В полном изнеможении я опустился в кресло. Но тут же, спохватившись, вскочил и стремглав бросился вниз по лестнице, сопровождаемый недоумевающим взглядом Давида. Усевшись в машину, я на предельной скорости помчался в лабораторию и решил не покидать "Дворца стереоскопического эффекта", пока не докопаюсь до сути дела.
      Машина послушно свернула на авеню Бари. Несмотря на поздний час, по улицам разгуливали шумные толпы людей. Яркие рекламные огни манили ночных гуляк, суля им неизведанные удовольствия. На мгновенье я представил себя в роли случайного посетителя ночного бара, нелепо восседающим на высоком табурете, с которого так беспомощно свисают ноги... Никогда прежде я не впадал в такое безмерно угнетенное состояние из-за жизненных невзгод, как теперь, когда по воле нелепого случая оказался во власти "человека", который принял мое обличье, воспользовался моей одеждой и все же остался мне совершенно чуждым, даже враждебным, хотя он и приходит в мое жилище, как к себе домой, и, судя по всему, принадлежащие мне вещи считает своим законным достоянием!
      Опыты по передаче биоэлектрических токов по телевидению велись уже давно, однако до сих пор результаты были весьма незначительными. Как выразился мой загадочный двойник, "оживление" достигнуто "благодаря счастливой случайности". Что ж, увидим...
      Машина въехала в ворота Монсенского научно-исследовательского телецентра. В свете фар засверкали широкие окна лаборатории. Перед стереотелевизионной студией машина, заскрежетав тормозами, остановилась. Из проходной выглянул заспанный вахтер.
      Теперь, когда я пишу свои воспоминания, передо мной с новой силой оживают картины той ужасной ночи: снова все кажется дьявольским наваждением, каким-то страшным кошмаром. В тот момент я чувствовал себя совершенно обессиленным.
      Скоростной лифт в мгновение ока поднял меня на четырнадцатый этаж. Вот здесь, у лестницы, меня ударили по голове, то бишь "я" сам себя стукнул. А вот и студия, зал стереотелевизионной приемной станции, лаборатория. Здесь хранились все записи с техническими выкладками, формулами, расчетами и описанием изобретения.
      Однако на обычном месте записей не оказалось и никаких материалов обнаружить не удалось. Я схватился за телефон:
      - Алло! Это квартира Нилла Керсена?
      Отозвался сонный, незнакомый мне мужской голос:
      - Керсен улетел с профессором Бирмингем.
      - Вы не ошибаетесь?
      - Я же ясно сказал, улетел с профессором Бирмингем!
      - Куда?
      - На конгресс.
      - На какой конгресс?
      - На антивоенный конгресс, в Бодиэн.
      - Когда они вылетели?
      - Ровно в полночь.
      Вот это сюрприз! Но в ту ночь, готовый ко всему, я уже ничему не удивлялся.
      Приближался рассвет. Я не стал возвращаться домой и не раздеваясь улегся на диване в комнате отдыха рядом с лабораторией.
      6
      Из утренних газет я окончательно убедился, что попал в пренеприятный переплет, из которого не так-то легко выбраться.
      С газетными отчетами я ознакомился в несколько необычной обстановке - в Государственном комитете по научным исследованиям, в кабинете министра. Это произошло после того, как мне удалось на время убедить министра, что мои умственные способности находятся, увы, не б лучшем состояний, правда, по не зависящим от меня обстоятельствам.
      Рано утром раздался телефонный звонок и кто-то весьма вежливо, но не терпящим возражений тоном попросил меня явиться в Комитет по научным исследованиям ровно к двум часам пополудни для консультации с членами правительства по весьма неотложному делу.
      Меня ввели в просторный комфортабельный кабинет министра. Однако на сей раз ни широкий кожаный диван, ни глубокие кресла, ни двери, обитые звуконепроницаемой материей, ни окна, занавешенные плотными гардинами, не создали у меня иллюзии уюта и полной изолированности от внешнего мира. Это объяснялось не только тем, что в кабинете, помимо министра, находился незнакомый мне человек, но главным образом тем, что в пристальном взгляде министра мне почудилась какая-то предвзятость, недоброжелательность, почти нескрываемое раздражение. Однако вначале весь разговор проходил в неизменно учтивой форме. При виде меня министр встал, вышел из-за стола и, протягивая руку, произнес:
      - Прежде чем представить вас нашему гостю, позвольте от души поздравить вас, уважаемый профессор.
