Здравый смысл и предрассудки
 
      В ленинградской половине третьего матча с Карповым (1986) я добился большого перевеса в счете и вдруг потерпел три поражения подряд. За пять партий до финиша счет сравнялся. В экстремальной обстановке после третьего поражения в 19-й партии мы с тренерами обсуждали, как играть белыми в 20-й. Следует ли быстро форсировать ничью, чтобы вернуть душевное равновесие? Или, как обычно, вступить в борьбу? «Почему бы и нет? — сказал я. — Я только что проиграл три партии подряд, разве я могу проиграть четвертую?!» Гроссмейстер Михаил Гуревич, имеющий большой опыт не только в шахматах, но и по части казино, ответил: «Теория вероятностей не работает таким образом. Когда играешь в рулетку, можешь каждый раз ставить на черное и проиграть много раз подряд!» Печально, но факт: не имеет смысла верить, что после нескольких неудач вам обязательно улыбнется удача. Не существует космических весов, которые уравновешиваются сами по себе… Я последовал совету тренеров и в 20-й партии сделал быструю ничью. Потом, упорно защищаясь, свел черными вничью 21-ю и наконец, полностью восстановившись, одержал решающую победу в 22-й, вновь вырвался вперед и в итоге сохранил свой титул.
      В больших казино рядом с колесом рулетки можно видеть экран с изображением последних десяти выигравших номеров. Людям как бы подсказывают, что они могут получить преимущество, пользуясь этой информацией, хотя на самом деле она абсолютно бесполезна. Колесо не знает, где оно остановится. Очень опасно тешить себя надеждой на то, что произойдет нечто желанное, когда между двумя последовательными событиями нет никакой причинно-следственной связи. Если мы не избавимся от этого заблуждения, то останемся в плену предрассудков.
      В шахматах, где часто нарушается принцип транзитивности, весьма популярна концепция индивидуального возмездия. Шахматист А может победить шахматиста Б, который побеждает шахматиста В, который, в свою очередь, побеждает шахматиста А. Гроссмейстера, который каким-то роковым образом регулярно проигрывает другому гроссмейстеру, называют его «постоянным клиентом». Я имел очень хороший личный счет со многими соперниками, но Алексей Широв, несомненно, был моим «лучшим клиентом». За двенадцать лет мы сыграли с ним около тридцати партий, и он потерпел пятнадцать поражений, не выиграв ни разу. Между тем Широв имеет хороший личный счет во встречах с моей «немезидой» Владимиром Крамником.
      Такая диспропорция в результатах личных встреч с одним из самых одаренных представителей шахматной элиты должна иметь объяснение где-то за пределами шахматной доски. После многих неудач мы начинаем сомневаться в возможности победы, тем самым открывая двери для нового поражения. После тринадцатого проигрыша Широв храбро пошутил, что «поскольку «13» — любимое число Каспарова, то настало время прервать череду моих неудач». Это был неплохой психологический ход, но… увы, он ему не помог.
 
       Держать удар!
 
