- Ну что ж! - повернувшись к Мазелли, решительно сказал он. Закрывайте свой храм!
      Мазелли опешил от неожиданности. Чего-чего, а этого он никак не ожидал! И черт его дернул начинать этот разговор. Ведь он же знал, с кем имеет дело! А теперь вот выкручивайся, как хочешь. Отступить, пока не поздно? Но это значит выдать себя американцу с головой. Закрыть заведение? Еще того хуже. Сказать, что он "пошутил"?.. Гм... хороши шутки.
      Американец, улыбаясь, смотрел на Мазелли. Тот поднялся с места, мрачно буркнул:
      - М-да... Я еще подумаю, - и направился к двери.
      * * *
      Если бы Мазелли видел, каким взглядом проводил его Беннет, ему наверняка стало бы не по себе.
      Мазелли казался Беннету человеком опасным и ненадежным. Первые неясные подозрения родились у Беннета еще тогда, когда Мазелли вызвался устроить ему встречу с Шульцем. Когда Беннет спросил у Мазелли, как ему удалось это сделать, Мазелли начал вилять. Беннет, конечно, не мог знать, что Мазелли "слуга двух господ", но он догадался, что тут дело нечисто... Не нравилось Беннету и то, что Мазелли всюду сует свой нос, старается "запастись секретами"... "Торговец секретами"... Представитель крупнейшего разведывательного треста, Беннет считал, что Мазелли работает порой грубо, кустарно, по мелочам. Один этот последний разговор чего стоит! А кто знает, на какие еще фокусы способен Мазелли?.. От него в любую минуту жди подвоха. Нет, он явно не годился для серьезной и крупной игры и только путался в ногах у Беннета. Опасный, ненадежный компаньон!
      Размышления Беннета прервал условный стук в дверь. И вскоре перед Беннетом предстал человек, приход которого решил очень многое, в том числе и судьбу Мазелли.
      Это был рослый, широкоплечий мужчина. Ему, наверно, не было и тридцати лет, но старомодное пенсне старило его, и он выглядел на все сорок. Движения у него осторожные, вкрадчивые, но за этой вкрадчивостью угадывались и сила и ловкость. Глаза были неприятные: глаза хитрого, но не умного человека. Беннет даже подумал с сомнением, сможет ли он выполнить то поручение, которое на него возложили.
      Человек снял шляпу, и черные, непослушные волосы упали ему на лоб. Карранти пригласил гостя сесть и сам опустился в кресло.
      - Меня предупредили, - начал Карранти, - что я должен сообщить вам кое-какие сведения. Какие же именно?..
      - Все, что вы знаете о партизанах.
      - Ну, многое вы увидите на местах. Когда, кстати, вы собираетесь отправляться в бригаду?
      - Чем скорее, тем лучше. Меня торопят. Вы же знаете: наших там не осталось...
      - М-да... Простите, как мне называть вас?
      - Зденеком. Просто Зденеком. Мне надо привыкать к этому имени.
      - Вы хорошо проинструктированы?
      - Я жду советов от вас.
      - Так вот, господин 3денек...
      Рассказывая Зденеку о том, где ему примерно нужно искать сейчас третью бригаду, ушедшую, по последним данным, в леса, и как держать себя с партизанами, Карранти в то же время внимательно разглядывал его лицо. Оно менялось на глазах у Карранти, словно человек этот уже представлял себе, что находится не у Карранти, а среди партизан. "Неплохая выучка! - одобрительно подумал Карранти. - Ценный материал! Нечто вроде пластилина: лепи из него, что хочешь... Такой на все пойдет, все сумеет... Не очень, правда, умен... Своего "я" у него нет... Но ничего. То, что ему поручают, он делает, как видно, отлично!"
      Зденек вытащил из кармана аккуратно сложенный носовой платок и, сняв пенсне, стал вытирать вспотевшие стекла.
      Карранти оторопело замолк...
      Без пенсне у агента был совсем другой вид. Высокие брови, черные глаза, слегка припухлые веки... Если бы не волосы на лбу, то Зденека легко можно было бы принять за Михайло...