      - Простите, господин министр, с чем именно?
      Министр широко осклабился, словно норовя выковырнуть языком кусочек мяса, застрявший в зубах.
      - Ну, ну, не скромничайте! Разумеется, с величайшим, эпохальным открытием, господин профессор.
      Затем, не дав мне произнести ни слова, он представил присутствовавшего в кабинете незнакомца. Мы обменялись рукопожатием. Министр жестом пригласил нас за стол, на котором рядами стояли сверкающие хрустальные бокалы и бутылки виски.
      Наполняя бокалы, министр заметил:
      - В присутствии представителя сената вы можете быть предельно откровенным.
      - Собственно говоря, мне непонятно, что именно хотят от меня услышать...
      Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет буквально влетел Монсен. Его взъерошенный чуб и громоподобный бас сразу же внесли какую-то разрядку.
      - Прошу прощения, господа! Задержался на совещании ревизионной комиссии, отчет, обсуждение финансов... Черт возьми, профессор, ну и кашу вы заварили!
      Заметив, что все хранят молчание, как в палате тяжелобольных, Монсен оборвал свою тираду и укоризненно посмотрел на меня.
      Министр поднял бокал:
      - За ваше изобретение, профессор.
      От удивления я только и нашелся, что сказать:
      - Откуда вы о нем знаете?
      Монсен сдвинул свои мохнатые брови:
      - Дорогой Бирминг, в конце концов вы довольно длительное время экспериментируете в нашем телецентре, на наши средства, и я полагаю, что...
      - Но достигнутые результаты - это всего лишь фикция.
      - Фикция? - Министр сделал большие глаза.
      - Разумеется, мы еще далеки от поставленной цели.
      - Но разве не вы громогласно заявили о блестящем завершении экспериментов?
      - Я?
      Все трое уставились на меня. Монсен потирал лоб, остальные, чувствуя неловкость, заерзали в креслах.
      Министр поставил бокал.
      - Значит, господин профессор, вы опровергаете собственные слова?
      - Прежде всего я хотел бы знать, что именно я говорил.
      Министр резко повернулся, опрокинув бокал с золотистым напитком.
      - Не взыщите, уважаемый профессор, но ваши слова... у нас такое впечатление, что вы, простите, не совсем в своем... словом, вы, вероятно, чрезмерно переутомлены.
      - Так оно и есть, - с живостью подхватил я.
      - Тут, как я вижу, собирались делить шкуру неубитого медведя? - презрительно бросил незнакомец.
      - Прошу вас выражаться яснее, - попросил я.
      - Читайте газеты - там сказано достаточно ясно, - заметил министр и, взяв из пачки, лежавшей на письменном столе, свежую газету, сунул ее мне.
      СЕНСАЦИЯ! ВЕЛИЧАЙШЕЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ BEKAI
      ПРИ ПОМОЩИ БИОЭЛЕКТРОТЕЛЕВИЗИОННОГО АППАРАТА МОЖНО РАЗМНО
      ЖАТЬ ЛЮДЕЙ
      Наш специальный корреспондент сообщает из Бодиэна:
      После вчерашнего памятного выступления профессора Бирминга в клубе Бэклахэм его появление на Бодиэнском антивоенном конгрессе ни для кого не явилось неожиданностью. По мнению здешних комментаторов, сенсационное сообщение ученого преследовало главным образом одну цель - привлечь к Бодиэну внимание широкой общественности, до сих пор проявлявшей недостаточный интерес к происходящему здесь конгрессу сторонников мира. Надо признаться, эта цель, несомненно, достигнута. Что же способствовало успеху ученого? О чем он говорил? В переполненном до отказа зале заседания конгресса Бирминг подробно рассказал о, пожалуй, величайшем за всю историю цивилизации открытии. Он заявил, в частности (цитируем дословно):
      "Современная наука достигла невиданных успехов. Но подобно тому как промышленное производство немыслимо без четкого трудового содружества всего коллектива, так и современный уровень развития науки настоятельно выдвигает задачу рациональной организации всего общества. Без этого его гармоничное развитие невозможно. Более того, в противном случае научные открытия могут привести человечество к гибели.
      Теперь позвольте перейти к сущности открытия, которое несправедливо приписывать исключительно мне одному, ибо его осуществление было бы абсолютно невозможно без использования достижений целого ряда ученых всего мира.
