Глава 9

Он целовал ее и не мог остановиться; да она и сама этого хотела. Это были жестокие, жадные поцелуи, — но она и не искала сейчас нежности; в железных объятиях Адама она испытывала то, что тщетно пыталась найти с Джонни. Потом, потом будет время думать и раскаиваться, но сейчас…

Не имело значения, что человек, которого она так любит, может быть, целовал другую девушку за минуту до ее смерти, а руки, которые сжимают ее, когда-то были обагрены кровью — неважно, что он муж другой женщины. Ужасно было то, что ее сердце отдано человеку, для которого женщины — всего лишь пешки в бесконечной любовной игре.

— Мне надо идти, — дрожащим голосом сказала она и попыталась отстраниться, но он только крепче прижал ее к себе.

— Ты можешь думать обо мне все, что угодно, — хрипло говорил он, — но я люблю тебя и хочу, чтобы ты это знала, хотя поклялся не открывать своей любви. Ты мне не веришь?

Она подняла на него взгляд.

— Почему я не должна тебе верить? Ты убедителен; тебе, наверное, часто приходилось говорить такое?

Она опять попыталась вырваться, но его руки впились в нее железной хваткой, а глаза, расширенные, как от боли, смотрели так пристально, что она не выдержала его взгляда и опустила голову.

— Я хочу знать, что ты имеешь в виду.

— Ты сам знаешь, что. Внезапно он ее отпустил.

— Я сказал, что люблю тебя, но ты все равно склонна больше верить каким-то слухам, не мне, — сказал он с сожалением в голосе. — Какая, впрочем, разница. Просто на секунду я подумал, что ты тоже любишь меня.

Она нерешительно смотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что все эти разговоры — не правда?

— По крайней мере, разговоры обо мне.

Бетани посмотрела на дом, затем опять на Адама.

— Если это сделал не ты, то кто же? — Ее глаза расширились. — Тео? Но если это он, то значит, они с Дженифер… но он не способен убить кого-нибудь.

Он усмехнулся.

— А я, значит, способен. Я сам постоянно думаю обо всей этой истории. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду. Это было ужасно, но теперь все позади.

— Еще нет, — сказала она. Ее стала бить дрожь. — Обними меня, Адам, пожалуйста, обними меня. — Он прижал ее к себе; его сила и тепло наполнили Бетани ощущением счастья. — Я так тебя люблю, — сказала она.

Он целовал ее волосы; она прижалась щекой к его груди.

— Для меня во всем мире больше не существует мужчин, кроме тебя, — говорила Бетани. — Мне теперь ничего не страшно — даже если мы расстанемся. Я теперь знаю, что ты меня любишь.

Он слегка отстранил ее.

— Ты знаешь, как мы живем с Грейс, но я ничего не могу поделать. Она хуже ребенка; совершенно беспомощна.

— Но когда-то ты ведь любил ее.

— Сейчас, когда я гляжу на нее, мне трудно вспомнить, что я тогда чувствовал. Когда я ее встретил, она была чарующе красива — я, во всяком случае, был очарован. К моменту нашей встречи она уже овдовела. Мы поженились и лет пять после этого неплохо жили в маленьком доме в Кенсингтоне — мне нравилось в большом городе. Потом умер отец, и нам пришлось вернуться сюда. И как только я вернулся, то понял, что хочу остаться здесь до конца жизни.

— И она осталась с тобой.

— Это было не очень честно по отношению к ней; я поставил ее перед выбором: обеспеченная и спокойная жизнь здесь или борьба за существование в Лондоне.

— Но она же могла вернуться в театр. Он тихо засмеялся в темноте.

— Так ты слышала о великой актрисе. Играла она очень плохо — да и то маленькие роли в посредственных постановках.

— А богатый первый муж? Он опять засмеялся.

— Я вижу, Дина тебя здорово обработала. Это, впрочем, не ее вина. Грейс постоянно забивала ей голову всякой романтической чепухой. Ее мужем был такой же актер-неудачник. В день, когда родилась Дина, он напился и попал под автобус.

— Жаль, что это не послужило предостережением для Грейс.

— Конечно, но хватит говорить об обломках моей жизни. Расскажи мне о Джоне Ричарде Райдере. Я понимаю, что это эгоистично; глупо в моем положении ревновать…

— Ты знаешь его имя?