      Рука Карранти нащупала в кармане пистолет. Не пропуская ни одного движения этого человека, он приподнялся.
      Поднялся и Зденек.
      - Что с вами? - настороженно спросил он заметив, как побледнел Карранти.
      - Вы не Зденек, - глухо процедил Каранти.
      - Да, я не Зденек, - спокойно ответил собеседник...
      Еще никогда за всю свою жизнь Карранти не испытывал такого страха, какой он чувствовал перед Михайло. Даже перед мертвым Михайло, ибо он был убежден, что покончил с ним. Был убежден и в то же время почему-то ждал его, беспощадного и мстящего. Вот и сейчас, отчетливо представляя себе, что этот человек не может быть Михайло, Карранти невольно сжимал в руке пистолет и никак не мог взять себя в руки.
      - Кто вы? - крикнул он.
      - Я же вам сказал, что должен привыкать к фамилии Зденек, - по-прежнему спокойно ответил пришелец и спросил: - Меня интересует, найдется ли в этом деле человек умеющий управлять яхтой?
      Это был пароль. Карранти выпустил свой пистолет и овладел собой.
      Зденек улыбнулся.
      - Садитесь, - уже увереннее предложил Карранти, сам опустился в кресло.
      У Карранти вдруг мелькнула мысль, что этого человека можно легко выдать за Михайло, объявить об этом по всему Триесту, чтобы местное население воочию убедилось в его гибели, и тем самым сломить волю простого люда как в Триесте, так и в его окрестностях. Это была стоящая идея.
      - Послушайте-ка, господин Зденек. Я еще никому не говорил этого... А вам... вам, пожалуй, скажу. Только слушайте внимательно.
      Зденек насторожился и надел пенсне.
      - Снимите-ка эту штуку, - поморщился Карранти, словно пенсне мешало ему говорить. Ничего не понимающий Зденек снял пенсне. Карранти взял их из рук агента и отложил в сторону, определив опытным глазом, что стекла пенсне обыкновенные.
      - Вам, конечно, поручили заняться и Михайло? - спросил Карранти.
      - Да. Сами немцы никак не могут его поймать, приходится работать за них нам!
      - Так вот, - Карранти слегка подался вперед а своем кресле: - Михайло нет в живых!
      У Зденека удивленно поднялись брови:
      - А мне говорили, что Михайло жив!
      - Это устаревшие сведения. Дело в том, что я еще не сообщил нашим о смерти Михайло.
      Зденек недоверчиво покачал головой:
      - А взрыв на виа Фортуна?.. А таинственное исчезновение Росселини?.. Говорят, секретарь дал показания, подтверждающие, что Росселини похитил именно Михайло! Черты лица, повадки - все его!
      - Ну, мало ли людей могут походить на Михайлов. Кстати, и вы на него похожи. А я сам, сам видел, как Михайло испустил дух! Вот этой рукой, Карранти медленно, с напряжением сжал в кулак свою сильную ладонь, - я сам всадил ему нож между лопатками. После этого я и удрал от партизан!.. - он откинулся на спинку кресла и в упор взглянул на Зденека. - Теперь верите?..
      - Но почему вы никому не сказали об этом?.. Ведь нацисты хорошо заплатят за его голову!
      - А чем я докажу, что Михайло мертв?.. Партизаны упорно скрывают его смерть и продолжают диверсии в Триесте! Видите, даже и вы усомнились в моих словах! - Карранти встал, подошел к Зденеку и положил ему руку на плечо: - А двести пятьдесят тысяч неплохие деньги!.. Если есть голова на плечах, с ними многое можно сделать.
      - Почему двести пятьдесят тысяч, когда нацисты обещают вдвое больше? с недоумением спросил Зденек.
      Карранти дружески похлопал его по плечу:
      - Я готов поделиться с вами, дорогой коллега!
      Зденек взволнованно сжал ручки кресла:
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Вы когда-нибудь играли в любительских спектаклях?
      - Нет.
      - Тем лучше, значит, у вас еще неиспорченный вкус. Могли бы вы на один день стать Михайло? Честное слово, вы очень на него похожи. Мне-то ведь легко установить это сходство: я знаком с Михайло.
