Многовековая история шахмат свидетельствует о неуклонном развитии игры. Речь идет не только о правилах, которые в целом были стандартизированы к концу XVIII века.
Последние 200 лет правила оставались неизменными, а вот стиль игры и ее основные идеи претерпели значительные изменения, хотя этот процесс был постепенным и носил эволюционный характер.
В 1995 году немецкая газета
Welt am Sonntagпредложила мне вести еженедельную шахматную колонку. И у меня возникла идея подготовить краткий обзор творчества всех чемпионов мира.
Это была первая и, быть может, еще не до конца осознанная попытка внимательно изучить не только творчество самих чемпионов, но и их наиболее опасных соперников, которым не удалось покорить вершину шахматного Олимпа. Мне было интересно проследить развитие шахматной мысли через призму персональных успехов и неудач великих мастеров игры.
В 1999 году эти 64 колонки были расширены для публикаций в
газете«Спорт-экспресс». А вскоре я решил написать серию книг «Мои великие предшественники». По ходу работы становилось всё более очевидно, что охват тем будет неизбежно расширяться, и в конце концов получился многотомный труд объемом 2500 страниц. Исследуя, как сейчас говорят, «под микроскопом компьютерного анализа» творчество великих шахматистов прошлого, я в то же время раздумывал и о возможностях использования этого бесценного шахматного опыта в других сферах человеческой деятельности.
За несколько лет работы я узнал о своих предшественниках много нового. Каждый чемпион мира имел свой неповторимый дар и внес огромный вклад в развитие игры. Изучая наследие двенадцати чемпионов и их главных соперников, я задавался вопросом: в чем же состоял секрет успеха этой «великой дюжины»? Каких чемпионских качеств не хватило сражавшимся с
нимипретендентам?
Естественно предположить, что выдающиеся шахматные способности подразумевают мощный интеллект и даже гениальность. Увы, это далеко не так. Не больше истины и в расхожем представлении о лучших шахматистах как о живых компьютерах, способных запоминать мегабайты информации и просчитывать игру на десятки ходов вперед.
На самом деле, как уже говорилось, нет никаких доказательств того, что шахматные мастера обладают какими-либо еще выдающимися талантами, кроме умения хорошо играть в шахматы. Целые поколения исследователей пытались выяснить, почему одни играют в шахматы хорошо, а другие — нет. Но обнаружить некий «шахматный ген» или какую-то особенность в раннем развитии будущих шахматистов так и не удалось. Тем не менее в шахматах — точно так же, как в музыке и математике — на свет рождаются настоящие вундеркинды. Они наблюдают за игрой взрослых, исподволь постигая правила, а потом вдруг начинают их обыгрывать и становятся маленькими звездами.
Итак, мы знаем, что особый шахматный дар действительно существует, но надо уметь его выявлять. Даже если вы от природы одаренный шахматист, то можете не сознавать этого в силу ряда причин и обстоятельств. Поэтому лучше сосредоточимся на факторах, поддающихся нашей оценке и влиянию.
Спорт, искусство, наука?
Если вы спросите гроссмейстера, художника или компьютерного специалиста, что характерно для хорошего шахматиста, то поймете, почему шахматы являются идеальной лабораторией для отработки процесса принятия решений. Гроссмейстер скорее всего согласится с мнением второго чемпиона мира Эмануила Ласкера: «В первую очередь шахматы — это борьба». Ведь цель игры, независимо от ее определения, заключается в победе над соперником.
Художник Марсель Дюшан был сильным и увлеченным шахматистом. В какой-то момент он даже отказался от живописи ради шахмат, заявив, что эта игра «обладает всей красотой живописи и даже более того». Дюшан подчеркнул творческий, эстетический аспект игры следующим высказыванием: «Я убедился на личном опыте: не все художники играют в шахматы, зато все шахматисты являются художниками!» Действительно, мы не можем игнорировать элемент творчества, даже если приходится предельно рационализировать его для достижения главной цели — победы.