— Я ходил на его могилу. Знаешь, что я подумал? Я подумал, что лучше умереть, но быть тобою любимым, чем жить без твоей любви.

Ее глаза блестели в лунном свете.

— Мне было хорошо с ним, но теперь я понимаю, что никогда не любила его. Он был со мною счастлив; ему не нужно было больше, чем я могла дать.

Да и я бы, наверное, прожила с ним оставшуюся жизнь, считая себя счастливой; пока не встретила тебя, я не знала, что такое настоящая любовь.

Он обнял ее за плечи, они слились в долгом страстном поцелуе. Наконец он оторвался от нее и сказал:

— Ты должна уехать, мы не можем быть вместе; ради твоего собственного блага, Бетани, дорогая, уезжай отсюда. Ты молода и встретишь еще человека, который сможет на тебе жениться; не трать свою жизнь на меня — я не могу быть свободным.

Она обвила его шею руками и тихо сказала:

— Когда Дина вернется в школу, я поеду в Бод-мин и найду работу. — Бетани подняла на него глаза. — И ты будешь приезжать ко мне, когда сможешь.

— Неужели ты не понимаешь. Бет? Я люблю тебя, люблю больше, чем кого бы то ни было в моей жизни. Неужели я смогу приезжать к тебе на пару часов каждую среду и субботу, когда на самом деле мечтаю дать тебе дом и детей?

— У нас могут быть дети.

— Ты знаешь, как люди будут их называть. — Он взял ее лицо в ладони. — И если ты думаешь, что позволю обречь наших детей насмешкам, то сильно ошибаешься. Ты не можешь этого хотеть, Бет, — ты думаешь, это я хочу, чтобы было так.

— Какая разница, что будут думать другие люди — лишь бы мы были вместе, — сказала она прерывающимся от слез голосом.

— Ты сама будешь думать об этом и со временем это погубит нашу любовь.

— Что же нам делать?

— Не знаю, но я что-нибудь придумаю.

Первой мыслью Бетани, — когда она проснулась на следующее утро, была, что Адам, наверное, уже на пути в Лондон. Перед тем как расстаться с ней прошлой ночью, он сказал, что едет туда по делам и что поездка даст ему время все обдумать.

Восхитительное знание того, что он любит ее, переполняло сердце Бетани радостью. Она понимала, что должна бы чувствовать себя виноватой, но, с другой стороны, знала, что ничего она у Грейс не отбирает — это избавляло Бетани от мук совести.

Три дня его не будет дома. Три бесконечных дня. Уже к обеду Бетани затосковала о нем; трудно было поверить, что она впервые увидела его совсем недавно. Невозможно было представить, что с ней будет, если они разлучатся навсегда.

Бетани навестила выздоравливающую Дину, которую Эсме все же держала в постели до назначенного на завтра прихода доктора. Девочка бурно протестовала против ее нынешнего положения, жаловалась на скуку и требовала немедленно выпустить ее из кровати. Бетани оставила их с Эсме за бурной перепалкой, спустилась вниз и вышла из дома, направляясь к деревне.

Скоро она уже сидела на кухне в гостинице и пила поданный миссис Аркилл ароматный чай.

— А вы давно живете тут, в Сент-Моллите? — спросила Бетани.

— Всю жизнь.

— Так вы должны помнить первую миссис Трегаррик.

Миссис Аркилл мыла посуду. Ее руки были по локоть в пене.

— Ее-то? Конечно, помню. Она была из семьи Моретонов, что жили в Падстоу. Хорошая женщина; жили они дружно, но как Адам родился, она заболела и померла. А где-то через год его отец привел домой новую жену. Говорят — дочку богатого фермера. Она всегда была немного надутая — да и сейчас такая, я вам прямо скажу. Сам-то он плохо с ней обращался, это уж точно. Она как раз носила Тео, когда он привел в дом эту свою любовницу. До сих пор там живет, подумать только.

— Должно быть, ужасный был человек, — пробормотала Бетани.

— Да уж, но они все такие, это у них в крови. Моя бабушка у них работала, так она часто рассказывала, что там творилось. Они всегда были такие.

Бетани быстро допила чай и встала из-за стола.

— Что слышно от вашей племянницы?

— Сестра от нее письмо получила — как раз сегодня утром. Пишет, что Лондон — большой город; у нее хорошая работа. Мистер Адам у нее был.

