15

Ровно в одиннадцать вечера по местному времени Питт и Джордино спустились по трапу «Боинга-747», доставившего их в Манилу прямым коммерческим рейсом из Сиэтла. Пройдя таможенный контроль, друзья очутились в главном зале ожидания международного аэропорта имени Ниноя Акино, где перед выходом толпились встречающие с плакатиками в руках или на груди с именами прибывающих пассажиров. На одном из них красовалась надпись большими буквами: «ДЖОН СМИТ».

Возможно, мистер Смит когда-то боролся или поднимал штангу на олимпийских играх в тяжелом весе, но с годами обрюзг и потерял форму, отрастив взамен огромное пивное брюхо, почти на фут выпирающее над потертым ремешком засаленных джинсов. Кирпичного цвета харю — иначе не скажешь! — усеивали многочисленные рубцы и шрамы, а здоровенный шнобель столько раз ломали и плющили в кабацких драках, что его совсем перекосило на левую сторону. Трехдневная щетина покрывала толстые, как у хомяка, щеки и квадратный подбородок. Непропорционально крошечные глазки отливали нездоровой краснотой — то ли от недосыпа, то ли с перепою; грязные черные волосы топорщились на макушке облысевшим ежиком; редкие неровные зубы пожелтели от никотина. Только мощные бицепсы на татуированных ручищах размером со свиные окорока внушали определенное уважение к этому явно опустившемуся типу. Довершали картину промасленная рабочая куртка и драная футболка с давно вылинявшим логотипом неизвестной фирмы.

— Ущипни меня, друг, — шепотом взмолился Джордино. — Или я сплю, или перед нами Черная Борода[20] собственной персоной!

Не обращая внимания на причитания итальянца, Питт приблизился к громиле и учтиво осведомился:

— Вы случайно не нас встречаете? Меня зовут Дирк Питт, а это мой напарник, Ал Джордино.

— Вас, кого ж еще, — осклабился Смит. — Топайте за мной, парни, кэп уже заждался.

Весь багаж друзей состоял из пары легких спортивных сумок со сменой белья и туалетными принадлежностями, приобретенными еще в Сиэтле, поэтому в аэропорту их больше ничто не задерживало. Смит вывел их из здания воздушного терминала на забитую машинами парковку и остановился у потрепанной «тойоты». Микроавтобус выглядел таким разбитым и обшарпанным, будто всю жизнь гробился на горных гималайских трассах. Половина боковых стекол отсутствовала, вместо них окна закрывали кое-как приклеенные изолентой листы фанеры. Красили его в последний раз, наверное, еще на заводе-изготовителе; с крыльев хлопьями сыпалась ржавчина. Но Питт с первого взгляда заметил на колесах совершенно новую резину от американского внедорожника и с нарастающим интересом вслушался в равномерное урчание мощного двигателя, заработавшего сразу после легкого поворота ключа зажигания.

Смит сел за руль, а пассажиры разместились на потертых и дырявых сиденьях салона. Питт незаметно ткнул итальянца локтем под ребра и намеренно повысил голос, чтобы водитель смог расслышать его слова за шумом мотора.

— Скажите, мистер Джордино, это правда, что вас считают чрезвычайно наблюдательным человеком?

— Истинная правда, — с готовностью подтвердил итальянец, мгновенно разгадавший замысел напарника и охотно включившийся в игру. — Ничто не может ускользнуть от моего проницательного взгляда. Но и вы не скромничайте, мистер Питт. Я слышал, что ваш взор, как рентгеновские лучи, способен проникать в самую суть вещей! Быть может, вы не откажетесь наглядно продемонстрировать ваш несравненный талант?

— Не откажусь.

— В таком случае позвольте узнать, что вы думаете об экипаже, в котором мы с вами имеем сомнительную честь находиться?

— Ну почему же сомнительную, мистер Джордино? — возразил Питт. — Он только с виду такой безобразный, что самый распоследний бродяга побрезгует его угонять. Но если заглянуть в суть вещей, как вы предлагаете, нельзя не обратить внимания на новенькие покрышки за пару тысяч зелененьких и далеко не старенький форсированный движок лошадок в четыреста. К чему бы это, как вы полагаете?

— Целиком с вами согласен, мистер Питт. Ваши наблюдения полностью совпадают с моими. И я уверен, что за всем этим кроется какая-то таинственная и романтическая история. Вроде Золушкиной.