      Изобретение основано на следующем принципе. Как с достоверностью установлено наукой, все клетки человеческого организма, все железы, в том числе и железы внутренней секреции, мышечные ткани и т. д., излучают электрические импульсы. Эти сигналы при помощи специальных приборов мы можем улавливать, репродуцировать, транслировать и т. д.
      Об использовании биотоков человеческого организма в лечебных целях вы, вероятно, уже слышали. Несколько лет назад проводились успешные опыты но оживлению.
      Примерно в то же время была сконструирована искусственная рука, электронное запястье которой управляет движениями пальцев с точностью, не уступающей действию нормальной человеческой руки. Электрический импульс, возникающий в силу нервного возбуждения, вызванного мыслью: "Сделаю такое-то движение рукой", улавливают при помощи электродного браслета, затем этот импульс усиливают, трансформируют, и этот эффект приводит в действие искусственную металлическую руку. На аналогичном принципе основано устройство искусственной ноги, снабженной радиолокационной установкой; такая нога реагирует на любое препятствие, даже на неровность почвы.
      С той поры наука и техника шагнули далеко вперед, особенно после того, как были созданы специальные устройства, позволяющие осуществлять дистанционную передачу биотоков от различных органов человека.
      Представьте себе нечто подобное стереоскопическому телевизионному аппарату, который вместе со всеми исключительно сложными компонентами и деталями изготовлен из вещества, состоящего из сверхчувствительных молекул и на ощупь поразительно напоминающего ткань человеческого тела. Это вещество чрезвычайно чувствительно к малейшему воздействию биотоков.
      Ферленские исследователи уже с 1939 года успешно работают над созданием искусственных мышц из пластических материалов. На одной из всемирных выставок они экспонировали микроскопическое синтетическое "мышечное волокно", способное поднять и опустить предмет весом два грамма.
      Ферленские ученые и инженеры недавно осуществили заветную мечту человека - самому летать по воздуху. Несколько недель назад они демонстрировали в нашей столице людей, снабженных специальными придатками к конечностям. Биотоки центральной нервной системы передают волевой импульс "Я хочу летать" особому устройству - искусственным крыльям, благодаря которым человек может подняться в воздух.
      Мышечные волокна, из которых сотканы искусственные крылья, превосходно реагировавшие на импульсы, идущие из мозга, были изготовлены из совершенно нового, никому не известного материала. Этот материал, состоящий из сверхчувствительных молекул, обладает чудесным свойством: под воздействием биотоков, аккумулируемых специальными батареями, размещенными в аппарате, он может принимать форму человеческого тела!
      На экране биоэлектронного аппарата появляется изображение человека (разумеется, наше описание весьма условно, ибо экрана мы даже не видим), причем изображение объемное, в натуральную величину. Однако на батарейный приемник из студии передает не только изображение человека, но и биотоки абсолютно всех органов и систем репродуцируемого человеческого организма: нервной системы, мозга, сердца, мышц и т. д. Вещество из сверхчувствительных молекул, восприняв импульсы биоэлектрических токов, тотчас же начинает функционировать. До тех пор пока "передача" (повторяю, и это выражение также условно, так как в данном случае речь идет о неизмеримо более сложном процессе, нежели обычная телевизионная передача) продолжается, телечеловек, или будем называть его "репродуцированный человек", стоящий перед телевизионной камерой, обладает всеми способностями и особенностями, присущими его "оригиналу", который находится в студии. Это значит, он обладает способностью мыслить, принимать решения, разговаривать, действовать и т. п.".