Перейдем к научному аспекту, который так склонны переоценивать люди, не играющие в шахматы. Когда в середине прошлого столетия на сцене впервые появились шахматные компьютеры, многие ученые полагали, что вскоре железные монстры разгромят любого шахматиста из плоти и крови. Однако и через полвека битвы между машиной и человеком всё еще продолжаются…
Мой великий учитель, шестой чемпион мира Михаил Ботвинник посвятил последние тридцать лет своей жизни работе над созданием компьютерного шахматиста. Не просто программы, способной играть в шахматы, что и тогда было сравнительно нетрудной задачей, а такой программы, которая выбирала бы шахматные ходы подобно человеку, — то есть настоящего искусственного интеллекта.
Ботвинник обсуждал свои идеи со многими учеными, включая легендарного американского математика Клода Шеннона, который в свободное время тоже разрабатывал проект «шахматной машины». Большинство шахматных программ, в сущности, занимаются лишь перебором множества вариантов с огромной скоростью. Они используют вычислительную мощность компьютера для оценки всех возможных ходов в заданный промежуток времени. Каждому ходу присваивается числовая оценка, и в итоге машина выбирает ход с максимальной оценкой. Ботвинник хотел выйти за рамки этого подхода и создать программу, которая при выборе ходов использовала бы не столько вычислительную мощность, сколько логику.
К сожалению, его проект оказался неудачным. Годы труда, потраченные на расчеты типовых позиций и построение теоретических моделей, так и не привели к появлению программы, которая играла бы лучше начинающего шахматиста. Между тем обычные шахматные игровые программы достигли сравнительно высокого уровня еще в 70-е годы. И даже сейчас, тридцать лет спустя, уже успешно сражаясь с чемпионами, они по-прежнему опираются в основном на «грубую силу» — свою астрономическую вычислительную мощь.
Однако в рамках этих методов шахматные программы приблизились к потолку своих возможностей. И для усовершенствования своих творений программисты вынуждены изучать концепции Ботвинника. Его собственный проект остался незавершенным, но многие его идеи имеют большую ценность и далеко опередили свое время. Ныне мы понимаем, что сама по себе вычислительная мощность не может исчерпать возможностей древней игры, и возвращаемся к мечте Ботвинника о создании шахматных программ, более близких к человеческому мышлению.
Больше, чем метафора
Мы знаем, что компьютеры считают лучше нас. Тогда в чем же наша сила? В синтезе, в способности соединять точный расчет и вдохновение, науку и искусство, — в целом это гораздо больше, чем просто сумма составляющих частей. Шахматы — это уникальное познавательное поле, та сфера, где наука и искусство соединяются в человеческом представлении, а затем оттачиваются и совершенствуются по мере накопления опыта.
Таким же способом мы совершенствуем и другие сферы нашей жизни, требующие продуктивного мышления. Хороший руководитель мыслит творчески, сочетая анализ и исследовательскую работу. Полководец должен использовать свое знание человеческой природы для предугадывания стратегии противника и выработки оптимального плана противодействия. И так далее.
Схожей бывает даже терминология. Услышав такие выражения, как «начальная стадия», «уязвимое место», «стратегическое планирование» или «тактическая операция», можно подумать, что речь идет о каких-то военных маневрах или корпоративных разборках. Но с таким же успехом речь может идти и о шахматном турнире.
Разумеется, по сравнению с 64 клетками шахматной доски сферы бизнеса и военного дела кажутся безграничными. Но шахматы как раз в силу своего ограниченного масштаба представляют собой очень удобную модель для отработки навыков принятия решений. В шахматах существуют четкие критерии победы и поражения. Если вы принимаете ошибочные решения, ваша позиция ухудшается и чаша весов начинает склоняться к поражению; и наоборот, верные решения, принятые своевременно, приближают вас к успеху. За каждым шахматным ходом стоит определенное решение, и если у вас найдется достаточно времени, то при желании всегда можно проверить, было ли оно оптимальным.
Такая объективность дает ясное представление о качестве нашего метода принятия решений. Фондовый рынок и поле боя в силу своих специфических особенностей, связанных с необратимостью происходящих там процессов, не отличаются подобной определенностью. Однако и здесь успех зависит от качества принимаемых решений, которые оцениваются методами сравнительного анализа.
