Древние видящие полагали, что в тот момент, когда энергия олли иссякает, он отдает свою власть человеку. Господи, какая там власть! У древних видящих олли выходили из ушей, а власть их олли не имела никакого смысла.
      Дон Хуан объяснил, что в этом вопросе новым видящим опять пришлось исправлять путаницу. Они нашли то единственное, что идет в расчет безупречность, то есть способ освобождения энергии. Все же среди древних видящих были такие, что были спасены своими олли, но это не имело никакого отношения к власти олли - безупречность позволила этим людям воспользоваться энергией этих других форм жизни.
      Новые видящие нашли, однако, наиболее важное, связанное с олли то, что делает их полезными или бесполезными для человека. Бесполезные олли, каких несметное количество - это те внутренние эманации, которые таковы, что мы не можем с ними встретиться внутри себя. Они настолько отличны от нас, что совершенно бесполезны. Другие, каких мало, они сродни нам, а это означает, что у них есть эманации, подходящие нам.
      - Как же этот род используется человеком? - Спросил я.
      - Нам следует применять другое слово вместо слова "используется", - ответил он. - Я сказал бы, что в этом случае между олли и видящим происходит справедливый обмен энергией.
      - Как же этот обмен происходит? - Спросил я.
      - Через их встречные эманации, - ответил он. - Естественно, что эти эманации относятся к левостороннему сознанию человека, к той части, которой средний человек никогда не пользуется. По этой причине олли совершенно отделены от мира правостороннего сознания, или от стороны рассудка.
      Он сказал, что встречные эманации дают обоим общую почву. Тогда, по мере знакомства, устанавливается более глубокая связь, полезная обоим. Видящие стремятся воспользоваться эфирными качествами олли: они сказочные разведчики и хранители. Олли стремятся к большему полю энергии человека, и с ее помощью они даже могут материализоваться.
      - 56
      Он уверил меня, что опытные видящие играют с этими совместными эманациями до тех пор, пока не достигнут их полного фокусирования. Этот обмен происходит во времени. Древние видящие не поняли этого процесса и развили сложные методики созерцания для спуска в глубины, какие я видел в зеркале.
      - У древних видящих были очень усложненные орудия для помощи им при спуске, - продолжал он. - Это была веревка особого плетения, которую они привязывали вокруг талии. На ней было мягкое утолщение, пропитанное смолой, которое подходило к самому пупку, как пробка. У видящих был помощник или несколько, которые держали за веревку, пока те погружались в свое созерцание. Естественно, что смотреть непосредственно на отражение глубины чистого пруда или озера - это бесконечно более переполняющее зрелище, чем то, что мы выполнили с помощью зеркала.
      - Но действительно ли они спускались телесно? - Спросил я.
      - Ты поразился бы, если бы узнал, на что способен человек, особенно управляющий сознанием, - ответил он. - Древние видящие были странными. В своих экскурсах в глубины они нашли чудесные вещи. Встреча с олли для них была обычной. Теперь-то ты, конечно, понимаешь, что слово "глубины"
      - Это только так говорится. Нет никаких глубин, есть только управление сознанием, но именно этого так никогда и не поняли древние видящие.
      Я сказал ему, что из того, что он рассказал из своего опыта с олли плюс мои субъективные впечатления от того, как олли вился в воде, я пришел к выводу, что олли очень агрессивны.
      - Совсем нет, - ответил он. - И не потому, что у них нет энергии, чтобы быть агрессивными, а потому, что у них другой вид энергии. Они больше похожи на электрический ток, а органические существа ближе к тепловым волнам.
      - Но почему же он преследовал тебя так долго? - Спросил я.
      - В этом нет тайны, - ответил он. - Их привлекают эмоции. Животный страх - вот что привлекает их больше всего. Он освобождает род энергии, подходящий для них. Их внутренние эманации сплачиваются животным страхом, а поскольку мой страх был безотчетным, олли следовал за ним, или, лучше сказать, мой страх зацепил олли и не отпускал.
      Он сказал, что никто иной, как древние видящие, нашли, что олли наслаждаются животным страхом больше, чем еще чем-либо.
      Они доходили даже до крайностей, намеренно поддерживая его для своих олли и запугивая человека до смерти. Древние видящие были убеждены, что олли имеют человеческие чувства, однако новые видящие видят это по-другому. Они видят, что олли привлекает энергия, освобождаемая эмоциями: любовь здесь так же эффективна, как ненависть или печаль.