      Заключительные слова знаменитого ученого были встречены с огромным воодушевлением. Делегаты, стоя, восторженно приветствовали эпохальное достижение научной мысли. Когда возгласы одобрения и бурные овации несколько утихли, профессор Бирминг продолжал:
      "Это историческое достижение современной науки может послужить на благо всему человечеству. Но не следует забывать, что при определенных обстоятельствах оно может навлечь на него и неисчислимые бедствия. Я подчеркиваю со всей ответственностью, что теледвойник является точной копией человека, с которого он репродуцирован, следовательно, было бы грубейшей ошибкой называть его искусственным человеком. Но, дорогие друзья, вы только вдумайтесь как следует, что это означает: ведь достаточно несколько затормозить репродуцирование биотоков мозга и нервной системы на создаваемых нами людей, как мы получим уродливое существо, лишенное, например, таких человеческих качеств, как способность трезво мыслить и чувствовать! С помощью подобных "роботов" можно совершать самые чудовищные злодеяния! Поэтому я еще раз повторяю: обладателем столь важного научного открытия может стать только высокоорганизованное, всесторонне и гармонично развитое общество, общество, в котором будет исключена любая возможность злоупотребления этим открытием и использования его во вред человечеству. В противном случае в любой момент мы можем стать свидетелями ужасных трагедий: существа, лишенные способности мыслить и чувствовать, могут совершать самые неслыханные преступления. В то же время, повторяю, это открытие может стать источником небывалого подъема благосостояния и процветания всего человечества. Мы сможем репродуцировать с одного человека сотни, тысячи копий. Если, например, таким образом воспроизвести меня, то я буду обладать тысячами рук и мне станет под силу обратить вспять многоводные реки, превратить безжизненные пустыни в цветущие края или построить небоскребы до самого поднебесья... В одно и то же время я смогу отдыхать где-нибудь на берегу Тихого океана и прокладывать дорогу в непроходимых джунглях ЮгоВосточной Азии. Человек получит возможность гармонично развивать удивительные способности, которыми его столь щедро наделила природа, и он станет ее властелином. Однако такое всестороннее развитие личности возможно только в рационально организованном обществе. Нельзя допустить использования репродуцированных людей в военных целях!"
      Наш комментатор пишет:
      Если не придавать особого значения словам профессора Бирминга, который недостаточно убедительно объяснил, почему он предоставил пропагандистский материал Бодиэнскому конгрессу, мы должны признать (если только его сообщение не очередной пропагандистский трюк), что стоим перед фактом всемирно-исторического значения. Верная своим традициям левая печать поднимает невероятный шум вокруг всей этой истории и старается нажить на ней политический капитал. Однако мы со своей стороны хотим подчеркнуть ту непреложную истину, что открытия, подобные изобретению профессора Бирминга, возможны только в нашем подлинно свободном мире, в технически развитом обществе и лишь при наличии такого уровня культуры, какого достиг профессор Бирминг. Только свободная личность и общество, способное максимально гарантировать ее священные права, могут создать такие замечательные творения. Этот неоспоримый факт ничем нельзя опровергнуть, даже' совершенно неожиданной политической переориентацией известного ученого и его по меньшей мере странными воззрениями на рационально организованное общество.
      В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС
      Сегодня в полдень профессор Бирминг вернулся в столицу, где, как он заявил, намерен продолжать свои эксперименты.
      "Ну, как?" - прочитал я немой вопрос в глазах моих собеседников, хотя никто не высказал его вслух.
      - Я привык с уважением относиться к убеждениям моих противников и терпеливо выслушивать их точку зрения. - Надо же было сказать хоть что-то!
      - О чем вы говорите? - гневно спросил министр.
      Было видно, что он очень нервничает и с каждой минутой становится все раздражительнее.
      - О газетном отчете, разумеется.
      - Но какого же противника и чью точку зрения имеете вы в виду?! Мало того, что вы разгласили совершенно секретные сведения, являющиеся государственной тайной, и тем самым нарушили условия, поставленные при заключении с нами контракта. Вы еще усугубляете вину, используя секретные материалы в целях антиправительственной, враждебной пропаганды!.. И после этого вы еще смеете поучать нас относительно свободы мнений? Разумеется, нельзя отрицать ваши заслуги как выдающегося ученого, мы ценим ваш авторитет в научном мире. Но всему есть предел. Мы никому не позволим посягать на престиж микланского правительства! Вы ведете слишком серьезную игру, профессор, как бы вам не пришлось раскаиваться!
      Вот как далеко зашло дело, уважаемый читатель! Припертый к стенке, не видя иного выхода, я решил разом разрубить гордиев узел:
      - Да ведь я не был в Бодиэне!
      Смысл моих слов, очевидно, не сразу дошел до них. Первым 'опомнился представитель сената, долговязый, малоподвижный * человек с острыми, пытливыми, бегающими глазками.
      - То есть как это вы не были в Бодиэне? Ведь в газете черным по белому написано ваше имя! Денни Бирминг - это вы? Или тут какая-нибудь ошибка?
      - Людям свойственно ошибаться, никто из нас не застрахован от ошибок, - неуверенно произнес Монсен.
      - В данном случае вы действительно глубоко заблуждаетесь, - заверил их я.
      - Как прикажете вас понимать? - строго спросил министр.
      - Вам может показаться, что я сошел с ума. И не вы первый пришли к такому заключению.
      - Как ни печально, но вы, профессор, производите именно такое впечатление, - процедил министр.