Что отличает лучшего менеджера, лучшего политика, лучшего шахматиста? Эффективность действий! Конечно, отнюдь не все способны достичь наивысшего успеха. Но это и не так важно — куда важнее найти собственный путь к достижению духовных и профессиональных вершин. Для этого надо неустанно совершенствовать свои навыки, развивать таланты, не бояться испытаний и преодолевать препятствия.
Шахматы как отражение жизни общества
За столетия с шахматами произошли огромные эволюционные перемены. Первоначальный европейский вариант этой игры описан в старейшем трактате кастильского короля Альфонса Мудрого «Книга игр» (1283). Без большой натяжки можно провести параллель между развитием шахмат и эволюцией общественных отношений.
Стоит ли удивляться, что главная интеллектуальная игра Запада — как и искусство, и наука — во многом отражала состояние общества. Все изменения в политической, экономической и культурной сферах в той или иной степени влияли на стиль игры лучших шахматных мастеров каждой эпохи. Разве не закономерно, что в эпоху Возрождения, в XV—XVII веках, шахматы бурно развивались в Испании и Италии? Луис Рамирес Лусена, автор старейшего сохранившегося руководства по игре в шахматы, изданного в 1497 году, получил образование в университете Саламанки. В своем трактате он отразил переход к новым правилам игры, сохранившимся без существенных изменений до наших дней.
Первый великий шахматный мастер, известный композитор, один из создателей французской комической оперы Франсуа Андре Даникан Филидор, положивший начало разработке теории позиционной игры, жил в эпоху Просвещения, проникнутую философией рационализма. Можно даже предположить, что его знаменитая фраза «Пешки — душа шахматной партии» удивительным образом предвосхитила лозунги Великой французской революции.
В первой половине XIX века шахматный мир следовал за геополитической реальностью, отражая непрерывное соперничество за господствующее положение между Англией и Францией. А в середине века мировым лидером стал выдающийся шахматный романтик Адольф Андерсен из Германии. Его блестящая игра с захватывающими жертвами воплощала торжество духа над материей, что было созвучно с диалектикой классической немецкой философии. Затмить славу Андерсена, да и то ненадолго, удалось лишь гениальному Полу Морфи, всего за два года (1857—1858) покорившему и Новый, и Старый Свет. Морфи продемонстрировал мощное сочетание прагматизма, агрессивности и хладнокровной расчетливости, свойственное молодой американской нации.
В 1886 году в Соединенных Штатах состоялся первый официальный шахматный матч за титул чемпиона мира. Этот факт часто вызывает удивление у американцев, в основной своей массе не считающих шахматы серьезным занятием, хотя первые чемпионаты мира по шахматам проводились именно в Америке при солидной поддержке спонсоров и большом интересе со стороны прессы. Участники первого легендарного матча переезжали из Нью-Йорка в Сент-Луис и Новый Орлеан, родной город великого Морфи, скончавшегося всего за два года до этого соревнования. Призовой фонд достигал двух тысяч долларов на каждого участника — огромная сумма, в 200 раз превышавшая средний еженедельный заработок по стране. Соперники — Иоганн Цукерторт и Вильгельм Стейниц — были яркими представителями старой и новой шахматных школ. Цукерторт представлял романтическую эпоху атакующей игры, а Стейниц был первым современным мастером позиционной игры.
Следующим достижением в развитии шахматной мысли стало появление в 20-е годы прошлого века нового течения — «гипермодернизма». Его лидеры, Арон Нимцович и Рихард Рети, бросили вызов традиционным концепциям игры, сфор-
мулированным их предшественниками. Потом наступила эпоха Ботвинника, олицетворявшего аналитический стиль новой советской науки. А в начале 70-х Бобби Фишер, как когда-то и Морфи, поразил мир мощным, но кратковременным всплеском американского индивидуализма и вывел шахматы на новый профессиональный уровень.
Современная шахматная парадигма отражает процесс успешного развенчания мифов и «больших обманов» XX века. За ними, как и за многими устаревшими шахматными доктринами, стоят жесткие идеологические догмы. Тенденции по-прежнему возникают и исчезают, но теперь единственное настоящее правило — это отсутствие правил. Взгляните на современный мир — и вы увидите динамичные изменения повсюду, от информационных технологий до способов ведения войны. Кто может сказать, что шахматы не отражают реальной жизни?!