По дороге домой Бетани думала об Адаме. Радостное ожидание его приезда сменилось унынием. Неужели он ее обманывал? Ей все равно, сколько женщин было у него раньше, и она не сомневалась в его любви — невозможно было подделать нежность, которую она слышала в его голосе, когда он говорил с ней, но ложь…

Говорила же миссис Аркилл: «Они все такие».

У входной двери крутились Герой и Минерва; ты-, кались в нее, бешено махали хвостами.

Вопреки всем своим мыслям, Бетани обрадовалась: вдруг он уже приехал! Она пулей пронеслась через прихожую, и радость ее сменилась разочарованием: Адама не было.

— Смотрите-ка, что нам принес ветер! — ехидно воскликнул Тео, сидящий в кресле у камина. Он посмотрел на Грейс. — Не похоже, чтобы она была счастлива нас видеть. Интересно, для кого была эта улыбка? Думаю не для нас.

— Не беспокойся, это все в твою честь, — невнятно произнесла Грейс.

— О, как бы я этого хотел.

Бетани никак на это не отозвалась и пошла к лестнице.

— Подожди-ка, — сказала Грейс, направляясь к ней. Тео встал и пошел следом.

— Я думаю, когда Адам вернется, нам нужно будет решить, кому из нас ухаживать за нашей веселой вдовушкой. Адам, ясное дело, женатый, так что у меня, похоже, больше шансов, — сказал он.

Лицо Грейс налилось кровью, а Бетани возмущенно закричала на него:

— Это возмутительно, Тео Трегаррик! Вы настраиваете людей друг против друга, будто они существуют для вашей забавы!

— Иначе здесь было бы скучно.

Грейс повернулась к Тео и кинулась на него, целясь ногтями в лицо. Он перестал улыбаться и сильно толкнул ее. Грейс отлетела к камину и, чтобы не упасть, ухватилась руками за каминную полку.

Быстро глянув вверх, она сорвала со стены кинжал и угрожающе зажала его в руке. Она смотрела на Тео, чье лицо вдруг стало мертвенно-бледным. Бетани, затаив дыхание, смотрела на Грейс, не замечая, как близко та стоит к огню.

Внезапно подол ее халата загорелся. Грейс закричала, бросила кинжал и попыталась сбить огонь руками, кружась около камина.

— Помогите мне кто-нибудь!

Тео продолжал на нее смотреть, оцепенев от страха. Бетани, опомнившись, подбежала к вешалке, сдернула пальто и накинула его на Грейс, повалив ее при этом на пол. Огонь погас так же быстро, как и вспыхнул, и Бетани поднялась, оставив Грейс — невредимую, но горько рыдающую лежать на полу.

— Что здесь происходит? — спросила Эсме, спускаясь по лестнице.

— Халат Грейс загорелся, — объяснил Тео испуганным голосом, пряча глаза от осуждающего взгляда Бетани.

В зал торопливо вошла миссис Пенарвен, и Эсме распорядилась:

— Отведите ее наверх, Розанна. Ей нужна помощь. — Затем она повернулась к Бетани. — Я хотела бы с вами поговорить, миссис Райдер. В гостиной, если вы не возражаете.

Когда Бетани зашла в гостиную, Эсме уже сидела в кресле.

— Садитесь, пожалуйста, — она нахмурилась. — Все это весьма неприятно, но я считаю, что должна вам сказать… — она замолчала.

Бетани отчаянно надеялась, что речь пойдет не об ее отношениях с Адамом.

— Тео рассказал мне о вашей с ним… встрече, происшедшей на днях. Бетани недоверчиво посмотрела на нее.

— Он вам рассказал? Эсме сухо улыбнулась.

— Вы удивлены?

— Конечно.

— Я могу вас понять, миссис Райдер, и сочувствую вашему вдовству. Я сама нахожусь в таком же незавидном состоянии вот уже сколько лет, но не считаю, что это оправдывает ваши попытки… преследовать моего сына. Сожалею, что приходится говорить об этом, но вы меня сильно огорчили.

Бетани смотрела на нее в полном изумлении.

— Он сказал вам, что я?..

— Надеюсь, вы не будете этого отрицать?

— Но это не правда!

— Вы что же, хотите сказать, что Тео лжет? Бетани улыбнулась.

— Я считаю, что вы ошибаетесь.

— Не думаю, хватит об этом. Я прошу вас только об одном — чтобы подобное впредь не повторилось. Бетани встала; возмущение и гнев душили ее.