      Поражение бывает тяжелым вдвойне, когда чувствуешь, что старался изо всех сил, но всё равно проиграл. Родители часто успокаивают ребенка после его проигрыша в какой-нибудь игре: «Ты сделал всё, что мог». Они полагают, что ему станет легче от мысли, что он всё равно не смог бы добиться большего. Но всегда ли это является утешением? Человек с чемпионскими амбициями не хочет слышать, что он сделал всё возможное — и проиграл. Действительно, разве может быть что-то хуже этого?
      Молодые гроссмейстеры Андрей Соколов и Гата Камский столкнулись с такой проблемой в матчах против Карпова, и в обоих случаях последствия оказались для них разрушительными. В 1985—1986 годах двадцатитрехлетний Соколов совершил впечатляющий рывок к шахматному Олимпу, сыграв лучшие партии в своей жизни. После ряда побед в турнирах и в матчах претендентов он встретился с Карповым в суперфинальном матче (1987), победителю которого предстояло сразиться со мной за мировую корону. Но Соколов не просто проиграл этот матч: он не смог выиграть ни одной партии, а Карпов одержал четыре победы! После такого разгрома Андрей стал совсем другим шахматистом. Солнце опалило его крылья, и он упал на землю. В последующие годы его результаты резко снизились и он больше никогда не приближался к шахматному трону. Впрочем, Соколов до сих пор неплохо играет в шахматы, проживая в окружении приятных пейзажей французской провинции.
      История Гаты Камского, последнего американского шахматиста мирового уровня, одновременно и более, и менее трагична. Он мог бы достичь большего — у него был огромный потенциал и внушительный список побед. Именно поэтому его падение было еще более болезненным. Отец привез его в США в 1989 году, и еще юношей Гата стремительно ворвался в ряды шахматной элиты. В 1996-м, в 22 года, он дошел до финального матча чемпионата мира ФИДЕ, в котором встретился с Карповым (как упоминалось ранее, в 1993 году мы с Шортом вышли из ФИДЕ, что привело к появлению двух версий титула чемпиона мира — «классического», берущего начало от матча Стейниц — Цукерторт, и «официального» титула ФИДЕ, которым завладел Карпов).
      Мы никогда не узнаем, чего мог бы достичь Камский, если бы остался в шахматном мире после сокрушительного поражения от Карпова. Но Гата — или, возможно, его скандальный и вспыльчивый отец — решил, что раз он не может быть первым в шахматах, то нужно выбрать что-нибудь другое. Вскоре он ушел из больших шахмат и, в конце концов, занялся юриспруденцией.
      Карпов на пике своей карьеры являл собой идеальный пример человека, который может сохранять хладнокровие и полную объективность во время игры. Холодный прагматизм позволял ему делать каждый ход так, словно он впервые видит данную конкретную позицию. Он никогда не позволял себе отвлекаться на сделанный неудачный ход, на проигранную партию или плохой результат. Для Карпова всегда существовала только конкретная ситуация. В психологии это называется «не пилить опилки».
      Мой стиль, гораздо более эмоциональный, не допускал такой логической целесообразности. Мне приходилось выкладываться в каждой партии и платить тяжелую психологическую цену за поражение. Я полагался на огромный запас энергии, который должен был вернуть меня в строй после неудачи, чтобы я мог выплеснуть весь гнев и сожаление в одной вспышке. Каждый должен найти лучший для себя способ держать удар, учиться на своих неудачах и возвращаться к борьбе с новыми силами. Попытка вычеркнуть неудачу и забыть о ней — всего лишь рецепт для повторения прошлых ошибок.
 
       Претенденты на корону и фатальные изъяны
 
      Помимо вечных дебатов о «самом великом шахматисте всех времен», не менее популярны дискуссии о «величайшем шахматисте, который так и не стал чемпионом мира». На протяжении всей истории шахмат мы встречаем великих мастеров, которые подошли к самой вершине шахматного Олимпа, но так и не покорили ее. Они не только пользовались огромным уважением у современников, но и создавали бессмертные шедевры «королевской игры».
      В ответ на вопрос, почему эти великие мастера так и не достигли вершины, недостаточно пожать плечами и списать их неудачу на капризы судьбы. Каждый случай по-своему уникален и позволяет глубже заглянуть в психологию игры, даже если мы не можем точно сказать, что послужило причиной неудачи.
