Глава 1

10 июня 2000 г.

Марокканское побережье

Нина Кирофф стояла на верху древней лестницы и, прищурившись, смотрела на спокойные зеленоватые воды лагуны. Она думала о том, что едва ли ей доводилось видеть более унылое побережье, чем эта изолированная полоса. Ничто не шелохнется в раскаленном воздухе. Единственный признак присутствия здесь людей — небольшое кладбище. Надгробия цвета оконной замазки обращены к морю. Песок, гонимый ветром, давно смешался с прахом усопших.

Нина довольно усмехнулась, как ребенок, обнаруживший подарки у рождественской елки. Морскому археологу этот неяркий, выцветший под жарким солнцем пейзаж казался куда более прекрасным, чем белый песок и пальмы какого-нибудь тропического рая. А жутковатость места защитит его от самого худшего: осквернения.

Нина непременно захотела еще раз поблагодарить доктора Нокса за то, что он убедил ее присоединиться к экспедиции. Сначала она вежливо отклонила приглашение Пенсильванского университета, сочтя поездку пустой тратой времени. Каждый дюйм побережья Марокко давно исследован и описан. Даже если кому-нибудь и удастся открыть нечто новенькое, находка наверняка будет недоступна из-за многотонного слоя строительного раствора, оставленного римлянами. Нину, безусловно, восхищали их инженерные таланты, и все-таки она считала римлян в некоторой степени разрушителями, если рассматривать всю историю человечества.

Отказ Кирофф принять участие в экспедиции имел свою подоплеку. Она пыталась разобраться с горами бумаг, связанных с работой по исследованию кораблекрушения у берегов Кипра, в водах, на которые претендовали турки. Предположительно затонуло греческое судно, что и спровоцировало конфликт между древними врагами — Грецией и Турцией.

Исследовательские суда в Афинах и Анкаре еще только разогревали двигатели, когда Нина уже нырнула в синие воды моря и определила, что на дне лежит сирийское торговое судно. Открытие привело в замешательство сирийцев, зато избавило две другие стороны от возможной конкуренции. А поскольку Нина была владельцем, президентом и единственным сотрудником фирмы «Маритим рисёч», то ей пришлось взять всю бумажную волокиту на себя.

Через несколько минут, после того как она отказалась от приглашения университета, позвонил Стэнтон Нокс.

— У меня со слухом все хуже и хуже, доктор Кирофф, — донесся из трубки хорошо знакомый голос. — Я слышал, будто кто-то сказал, что вы не заинтересовались экспедицией в Марокко. Полагаю, я ошибся? Такой слух не может быть правдой.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Кирофф разговаривала со своим наставником в последний раз. Она улыбнулась, представив его совершенно седую голову, почти безумный взгляд из-под очков и усы, кончики которых торчат вверх.

Тряхнув головой, чтобы отогнать воспоминания, Нина ответила:

— При всем моем уважении к вам, профессор Нокс, я сомневаюсь в том, что существует хотя бы один клочок побережья в Северной Африке, где не было бы поздних построек римлян, который не был бы уже открыт и кем-то исследован.

— Браво! Рад, что вы помните первые три урока из учебника археологии, доктор Кирофф.

Нина усмехнулась легкости и непринужденности, с какой профессор держался со всеми людьми. Ей недавно исполнилось тридцать, у нее был собственный бизнес, она обладала таким же количеством научных степеней, как и Нокс... И все равно Нина чувствовала себя студенткой рядом с ним.

— Да как я могу забыть? Скептицизм, скептицизм и еще раз скептицизм.

— Правильно, — радостно одобрил профессор. — Три злобные собаки по кличке «скептицизм» разорвут вас на части, пока не накормите их ужином из доказательств. Вы удивитесь, как часто мои поучения пролетают мимо ушей. — Он театрально вздохнул и перешел на более деловой тон. — Мне понятна ваша точка зрения, доктор Кирофф. В другом случае я бы согласился с вашим мнением насчет проторенных дорожек, но сейчас речь идет об Атлантическом побережье. Интересующее нас место находится за Столбами Мелькарта. И римлян там не было.

Интересно. Нокс использовал финикийское название западной оконечности Средиземного моря, где Гибралтар как бы склоняется к Танжеру. Греки и римляне называли эту точку Геркулесовыми столбами. Еще со студенческих времен Нина знала, что названиями профессор оперирует с точностью нейрохирурга.