Глава 3
СТРАТЕГИЯ
Человек, который знает, как нужно делать, всегда будет иметь работу. Человек, который знает, почему это нужно делать, всегда будет его начальником.
Ральф Уолдо Эмерсон
Без цели игра бессмысленна
Во времена моей юности самыми зрелищными видами спорта в СССР были футбол и хоккей. С точки зрения правил, футбол — одна из самых простых игр: чтобы понять основные правила этой игры, достаточно посмотреть всего несколько матчей. При этом стратегия футбола отличается сложностью и глубиной. Главная цель игры проста — забить в ворота соперника как можно больше голов и пропустить в свои как можно меньше. Однако вопрос о способе достижения этой цели вызывает бесконечные дискуссии. К примеру, национальная сборная Италии традиционно предпочитает игру от обороны. Простая логика подсказывает: если соперник вам не забивает, то ваша команда не проигрывает. А вот бразильцы всегда стремились достичь той же цели совершенно иными, атакующими средствами, играя по принципу «вы забьете нам, сколько сможете, а мы вам — сколько захотим».
Представьте себе, что вы знакомитесь с шахматами по учебнику для начинающих, где не хватает нескольких страниц. В результате вы научились расставлять фигуры в начальную позицию, делать ходы и брать фигуры соперника, но не имеете ни малейшего представления об окончаниях и о мате королю. Какой толк от того, что вы преуспели в расчете вариантов и фланговых маневрах, если у вас нет конечной цели? Без цели игра не имеет смысла.
Старинная шахматная поговорка гласит: «Плохой план лучше, чем никакого». Это скорее остроумно, чем справедливо. План, конечно, необходим, но каждое решение, каждый шаг должны быть в нем четко обоснованы. Без учета различных нюансов сложной позиции вы сможете принимать лишь самые очевидные решения, и такой план принесет вам успех разве что в игре с более слабым противником.
За тридцать лет моей спортивной карьеры в шахматном мире произошли огромные изменения. Если раньше стратегию будущего соперника приходилось изучать изо дня в день, листая пыльные книги и журналы, то теперь можно любую сыгранную им партию за считанные секунды воспроизвести на компьютере. Если раньше шахматные партии публиковались в специализированных журналах спустя месяцы после турниров, то теперь каждый может наблюдать за ними по Интернету в режиме реального времени.
Но последствия революции в сфере информационных технологий проявляются не только в работе с удобными и доступными базами данных. Оперативность и объем поступающей информации требуют ее ускоренной обработки. Где бы ни игралась шахматная партия, она мгновенно транслируется на весь мир и подвергается тщательному анализу. Сейчас уже необходимо учитывать тот факт, что новая идея, на разработку которой раньше уходили месяцы, а то и годы, теперь может быть применена другими игроками уже на следующий день.
Это ускорение отразилось и на самой игре. В 1987 году я сыграл в Лондоне матч из шести партий по «быстрым шахматам» с англичанином Найджелом Шортом (через шесть лет он бросил мне вызов в поединке за мировую корону). Это был первый матч такого уровня с сильно укороченным контролем времени. Каждый из нас имел лишь по 25 минут на всю партию — гораздо меньше, чем в классических шахматах, где игра может длиться до семи часов.
Сыграв перед матчем несколько тренировочных партий с новым контролем, я обнаружил, что и при нехватке времени на тщательный анализ ходов игра все-таки сохраняет сложность и глубину. Но вместо вдумчивого изучения позиции надо больше полагаться на интуицию. Оказывается, интуиция Bicyne с быстрым расчетом выходит здесь на первый план, а долгосрочное планирование и стратегические цели отступают на второй или даже вообще игнорируются. Любопытно, что такая игра по душе многим шахматистам: те, кто не любит строить далеко идущие планы во время семичасовой партии, предпочитают классическим шахматам быстрые.
Впрочем, большинство сильнейших гроссмейстеров, независимо от контроля времени, основывают свои расчеты на стратегическом планировании. Когда есть базовая стратегия, анализ позиции может быть и быстрым, и весьма эффективным. Если же вы играете без плана, то ваши решения будут спонтанными. Перескакивая ход за ходом от одной позиции к другой, вы вместо движения к основной цели решаете лишь текущие задачи.