      Дон Хуан добавил, что если бы он чувствовал к олли любовь, олли пошел бы за ним куда угодно, хотя в этом случае преследование проводилось бы несколько в другом настроении. Я спросил его, остановился бы олли в тот раз, если бы он контролировал свой страх. Он сказал, что управление страхом было трюком древних видящих. Они могли управлять им до такой степени, что могли выделять его. Они захватывали олли собственным страхом, и распределяя его постепенно, как пищу, держали олли в рабстве.
      - Эти древние видящие были страшными людьми, - продолжал дон Хуан, - впрочем, мне не следует употреблять прошедшее время - они страшны и сейчас. Они домогаются доминирования, господства над всем и над вся.
      - Даже сегодня, дон Хуан? - Спросил я, стремясь получить от него дальнейшие объяснения.
      - 57
      Он изменил предмет разговора, сказав, что я упустил возможность быть напуганным вне всякой меры. Он сказал, что то, что я запечатал раму зеркала гудроном, не позволило воде попасть за стекло. Он считал это решающим фактором того, что олли не удалось разбить зеркало.
      - Очень плохо, - сказал он. - Может быть, тебе даже понравился бы этот союзник. Между прочим, это был не тот, что приходил за день до этого - второй был очень сродни тебе.
      - Нет ли у тебя самого каких-нибудь олли, дон Хуан? - Спросил я.
      - Как ты знаешь, у меня есть союзники моего благодетеля, - сказал он. - Я не могу сказать, что у меня по отношению к ним те же чувства, какие были у моего благодетеля. Он был тихим, но очень страстным человеком, который щедро раздавал все, даже свою энергию, он любил олли. Для него не трудно было позволить олли воспользоваться его энергией и материализоваться. Среди них есть, в частности, олли, который может принимать гротескную человеческую форму.
      Дон Хуан сказал, что, поскольку он беспристрастен по отношению к олли, он никогда не дал мне почувствовать их настоящего вкуса, как это делал для него его благодетель, пока он еще поправлялся от раны в грудь. Все это началось с мысли, что его благодетель - странный человек. Едва избежав тисков мелочного тирана, дон Хуан подумал, что попал в другую ловушку. Его намерением было подождать несколько дней, восстанавливая силы, и убежать, когда старика не будет дома.
      Но старик, очевидно, прочел его мысли. Однажды он стал шептать ему в тоне секрета, что дон Хуан должен скорее поправляться, чтобы они оба могли скрыться от его поработителя и мучителя. Затем, сотрясаемый страхом и немощью, старик открыл дверь, и чудовищный человек с рыбообразным лицом вошел в комнату, как если бы он подслушивал под дверью. Он был серозеленый, имел один немигающий глаз и был огромен, как дверь.
      Дон Хуан сказал, что он был так поражен и напуган, что сдался: ему потребовались годы, чтобы освободиться от проклятия этого страха.
      Глава 7. Точка сборки.
      После моей схватки с олли дон Хуан прервал на несколько месяцев свои объяснения мастерства управления сознанием. Однажды он возобновил их. Странное событие послужило этому началом.
      Дон Хуан был в северной Мексике. Время клонилось к вечеру. Я только что прибыл в дом, который он содержал там, и он тотчас же перевел меня в состояние повышенного сознания. Я мгновенно припомнил, что дон Хуан всегда прибегает к Соноре, как к средству омоложения. Он объяснил, что нагваль, являясь вождем со страшной ответственностью, должен иметь физическую точку отсчета - место, где имеются благоприятные стечения энергий. Сонорская пустыня была для него таким местом.
      Входя в состояние повышенного сознания, я заметил, что кто-то еще скрывается в полутьме дома. Я спросил дона Хуана, не Хенаро ли здесь. Он ответил, что он один, а то, что я заметил - это один из его олли, стерегущий дом.
      Затем дон Хуан сделал странный жест: он изменил свое лицо, как если бы был удивлен или напуган - и мгновенно пугающая форма странного человека появилась в двери комнаты, где мы находились. Присутствие
      - 58
      странного человека так напугало меня, что я почувствовал головокружение, и до того, как я сумел оправиться от испуга, этот человек набросился на меня с холодной жестокостью. Когда он схватил меня за предплечья, я почувствовал рывок, подобный разряду электрического тока.