— Я очень занята...

— Доктор Кирофф, в другой ситуации я бы признал это, — перебил Нокс. — Мне нужна ваша помощь. Очень нужна. В моем распоряжении полно археологов, которые даже в душ отправляются в галошах. А нам необходим кто-то, кто сможет работать под водой. Экспедиция небольшая — всего человек двенадцать. И вы будете единственным аквалангистом.

Не зря Нокс обладал репутацией отличного рыбака. Он подразнил Нину финикийцами, забросил крючок, попросив о помощи, и заставил ее дрогнуть, сообщив, что единственным аквалангистом будет она. А это означало полную свободу действий.

Кирофф представила выражение лица профессора в данную минуту и попыталась возразить:

— Но у меня куча дел...

Нокс сразу же остановил ее:

— Мне хорошо известно о ваших изысканиях у Кипра. Кстати, поздравляю. Вам удалось уладить конфликт между странами — участниками НАТО. Я уже позаботился обо всем. У меня имеется пара весьма компетентных учеников, которые будут рады возможности получить опыт работы с бумагами подобного рода. Ведь это тоже является частью археологии в наши дни. Мы уедем на семь — десять дней. За это время мои юные верные клевреты поставят все точки над i в ваших бумагах. Можете не давать ответ сию же минуту. Я отправлю вам по факсу кое-какие материалы. Включайте технику.

— Сколько времени вам потребуется, профессор Нокс?

— Думаю, часа достаточно. Всего хорошего!

Нина положила трубку телефона и рассмеялась. Часа достаточно!

Почти тотчас же из факса потекла бумага, словно лава из вулкана. Это были проект Нокса и смета. Он просил денег на исследование греко-римских или, возможно, каких-то других развалин. Вполне в духе Нокса — смешать факты и вероятность.

Внимание Нины привлекла карта. Место, которое предстояло исследовать, находилось между устьем реки Драа и Западной Сахарой на марокканской прибрежной равнине, что начиналась у Танжера.

Береговая линия на карте была прорисована так, будто картографа при ее чертеже одолела икота. Прикинув расстояние от места экспедиции до Канарских островов, Нина откинулась на спинку кресла и набрала номер телефона.

Нокс ответил почти сразу:

— Отправляемся на следующей неделе.

А теперь линии на карте обрели материальный смысл. Почти идеально круглая чаша лагуны окружена с двух сторон скалами кирпичного цвета. Отмели у берега превращаются во время отливов в лужи грязи. Наверняка это место привлекало древних моряков. Здесь пережидали бури и ненастье. Неподалеку обнаружилось пересохшее русло реки. Еще один хороший знак. Поселения обычно возникали вблизи рек.

Через дюны узкая песчаная тропка вела от лагуны к небольшому греческому храму.

Бухта, пожалуй, тесновата для базирования римских кораблей и строительства громадных храмов времен Римской империи. Видимо, греки использовали лагуну как место временной стоянки своих судов. И крутые прибрежные скалы не вызвали у эллинов желания продвигаться вглубь.

Нина взглянула на карту. Это место находилось на расстоянии многих миль от всех известных древних поселений. Даже сегодня ближайшая деревня берберов располагалась в десяти милях от наезженной дороги в песках.

Кирофф прикрыла рукой глаза от солнца и стала рассматривать корабль, бросивший якорь недалеко от берега. Корпус судна был бирюзово-зеленым. Она прищурилась, пытаясь разглядеть буквы на борту. НУМА[2].

Интересно, что делает здесь, у отдаленного побережья Марокко, судно, принадлежащее правительственному агентству США?

Нина легко подхватила большую сетку со снаряжением и спустилась на десяток ступеней туда, где вода мирно плескалась у основания лестницы. Она скинула бейсболку и стянула футболку через голову. Солнце заиграло в ее собранных в узел волосах цвета спелой пшеницы. На стройной длинноногой женщине цветастый купальник-бикини сидел великолепно.

Имя, золотистый цвет волос, круглое лицо и невероятный запас жизненных сил Нина унаследовала от прабабки — простой крестьянки, которая где-то посреди украинского пшеничного поля сошлась с солдатом царской армии. От матери-грузинки Нине достались большие серые глаза, высокие скулы и чувственные пухлые губы. К тому времени, когда семья эмигрировала в США, природа преобразила женщин рода Кирофф — они стали тонкими в талии, более изящными в бедрах, но сохранили приятную округлость бюста.