Так и в жизни. Вспомним хотя бы президентскую кампанию в США 1992 года — ту самую, которая привела в Белый дом лидера демократической партии Билла Клинтона. Во время первичных партийных выборов казалось, что ежедневные новые скандалы неизбежно погубят его кандидатуру. На каждый новый инцидент его команда реагировала мгновенно — но это была не только реакция! Люди из окружения Клинтона пристально следили за тем, чтобы в каждом пресс-релизе звучало предвыборное послание их кандидата.
По сходному сценарию развивалась его борьба и за кресло президента. На каждую атаку команды Джорджа Буша-старшего команда Клинтона отвечала контрударом, смещавшим акцент на предвыборное послание. Такая стратегия постоянно укрепляла его позицию. За четыре года до этого кандидат от демократической партии Майкл Дукакис, в отличие от Клинтона, был совершенно выбит из колеи агрессивной тактикой республиканцев. Люди слышали, как он защищается, но не слышали его предвыборных лозунгов. В 1992 году команда Клинтона знала, что дело не только в оперативном реагировании, но и в том, насколько хорошо оно вписывается в общую стратегию.
Однако прежде чем приступить к осуществлению своей стратегии, нужно сначала ее разработать.
Будущее решений, принятых в настоящем
Стратег начинает с постановки отдаленной цели и вырабатывает стратегию ее достижения, продвигаясь от этой цели в обратном направлении. При этом он намечает промежуточные цели, достижение которых необходимо для осуществления долгосрочного плана. Гроссмейстер делает лучшие ходы, основываясь не на переборе тысяч многоходовых вариантов, а на желании прийти через десять-пятнадцать ходов к определенной позиции. Он оценивает свои возможности, устанавливает цель и затем шаг за шагом движется к этой цели.
Промежуточные цели необходимы — они создают благоприятные предпосылки для реализации нашей стратегии. Без них мы как будто пытаемся построить дом, начиная с крыши. Зачастую мы ставим перед собой стратегическую цель и устремляемся вперед, не определив этапы ее достижения. Какие условия будут наиболее подходящими для успеха нашей стратегии? Какие от нас потребуются жертвы? Что и каким образом нужно изменить в позиции?
Если интуиция и общая оценка позиции подсказывают мне, что она таит в себе потенциал д/^я атаки на короля противника, то я не бросаюсь в атаку напролом, а ищу промежуточные цели, которых необходимо достичь для ее успеха. К примеру, можно ослабить укрытие неприятельского короля, разменяв ключевую фигуру его обороны. Сначала я должен понять, какие шаги помогут мне в достижении главной цели, и лишь потом начинаю планировать конкретные действия и искать ходы, усиливающие атаку. Без этого мой план был бы однобоким, поверхностным и имел бы мало шансов на успех.
В 2001 году во втором туре традиционного турнира в Вейк-ан-Зее я встретился с дебютантом этого престижного соревнования гроссмейстером Алексеем Федоровым. Играя со мной впервые, причем белыми, он сразу же дал понять, что не собирается пасовать перед именитым соперником: избрал нестандартное начало и, не закончив развитие фигур, ринулся на штурм моей королевской крепости. Было понятно, что такая неистовая и плохо подготовленная атака может оказаться успешной только в случае моей грубой ошибки. Присматривая за своим королем, я нанес контрудары на другом фланге и в центре — на участках доски, совершенно проигнорированных соперником. Вскоре выяснилось, что его атака опасна лишь с виду, и уже на 26-м ходу он признал поражение.
Это была легкая победа — для ее достижения я не сделал ничего особенного: соперник не имел продуманной стратегии, и его игра зашла в тупик. Федоров с самого начала не задался вопросом, какие условия необходимы для проведения успешной атаки. Решив переправиться через бурную реку, он бросился в воду, вместо того чтобы поискать мост.
Следует помнить, что нельзя бороться за победу, рассчитывая на грубую ошибку соперника: это заведомо проигрышная стратегия не только в профессиональных шахматах, но и в жизни.