      Я лишился дара речи, охваченный невыразимым ужасом. Дон Хуан улыбался мне. Я мычал и ворчал, пытаясь позвать на помощь, когда почувствовал еще более сильный удар.
      Этот человек усиливал свой захват, пытаясь повалить меня спиной на пол. Дон Хуан без поспешности в голосе скомандовал мне собраться и, не борясь со своим страхом, катиться вместе с ним: "Бойся не устрашаясь", - сказал он, подошел ко мне и, не вмешиваясь в мою борьбу, прошептал, что я должен все свое сосредоточение обратить на серединную точку тела.
      В течение многих лет он настаивал, чтобы я измерил с точностью до миллиметра свое тело и нашел его среднюю точку, как по длине, так и по ширине. Он всегда говорил, что такая точка - истинный центр нашей энергии.
      Как только я сосредоточил свое внимание на этой точке, человек отпустил меня. В этот момент я осознал, что то, что я считал человеком, было чем-то, лишь похожим на человека. В тот момент, когда он потерял свой человеческий облик, олли стал аморфной каплей непрозрачного света. Она удалялась. Я шел за ней, движимый большой силой, которая заставляла меня следовать за этим непрозрачным светом.
      Дон Хуан остановил меня. Он мягко вывел меня в сени своего дома и заставил сесть на устойчивый ящик, который служил скамейкой.
      Я был очень расстроен этим переживанием, но еще более меня расстроило то, что этот парализующий страх исчез так быстро и так бесследно.
      Я рассказал об этом внезапном изменении настроения. Дон Хуан сказал, что нет ничего странного в этой изменчивости и что страх перестает существовать, как только свет сознания перейдет некоторый порог внутри человеческого кокона.
      Затем он начал объяснения. Он вкратце описал те истины относительно сознания, о которых уже говорилось: нет никакого объективного мира, а есть вселенная энергетических полей, которые видящие называют эманациями орла. Люди составлены из эманаций орла и, в сущности, являются каплями люминесцирующей энергии: каждый из нас окружен коконом, заключающим небольшую долю этих эманаций.
      Он сказал, что новые видящие обратились к неисследованным путям действия первого внимания, и когда они стремятся объяснить это другим, то выделяют порядок истин относительно сознания. Он заверил меня, что не каждый видящий способен объяснять. Например, его благодетель, нагваль Хулиан нимало не заботился об объяснениях, однако благодетель нагваля Хулиана, нагваль Элиас, с которым дону Хуану посчастливилось встретиться, заботился об этом. Из подробных и долгих объяснений нагваля Элиаса, коротких и редких нагваля Хулиана и своего собственного видения дону Хуану удалось понять и проверить эти истины.
      Дон Хуан объяснил, что для того, чтобы наше первое внимание ввело в фокус воспринимаемый нами мир, оно должно выделить некоторые эманации, выбранные из узкой полосы эманаций, где расположено человеческое сознание. Отброшенные эманации по-прежнему остаются в пределах нашей досягаемости, однако в спящем состоянии, неизвестные нам всю нашу жизнь.
      Новые видящие назвали выделенные эманации "правой частью" (в противоположность современным нейрофизиологам и психологам, для которых
      - 59
      правое полушарие, а следовательно, и правополушарное сознание - это носитель неведомого; однако над правой стороной тела доминирует левое полушарие
      - Носитель речевого сознания / примечание редактора/), "нормальным сознанием", "тоналем","этим миром","известным","первым вниманием". Средние люди называют это реальностью, рациональностью, здравым смыслом.
      Выделенные эманации составляют большую долю человеческой полосы эманаций, однако очень малую часть всего спектра эманаций, присутствующих в коконе человека. Эти отброшенные эманации внутри человеческой полосы рассматриваются своего рода введением в неведомое, в то время как само неведомое состоит из массы эманаций, не принадлежащих к человеческой полосе и никогда не выделявшихся. Видящие называют их "левосторонним сознанием", "нагвалем","другим миром","неведомым","вторым вниманием".
      - Этот процесс выделения некоторых эманаций, - продолжал дон Хуан. - Был открыт и практиковался древними видящими. Они поняли, что нагваль-мужчина и нагваль-женщина благодаря тому, что имеют дополнительную силу, могут сдвинуть предпочтение с обычных эманаций на соседние. Этот сдвиг известен как удар нагваля.