Нина достала из сумки цифровой фотоаппарат «Никон» в специальном водонепроницаемом корпусе, затем последовали баллон с кислородом, черно-оранжевый костюм, перчатки, шапочка, маска и трубка. Она быстро надела костюм, пристроила на голове специальный фонарь, чтобы освободить руки, пристегнула кислородный баллон, защелкнула пряжку пояса, в специальный клапан на бедре положила титановый нож с семидюймовым лезвием. Прикрепив к крючку на поясе сетку для находок, выставила время на часах с особым дисплеем для подводных исследований.

Нина дважды проверила оборудование и медленно поплыла в изумрудной воде лагуны. С наслаждением скользя в приятной прохладе, Кирофф думала о том, как ей повезло по сравнению с «наземными» археологами. Ведь тем зачастую приходится по многу часов работать, стоя на коленях, или ползать под палящим солнцем. Глаза и нос при этом забивает пыль, смешанная с потом.

Слегка шевеля ластами, Нина с удовольствием маневрировала в воде, словно аэроплан, ведущий наблюдение с воздуха.

У входа в лагуну громоздился островок, усеянный чахлыми соснами. Нина планировала плыть прямо к острову и, мысленно разделив территорию лагуны надвое, исследовать каждый фут, совершая заплывы относительно воображаемой середины. Точные измерения произведут позднее, а пока она должна увидеть все своими глазами и составить предварительное мнение о том, что находится под водой.

Вода была почти идеально прозрачной. Нина видела дно на глубине двадцати футов, а значит, можно воспользоваться трубкой и сэкономить воздух. Ряды пересекающихся прямых образовывали прямоугольники. Прямоугольники состояли из тщательно подогнанных каменных блоков. А лестница уходила дальше под воду к старой пристани. Все указывало на то, что когда-то лагуна была не просто временной стоянкой, а самым настоящим портом.

Скоро Нина заметила и более широкие полоски. Остатки строений. Есть! Склады, жилые помещения, а может, контора начальника порта. Точно, здесь была не просто стоянка.

Дальше она наткнулась на ванну размером едва ли не с олимпийский бассейн. Должно быть, эта емкость когда-то предназначалась для рыбы.

Включив головной фонарь, Нина поплыла дальше. Узкий луч света выхватил из мрака остатки посуды и прочие осколки. Она очистила несколько черепков от грязи и положила в сетку на поясе, а затем обнаружила канал и последовала по нему. Этот путь выводил в лагуну. Канал оказался достаточно большим для прохода древних судов. Здесь были даже судоподъемные эллинги, способные пропустить суда длиною в пятьдесят футов!

Нина продолжала исследовать дно лагуны по задуманному плану, пока не обнаружила дамбу всего в нескольких футах от поверхности воды. Конструкция состояла из параллельных каменных стен, пространство между которыми когда-то заполнили валунами. В период засухи сооружение явно соединяло материк и остров.

Выбравшись на сушу, Нина сложила снаряжение в тень и отправилась на противоположную сторону острова, ширина которого составляла всего пятьдесят с небольшим футов. Сосенки, заметные с побережья, едва доходили Нине до подбородка.

У входа в лагуну на берегу громоздились булыжники — вероятно, остатки какого-то фундамента. Здесь же рядом некогда выложили круг из камней — для маяка или сторожевой башни. Отсюда прекрасно видно, что происходит в открытом море, и всегда можно было вовремя позвать солдат, завидев вражеские паруса.

Нина поднялась на сохранившийся фрагмент лестницы посреди круга и стала всматриваться туда, где на якоре стоял корабль. Все-таки интересно, что здесь делает правительственное судно? Что им нужно у этого далекого берега? Через несколько минут она уже надела акваланг и погрузилась в прохладную изумрудную воду. В эту секунду Нина с улыбкой подумала, что далекие-далекие водоплавающие предки, пожалуй, совершили ошибку, выйдя из моря на сушу.

Нина продолжала подводные исследования. Под горизонтальной плитой вдруг обнаружился проем, по форме и размеру напоминающий дверь. Кирофф пыталась разглядеть хоть что-нибудь в угрожающей темноте. Вспомнив про головной фонарь, она включила свет. В ярком луче будто заплясали привидения. Нина в ужасе отпрянула назад, но через секунду уже улыбалась при мысли о собственной панике: стайка рыб, переливающаяся как живое серебро, испугалась, вероятно, еще больше.