      - А что я должен буду делать? - не сводя глаз с Карранти, выдавил Зденек.
      - В основном все буду делать я. Вы должны будете только в точности исполнять все, что я вам скажу.
      - Что же будете делать вы?
      - Я выдам вас нацистам.
      Зденек с трудом перевел дух, хотел запротестовать, но передумал и спросил:
      - Каким же образом вы это сделаете?
      - Очень просто. Вы будете идти... ну, предположим, по берегу моря. Я замечу вас и сообщу нацистам. Для пущей убедительности вам нужно будет... да, вы кого-нибудь убьете. Потом вас схватят.
      - Едва ли Михайло легко схватить! - усмехнулся Зденек. Он уже начал входить в роль.
      - Я приведу с собой целый взвод. Вас это устраивает?
      - Нужно стрелять и по наци?
      Карранти снова сел в кресло, побарабанил пальцами по столу:
      - Вы, конечно, понимаете, что дело, которое мы затеваем, сопряжено с большим риском.
      - Кроме голого риска, я пока ничего не вижу!
      - Постараюсь убедить вас в реальности своего плана. Но для того, чтобы осуществить его, нужно иметь крепкие нервы.
      - Нервы у меня идеальные! - самодовольно улыбнулся Зденек.
      - Верю. Итак, будем считать, что вы уже в гестапо.
      Зденек слушал, стараясь не пропустить ни слова.
      - Вы уже знаете от меня кое-что о третьей бригаде. Я дам вам дополнительные сведения о каждом из партизан: кто и откуда пришел, у кого какой характер. Нацисты захотят вас пытать. Но вы сделаете вид, что считаете игру проигранной, и согласитесь обо всем рассказать им. Когда они передадут мне факты, сообщенные вами на проверку, я подтвержу их достоверность...
      - Пока все гладко. Только вряд ли немцы поверят, что Михайло может смалодушничать.
      - Я докажу им, что может. Во всяком случае под пытки я вас не дам. Теперь дальше... После того как они убедятся, что в их руках Михайло, они вынесут вам смертный приговор. - Карранти пристально взглянул на Зденка, но ни один мускул не дрогнул на лице агента. Это понравилось Карранти.
      - На одной из городских улиц установят виселицу; потом нацисты сгонят на площадь всех жителей, чтобы те своими глазами видели, как казнят их любимого Михайло. Но казни не будет. Как только прочтут приговор, подъедет эсесовский офицер и сообщит, что получен приказ отправить Михайло в Германию. Вас уведут обратно в гестапо... А там уж я заберу вас к себе.
      - А потом... Мне же надо идти к партизанам.
      - Все это я беру на себя.
      В глазах у Зденека мелькнуло вдруг сомнение:
      - А если ваш план не удастся? И нацисты все-таки вздернут меня?
      - Это исключено, коллега, - улыбнулся Карранти, - чувствую, что ваши идеальные нервы начинают сдавать...
      - Это не нервы, - покачал головой Зденек, - это просто здравый рассудок.
      - Ну что ж, обратимся к голосу рассудка. Вы, конечно, понимаете, что я не смог бы долго продержаться в городе, не имея основательных связей с нацистами?..
      - Пожалуй...
      - Вам, наверное, известно также, что многие операции против партизан я осуществляю руками нацистов.
      Зденек кивнул.
      - А главное - начальник здешнего гестапо Шульц у меня в руках! И он сделает все, что я от него потребую. Я могу сказать ему, например, что вы нужны нашей разведке. Уверен, что он пойдет на это.
      Зденек все еще колебался, но Карранти видел, что ему удалось убедить Зденека.
      - Еще один вопрос. Последний, - Зденек испытующе посмотрел на Карранти, - а чем вы гарантируете, что не бросите меня на произвол судьбы? В конце концов какое вам до меня дело: ну, повесят - и повесят!
      Карранти сделал вид, что этот вопрос сильно обидел его.
