - Что у вас стряслось? - спросил человек в белом халате, передавая шесть буханок хлеба из двери вагона-ресторана. - Почему задержали? Опять камнепад?
      - Не, - ответил Селивёрстыч. - Если бы камнепад - сейчас технику ждали бы. А тут без неё сами управились. Зелёный вам до порта Байкал.
      - Молодцы, - похвалил человек в халате.
      Стоявший в тамбуре соседнего вагона мужчина в трико с лампасами заметил с неудовольствием:
      - Перестраховщики, ядрёна вошь. Вечно железнодорожники из мухи слона делают. Зелёный... Сейчас солнце сядет и ничего не снимешь. А люди для чего сюда поехали?
      - А ты штаны сними, если снимать нечего, - сказал я ему на это. - Как солнце сядет. Вот люди и повеселятся. Для чего поехали?
      Человек в халате загоготал, а мужчина в тамбуре выпучил глаза и поинтересовался:
      - А ты кто такой?
      Тут он стал говорить какие-то нехорошие слова, но в этот момент сипло заорал тепловоз и элегантный Восточный экспресс степенно отвалил от нашей пристани. И, набирая скорость, сквозь туннели и галлереи поплыл в сторону порта Байкал. И двести сорок восемь мостов и виадуков ложились под его колёса... А мы сделали ему ручкой и направились к дому.
      У нас ещё было, что выпить, и было, о чём поговорить.
      18. 12. 2000г.