      Дон Хуан сказал, что этот сдвиг использовался древними видящими в практических целях: держать в рабстве своих учеников. Этим ударом они вводили своих учеников в состояние повышенного, острейшего и наиболее впечатляемого внимания и, пока те были безнадежно податливыми, древние обучали их странным ритуалам, которые превращали учеников в зловещих людей, совершенно подобных своим учителям.
      Новые видящие применяют ту же методику, но вместо того, чтобы использовать ее для гнусных целей, они пользуются ею, чтобы вести своих учеников при изучении человеческих возможностей.
      Дон Хуан пояснил, что удар нагваля должен быть нанесен по нужному месту, по точке сборки, положение которой слегка меняется от личности к личности, и что этот удар может наносить только нагваль-видящий. Он заверил, что бесполезно иметь силу нагваля и не видеть, так же как и видеть, но не иметь крепости нагваля. В обоих случаях результатом будет просто удар. Видящий может бить по нужному месту снова и снова, не имея крепости, чтобы сдвинуть сознание, а невидящий нагваль не будет способен ударить по нужному месту.
      Он сказал также, что древние видящие открыли, что точка сборки находится не в физическом теле, а в светящемся облачке, в самом коконе. Нагваль находит это место по интенсивности свечения и, скорее, не ударяет, а толкает его. Сила этого толчка создает вмятину на коконе, и это ощущается как удар, удар по правой лопатке - выбивающий из легких весь воздух.
      - Бывают ли вмятины различных типов? - Спросил я.
      - Есть только два типа, - ответил он. - Одни вогнутые, другие в виде расщелины. Каждый тип вмятины дает свой эффект. Вогнутость - это временная черта и дает временный сдвиг, а расщелина становится глубокой постоянной чертой кокона и приводит к постоянному сдвигу.
      Он объяснил, что обычно светящийся кокон, отвердевший под действием самоотражения, не поддается удару нагваля, однако иногда кокон человека оказывается очень податливым и малейшая сила может создать на нем чашеобразное углубление размером от малой вмятины до трети всего кокона. Он может создать даже расщелину, проходящую по всей ширине яйцеобразной формы или же по его длине, что делает кокон закрученным в себе.
      - 60
      Некоторые светящиеся оболочки, получив вмятину, возвращаются к своей первоначальной форме мгновенно. Другие остаются со вмятиной часами, а иногда по нескольку дней, но все же возвращаются к первоначальной форме сами по себе. И еще существуют такие, которые никогда не теряют приобретенную вмятину: вне зависимости от повторных ударов нагваля они никогда не возвращаются к своей яйцеобразной форме.
      Дон Хуан сказал, что вмятина действует на первое внимание, смещая свет сознания. Вмятина давит на эманации, сдвигая их внутрь светящейся оболочки, и видящие являются свидетелями того, как под действием силы этого давления первое внимание смещает свои предпочтения. Такая вмятина, сдвигая эманации орла внутрь кокона, позволяет свету сознания упасть на другие эманации из областей, которые обычно недоступны первому вниманию.
      Я спросил его, виден ли свет сознания только на поверхности оболочки светящегося кокона. Он ответил мне не сразу, казалось, он погрузился в размышления. Минут через десять он ответил на мой вопрос. Он сказал, что обычно свет сознания виден на поверхности кокона всех чувствующих существ, однако после того, как человек разовьет внимание, свет сознания приобретает глубину. Другими словами, он передается с поверхности кокона к ряду эманаций внутри него.
      - Древние видящие знали, что делают, когда манипулировали сознанием, - продолжал он. - Они поняли, что, создавая вмятину на коконе человека, они могут вынудить свет сознания, поскольку он уже распространяется на эманации внутри кокона, перейти на соседние.
      - Ты говоришь так, как будто это физическое тело, - сказал я. Как можно сделать вмятину на чем-то, что является просто свечением?
      - Каким-то необъяснимым образом - делом свечения является создавать вмятину на другом свечении, - ответил он. - Твой недостаток состоит в приклеенности к рассудочному перечислению. Рассудок не имеет дела с человеком в виде энергии. Рассудок имеет дело с инструментами, создающими энергию, но ему никогда не удается уловить то, что мы лучше инструментов
      - Мы организмы, создающие энергию. Мы - капли энергии, поэтому не так уж сложно понять, что капля энергии может создать вмятину на другой капле энергии.