— А теперь ваша очередь, мистер, Джордино, проявить свой дар. Что скажете о нашем жизнерадостном толстяке-водителе?

— Драчун, пьяница, чревоугодник, неряха, мошенник и попрошайка, — все больше увлекаясь, бойко отрапортовал итальянец. — Брюхо, правда, меня немного смущает. Косое оно какое-то, ненатуральное.

— Быть может, мистер Смит привязал к животу подушечку, желая повыгоднее подчеркнуть в глазах прекрасных дам свою выдающуюся фигуру? Вам не приходила в голову такая версия?

— Точно! — просиял Джордино. — И как я сразу не догадался?! Да еще эти шрамы на физиономии и свернутый нос... Не многовато ли украшений для одной персоны?

— Думаете, тут поработал гример? — невинным голосом осведомился Питт.

— Ладно, хорош издеваться, парни! — хмуро проворчал Смит, но итальянец уже завелся и останавливаться на достигнутом не собирался.

— Безусловно, но далеко не профессионал, — кивнул Джордино. — На голове, разумеется, парик, обработанный бесцветной губной помадой...

— Разумеется! — буркнул водитель, начиная звереть.

— А татуировки, надо полагать, нанесены от руки обыкновенными чернилами, — невозмутимо закончил итальянец.

— Снимаю шляпу перед вашей наблюдательностью, мистер Джордино, — покачал головой Питт, — но по последнему пункту позвольте с вами не согласиться. За десять шагов заметно, что татуировки нанесены тушью и не от руки, а по трафарету.

— Вынужден признать свою ошибку, мистер Питт, вы абсолютно правы!

— Заткнитесь, умники, — окончательно рассвирепел Смит, — не то я сейчас кое-кого безо всякого грима так разукрашу!

— Как скажете, — кротко согласился Питт, и друзья послушно заткнулись, достаточно повеселившись по поводу изъянов в маскировке сопровождающего. Да и раздражать его уязвленное самолюбие понапрасну не стоило — адмирал вряд ли позволил бы своим лучшим сотрудникам связываться с сомнительной личностью.

Они хранили молчание, пока микроавтобус не въехал на пирс. Лихо лавируя между портальными кранами, штабелями ящиков и грудами металлолома, водитель остановил «тойоту» у края причала, к которому была пришвартована четырехместная шлюпка с подвесным мотором. Выйдя из машины, он жестом указал на трап. Питт и Джордино переглянулись и без возражений последовали за ним. Смит уселся на кормовую банку, отвязал швартов и завел мотор. Шлюпка отвалила от причала и направилась к небольшому судну, стоящему на якоре примерно в полумиле от пирса. По соседству с ним перемигивались скопища разноцветных огней, обозначающих места стоянки других судов, ожидающих своей очереди на разгрузку или погрузку. Небо было ясным и усыпанным тысячами ярких звезд, а по всей периферии необъятной Манильской бухты мерцали одинокие светлячки фонарей рыбачьих лодок, выходящих на ночной промысел.

По мере приближения к цели контуры корпуса судна вырисовывались все более отчетливо, и Питт с некоторым удивлением отметил, что перед ними вовсе не заурядный торговец-бродяга, как можно было предположить со слов адмирала. Открытые трюмы и отсутствие палубных надстроек в районе шкафута выдавали в нем лесовоз, более характерный для Западного побережья Америки, чем для экваториальных вод Азии. Специфическим назначением судна определялись и некоторые отличия в дизайне и планировке служебных помещений. Каюты экипажа, к примеру, размещались не на баке, как обычно, а в кормовой части, прямо над машинным отделением. Там же находилась рулевая рубка, за которой торчала длинная стальная мачта; вторая такая же мачта возвышалась над форштевнем. Питт на глаз прикинул габариты: водоизмещение от четырех до пяти тысяч тонн, длина около трехсот футов, ширина — сорок пять. Не гигант и не карлик, но миллиона три кубических футов древесины загрузить может. Если, конечно, найдется заказчик. Времена таких лесовозов давно прошли, и большинство собратьев этого реликта минувшей эпохи доживали свой век, ржавея на корабельных кладбищах или на морском дне, уступив место более экономически выгодным буксирным или самоходным баржам.

— Как называется? — поинтересовался он у Смита.

— "Орегон".

— В свое время, должно быть, перевез немало дровишек, — заметил Питт.