— Я немедленно уезжаю.

— Бог с вами, миссис Райдер. Это было бы нечестно. Я просто хочу, чтобы вы вели себя осмотрительнее. Вы ведь знаете, нам сейчас так нужна помощь, особенно — пока Дина болеет. Несправедливо было бы оставлять ее только из-за того, что вы услышали от меня неприятную правду.

— Мне показалось, что вы предпочитаете, чтобы я уехала. А так я, конечно, останусь, пока Дина не вернется в школу.

Эсме довольно улыбнулась.

— Я рада, что мы поняли друг друга. Не будем больше говорить об этом.

Глава 10

Она все еще кипела от гнева, когда наткнулась на Тео. Он выходил из комнаты Дины.

— Вы омерзительны, — закричала она, увидев его. — Не думайте, что вы стали лучше оттого, что вам удалось обмануть свою мать! Адам знает правду, и если вы впредь только посмотрите на меня как-нибудь не так — вам не поздоровится!

Бетани лежала в постели, прислушивалась к завыванию ветра и никак не могла уснуть. Она ненавидела такие вот бессонные ночи, когда казалось, что сам старый дом вдруг обрел голос и тихо, угрожающе шепчет изо всех своих углов.

Теперь ей показалось, она слышит тихий стон. Бетани села и прислушалась. Это, наверняка, был не ветер. Она ясно слышала, что где-то совсем недалеко, в доме жалобно стонет человек. Первым побуждением было — укрыться с головой в постели, но через некоторое время она уже осторожно пробиралась по коридору к комнате Дины. У закрытой двери Бетани прислушалась. Внутри было тихо. Она пошла обратно, мимо своей комнаты и вышла на галерею.

Стон послышался опять, и теперь она знала, откуда. Открыв дверь в комнату Грейс, Бетани увидела, что та лежит на смятой постели в том же халате, что загорелся на ней сегодня вечером. На тумбочке валялась пустая бутылка из-под виски.

— Тео? Тео, это ты? — простонала Грейс.

— Нет, Грейс. Это Бетани.

Она нагнулась, чтобы расправить постель, но Грейс схватила ее за руку.

— Дженифер? О Дженифер, прости меня. — Бетани застыла от неожиданности.

— За что? — спросила она низким, напряженным шепотом.

— Это моя вина. — Грейс зашевелилась. — Это из-за него. Я ревновала… — Ее голос превратился в невнятное бормотание. Бетани выпрямилась. — Прости меня, Дженифер! — почти закричала вдруг Грейс, в ее голосе была мучительная мольба.

— Я прощаю тебя, — тихо прошептала Бетани; голова Грейс упала на подушку — она спала.

На следующее утро, пока Бетани одевалась, голова ее была занята только одним — значило ли то, что она услышала от Грейс вчера ночью, что именно она убила Дженифер. Она вышла в зал; там, за столом, сидел Адам, и она сразу же позабыла обо всем, что занимало ее мысли с утра.

— Адам! — закричала она, не в состоянии скрыть свою радость.

Он смотрел, как она сбегает по лестнице; во взгляде его светилась любовь.

Все ее существо рвалось к нему в объятия, но она знала, что никогда не позволит себе этого в доме; может быть, и вообще никогда уже больше им не обнять друг друга.

— Когда ты вернулся?

— Очень поздно. С последним поездом. — Он легонько сжал ее руки. — Я так по тебе скучал, — сказал он тихо.

Она высвободила руки, взволнованно вглядываясь в его лицо.

— Так ты скучал. Неужели?

Адам перестал улыбаться.

— Ты сама знаешь, Бет.

— Но ты был с Салли, так ведь? Это ведь правда? — Она отвернулась. — Не надо отрицать этого, пожалуйста.

Он подвинул ей стул.

— Сядь, Бет. Лучше не привлекать внимания, если кто-нибудь войдет.

— Да, я навестил ее, — сказал Адам, когда они уселись. — Я должен был ее увидеть. Сначала одну девушку убивают рядом с домом, теперь другая уезжает посреди ночи; я должен был убедиться, что она действительно уехала в Лондон.

Она подняла на него глаза.

— Прости меня, Адам. Мне так стыдно.

— Адам, ты приехал! — Он неохотно оторвал глаза от Бетани и поднялся, чтобы приветствовать свою мачеху.