      Он сказал, что свет сознания, созданный вмятиной, правильнее было бы назвать временно повышенным вниманием, поскольку он выделяет эманации, которые настолько близки к обычным, что изменение минимально, однако сдвиг создает большую способность понимания и сосредоточения и, превыше всего - большую возможность забыть. Видящие точно знают, как воспользоваться этим качественным сдвигом. Они видят, что после удара нагваля неожиданно становятся яркими только те эманации, которые окружают эманации, используемые повседневно. Более отдаленные остаются несдвинутыми, а это значит, что в состоянии повышенного внимания человеческие существа могут работать так, как если бы они были в мире повседневной жизни. Потребность в нагвале, мужчине или женщине, становится для них важнейшей, поскольку это состояние длится только до тех пор, пока существует вмятина, а после этого весь опыт забывается немедленно.
      - Почему он должен быть забыт? - Спросил я.
      - Потому что эманации, ответственные за большую ясность, перестают действовать, когда воин выходит из состояния повышенного сознания, ответил он. - А без этого действия все, что пережито или свидетелем чего ты был, исчезает.
      - 61
      Дон Хуан сказал, что одно из заданий, созданных новыми видящими для своих учеников, состоит в том, чтобы заставить их вспомнить, то есть восстановить позднее действие тех эманаций, которые использовались в состоянии повышенного сознания.
      Он напомнил, что Хенаро всегда рекомендовал мне писать кончиком пальца вместо карандаша, чтобы не накапливать заметок. Дон Хуан сказал, что в действительности Хенаро подразумевал, что, находясь в состоянии повышенного сознания, я должен использовать некоторые неиспользуемые эманации для хранения диалога и опыта и однажды все это вспомнить заново, выделив те эманации.
      Далее он объяснил, что состояние повышенного сознания видно не только как свечение, происходящее глубже внутри яйцеобразной формы людей, но также как более интенсивное свечение на поверхности кокона. И все же это ничто по сравнению со свечением, возникающим при состоянии полного сознания, которое видится как вспышка сознания во всем светящемся яйце. Это взрыв света такой интенсивности, что границы оболочки исчезают и внутренние эманации выходят за границы вообразимого.
      - Особые ли это случаи, дон Хуан?
      - Конечно. Это бывает только с видящими. Никакой другой человек или живое существо не вспыхивает так, как они. Видящие, преднамеренно достигшие полного сознания - это зрелище для богов, это момент, когда они горят изнутри - внутренний огонь пожирает их, и тогда в полном сознании они сливаются с эманациями в великом и ускользают в вечность.
      После нескольких дней в Соноре я отвез дона Хуана обратно в город в южной части Мексики, где жил он и его партия воинов.
      Следующий день был в горячем мареве. Я чувствовал леность и какую-то досаду. В полдень в городе стояло особенно неприятное затишье. Мы с доном Хуаном сидели на мягких подушках в большой комнате. Я сказал ему, что жизнь в провинциальном городке Мексики не для меня. Мне не нравилось ощущение, что тишина этого города вынужденная. Единственным шумом, который здесь можно было услышать, был звук детских голосов, слышный как отдаленный крик, и я никогда не мог понять, играют ли они или кричат от боли.
      - Здесь ты всегда находишься в состоянии повышенного сознания, сказал дон Хуан. - В этом особенность. Но тебе придется освоиться с жизнью в таком городке, неважно почему. Однажды ты будешь жить в нем.
      - Почему я должен жить в таком городе, дон Хуан?
      - Я объяснил тебе, что цель новых видящих - стать свободными, а свобода содержит в себе весьма разрушительные предпосылки, и среди них та, что воины должны искать целенаправленных изменений. Твой выбор до сих пор - это жить той жизнью, какую ты ведешь. Ты стимулируешь свой рассудок, просматривая свой список-перечисление и сопоставляя его с перечислениями своих друзей. Эти маневры оставляют тебе очень мало времени для исследования своей жизни и судьбы. Тебе придется бросить все это. Ведь если бы ты весь знал якобы мертвое спокойствие этого города, ты постарался бы найти, рано или поздно, обратную сторону медали.
      - Вы здесь этим заняты, дон Хуан?