Смит смерил его подозрительным взглядом, смачно сплюнул и пожал плечами.

— Может быть. Не пойму только, откуда об этом известно городскому красавчику вроде тебя?

— В молодости мой отец подрабатывал на обучение в колледже, нанимаясь в перерывы между семестрами на такой же лесовоз, курсировавший между Сан-Диего и Портлендом. К защите диплома он успел совершить десять рейсов. Фотография того судна до сих пор висит на стене у него в офисе.

Выражение лица все еще дующегося на пассажиров Смита заметно смягчилось.

— "Орегон" четверть века ходил от Ванкувера до Сан-Франциско, — сообщил он и мрачно добавил: — Пока не списали на металлолом.

— Сколько ему лет?

— Да уж постарше нас с вами будет, — фыркнул рулевой, разворачивая шлюпку параллельно борту, некогда темно-апельсинового цвета, а ныне грязно-серому от ржавчины; трапа не обнаружилось, вместо него с фальшборта свисал шторм-трап, слабо освещенный навигационными огнями. — Ты первый, красавчик, — жестом указал наверх Смит.

Ловко цепляясь за перекладины, Питт начал быстро взбираться на борт. Джордино, громко сопя, полез следом. Где-то на полпути Дирк незаметно провел пальцами по поверхности корпуса, оказавшейся неожиданно гладкой на ощупь и не оставившей ни единого пятнышка на подушечках. На палубе беспорядочно громоздились штабеля бревен, какие-то ящики и контейнеры, закрепленные столь небрежно, словно ими занималась банда пьяных шимпанзе. Любой человек, хоть немного смыслящий в морском деле, сразу пришел бы к неутешительному выводу, что экипажу все «до лампочки». Да и не было наверху никого из команды, а единственным признаком жизни стали звуки радио, доносившиеся из кормового кубрика. Прислушавшись, Питт узнал мелодию Штрауса, хотя, на его взгляд, в такой обстановке куда уместнее был бы похоронный марш. Он огляделся, высматривая «Си дог-2».

— А где наша субмарина?

— В том большом контейнере на баке, — махнул рукой Смит.

— Как нам найти капитана?

Вместо ответа тот нагнулся и с усилием приподнял и сдвинул в сторону покрытый заклепками стальной лист, ничем не отличающийся от соседних, открыв уходящий вниз металлический трап.

— Вам туда.

— На всех судах мира капитанская каюта размещается прямо под рулевой рубкой или в непосредственной близости от нее, — заметил Питт, не проявляя особого желания нырять в эту темную дыру.

— Давай, красавчик, не дрейфь! — ухмыльнулся Смит.

— Неужто наш адмирал все-таки дал промашку? — пробормотал сквозь зубы итальянец, инстинктивно повернувшись спиной к напарнику и пригнувшись в боевой стойке.

Неторопливо и хладнокровно, как на тренировке, Питт одним движением расстегнул молнию бокового отделения спортивной сумки и извлек оттуда свой старый кольт сорок пятого калибра. Прежде чем Смит успел сообразить, что происходит, ствол револьвера больно уперся ему в подбородок.

— Ты уж извини, приятель, что не упомянул об этом раньше, но последний раз я разнес черепушку одному парню, который тоже называл меня красавчиком.

— Музейная вещица, — похвалил Смит, ничуть не изменившись в лице. — И в отличном состоянии. Только будь добр, направь ее в какую-нибудь другую сторону. Ты же не хочешь нарваться на неприятности, правда?

— Если кто и нарывается на неприятности, то уж точно не я, — покачал головой Питт.

— Оглянись, и ты увидишь, как сильно заблуждаешься, — посоветовал проводник.

Древнейшая уловка в истории человечества, но Питту нечего было терять, и он огляделся. Пустынная прежде палуба внезапно ожила. Из тени выступили молчаливые люди с автоматами в руках. Их было шестеро. И все такие же здоровые и неряшливо одетые, как Смит. Питт и бровью не повел, только вдавил дуло револьвера еще на четверть дюйма под нижнюю челюсть последнего и ласково осведомился:

— Хочешь сказать, что тебя устроит такой расклад: твоя жизнь в обмен на мою?

— Плюс жизнь твоего напарника, — с ехидной усмешкой напомнил Смит. — Если верить тому, что мне о тебе известно, такой расклад в первую очередь не устроит тебя!

— И что же тебе обо мне известно?

— Сначала убери пушку, тогда и поговорим.