Последовательность не исключает гибкости
Постановка долговременных и промежуточных целей — это первый шаг на пути к успеху. Затем необходимо наметить маршрут и придерживаться избранного курса, не упуская из виду главной цели. Военная история изобилует именами полководцев, забывших о стратегии в стремлении завладеть сиюминутной инициативой на поле боя. Исторические хроники и Уильям Шекспир повествуют о том, как англичане разгромили французскую армию в битве при Азенкуре (1415). Полагаясь на свое численное превосходство, французские конные рыцари бросились в стремительную беспорядочную атаку, недооценив убойную силу длинных английских луков, которые буквально выкосили целые ряды наступавших.
Часто, когда ваш противник внезапно осложняет ситуацию, велико искушение наказать его за дерзкую вылазку, поднять брошенную перчатку, принять вызов. Но именно этого он от вас и ждет, так что нельзя терять голову! Если вы уже избрали четкую стратегию, зачем отказываться от нее в угоду тому, что вам навязывают? Конечно, здесь требуется особое хладнокровие и выдержка, ибо вы испытываете не только внешнее давление, но и внутреннее — давление своего самолюбия: вам хочется превзойти противника в его собственной игре и утереть нос вашим критикам, реальным или воображаемым. Однако хладнокровие и выдержка не исключают гибкости стратегического мышления.
Блистательный пример такого мышления продемонстрировал фельдмаршал Кутузов. Ради сохранения боеспособной армии он не только уклонился от решающего сражения с французами, но и оставил им сожженную Москву. Результат общеизвестен: полный разгром Наполеона,
Перед началом моего матча на первенство мира с Найджелом Шортом (1993) мы с тренерами решили, что лучше всего было бы затянуть импульсивного англичанина в спокойную маневренную игру. Шорт слыл мастером опасных атак, хорошо подготовленным к резким поворотам игры, что было также и моим козырем. Но, взвесив все плюсы и минусы, мы пришли к выводу, что наибольшие неудобства сопернику всё же доставит именно затяжная позиционная борьба.
В шахматах играющий белыми фигурами имеет преимущество первого хода, в какой-то мере сравнимое с преимуществом первой подачи в теннисе. Делая ход первым, вы лучше контролируете темп и направление игры. Готовясь к матчу с Шортом, мы решили исключить из моего «белого» дебютного репертуара все его любимые обоюдоострые варианты. Так, в старинной испанской партии я избрал линию неспешного развития и позиционного лавирования, ставшую для соперника настоящей «испанской пыткой».
В первых четырех партиях матча я одержал три победы, причем две из них белыми с помощью медленных маневров. И в следующих партиях я продолжал ориентироваться белыми на варианты, ограничивавшие активные возможности Шорта и заставлявшие его в поисках обострений перегибать палку. В сущности, я использовал преимущество белого цвета для прощупывания слабых мест его обороны. Упорно придерживаясь своей главной стратегической линии, в итоге я одержал еще три победы белыми фигурами.
Когда вы выигрываете, придерживаться избранного плана, на первый взгляд, легко. Однако это не так. Куда легче впасть в эйфорию и потерять самоконтроль. Если вы позволяете эмоциям влиять на ваши стратегические планы, долговременный успех невозможен.
Играйте в свою игру
В одной и той же позиции, если в ней нет единственного пути к форсированному выигрышу, два сильных шахматиста могут придерживаться совершенно различных стратегий, и обе эти стратегии могут быть одинаково эффективны. У каждого игрока свой собственный почерк в постановке целей и решении проблем. Секрет разработки успешной стратегии заключается как в осознании своих достоинств и недостатков, так и в умении использовать свои сильные стороны.
Весьма показательно, что два выдающихся представителя противоборствующих шахматных школ стали чемпионами мира. Михаил Ботвинник верил в строгую самодисциплину, упорный труд и научный подход. Его соперник Михаил Таль давал волю буйной творческой фантазии, мало заботясь о своем здоровье и методичной подготовке. Знаменитая формула Томаса Эдисона «успех — это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота» была хороша для Ботвинника, но не работала для Таля.