      - Если бы я захотел выдать ваш труп за труп Михайло, то я бы попросту пристрелил вас в этой комнате. Разве это так трудно? Не сомневаюсь, что и вы имеете в этом отношении некоторый опыт. Но я гарантирую вам жизнь, ибо я отвечаю за нее. И еще одна гарантия: я, а не Шульц, мы, американцы, а не немцы тут хозяева, хотя внешне все и кажется иначе. Раз вы до сих пор живы, это лишь значит, что я не желаю вашей смерти. Вам это ясно, господин Зденек? Я не желаю вашей смерти...
      Карранти очень спокойно, даже методично объяснял Зденеку, что он в его руках и что он мог бы убить его и выдать за Михайло, который якобы пришел свести с ним счеты. Кстати, он, Карранти, мог бы заодно покончить и с Мазелли, обвинив его в том, что тот впустил к нему Михайло и пытался помочь партизанскому разведчику. Карранти говорил, логически развивая свои мысли: он отвечает за жизнь Зденека, и поэтому, чтобы получить от немцев награду, им вдвоем придется затеять этот маскарад с поимкой Михайло.
      - Ей-богу, вы наивный человек! Вас повесят, а меня спросят, где Зденек, которого мы вам послали? Я же отвечаю за вас головой! Мы связаны с вами одной веревкой! Ну как? По рукам?
      Ему удалось рассеять колебания Зденека, который решил, что дело тут не в деньгах, ибо двести пятьдесят тысяч марок слишком маленькая сумма, для такой крупной птицы, как Чарльз Беннет, и, конечно, вся эта история имеет для Карранти в первую очередь политическое значение: Карранти хотел сломить волю местного населения, рассеять миф о легендарном Михайло. Что же касается суммы, назначенной за голову Михайло, то какой же смысл Карранти от нее отказываться, если она валяется на улице и ее лишь стоит поднять, чтобы положить в карман.
      Зденек, наконец, сдался, и Карранти предложил ему прорепетировать сцену допроса.
      - Великолепно! - воскликнул он, когда "допрос" был закончен, - так же вы держите себя и в гестапо.
      - Когда мы приступим к делу? - спросил Зденек.
      - Сейчас же. Откладывать - значит рисковать. Вас может кто-нибудь увидеть.
      Зденек встал; всем своим видом он выражал готовность.
      - С чего начнем?
      - Во-первых, вам нужно будет изменить прическу. У вас плохие волосы, попробуйте смазать их вазелином... И зачешите назад; лоб должен быть открытым. Вы все найдете в ванной комнате. Потом Мазелли подберет для вас подходящую немецкую форму. Михайло любит появляться в Триесте под видом немца. Да, оружие у вас какой системы?
      - Парабеллум.
      - Сойдет... Ну, и в-третьих, я поручу синьору Мазелли немедленно проводить вас к порту, скажу ему, что вас интересуют военные корабли немцев. Он не знает, зачем вы ко мне присланы.
      - А если мы наткнемся на фельджандармерию и я не успею покончить со стариком?
      - Около Мазелли вы можете считать себя в безопасности, - его никто не тронет.
      - Когда нужно будет стрелять?
      - Чтобы лучше рассмотреть порт, вы выйдете за пределы города и подниметесь на возвышенность... Там мы вас и найдем. Стреляйте, как только заслышите наши шаги.
      - Я могу пройти в ванную комнату? - спросил Зденек.
      - Да, пожалуйста. Я пойду за Мазелли.
      Минут через тридцать Зденек в форме немецкого офицера шел вместе с Мазелли по захолустным улицам Триеста.
      Старик едва поспевал за Зденеком. Чтобы не отстать от агента, ему приходилось бежать за ним по-петушиному, вприпрыжку. Всю дорогу агент молчал, не замечая Мазелли. С тех пор как поселился этот американец, с ним, Мазелли, вообще совсем перестали считаться. Ах, с каким удовольствием убрал бы он Беннета со своего пути!
      - Поторапливайтесь, синьор, поторапливайтесь, - на ходу бросил Зденек. - Время не ждет.
      - Прошло мое время, - прерывисто вздохнул Мазелли. - Не тот у меня возраст, чтобы бегать по улицам.