— Я и так тебя отлично слышу, — невозмутимо парировал Питт.

— Расслабьтесь, парни! — гаркнул Смит. — Представление окончено. Пора наконец проявить гостеприимство и оказать нашим друзьям должное уважение.

К вящему изумлению гостей из НУМА, члены экипажа «Орегона» тут же опустили оружие и дружно расхохотались.

— Так тебе и надо, шкипер! — давясь от смеха, бросил один из них. — Сам нас пугал, что припрутся какие-то столичные неженки, которых придется поить молоком из соски и кормить отварной капусткой.

— А пива у вас на борту разве не держат? — невинно спросил итальянец, включаясь в игру.

— Дюжину сортов на любой вкус, — пообещал матрос, от души хлопнув его по плечу. — Приятно все-таки иметь дело с пассажирами, которые не только языком болтать умеют.

Питт опустил револьвер, поставил его на предохранитель и задумчиво произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

— У меня такое ощущение, что нас обоих слегка поимели.

— Не обижайтесь на нас, ладно? — миролюбиво сказал Смит. — В таком бизнесе, как наш, ошибаться нельзя. — Он повернулся к подчиненным и возвысил голос: — По местам стоять, с якоря сниматься! Курс на Гонконг.

— Адмирал Сэндекер упоминал, что ваше судно в высшей степени необычно, — заметил Питт, аккуратно убирая кольт на прежнее место, — но ни словом не обмолвился о команде.

— Думаю, нам нет смысла и дальше ломать комедию, — согласно кивнул Смит. — Пойдемте вниз, я все вам покажу и объясню. — Он первым нырнул в открытый палубный люк; Питт и Джордино спустились вслед за ним и очутились в устланном коврами просторном салоне, обшитом ореховыми панелями. Смит распахнул одну из боковых дверей и отступил в сторону. — Располагайтесь, джентльмены. Распакуйте вещички, примите душ, а потом заходите познакомиться с капитаном. Его каюта четвертая от кормы по левому борту.

Питт вошел внутрь и включил свет. Размеры и обстановка каюты меньше всего напоминали тесный матросский кубрик древнего каботажника. Такого великолепия друзьям не доводилось встречать и на самых роскошных круизных судах. Не хватало только раздвижной панели, ведущей на обзорную палубу. Вместо нее в переборке слепо таращилось закрашенное черной краской отверстие иллюминатора, забранное, правда, симпатичными шторками.

— А где же бар с напитками и ваза с фруктами? — обиженно надулся итальянец.

Питт окинул их новые владения восхищенным взглядом.

— Не ной, напарничек, — усмехнулся он, — подумай лучше, где нам с тобой раздобыть смокинги, отправляясь на прием к капитану?

Лязг выбираемой якорной цепи и мерный приглушенный рокот судовых двигателей возвестили о том, что «Орегон» покидает Манильскую бухту и отправляется в Гонконг. Четверть часа спустя освеженные душем друзья уже стучались в дверь капитанской каюты.

— Войдите, — послышался изнутри уверенный мужской голос.

Если отведенная им каюта соответствовала классу «люкс», то эту трудно было назвать иначе как королевскими апартаментами. Нечто подобное Питт видел лишь однажды — на выставке дизайна в Беверли-Хиллз. Мебель антикварная и безумно дорогая, но подобрана с редкостным вкусом. Переборки из ценных пород дерева отделаны резным орнаментом или искусно задрапированы. Ворс цельного персидского ковра такой толщины, что нога утопает в нем по щиколотку. На стенах несколько полотен маслом в старинных позолоченных рамах. Питт подошел к ближайшему и с трудом удержался от возгласа удивления. Картина изображала морской пейзаж. На переднем плане маленький шлюп со сломанными мачтами, на палубе которого безжизненно распростерся чернокожий мужчина, а вокруг барражирует стая акул.

— Если не ошибаюсь, это «Гольфстрим» Гомера Уинслоу, — заметил Питт. — Только я всегда считал, что она висит в одном из музеев Нью-Йорка.

— Это всего лишь копия, хотя и очень неплохая, мистер Питт, — любезно пояснил, поднимаясь из-за большого письменного стола красного дерева, высокий светловолосый и голубоглазый мужчина лет сорока пяти. — Здесь только копии, потому что ни одна страховая компания, учитывая мой род занятий, не согласится застраховать оригинал. — Он протянул руку, продемонстрировав длинные холеные пальцы и покрытые бесцветным лаком ногти. — Разрешите представиться. Председатель Хуан Родригес Кабрильо.