— Удивительно, как все начинает идти вкривь и вкось, стоит тебе уехать. — Эсме села за стол и сдержанно добавила:

— Доброе утро, миссис Райдер.

— Доброе утро, миссис Трегаррик. Я думаю, мне пора к Дине, она, должно быть, уже проснулась.

— Я надеюсь, доктор Сандерсон скоро приедет, — сказала Дина. — Я больше не могу лежать.

— У него есть и другие пациенты, кроме тебя. — Ответ Бетани прозвучал немного резче, чем следовало. — Все равно тебе нельзя еще выходить — там сильный ветер…

— В постели такая скука. Хорошо, хоть Адам вернулся. Ненавижу, когда он уезжает.

— Бабушка и Тео, по-моему, очень старались, чтобы ты не скучала. Да и мама тоже.

— Они очень забавные, на свой манер. Как они всполошились, когда я им наконец сказала! Меня совсем заела скука и надо было с ней как-то бороться. Ну, я и не устояла перед соблазном.

Бетани повернулась к ней.

— Сказала? Что ты им сказала? Дина ехидно усмехнулась.

— Вы мне все равно не поверите, миссис Райдер. Доктор, как и ожидалось, объявил, что Дина вполне может встать с постели.

Бетани проводила доктора и теперь стояла перед домом, глядя, как его машина исчезает из вида. Она уже повернулась, чтобы уйти, когда услышала за спиной чьи-то шаги. Она обернулась, опасаясь увидеть Тео, но тут же расслабилась и улыбнулась — это был Адам.

— Как Дина?

— Слава Богу, ей разрешили вставать. Она не помнила, как они оказались за углом дома. Адам крепко прижал ее к себе. Бетани не противилась его настойчивым губам; последний раз, говорила она себе, последний раз, и мне хватит до конца жизни.

— Это не правильно — то что мы делаем, — сказала она слабым голосом, когда наконец смогла говорить.

— Я знаю, но это — последний раз. До твоего отъезда я постараюсь не встречаться с тобой наедине.

Она прижалась лицом к грубой шерсти его свитера.

— Это место пугает меня, Адам. Пока я в доме, мне все время кажется, что за мной кто-то подсматривает.

— Вот хоть один повод радоваться, что ты уедешь, но я не представляю, как я теперь буду жить без тебя.

Она посмотрела на него.

— Я вчера ночью была у Грейс в комнате. Она опять напилась, и ее мучили кошмары, — Бетани помолчала. — Я не уверена, но, по-моему, она призналась в убийстве Дженифер.

— Грейс? — Адам недоверчиво посмотрел на нее и тяжело вздохнул. — Это ужасная мысль, но я почти хочу, чтобы это оказалось правдой.

— Потому что это даст нам возможность?.. Он отпустил ее.

— Я знаю только, что через две недели ты уедешь и я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось.

Вечером за столом, впервые за последние дни, собралось все семейство. Но за спокойной размеренностью семейного ужина Бетани явственно ощущала какую-то угрозу.

Она заметила, что Тео пьет слишком много;

Грейс — вообще почти не пьет; лицо Эсме было измученным и серым. Ветер завывал снаружи, по огромному залу гуляли сквозняки. Очередной порыв ветра был такой силы, что казалось — стены не выдержат и он прорвется в дом. Свет мигнул и погас.

— Что происходит? — испуганно закричала Грейс. Свет опять загорелся.

— Ты должна была привыкнуть к выходкам нашего потрепанного временем дома, — мягко сказала Эсме.

— Я никогда к нему не привыкну. Ненавижу его!

— Пробовал позвонить перед ужином — телефон не работает. — Тео поднял свои налитые кровью глаза на Адама.

— Да, провода порваны во всей округе.

— Мы полностью отрезаны от мира, — торжественно сказала Дина. — Как романтично.

Обычный разговор, подумала Бетани, — но, прикрываясь словами, они внимательно разглядывают друг друга.

— Пора спать, Дина. Для первого дня достаточно.

— Не уходите, — попросила Дина, когда они поднялись к ней в комнату.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, просто не хочу оставаться одна.

— Ты, наверное, рада будешь вернуться в школу? Девочка неожиданно обняла Бетани.

— Я ненавижу школу, миссис Райдер. Они там не верят, что моя мать — знаменитая актриса.

— Но ты ведь знаешь, что это правда, и это главное. Они слишком молоды, чтобы помнить то время, когда она играла на сцене, — сказала Бетани.