Нина постаралась успокоиться и вспомнила предостережение профессора Нокса: никогда не стоит рисковать ради каких-то даже бесценных знаний, которые будут пылиться на библиотечной полке, и мало кто вспомнит о них. С угрюмой усмешкой профессор привел тогда в пример нескольких ученых, которые зашли слишком далеко. Одного из них съели каннибалы, другой умер от малярии, а третий свалился в бездну.

Профессор, конечно, прав, но... Нина была одинока, ничего выдающегося за свою жизнь не совершила. Никто не знал, где она в данный момент, а само ощущение опасности будоражило воображение. Кирофф проверила давление в баллоне. Воздуха достаточно, поскольку она много плавала с трубкой.

Нина дала себе слово, что не пойдет далеко, а посмотрит только у входа. Тоннель не может быть длинным, ведь в древности не было алмазных сверл, все работы производились примитивными орудиями. Она сделала несколько снимков у входа и продвинулась немного вперед.

Невероятно!

Пол почти идеально ровный и стены гладкие. Нина поплыла дальше, забыв и о данном самой себе слове, и о предостережениях профессора Нокса. Этот необыкновенный тоннель, пожалуй, можно назвать настоящим произведением искусства бронзового века.

Вперед! Вперед за новыми знаниями!

И вот Нина миновала лестницу, арку и оказалась посреди какого-то просторного помещения.

Видимо, профессор Нокс предполагал, что они найдут в лагуне. Однако никто не мог предвидеть масштабы находки! Никто! «Спокойно, девочка. Соберись. Оцени обстановку. Действуй как ученый-исследователь, а не любопытный мальчишка».

Итак, порт имел как стратегическое, так и экономическое значение, но здесь еще предстоит исследовать каждый дюйм. Собаки по кличке «скептицизм» требовали свой ужин из научных фактов.

Нина рискнула предположить, что порт был затоплен в результате землетрясения, случившегося в десятом веке нашей эры. Конечно, землетрясения не столь характерны для здешних мест, как для района Средиземноморья, и все же это могло произойти. Опять донеслось ворчание и рычание голодных собак. «Знаю-знаю. Нельзя делать выводы, не получив подтверждения». Кирофф наблюдала за пузырьками, поднимавшимися вверх от ее дыхания, и думала о том, что, возможно, есть более быстрый способ докопаться до истины.

Дело в том, что Нина обладала необыкновенным и не поддающимся объяснению даром. Кирофф говорила об этом только с самыми близкими друзьями. Друзья сравнивали ее со специальными сотрудниками ФБР, которые способны описать совершенное преступление, будто были его свидетелями. Сама Нина считала, что это всего лишь сочетание волнующей ее в данный момент темы, фотографической памяти и живого воображения. То есть она думала, будто мало чем отличается от людей, способных находить источник воды при помощи ивового прутика.

Этот талант Нина обнаружила случайно, во время своей первой экспедиции в Египет. Она прикоснулась к камню в основании великой пирамиды Хуфу: вполне естественное желание физически ощутить величие и мощь необычного строения. И перед Ниной возникла живая картина происходившего много веков назад, причем она не только видела, но и слышала, ощущала все-все. В тот момент пирамида была построена лишь наполовину. Темнокожие люди тащили на спинах массивные камни. Их тела блестели от пота. Нина слышала крики, скрип лебедки. Девушка отдернула руку от камня, словно от раскаленной сковороды.

Вдруг до ее сознания донесся чей-то голос:

— Прогулка на верблюде, мисс?

Нина часто заморгала. Пирамида оказалась на месте, темнокожие рабы исчезли, а перед ней стоял улыбающийся погонщик верблюда.

— Хотите покататься, мисс? Недорого.

— Спасибо. Не сегодня.

Вернувшись в отель, Кирофф быстро зарисовала и недостроенную пирамиду, и лебедку. Позднее она показала рисунок знакомому инженеру. Тот с удивлением рассматривал набросок, бормоча, что это потрясающе и гениально. В конце концов инженер спросил, не может ли он похитить идею для проекта одного современного крана.