— Председатель? В смысле «председатель правления»?

— Вы не ошиблись, — улыбнулся капитан. — Мы предпочитаем называть себя корпорацией. Наш «Орегон» соответственно считается корпоративной собственностью, а все члены экипажа входят в совет директоров.

— Как интересно! — загорелся Джордино. — Нет, не рассказывайте, я сам попробую угадать. Президент компании, вероятно, ваш старший помощник?

— Нет, старший механик. — Кабрильо покачал головой. — А старпом — всего лишь исполнительный вице-президент.

— Если память мне не изменяет, — прищурился Питт, — ваш полный тезка в начале шестнадцатого века открыл Калифорнию. Случайно не родственник?

— Вряд ли, — рассмеялся капитан, — хотя отец до конца дней своих утверждал обратное. Мои дед с бабкой переселились из Мексики в тридцать первом году. Пересекли границу пешком, а пять лет спустя получили американское гражданство. Когда появился на свет ваш покорный слуга, они настояли, чтобы меня назвали в честь знаменитого соотечественника.

— По-моему, мы с вами уже где то встречались, — сказал Питт.

— Ага, в аэропорту, — поддакнул Джордино.

— Ваша маскировка под портового пьяницу выглядела весьма впечатляюще, сеньор председатель Кабрильо, он же мистер Смит, — поздравил капитана Питт.

— Боюсь, я был несколько небрежен, — принужденно улыбнулся тот. — Хотя вы первые, кто сумел проникнуть под мою личину.

Парик, татуировки, шрамы и сломанный нос бесследно исчезли, а под накладным брюхом обнаружились тонкая талия и узкие бедра. Цвет глаз тоже изменился — очевидно, благодаря контактным линзам.

— Не огорчайтесь, вы были на высоте, — успокоил его Питт. — Я заподозрил неладное только после того, как увидел новую резину на колесах вашего драндулета.

— Да уж, на резину грим не наложишь, — кивнул Кабрильо.

— Быть может, вы нам все-таки расскажете, что все это означает?

— Присаживайтесь, джентльмены, — гостеприимным жестом указал хозяин на обитую тисненой кожей софу. — Хотите вина? — спросил он, открывая створки бара.

— Благодарю вас, с удовольствием, — сказал Питт.

— А мне бы лучше пивка, — откликнулся Джордино.

Кабрильо разлил напитки и протянул итальянцу большую глиняную кружку.

— Рекомендую попробовать. Пиво местное, «Сан-Мигель», но очень неплохое. А это калифорнийское шардонне из Александр-Вэлли, — сообщил он, передавая бокал Питту.

— У вас отменный вкус, сеньор председатель, — поздравил хозяина Дирк, пригубив вино. — Надеюсь, он распространяется не только на ваши винные погреба, но и на кухню тоже?

— Своего шеф-повара — называть его коком язык не поворачивается! — я сманил из одного эксклюзивного ресторанчика в Брюсселе, — усмехнулся Кабрильо. — Могу также сразу добавить, что в случае гастрита или язвы на почве переедания либо других нежелательных последствий к вашим услугам оснащенный по последнему слову медицинской техники лазарет и великолепный врач-хирург, освоивший на досуге и специальность дантиста.

— Так чем же занимаетесь вы и ваша команда, сеньор Кабрильо? — возобновил разговор Питт. — И на кого работаете, если не секрет?

— На борту «Орегона» установлены новейшие приборы и уникальное оборудование для сбора разведывательной информации и проведения тайных операций, — ни секунды не колеблясь, сообщил капитан. — Мы способны забраться туда, куда нет доступа военным кораблям. Мы можем заходить в различные порты и доставлять любой секретный груз, не вызывая подозрений. А работаем на любую силовую структуру правительства Соединенных Штатов, которой в тот или иной момент требуются наши услуги.

— То есть ЦРУ вы не подчиняетесь? — уточнил Питт.

— Мы никому не подчиняемся, — улыбнулся Кабрильо. — Хотя в состав экипажа входит несколько бывших разведчиков, большая его часть — отставные морские офицеры различного профиля. Все универсалы и профессионалы элитного уровня.

— А под чьим флагом ходите?

— Под иранским. Согласитесь, неплохо придумано: едва ли кто заподозрит иранское судно в связях с США.