      Поклонники динамичного стиля выдающегося русского шахматиста Михаила Чигорина считают, что у него была возможность достичь подлинного величия. В конце XIX века он дважды встречался с Вильгельмом Стейницем в матчах за мировое первенство и оба раза проиграл. Всю свою жизнь Чигорин боролся, иногда даже слишком ревностно, против шахматных догм, установленных Стейницем и яростно защищаемых Таррашем. Он не всегда мог обуздать буйную творческую фантазию и направить ее в практическое русло. Доказательство собственной правоты было для него важнее победы, и это отсутствие здорового прагматизма в конкурентной борьбе помешало ему подняться на вершину.
      Опыт Чигорина учит нас тому, что нельзя жертвовать результатами ради слепой веры в наши методы, какими бы оригинальными они ни были. Многие люди склонны объяснять свои неудачи недостаточным усердием. Они внушают себе, что, если бы продвинулись в том же направлении еще дальше, всё было бы хорошо. Но лучше полагаться на «внутреннего наблюдателя», чтобы бесстрастно оценивать свои результаты и отодвигать самолюбие на задний план. Если бы Чигорин в критических ситуациях сумел совладать со своей фантазией, Россия получила бы своего чемпиона мира за несколько десятилетий до Алехина.
      Имел основание сетовать на злую судьбу и польский гроссмейстер Акиба Рубинштейн. Качество многих его партий до сих пор выглядит безупречно! Увы, ему не хватило практичности и спортивных качеств. Рубинштейн не мог или не хотел относиться к турнирной ситуации так же серьезно, как к текущей шахматной партии. И, как следствие, терял из виду общую картину событий и порой рисковал без необходимости. Но его главная неудача была связана даже не с шахматами, а с ситуацией в начале XX века, когда претендент на чемпионский титул должен был находить меценатов, готовых финансировать матч.
      Несмотря на впечатляющие турнирные успехи, Рубинштейн так и не смог собрать достаточно денег, чтобы бросить вызов Ласкеру. Вскоре его обошел молодой и напористый Капабланка, став претендентом номер один на мировую корону.
      Только в идеальном мире имеет значение одно лишь профессиональное мастерство, а в реальном необходимо еще и умение собирать средства и действовать в условиях конкуренции. На выборах кандидаты, подготовленные лучше соперников, обычно выигрывают, а самая разрекламированная из компьютерных программ продается лучше остальных. В идеальном мире с его предполагаемой объективностью и справедливостью отсутствует конкурентная среда. Как только вы решили, что победа принадлежит вам по праву, вы уже созрели для того, чтобы отдать ее тому, кто борется за нее упорнее.
      Рубинштейн был не единственным ведущим шахматистом XX века, так и не сыгравшим матч за чемпионский титул. На судьбе эстонского гроссмейстера Пауля Кереса, блиставшего на шахматной сцене со второй половины 30-х годов, отразились исторические и политические события той эпохи. Его лучший шанс побороться за титул был упущен из-за разразившейся Второй мировой войны, а после того, как Эстония потеряла свою независимость, советские власти сделали ставку на «благонадежного» Ботвинника.
      До начала 60-х Керес имел шансы стать претендентом на мировую корону, но ему всегда не хватало самой малости. Я бы поостерегся приписать это каким-либо недостаткам его шахматного стиля, но все же сомневаюсь, что он мог бы противостоять Ботвиннику в обстановке высочайшего накала борьбы за мировое первенство.
      Давид Бронштейн, выиграв в 1950 году турнир претендентов, получил свой шанс сразиться с Ботвинником. Их матч 1951 года завершился вничью 12:12, и по правилам ФИДЕ Ботвинник сохранил чемпионский титул. Позже Бронштейн не раз говорил своим друзьям, что, если бы он не проиграл, ничейный эндшпиль в предпоследней 23-й партии, все бы сейчас внимали ему, как дельфийскому оракулу.
      Уже то, что молодой Бронштейн сумел добиться права вступить в единоборство с самим Ботвинником, было для него огромным достижением. Жестко настроившись на эту цель, он не смог поднять планку еще выше и выиграть матч жизни. Законная гордость нашими достижениями не должна отвлекать нас от высшей цели. Не заслуживает высшей награды марафонец, лидировавший на протяжении всей дистанции, но уступивший на финишной прямой.
 