      - Наш случай немного другой, потому что мы находимся в конце тропы. Мы ничего не ищем. То, что мы здесь делаем, понятно только воинам. Мы переходим ото дня ко дню, ничего не делая. Мы ждем. Я не устану повторять: мы знаем, что мы ждем, и мы знаем, чего мы ждем. Мы ждем свободы!
      - Ну а теперь, когда ты знаешь это, - добавил он с усмешкой. Давай вернемся к нашей беседе о сознании.
      - 62
      Обычно, когда мы бывали в этой комнате, нас никто не прерывал и длительность нашей встречи определял дон Хуан, однако на этот раз раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел Хенаро и сел. Я не видел Хенаро с того дня, когда мы поспешно бежали из его дома. Я обнял его.
      - Хенаро хочет сказать тебе что-то, - сказал дон Хуан. - Я говорил тебе, что он мастер управления сознанием. Теперь я скажу тебе, что все это означает. Он может заставить точку сборки переместиться глубже в середину светящегося яйца после того, как эта точка была выбита из своего положения ударом нагваля. Он объяснил, что после достижения мной повышенного сознания, Хенаро толкал мою точку сборки бесчисленно много раз. Так, в тот день, когда мы ходили для беседы к гигантской плоской скале, Хенаро заставил мою точку сборки уйти влево настолько сильно, что это стало даже опасным.
      Дон Хуан остановился и, казалось, был готов уступить сцену Хенаро. Он кивнул, как бы давая Хенаро знак сказать что-то. Хенаро встал и подошел ко мне.
      - Пламя очень важная вещь, - сказал он тихо. - Помнишь ли ты тот день, когда я заставил тебя смотреть на солнечное отражение в куске кварца, когда мы сидели на той большой плоской скале?
      Когда Хенаро упомянул об этом, я вспомнил. В тот день, сразу же, как только дон Хуан перестал говорить, Хенаро указал на отражение света при прохождении его через полированный кусочек кварца, который он вынул из своего кармана и положил на скалу. Сверкание кварца немедленно захватило мое внимание. Следующее, что я помню, это как я полз по скале, а дон Хуан стоял поблизости и смотрел на меня встревоженным взглядом.
      Я уже собирался сказать Хенаро, что вспомнил это, когда он заговорил. Он приложил свои губы к моему уху и указал на одну из керосиновых ламп в комнате.
      - Смотри на пламя, - сказал он. - В нем нет жара. Это чистое пламя. Чистое пламя может взять тебя в глубины неведомого.
      По мере того, как он говорил, я начал чувствовать странное давление - это была физическая тяжесть. В ушах у меня гудело, глаза наполнились слезами настолько, что я едва мог различать мебель. Зрение, казалось, вышло из фокуса, и хотя глаза были открыты, я не видел интенсивного света керосиновой лампы. Все вокруг было темным, только волокна зеленоватой люминесценции освещали темные движущиеся облака. Затем, так же внезапно, все исчезло, мое зрение возвратилось.
      Я не мог понять, где я нахожусь. Мне казалось, что я парю, как шар. Я был один. Меня охватил приступ страха, и мой рассудок кинулся конструировать объяснение, которое имело для меня смысл в тот момент: Хенаро загипнотизировал меня с помощью пламени керосиновой лампы. Я почувствовал себя почти удовлетворенным. Я тихо парил, стараясь не тревожиться. Я подумал, что способ избежать тревог состоит в том, чтобы сосредоточиться на стадиях, через которые я должен буду пройти, чтобы проснуться.
      Первое, что я заметил, так это то, что это не я. Я не мог ни на что посмотреть, так как смотреть было нечем. Когда я попытался исследовать свое тело, я понял, что могу только сознавать, но не более, и все же было так, как если бы я смотрел вниз в бесконечное пространство. Там были зловещие облака яркого света и темные массивы, причем все было в движении. Я ясно видел рябь янтарного сияния, набегавшую на меня, как медленные, огромные океанские волны. Я знал тогда, что подобен бую, плывущему в пространстве, а волны подступают,
      - 63
      чтобы поднять меня и нести. Я принял это, как неизбежность. Но как раз перед тем, как они коснулись меня, случилось нечто совершенно неожиданное - ветер унес меня от волн.
      Сила этого ветра несла меня с ужасающей скоростью. Я проносился по громадному тоннелю интенсивного цветного света. Мое видение совершенно смазалось, а затем я почувствовал, что пробуждаюсь, что я видел сон - гипнотический сон, навеянный Хенаро. В следующее мгновение я был уже в комнате с доном Хуаном и Хенаро.