— Иначе говоря, вы наемники, не так ли?

— Не буду утверждать, что в восторге от этого термина, — слегка поморщился Кабрильо, — но мы действительно занимаемся своим делом ради заработка. Хочу лишь заметить, что все нелегальные операции проводятся «Орегоном» и его командой исключительно в интересах нашей страны и чувство патриотизма играет далеко не последнюю роль в мотивации моих людей. А если при этом еще и платят хорошие деньги... — Он развел руками и выразительно подмигнул.

— А кто владелец «Орегона»? — поинтересовался Джордино.

— Мы все акционеры. Конечно, у кого-то акций больше, у кого-то меньше, но совокупный капитал каждого члена экипажа составляет минимум пять миллионов долларов.

— Насколько я понимаю, Федеральная налоговая служба об этом не догадывается? — насмешливо поднял бровь Питт.

— Существует секретный правительственный фонд для финансирования подобного рода операций, — пояснил капитан. — Платежи проводятся через сеть зарубежных банков, которые недоступны контролю аудиторов.

— Ловко устроились, — одобрительно кивнул Питт.

— Не забывайте о риске, — покачал головой капитан. — «Орегон» — наше третье судно. Оба предыдущих погибли в результате ответных действий противника. Кроме того, за тринадцать лет существования корпорации мы потеряли только убитыми более двадцати человек.

— Утечка информации?

— Нет, наше прикрытие вполне надежно. Были другие обстоятельства, — туманно ответил Кабрильо, не вдаваясь в подробности.

— Кто же вас нанял на этот раз?

— Между нами говоря, заказ поступил прямо из Белого дома, — ухмыльнулся шкипер.

— Да уж, выше не прыгнешь. — Итальянец поежился.

Питт в упор посмотрел на собеседника.

— Вы уверены, сеньор председатель, что сможете подобраться достаточно близко к «Юнайтед Стейтс»? Нам предстоит обследовать пару акров днища, а емкость аккумуляторов «Си дог-2» весьма ограниченна. Если вы бросите якорь в миле от объекта, мы истратим половину энергии только на то, чтобы дойти до него и вернуться обратно.

— Я подброшу вас на такую дистанцию, — с самоуверенным видом пообещал Кабрильо, — что вы сможете с палубы «Орегона» запускать воздушных змеев над трубами лайнера. — Он наполнил опустевшие бокалы и поднял свой. — За успешное окончание нашей миссии, джентльмены!

16

Питт вышел на верхнюю палубу. Сигнальные огни фок-мачты покачивались над головой на фоне мерцающей спирали Млечного Пути. Опираясь на леера фальшборта, он провожал взглядом темнеющую громаду острова Коррехидор, охраняющего, как бессменный часовой, выход из Манильской бухты. Среди редких проблесков света на территории острова выделялись пульсирующие красным огни прожекторов на вершине трансляционной башни. Трудно было представить, сколько крови и смерти изведали в военные годы эти ощетинившиеся скалами каменистые берега. Количество американцев, сложивших здесь головы в сорок втором, и японцев, погибших в сорок пятом, исчислялось тысячами. А вот и рыбацкая деревушка близ обветшалого пирса, с которого разбитый генерал Дуглас Макартур ступил на палубу торпедного катера коммандера Бакли, чтобы эвакуироваться в Австралию и с триумфом вернуться назад через три года.

Уловив запах сигарного дыма, Питт повернул голову и узнал в приблизившемся к нему мужчине лет пятидесяти Макса Хенли, представленного ему ранее за ужином в качестве вице-президента корпорации «Орегон», отвечающего за оперативное и информационное обеспечение. Выйдя в море, Хенли, как и все остальные члены экипажа и совета директоров, несколько расслабился и сменил маскирующие обноски на удобный полуспортивный костюм, вполне приличествующий полю для гольфа какого-нибудь фешенебельного загородного клуба. Сейчас он был в легких кроссовках, белых шортах и рубашке «сафари» с короткими рукавами. Выгоревшие на солнце редкие светлые волосы, зачесанные назад, внимательные карие глаза и мясистый нос картошкой вкупе с подтянутой, мускулистой фигурой вызывали ассоциацию с удачливым бизнесменом, удалившимся от дел, чтобы пожить в свое удовольствие.