После того случая в Гизе с Ниной было еще несколько подобных историй, причем она не могла управлять видениями по своей воле. Если бы ей доводилось слышать и видеть прошлое каждый раз, когда в руки попадал предмет искусства, Кирофф уже оказалась бы в сумасшедшем доме. Иногда Нину притягивало как магнитом к каким-то местам и явлениям. Однажды ей довелось побывать в уменьшенной копии Колизея на одном из курортов под Римом. Сцены боя, боль, ужас, песок, залитый кровью, стоны умирающих предстали перед девушкой настолько живо, что ее затошнило. На миг ей показалось — она сходит с ума. После этого Нина не спала несколько ночей. Может быть, поэтому она не любила римлян.

Конечно, сейчас перед ней не римский амфитеатр. Повторяя это себе, Нина доплыла до края пристани, положила руку на камень и закрыла глаза. Перед ее глазами возникла ясная картина: грузчики тащат амфоры с вином и маслом, доносится хлопанье парусов о деревянные мачты. Но все это — только воображение. Кирофф с облегчением вздохнула.

Она сделала еще несколько снимков. Жаль, что не удалось обнаружить затонувший корабль, зато вот якорь.

Нина уже собиралась уплывать, как вдруг ее внимание привлекло какое-то тусклое мерцание на дне. Она принялась быстро разгребать песок и наткнулась на кусок камня, который явно был частью чего-то большого. Заинтересовавшись, она продолжила расчищать песок. Теперь открылся большой нос — часть каменного лица длиною восемь футов от подбородка до макушки. Нос был широкий и приплюснутый, а губы полные.

На голове не то шапка, не то шлем. Выражение лица сердитое.

Нина положила руку на холодный камень.

Губы будто бы дрогнули, собираясь заговорить.

Прикоснись ко мне. Мне нужно многое рассказать.

Нина отшатнулась и потрясенно взглянула на каменное лицо. Черты не изменились.

Прикоснись ко мне.

Нина явно слышала голос. Теперь тише.

«Стоп, девочка. Ты слишком долго была под водой».

Сердце колотилось о грудную клетку. Пора возвращаться в реальный мир.

Глава 2

Смуглый коренастый человек бросился навстречу Нине, завидев, что она приближается к зонтикам.

— Разрешите помочь вам с сумкой, доктор Кирофф, — с сильным испанским акцентом предложил Рауль Гонсалес.

— Все в порядке, — ответила Нина.

Она привыкла сама управляться с цветастой сумкой, а кроме того, просто предпочитала не допускать чужих к своему снаряжению.

— Мне нетрудно, — галантно продолжал испанец, улыбаясь во весь рот.

Кирофф слишком устала, чтобы вступать в пререкания и, не желая оскорбить чувства встречающего, отдала тяжелую ношу. Гонсалес подхватил увесистый баул, как пуховую подушку.

— Похоже, день прошел удачно, — заметил Гонсалес.

Нина утерла пот с лица, отпила из бутылки воды, приглядываясь к собеседнику. Работая в такой области, где любая мелочь может оказаться ценнейшей находкой, приучаешься замечать все. Она не могла точно определить, что собой представляет Гонсалес. Правда, кое-что ее настораживало. Нина обратила внимание, что в те минуты, когда сам Рауль считает, будто его никто не видит, улыбка напрочь исчезает с его лица, а взгляд становится холодным и неподвижным. Нина была очень привлекательной женщиной и не раз ловила на себе мужские взгляды. В такой ситуации мужчины напоминают львов, охотящихся на газелей. Складывалось впечатление, что Гонсалес всегда охотится. Он частенько оказывался за спиной у Нины. И не только у нее. Похоже, Рауль любил подкрадываться ко всем членам экспедиции.

Будучи в приподнятом настроении из-за многочисленных находок, Нина слегка утратила бдительность.

— Да, день удачный, — просто ответила она. — Очень удачный. Очень.

— Я и не ожидал другого от такого заслуженного ученого. С нетерпением жду рассказа обо всем.

Рауль донес сумку до палатки Нины, поставил у входа и стал прогуливаться по лагерю, будто председатель какой-нибудь инспекционной комиссии.

О себе Гонсалес рассказывал, что рано «ушел на покой», заработав состояние на операциях с недвижимостью в южной Калифорнии. А теперь он занимался археологией ради собственного удовольствия. Выглядел Рауль лет на сорок пять — пятьдесят, ростом был пониже Нины на несколько дюймов, а его мощному торсу мог бы позавидовать и молотобоец. В эту экспедицию Гонсалес попал через организацию «Тайм квест», занимающуюся предоставлением платежеспособным клиентам возможности поучаствовать в раскопках. Любой за пару тысяч долларов получал шанс долго копаться в земле и пыли. Солнечные ожоги третьей степени прилагаются бесплатно.