      Я спал почти весь следующий день. К вечеру дон Хуан и я сели опять для беседы, и хотя Хенаро был со мной до этого, он отказался комментировать мой опыт.
      - Прошлым вечером Хенаро опять толкнул твою точку сборки, - сказал дон Хуан. - Толчок, по-видимому, был слишком сильным.
      Я увлеченно рассказал дону Хуану содержание моего видения. Он улыбнулся, очевидно, довольный.
      - Твоя точка сборки отошла от своего нормального положения, сказал он. - И это позволило тебе воспринять эманации, которые обычно не воспринимаются. Звучит не очень-то, правда? И все же это высшее достижение, которое новые видящие стремятся довести до сознания.
      Он объяснил, что люди постоянно избирают для восприятия все те же эманации по двум причинам. Первая, наиболее важная - потому, что нас научили тому, что это воспринимаемые эманации. Вторая - потому что наша точка сборки избирает и приготавливает эти эманации для использования.
      - У каждого живого существа есть точка сборки, - продолжал он. Которая избирает эманации, чтобы выделить их. Видящие могут видеть, разделяют ли чувствующие существа тот же взгляд на мир, путем видения эманаций, избранных их точками сборки.
      Он утверждал, что одним из наиболее важных прорывов для новых видящих было обнаружение того, что место, где расположена точка сборки на светящемся коконе, не является постоянной чертой, а зависит от привычки. Отсюда то огромное значение, которое новые видящие придают новым действиям, новым затеям. Они отчаянно стремятся прийти к новым методам, новым привычкам.
      - Удар нагваля имеет громадное значение, - продолжал он. Поскольку он сдвигает эту точку, что изменяет ее положение. Иногда он создает и здесь постоянную вмятину. Точка сборки оказывается выбитой со своего места, и сознание изменяется драматическим образом. Но еще более важно точно усвоить истины, излагаемые относительно сознания, чтобы понять, что эту точку можно перемещать изнутри. К сожалению, истинным является и то, что люди страдают от невежества: они просто не знают своих возможностей.
      - Как можно произвести это изменение изнутри? - Спросил я.
      - Новые видящие говорят, что понимание - это методика, - сказал он. - Они говорят, что прежде всего нужно осознать, что воспринимаемый нами мир является результатом того, что наша точка сборки находится в данном конкретном месте кокона. Как только это понято, точку сборки можно перемещать почти произвольно вследствие новых привычек.
      Я не вполне понял, что он имеет ввиду под привычками, и попросил его разъяснить этот вопрос.
      - Точка сборки человека появляется в определенном месте кокона, что определяется командой орла, - сказал он. - А точнее, ее положение определяется привычкой - повторными действиями. Сначала мы узнаем, что она может быть расположена там, а затем сами распоряжаемся именно так, чтобы она была именно там. Наша команда становится командой орла, и
      - 64
      точка привязывается к этому месту. Вникни в это очень внимательно: "наша команда становится командой орла". Древние очень дорого заплатили за эту находку. Мы еще вернемся к этому.
      Он подчеркнул еще раз, что древние сосредоточили свои усилия исключительно на развитии тысяч сложнейших ритуалов колдовства. Он добавил, что они никогда не смогли понять, что все их сложнейшие устройства, такие же странные, как и они сами, не имеют никакого другого назначения, как быть лишь средством, нарушающим фиксацию их точки сборки и заставляющим ее переместиться.
      Я попросил его пояснить то, что он сказал.
      - Я уже говорил тебе, что колдовство - это что-то подобное тупиковой улице. Я имел в виду, что колдовские ритуалы не имеют глубинного значения. Ценность их проявляется косвенно - их реальное назначение в том, чтобы сдвинуть точку сборки, заставить первое внимание ослабить свой контроль над ней.
      Новые видящие поняли истинную роль, какую играли колдовские приемы, и решили подойти непосредственно к процессу, заставляющему переместиться точку сборки, отбросив всю остальную бессмыслицу ритуалов и заклинаний. Хотя в то или иное время в жизни воина ритуалы могут быть необходимы. Я лично посвятил тебя во все виды колдовских ритуалов, однако лишь с целью отвлечения твоего первого внимания от власти самопоглощения, которая держала твою точку сборки жестко фиксированной.