— Я не такая, как другие. У всех есть тети и дяди, сестры и братья, они приезжают к ним; а ко мне приезжает только Адам и все спрашивают, где моя мама и почему я не приглашаю никого к себе погостить на каникулы.

Бетани поцеловала ее.

— Ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что твоя мать больна.

— Она пьет, — с отвращением сказала Дина.

— Это тоже болезнь, Дина. Ты должна понимать, что она очень несчастна.

— Здесь все несчастны, миссис Райдер, все.

От Дины Бетани пошла прямо к себе и сразу же легла. Она долго лежала, занятая своими мыслями, и уже было начала засыпать, как вдруг в дверь постучали. Она села в кровати.

— Кто там?

— Дина, — донесся до нее приглушенный ответ.

— Заходи.

Когда в дверях белым пятном показалось лицо Дины, Бетани раздраженно сказала:

— Включи свет, Дина.

— Я не могу. Он не включается. Бетани пробралась к выключателю и пощелкала им.

— Должно быть, провода порваны.

— Я читала в кровати, — испуганно сказала Дина, — и вдруг он погас, а я не могу спать одна в темноте.

— Ты не знаешь, есть в доме свечи? — спросила Бетани.

— Целая куча на кухне.

От одной мысли, что ей придется идти через весь дом в темноте, Бетани пробрала дрожь. Однако делать было нечего и она потянулась за теплым халатом.

— А можно я тут останусь?

— Да, но только в кровати, и хорошенько укройся.

Бетани спустилась в зал. Проходя мимо собак, растянувшихся у камина, она задержалась. Бетани подошла к Герою и потрогала его голову, прислушиваясь к размеренному дыханию животного. Пес никак не отозвался на ее прикосновение, и она поняла, что с гончими, которые всегда мгновенно реагировали на малейший звук, что-то не так — похоже им подсыпали сильного снотворного.

По залу пронесся сквозняк, принесший сверху, » откуда-то с галереи, отчетливый звук шагов. Бетани медленно выпрямилась.

— Кто там? Никто не отвечал.

— Кто там? — повторила Бетани, чувствуя, что ее голос срывается на истерику. Сильнее, чем когда-либо, она ощутила, что кто-то наблюдает за ней из темноты галереи.

Позабыв страх, она кинулась наверх. На галерее никого не было.

— Миссис Райдер, — донеслось до нее, — что происходит? — Лицо Дины показалось из дверей ее спальни.

— Дина, ты выходила из комнаты?

— Нет, миссис Райдер.

— Иди внутрь и запри дверь. Никому, кроме меня, не открывай. Понятно?

Дина перепуганно кивнула. Бетани подождала, пока щелкнет задвижка, и пошла к комнате Грейс. Там было пусто.

Бетани тихонько постучала в следующую дверь.

— Адам! Адам, ты здесь? — Ответа не было, она открыла дверь и увидела нетронутую с вечера кровать. Она не хотела идти в комнату к Тео или будить Эсме с ее больным сердцем и стояла, не зная что делать и чуть не плача от страха. В зале послышались шаги.

« — Адам, Грейс, это вы? — она подбежала к перилам как раз в тот момент, когда с шумом открылась входная дверь. Ветер ворвался в дом, пронесся по залу и растрепал волосы Бетани. Дверь захлопнулась, и опять стало тихо.

Она сбежала по ступеням. Взгляд ее привычно задержался на стене с оружием.

Кинжала с рукояткой в лунных камнях там не было.

Кем бы ни был тот, кто выскочил из дома перед Бетани, его нигде не было видно. Где-то там, в шепчущем и вздыхающем под ветром лесу кто-то сжимал в руках кинжал, который, по убеждению Бетани, однажды уже убил женщину.

Ветер пробирался сквозь складки ее халата, рот пересох от страха. Какое ей дело до всего этого; она вовсе не должна выяснять, кто убил Дженифер Хенекин. Нет, подумала Бетани, должна, если хочу освободить Адама от того кошмара, в котором он живет.

Внезапный пронзительный крик, завершившийся каким-то хриплым бульканьем, заставил сердце Бетани замереть на секунду. Опять стало тихо.

Бетани побежала на крик, плохо понимая, в какую сторону бежит; она остановилась, только оказавшись на покрытой подснежниками поляне у ручья, тихо журчащего под мостиком.