       Блестящие вторые
       Претенденты на шахматный трон
       Михаил Чигорин(12.11.1850 — 25.01.1908), Россия
       Один из лучших шахматистов мира в конце XIX века, почитаемый в России как основоположник отечественной шахматной школы. Чигорин не только успешно выступал в турнирах, но и был выдающимся популяризатором игры. Он основал в своем родном Петербурге шахматный клуб и шахматный журнал, опубликовал множество статей и комментариев.
       Чигорин не раз побеждал Стейница и дважды пытался отобрать у него корону, но проиграл оба матча (1889 и 1892). Он критиковал чемпиона за «догматичную теорию», утверждая: шахматы столь многогранны, что их нельзя свести к ряду четких правил. Чигорин не имел равных в сложной, динамичной игре с красивыми жертвами. Но Стейниц победил закономерно. Его теория была всё же основательнее, ибо охватывала больше типов позиций, и Стейниц обыгрывал Чигорина, в частности, за счет большей широты кругозора. В «своих» позициях — с инициативой, атакой — Чигорин был непобедим, а вот в «чужих», где надо было терпеливо нащупывать верные тропинки, он ошибался и уступал.
       Акиба Рубинштейн(12.10.1882 — 15.03.1961), Польша/Бельгия
       Один из лучших шахматистов мира в начале XX века. Родился в Польше, когда она еще входила в состав России. Блистал в предвоенных турнирах — в частности, одержал памятные победы над Ласкером и Капабланкой. Стиль игры Рубинштейна выглядел безупречным — многие его партии и поныне остаются подлинными шедеврами шахматного искусства.
       Он был чрезвычайно молчаливым, скромным и стеснительным человеком, а главное — совершенно непрактичным. И, став главным претендентом на мировую корону, увы, так и не нашел достаточных финансовых средств для матча с Ласкером (до 1948 года, когда организацией чемпионата мира занялась Международная шахматная федерация —ФИДЕ , это было заботой претендента). Золотые годы его карьеры были прерваны Первой мировой войной. Когда Рубинштейн вернулся к турнирным выступлениям, он был уже «не тот» и не мог всерьез конкурировать с Капабланкой и Алехиным. Позже серьезные проблемы с психикой вынудили его оставить шахматы.
       Пауль Керес(7.01.1916 — 5.06.1975), Эстония/СССР
       Трагический титул «Пауль Второй» достался, наверное, самому выдающемуся эстонцу современности. Во всяком случае Керес единственный шахматист, портрет которого украшает национальную валюту его страны — купюру достоинством в пять крон. Однажды он стал по-настоящему первым — в легендарном АВРО-турнире с участием всех сильнейших (1938). Но не успел сыграть матч с Алехиным: его лучшие годы в шахматах тоже были прерваны войной — Второй мировой. А потом Кересу много лет не хватало самой малости для матча с Ботвинником: он четырежды. (!) занимал вторые места в турнирах претендентов.
       Во время войны Эстония, наряду с Латвией и Литвой, стала разменной картой в игре великих держав: сначала ее оккупировал Советский Союз, затем — нацисты, а после их изгнания там снова установилась советская власть. В 1944— 1946 годах, когда Ботвинник добивался матча с Алехиным, Кереса подвергли гонениям «за сотрудничество с нацистами» (он всю войну зарабатывал на жизнь игрой в немецких турнирах). В 1948-м, после смерти непобежденного чемпиона, Керес был все-таки включен в матч-турнир на первенство мира, но его четыре поражения кряду от Ботвинника навели некоторых историков на мысль, что он «заплатил за свое возвращение в шахматы ценой обязательства перед советскими властями не мешать Ботвиннику в его борьбе за мировое первенство».
       Давид Бронштейн(19.02.1924 — 5.12.2006), СССР
       В отличие от Рубинштейна и Кереса, так и не сыгравших матча за чемпионский титул, Бронштейн приблизился к вершине настолько, насколько это было возможно. В поединке с Ботвинником (1951) он вел в счете за две партии до финиша, и в решающей партии ему не хватило буквально одного точного хода, чтобы добиться ничьей и выиграть матч. Ценой огромных усилий Ботвинник сравнял счет (12:12) и сохранил титул.
       Бронштейн был необыкновенно ярким, изобретательным шахматистом и по игре в этом матче заслуживал победы, но ему где-то не хватило выдержки, характера — качеств, которыми славился его оппонент. У претендента были слишком большие перепады — от чистых побед до поразительных провалов в окончаниях. Сказалась и разница в социальном статусе и общем настроении соперников — чемпиона, «патриарха советских шахмат», и претендента, отец которого был «врагом народа», потерявшим здоровье в сталинских лагерях… Бронштейн и потом демонстрировал игру экстра-класса, но ему уже больше не удавалось добираться до матча за мировую корону.
       Виктор Корчной(р. 23.03.1931), СССР/Швейцария
       Шахматист уникального творческого долголетия. Еще смолоду он был трудным, неудобным соперником для любого гроссмейстера, вплоть до чемпионов мира. Корчной пережил блокаду Ленинграда, стал четырехкратным чемпионом СССР, конфликтовал с советскими властями до своего бегства за рубеж (1976), а затем словно заново родился и побил все рекорды, продолжительности игры на высшем уровне. Он единственный в истории претендент, сыгравший де-факто три матча за мировую корону. И все с Карповым — в 1974, 1978 и 1981 годах (первый из них был финальным матчем претендентов, но на деле определил нового чемпиона мира, ибо Фишер отказался защищать титул). Причем в Багио (1978) он едва не стал чемпионом, будучи на 20 лет старше соперника! Этот матч отличался острой политической интригой и, увы, непрерывной чередой скандалов, не имевших прямого отношения к шахматам. Советская сторона шла на всё, лишь бы не уступить титул «проклятому изменнику», а Корчной легко поддавался на провокации.
      Многолетняя превосходная игра у самой вершины Олимпа делает Корчного, пожалуй, величайшим из шахматистов, так и не ставших чемпионами мира. Ему исторически не повезло: он достиг своего пика как раз в то время, когда на шахматном небосклоне засияла звезда Анатолия Карпова.
      «Чигорин — это гений практической игры, считающий своей привилегией при каждом удобном случае бросать вызов принципам современной шахматной теории» (Стейниц).
      «Шестьдесят дней в году я играю в турнирах, пять дней отдыхаю и 300 дней работаю над своей игрой» (Рубинштейн).
      «Мой стиль — перенести себя и соперника на неведомую территорию. Игра в шахматы это не проверка знаний, а война нервов» (Бронштейн).
      «Я не изучаю, а творю» (Корчной).

Глава 15
МУЖЧИНА, ЖЕНЩИНА, КОМПЬЮТЕР