      Однако он ускорил шаги.
      В портовой части города было безлюдно. Только у гранитного пирса, где в ряд стояли носами к берегу военные корабли, медленно, лениво прохаживались часовые. Береговая охрана... На площади показался человек в штатском. Он приблизился к часовым, фамильярно кивнул им:
      - Как дела, ребята?
      - Да вроде ничего, - ответил высокий немец, - взрывов нет, погода хорошая...
      С моря дул теплый ветерок.
      Человек в штатском оглянулся и, сразу став серьезным, сказал:
      - Вот что, ребята. Я заметил сейчас на берегу двух подозрительных людей. Надо их взять.
      Высокий немец усмехнулся:
      - Подозрительных тут полон город!
      - Я знаю, что говорю! - жестко молвил человек а штатском, - их надо взять. Кажется, это крупная добыча.
      Рябой немец, по-видимому возглавляющий охрану, спросил:
      - А почему мы должны вам верить?
      Карранти - это был он - протянул рябому оранжевый пропуск, выданный ему Шульцем. Немцы сразу подтянулись.
      - Где они? - коротко спросил рябой.
      - Я проведу вас...
      ...У Мазелли был жалкий вид, когда он карабкался на высокий холм, откуда просматривалась бухта. Он шел впереди, но то и дело терял равновесие, пятился назад, и тогда Зденек подталкивал его. Наконец Мазелли, тяжело дыша, остановился:
      - Может быть, вы подниметесь без меня, а я подожду вас внизу?
      - Нет, синьор, мне нужны будут ваши разъяснения, - хмуро бросил агент.
      Мазелли снова начал взбираться наверх. В это время снизу послышались чьи-то шаги. Услышав их, Зденек вынул из кармана парабеллум, не спеша поднял его, прицелился и выпустил в затылок Мазелли одну за другой две пули. Тот по инерции шагнул вперед, к вершине холма, на сотую долю секунды замер, словно раздумывая, стоит ли сделать еще один шаг, и ничком рухнул на землю:
      Подбежав к нему, Зденек для верности выпустил в труп еще несколько пуль. Но тут подоспела береговая охрана, и Зденек услышал резкий голос Карранти: "Взять!" Он оглянулся на голос и увидел Карранти. Лицо Зденека изображало гнев и изумление:
      - Так вот он где, предатель! - И, продолжая игру, Зденек плюнул Карранти в лицо. Все шло как по-писаному. Вот только с плевком Зденек переборщил... Карранти поморщился.
      Зденек попытался было отстреливаться, но обнаружилось, что магазин его пистолета пуст. Тогда он в отчаянии швырнул пистолет в солдата, который бросился на него. Тяжелый парабеллум угодил нацисту в переносицу: он повалился со стоном. Но тут же кто-то оглушил Зденека прикладом автомата; он, охнув, схватился за голову... "Что ж, - мелькнула мысль, - Карранти действует правильно... Однако нелегко играть роль Михайло".
      В гестапо Карранти опознал в задержанном Михайло и договорился с Шульцем, что тот принесет ему протокол допроса. Зденека быстро привели в сознание, и он стал вести себя так, как учил его Карранти.
      Уставший от кровопролитной войны, безраличный ко всему на свете, поняв, что партизаны продержатся недолго, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, мнимый Михайло раскрыл нацистам все, что знал о партизанах. При этом он держал себя мужественно, с достоинством, не как предатель, а как рыцарь, признавший себя побежденным.
      Нацистов его поведение явно озадачило: не этого ждали они от Михайло. И Шульц, придя к Карранти, во время их разговора держался очень настороженно.
      Ознакомившись с показаниями арестованного, Карранти авторитетно заявил, что все они совпадают с истиной.
      - А вы уверены, господин Карранти, что этот субъект и есть Михайло? спросил Шульц.
      - Вы думаете, что я вас обманываю? - с угрозой произнес Карранти.
      - О, нет... Но вы могли ошибиться...
      - Вы прекрасно понимаете, что ошибиться я не мог. Я хорошо знаю Михайло. Это он.