Считая Нину и профессора Нокса, в экспедиционной партии состояло десять человек. Гонсалес, мистер и миссис Боннел — пожилая американская пара из Айовы, также попавшая в экспедицию за деньги. К великому сожалению Нины, был здесь и невыносимый доктор Физель из Департамента по древностям Марокко. Он, говорят, приходился кузеном королю. Еше в состав отряда вошли молодой помощник Физеля Касим, повар и два водителя-бербера.

Все члены экспедиции собрались в Тарфайе, городе-порте, известном также нефтяными скважинами. Марокканское правительство предоставило членам экспедиции транспорт и организовало доставку техники и оборудования.

Даже сейчас большая часть страны безлюдна и почти необитаема, если забыть о маленьких берберских поселениях. Обширные территории Марокко вообще не осваивались до тех пор, пока «Мобил» и другие компании не начали разработку месторождений нефти.

С начала археологических работ в профессоре Ноксе произошла разительная перемена. Теперь в нем невозможно было узнать строгого, академичного наставника: шорты и майка цвета хаки промокли от пота, нос покраснел и начинал шелушиться. А вообще профессор копался в земле с большим удовольствием, как ребенок в песочнице. В пробковом шлеме и мешковатой одежде он походил на персонаж со страниц журнала «Нэшнл джиографик».

— Что за день, — вздохнул Нокс, сдвигая шлем на затылок. — Я почти уверен: придется прорыть еще не менее двадцати футов, прежде чем наткнемся на что-либо поистине ценное. И если вы считаете, что работа со мной — сизифов труд, можете присоединиться к этому напыщенному ослу Физелю, — продолжал ворчать профессор. — А вы кажетесь довольной собой. Как это может быть? Я все вижу по глазам. Поскорее рассказывайте, Нина, иначе отправлю вас на дополнительную работу.

Профессор назвал коллегу по имени, и это напомнило студенческие годы, когда наставник нещадно отпускал колкие замечания. Теперь Кирофф получила шанс отыграться за все шпильки.

— Не хотите ли сперва принять душ, освежиться? — любезно поинтересовалась она.

— Нет, не хочу. Умоляю, юная леди, не будьте жестокой. Вам это не к лицу.

— У меня был хороший учитель, — с улыбкой парировала Нина. — Не отчаивайтесь, профессор. Пока вы принесете стул, я налью чаю со льдом.

Уже через пару минут Нокс сидел, чуть наклонив голову, и внимательно слушал свою ученицу. Она подробно описала все, как исследовала лагуну, опустив только историю с каменной головой. Тяжело обсуждать такое. Может быть, потом...

Нокс слушал заинтересованно, не перебивая. Он только однажды вставил реплику, когда Нина замолчала на секунду, чтобы перевести дух:

— Я так и знал. Так и знал. Дальше, дальше.

— Вот и весь рассказ, — проговорила Кирофф через несколько минут.

— Отличная работа. И каков вывод?

— Думаю, это очень древний порт.

— Конечно, древний, — с некоторым раздражением ответил профессор. — Едва увидев снимки, сделанные с воздуха, я понял, что все здесь, на расстоянии сотен метров от места, где мы сейчас сидим, очень древнее. Но насколько древнее?

— Помните о голодных собаках по кличке «скептицизм», — заметила Нина.

Нокс с удовольствием потер руки.

— Предположим, собаки на время успокоились. И что теперь, дорогая леди, скажет ваш просвещенный ум?

— По моему мнению, это финикийский военно-торговый порт.

Нина подала профессору находки.

Нокс рассматривал черепки, с удовольствием касаясь пальцами шершавых краев. Затем отложил находки в сторону и принялся за наброски, сделанные исследовательницей.

— Думаю, стоит поведать о ваших изысканиях почтенному доктору Физелю, — не без сарказма предложил профессор.

Гамиль Физель сидел под большим зонтом. Его грузное тело едва вмещалось в шезлонг. В просторной светлой одежде он походил на огромное яблоко. На столе перед Физелем в беспорядке лежали осколки и черепки, добытые на раскопках. Он разглядывал через лупу какой-то фрагмент. Рядом сидел помощник Касим — приятный молодой человек, предположительно студент университета, служивший у Физеля мальчиком на побегушках.