— Никогда не подумаешь, — заметил Хенли, сделав глоток кофе из чашки, которую держал в руке, — что эта кучка скал — самый настоящий сгусток истории. Я всегда поднимаюсь на палубу, когда мы проходим мимо острова.

— Сейчас тут тишина, — охотно поддержал разговор Питт.

— Мой отец погиб на Коррехидоре в сорок втором. Он служил наводчиком артиллерийского орудия. Прямое попадание японской бомбы во время авианалета на Манильский рейд.

— Вместе с ним отдали жизнь еще много отличных парней.

— Это верно, — согласился Хенли и посмотрел прямо в глаза собеседнику. — Я буду непосредственно заниматься спуском и подъемом вашей субмарины, мистер Питт. Поэтому хотелось бы заранее выяснить, нет ли у вас каких-либо замечаний или пожеланий? Мои помощники неплохо разбираются в электронике и подводном снаряжении, так что подумайте, пока есть время.

— Есть одно пожелание, — сказал Питт после небольшой паузы.

— Слушаю вас?

— Не могли бы вы быстренько перекрасить «Си дог-2»? Бирюзовые цвета НУМА будут слишком заметны на мелководье.

— В какой цвет? — лаконично осведомился Хэнли.

— Думаю, лучше всего подойдет темно-зеленый. Чтобы сливался с водой в гавани.

— На рассвете велю своим ребятам заняться покраской, — пообещал Хенли; повернувшись, он прислонился спиной к поручням, задумчиво глядя на клубы дыма, вырывающиеся из черной трубы лесовоза. — А вам не кажется, что было бы проще использовать для операции какую-нибудь роботизированную систему с дистанционным управлением? Я слышал, у вашей конторы такие штучки имеются.

— Да, такие игрушки в нас есть, — с улыбкой подтвердил Питт, — но в данном случае они не годятся. Площадь обследуемой поверхности слишком велика, чтобы доверить съемку машине. Человеческий глаз способен уловить много больше, чем объектив видеокамеры. Да и подводные манипуляторы «Си дог-2» могут оказаться полезными.

Хенли достал старинные карманные часы на цепочке, прикрепленной к поясу, откинул крышку и озабоченно покачал головой.

— Пора заняться делом, — пояснил он. — Мы уже вышли в открытое море, и теперь моя обязанность ввести новую программу в навигационную систему и машинный контроль, чтобы увеличить скорость до предела.

— Но мы и так даем узлов десять, куда же больше? — удивился Питт.

— Это только для отвода глаз, — ухмыльнулся Хенли. — На виду у посторонних — в порту или при встрече в море с другими судами — «Орегон» всегда выглядит старой посудиной, пыхтя-щей из последних сил, чтобы выжать эти самые десять узлов. На самом же деле в машинном — два новейших турбодизеля, способных развить все сорок!

— Даже при полной загрузке и максимальной осадке, как сейчас? — усомнился Питт.

Хенли окинул пренебрежительным взглядом загромождающий палубу груз и махнул рукой.

— Камуфляж, мой друг, пустышка, — снисходительно пояснил он. — В контейнерах и ящиках воздух, а внутри штабелей древесины голая арматура. Осадку же обеспечивают специальные балластные цистерны, как на подводной лодке. Стоит их продуть сжатым воздухом, как «Орегон» поднимется на добрых шесть футов и помчится по волнам в четыре раза быстрее, чем предусматривалось при его закладке на верфи.

— Волк в овечьей шкуре?

— И с очень острыми зубками! — не удержался от похвальбы Хенли. — Поинтересуйтесь у председателя Кабрильо — он вам с удовольствием покажет, как и чем при случае может огрызнуться наш мирный барашек.

— Обязательно поинтересуюсь.

— Доброй ночи, мистер Питт.

— Доброй ночи, мистер Хенли.

Минут через десять Питт почувствовал ощутимое усиление вибрации палубы под ногами. Одновременно резко возросли обороты машин, а кильватерная струя за кормой из расходящихся под углом белопенных лучей превратилась в кипящее варево. Ахтерштевень осел на целый ярд, форштевень на столько же вздыбился над водой, обтекающей борта в стремительных завихрениях, подобно опилкам и стружкам под взмахами гигантской метлы. Бесконечная морская гладь искрилась тысячами отраженных звезд, и лишь где-то далеко на горизонте затаилась редкая цепочка грозовых облаков. Классическая ночная панорама Южно-Китайского моря — достойный сюжет для живописной почтовой открытки.