      - Я что-то не таким его себе представлял, - с сомнением покачал головой Шульц. - Удивительней всего, что он считает борьбу партизан проигранной!.. И это в то время, когда русская армия одерживает на востоке победы!.. - Шульц спохватился и прибавил: - Временные, конечно, мы еще отбросим их далеко назад...
      - А почему вы думаете, что Михайло этого не чувствует?
      - Потому, что все русские - фанатики... Они и дерутся, как фанатики. И Михайло не сдался бы живым в наши руки. - Шульц помолчал. - Да вы посмотрите только ему в глаза. Это же глаза преступника, а не героя!
      Карранти улыбнулся:
      - А разве для вас он не преступник?
      - Н-ну... преступник.
      - Поэтому-то его глаза и не нравятся вам.
      - Но я умею быть объективным...
      - Нет, вы не хотите быть объективным! - возразил Карранти. - А с точки зрения городской черни, он - герой, и у него красивые черные глаза...
      Разговор Шульца и Беннета напоминал своеобразный торг: Беннет пытался всучить подгнивший товар начальнику гестапо, а тот колебался: стоит ли ему платить за этот товар ту высокую цену, которая была установлена немцами, или разумней отказаться от него.
      - Меня интересует еще один вопрос, - закуривая и предлагая сигарету Карранти, заговорил Шульц, - каким образом Мазелли встретился с Михайло?
      - Мазелли?..
      - Да, Мазелли... Меня смущает все это потому, что Мазелли... гм... наш агент.
      - А что на этот вопрос ответил вам арестованный? - ничем не выдав своего удивления, спросил Карранти.
      - Ответил странно... Будто бы партизаны получали от Мазелли необходимые сведения...
      - Что ж в этом странного?
      - Странно то, что покойный Мазелли работал на партизан...
      - А вы уверены, что он на них не работал?
      - Абсолютно уверен.
      - Основания?..
      - Он лично выдавал нам агентов партизан.
      - Об этом знали партизаны?
      - О том, что их агенты схвачены гестапо?
      - Нет, о том, что их агентов выдает в Триесте Мазелли?
      - Не знаю.
      - Так вот: если бы партизаны знали, что Мазелли выдает их агентов, то его давно не было бы в живых... Постойте-ка... Мы, кажется, напали на верный след... Ну конечно! Партизаны могли узнать, что Мазелли ведет двойную игру, и решили покончить с ним. Вы же знаете, как они поступают с изменниками.
      - Да вы что, серьезно думаете, что Мазелли действовал заодно с партизанами под самым моим носом?
      - А почему бы и нет?.. Старик, видимо, работал чисто... - Недоверие, однако, не исчезло с лица Шульца и тогда, когда Карранти, подойдя к нему, тихо сказал:
      - Мне приходится открыть вам один секрет... Мазелли вел тайную игру!..
      - Какую еще? - выкрикнул Шульц. Он чувствовал себя совершенно сбитым с толку.
      - Вы, конечно, не могли знать, что Мазелли является резидентом американской разведки в Триесте.
      - Этого не может быть!
      - Может. А иначе как бы я очутился у него?.. Вы над этим не подумали?..
      - Черт возьми! Подождите-ка: а он знал, что партизаны ищут вас?
      - Наверное, знал.
      - Но почему же, в таком случае, он не сообщил партизанам, что вы находитесь у него?
      - Не знаю... Видимо, по той простой причине, что он лично отвечал за мою жизнь. Ведь он работал и на нас...
      - А вы догадывались, что он связан с партизанами?..
      - Кое-какие догадки, конечно, были. Но старик умел заметать следы.
      Шульц задумался. Доводы у Карранти были веские. Да и не станет же он обманывать их! Разве не он выдал им Марту Кобыль, Николича и многих других агентов партизан?
      Это опытный разведчик, на него можно положиться. Надо будет, кстати, допытаться у Михайло, почему он убил Мазелли? Пока он отвечал на этот вопрос путано.
      - М-да... - Шульц пожал плечами, - все подозрительно совпадает!
      - А почему это вас так расстраивает?