Другой чемпион мира, Тигран Петросян, преуспел в «шахматной профилактике». Это искусство превентивных действий, укрепления собственной позиции и ликвидации возможных угроз еще до их возникновения. Петросян владел искусством защиты так хорошо, что зачастую атака его соперника заканчивалась, не успев начаться — иногда даже еще до того, как тот успевал о ней подумать. Петросян выстраивал идеальную оборону, сковывая силы своих соперников и подталкивая их к неосторожным шагам. Он выискивал малейшую слабость и с филигранной точностью использовал чужие ошибки.
Петросян был мастером создания безопасных для себя ситуаций. Он разработал стратегию «бдительного бездействия», позволявшую ему зачастую выигрывать без атакующих действий. Сначала он искал угрозы со стороны соперника и устранял их в самом зародыше. И лишь когда его собственная позиция становилась неуязвимой, он начинал создавать свои угрозы. Такая «железобетонная» стратегия Петросяна оказалась очень эффективной, но мало кто из шахматистов смог бы воспроизвести его уникальный стиль.
Когда я играл с Петросяном в голландском Тилбурге (1981), мне было 18 лет, а ему — 52. Я горел желанием отыграться за недавнее поражение в Москве, где моя грозная атакующая позиция вдруг рассыпалась. Тогда мне показалось, что это досадная случайность. Но в Тилбурге всё повторилось! Складывалось впечатление, что его оборона вот-вот рухнет, но Петросян невозмутимо лавировал. Мои фигуры сновали вокруг его короля, и я был уверен, что решающий удар — лишь вопрос времени. Но где же этот удар?! Уставший и раздосадованный, я совершил одну ошибку, затем другую — и проиграл… Год спустя нечто похожее произошло в футболе, на чемпионате мира в Испании: итальянский оборонительный стиль
catenaccioвосторжествовал над атакующим бразильским стилем
jogo bonito(эффектная игра). Иногда ключ к успеху — это искусная защита!
Через два года я сравнял наш личный счет, дважды обыграв Петросяна в спокойном позиционном стиле, напоминавшем его собственный. Столь удачной сменой подхода я был обязан полезному совету, полученному от Бориса Спасского, в свое время отнявшего у Петросяна чемпионский титул. По его словам, играя с «железным Тиграном», лучше всего давить на его позицию не изо всех сил, а понемногу и постепенно.
Собственный опыт игры Спасского с Петросяном был во многом схож с моим. Первый матч с ним за мировую корону (1966) он проиграл в жесткой борьбе. Тогда он исходил из ошибочного убеждения, будто Петросян не играет в резком стиле потому, что недостаточно уверенно чувствует себя в острых ситуациях. Спасский любой ценой стремился к осложнениям, но… хитроумный чемпион мира блестяще отражал все его атаки и наказывал за ошибки. Однако во втором матче (1969) Спасский показал, что он усвоил полученные уроки, проявив куда больше уважения к тактическому мастерству Петросяна. На сей раз он играл более терпеливо и взвешенно — и добился заслуженной победы.
Два поражения от Петросяна вселили в меня глубокое уважение к его искусству защиты, и в то же время я понял, что такой стиль не для меня. Я всегда хотел быть атакующей стороной, и это отражалось на моей игровой стратегии. Вообще-то каждому нужно иметь четкое представление о своем стиле, со всеми его достоинствами и недостатками.
Агрессивный и динамичный стиль игры отражал мой характер и позволял в полной мере использовать мои достоинства. Даже когда мне приходилось защищаться, я постоянно искал возможность перейти в контратаку и склонить чашу весов на свою сторону. Переходя же в наступление, не довольствовался скромными приобретениями, а предпочитал резкую, энергичную игру — фигуры летали по всей доске, и проигрывал тот, кто ошибался последним. Многие другие шахматисты, включая моего исторического соперника Анатолия Карпова, специализируются на накоплении мелких преимуществ. Они почти не рискуют и улучшают свою позицию постепенно, пока оборона соперника не даст трещину. Но любая стратегия — оборонительная, динамичная или позиционная — может быть наиболее эффективной только в исполнении человека, хорошо ее понимающего.
В бизнесе тоже не существует универсальной успешной стратегии. В верхней части списка
Fortune 500любители риска соседствуют с консервативными менеджерами.