      - Почему?.. Видите ли, мне в этом городе многих приходилось допрашивать. Но даже под пытками они не выдавали своих сообщников. Они подыхали молча. И самым бесстрашным считался у них Михайло. И вдруг он взял да и раскрыл нам все свои карты.
      - Когда я был в бригаде, - неторопливо заговорил Карранти, спокойно похлопывая ладонью по ручке кресла, - то слышал там одну очень удачную русскую пословицу: "У страха глаза велики". И сейчас, слушая как вы восхваляете Михайло, я вспомнил об этой пословице... Почему вы его так боитесь? И даже возводите в ранг легендарных героев. Ведь он, в сущности, только и делал, что пробирался в здания, занятые немцами, оставлял там взрывчатку и безнаказанно удирал. Удача сопутствовала ему не только потому, что он смелый и неуловимый, а и потому, что вы плохо работаете. Вы преувеличиваете его храбрость и силу. Такие-то обычно и раскисают при первом провале. Не он сам напугал вас, а грохот взрывов в Триесте. Вы говорите, что русские фанатики? Да. Но не все же? И почему бы Михайло не признать дальнейшую борьбу безнадежной... От русской армии они изолированы. А в партизанском соединении у них немало врагов Им приходится бороться на два фронта. А это изматывает.
      - Но ведь он же знает, что его повесят.
      - А ему теперь все равно. В общем поступайте с ним, как вам будет угодно. Я больше уговаривать вас не стану.
      Шульц поднялся с места. Что ж, Карранти по-своему прав. Не слишком ли они и впрямь раздули всю эту историю с Михайло?.. Ведь это же верно, что до сих пор гестапо работало из рук вон плохо.
      Сейчас же Шульцу представилась возможность доказать, что гестаповцы не сидят сложа руки. В конце концов кем бы ни был пойманный ими Михайло, Шульц, повесив его, ничего не теряет. Наоборот, казнью этой он сломит дух городской черни. Пора, наконец, развеять миф о неуловимом партизане!
      На всякий случай Шульц, уходя, спросил:
      - А что, если нам завербовать Михайло?
      - Зачем?.. Все, что могли, вы из него уже вытянули. А посылать его обратно к партизанам небезопасно. Они поймут.
      Казнь Михайло была назначена на следующий день, в двенадцать часов, на площади виа Гранде.
      Еше с утра нацисты принялись сгонять на площадь всех жителей города. Вскоре вся площадь оказалась запруженной. Крыши домов были усеяны мальчишками, одетыми в живописные лохмотья.
      Виселица, установленная на высокой площади, чтобы все видели, как произойдет казнь, была оцеплена двумя рядами эсесовцев: они стояли лицом к толпе, держа наготове автоматы.
      В этот день в городе были удвоены патрули. Триест, по выражению Шульца, "заперли на замок", чтобы партизанам не удалось помешать казни.
      Без пяти двенадцать на площадь с грохотом въехало несколько машин, из которых высыпали вооруженные солдаты; расталкивая людей прикладами автоматов, они проложили в толпе длинный, узкий коридор, по которому прошли сначала гестаповцы, затем Шульц в сопровождении адъютанта и, наконец, арестованный. Он шел медленно, гордо вскинув голову. При виде его толпа подалась было вперед, но, наткнувшись на эсесовский заслон, снова отхлынула, гудя взволнованно...
      "Скорее бы кончалась эта комедия", - брезгливо подумал Зденек, оглядываясь на людей, прислушиваясь к их сочувственным голосам... Вдруг небо над площадью забелело листовками: они кружились в воздухе, плавко опускались на толпу. Один из гестаповцев, шедший рядом с Михайло, схватил листовку, развернул ее. Зденек с любопытством заглянул краем глаза в листовку, "Не робей, Михайло!" - прочел он.
      Несколько листовок передали Шульцу. Он пробежал надписи, придуманные ребятами. "Мы тебя не забудем, Михайло!", "Да здравствует Михайло!", "Мы будем такими, как ты!"
      Шульц позеленел от бешенства.
      - Стреляйте! - выкрикнул он, топая ногами. - Стреляйте в этих сорванцов!
      Гестаповцы пустили по крышам несколько очередей из автоматов. С крыш доносились свист и ругань мальчишек, кто-то пронзительно крикнул, этот крик смешался с криками людей, находящихся на площади. Толпа заволновалась, женщины бросились в подъезды окружающих домов... Ребят с крыш словно ветром сдуло. Лишь возле одной из водосточных труб безжизненно свесилась вниз тонкая детская рука.
      Зденек был безучастен ко всему, что происходило вокруг. "Скорее бы конец", - снова подумал он, приближаясь к виселице. Его подтолкнули сзади, и он поднялся на площадку. "Все идет, как задумано... Сейчас мне свяжут руки"...
      Ему связали руки.
      "Итак... Остается только зачитать приговор... И все!"
      Зачитали приговор.
      "Теперь все в порядке... Ах да, мне ведь нужно еще подняться на этот высокий табурет... Ну вот, ритуал совершен полностью... я, кажется, вел себя не так уж плохо... Сейчас вон за тем домом покажется машина... нет, скорее, мотоцикл... С него сойдет эсесовец, вручит Шульцу депешу, и я спасен... Скорей бы заканчивалась эта дурацкая комедия! Противно видеть глаза этих людей, полные скорби и сочувствия!.. Перестрелять бы их всех! Все они заодно с Михайло! Ну, да я запомню их всех... запомню!"
      Тут он заметил, что один из гестаповцев, длинный, с засученными рукавами, открывающими волосатые руки, подносит к его голове петлю.
      "Что это? - забеспокоился Зденек, с тревогой озираясь вокруг. - Об этом мы не договаривались. Зачем это им понадобилось? Для полноты эффекта? Нет, тут что-то не то! Где же этот человек, почему он не приезжает? Идиоты, что они раскричались! Можно подумать, что меня и в самом деле... Стойте же!"
      Глаза у Зденека расширились от ужаса, он хотел крикнуть что-то, но длинный гестаповец, набросив на него петлю, потной ладонью зажал Зденеку рот. Шульц махнул рукой, из-под ног Зденека вырвали табурет, и в эту же минуту в городе раздался оглушительный взрыв такой силы, что люди на площади почувствовали, как дрогнула под их ногами земля. Зазвенели сотни оконных стекол, вылетевших от мощной взрывной волны. Сперва никто не мог понять, откуда именно донесся взрыв, и толпа на мгновенье замерла, а потом хлынула по направлению к фашистской казарме. Площадь опустела. Только труп Зденека раскачивался под охраной двух эсесовцев. Остальные нацисты, смешавшись с толпой, устремились к месту взрыва.
      Карранти был взбешен наглостью партизан. Среди белого дня, под самым носом у гитлеровцев взорвать огромную казарму! Это был неслыханно дерзкий вызов!
      Этот взрыв сильно помешал и Шульцу - "миф" о Михайло продолжал жить.
      Надо сказать, что Шульц, после долгих размышлений, пришел к окончательному выводу, что вешает не знаменитого партизанского разведчика, чье имя гремит по всему Адриатическому побережью.
      Многое, правда, говорило за то, что они повесили человека, имевшего отношение к партизанам. Слова повешенного, которые он выкрикнул Карранти перед тем, как его схватили, и о которых охранниками было доложено как о "загадочных", для Шульиа вовсе не были загадочными и лишь подтверждали, что перед ним лицо, знающее Карранти по бригаде. Довольно правдоподобно обьяснил задержанный под конец допроса и причины, по которым он стрелял в Мазелли: он сказал, что получил приказ штаба бригады расстрелять итальянца за предательство, встретился с ним в торговом квартале и попросил старика проводить его в военный порт.
      Может, это был простой партизан, выдавший себя за Михайло? Нет, едва ли... Туг явная, хотя и не совсем понятная подтасовка карт. Но не поделишься же своими мыслями с Карранти - американским разведчиком, который успел уже обвести Шульца вокруг пальца. Русские побеждали на востоке, союзники, перепугавшись русского наступления, начинали грозить с запада; вот-вот отроется второй фронт. С Карранти нужно было ладить.