      Монсен попытался спасти положение:
      - После столь головокружительного успеха не мудрено...
      - От этого вы тоже отрекаетесь? - министр развернул другую газету. - Репортер уверяет, что получил от вас презабавное интервью! Вот, полюбуйтесь.
      ИНТЕРВЬЮ ПРОФЕССОРА БИРМИНГА
      Нашему корреспонденту удалось перехватить профессора Бирминга на аэродроме, где он в обществе молодого ученого Нилла Керсена ожидал самолет, вылетающий в столицу.
      - Разрешите задать вам несколько вопросов, господин профессор.
      - К вашим услугам. - Профессор поклонился.
      - Какое значение имеет ваше изобретение?
      - Я уже говорил об этом на конгрессе. Теледвой пики - живые существа, следовательно, перед ними открывается широкое поле деятельности во всех сферах.
      - В научно-фантастических романах часто описываются восстания роботов против их создателей. Не грозит ли и нам такая опасность со стороны телелюдей? Вы, кажется, тоже высказали такое опасение.
      Профессор Бирминг загадочно улыбнулся.
      - Бунт бунту рознь.
      - Не откажите в любезности, господин профессор, объяснить, какой смысл вы вкладываете в эти слова?
      - Теледвойники в точности воспроизводят положительные и отрицательные качества того конкретного человека, чьей копией они являются. Все зависит от субъекта, с которого они репродуцированы. Само собой разумеется, субъект, может оказаться подлецом, негодяем, деспотом - встречаются же такие типы в жизни.
      - В последнее время ваши философские воззрения претерпели поразительные изменения. Чем объяснить, что вы выступили на конгрессе поборником нового общественного строя, организованного на принципах коллективизма?
      - Оставаясь по-прежнему противником какого бы то ни было подавления личности, я убежден, что не может быть подлинно свободным человек, не сознающий себя частицей коллектива общества, ибо только оно может гарантировать свободу личности. Ведь истинная свобода предполагает безграничную свободу действий. И только общество может предоставить человеку широкое поле деятельности, возможность проявить ничем не ограничиваемую творческую инициативу. Иначе говоря, общество расширяет рамки личной свободы индивидуума. Это непреложная истина, логически вытекающая из самой сути моего открытия. Поэтому у меня есть все основания утверждать, что перемены в моих взглядах обусловлены самой жизнью, ее развитием в эволюцией.
      К сожалению, интервью с профессором Бирмингем пришлось прервать, так как в этот момент объявили посадку на самолет. Поднявшись по трапу, профессор обернулся и, улыбаясь, дружелюбно помахал нам рукой.
      Хотя интервью было кратким, мне потребовалось довольно много времени для его тщательного изучения. Наибольший интерес для меня представил не столько сам диалог, на мой взгляд несколько гротескный, сколько анализ собственных умозаключений и воззрений по поводу вопросов, которые задавали моему теледвойнику. "Репродуцированный Бирминг" не так скрытен, как я... Нет, нет, пора рассказать обо всем начистоту",- подумал я. Вспомнив. какой оглушительный удар по голове нанес мне "бунтарь", я решил прибегнуть к помощи правительства для поимки и обезвреживания беглеца. Ведь в конце концов это все-таки не живой человек, а аппарат, искусное творение человеческих рук и мозга.
      - Господа, - торжественно произнес я, - эти высказывания принадлежат не мне, а моему теледвойнику, "репродуцированному Бирмингу".
      Будь я не столь взволнован, зрелище, представшее моему взору, показалось бы, вероятно, весьма комичным! Монсен растерянно заморгал глазами, долговязый представитель сената смешно, словно гусак, вытянул шею, а министр с закушенной нижней губой был похож на азартного игрока, проигравшего все свое состояние.
      - Ре-репродуцированный Бирминг? - он заикался от волнения.
      - Совершенно правильно.
      - Что все это значит? - он по-прежнему недоумевал.
      - Это значит, что экспериментальный электронный аппарат под воздействием биотоков и впервые примененных мною лучей вчера вечером "ожил".
      - Ожил?
      - Да.
      - Но...
      - Вас интересует, почему я допустил, чтобы он убежал?
      - Разумеется!
      - Передатчик был выключен вовремя.
      - Так в чем же дело?!
      - Но аппарат продолжал работать...
      Монсен подскочил как ужаленный:
      - Это же колоссально, Бирминг, вы гений! Какая жизнетворная сила, какая живучесть! Натуральный человек!
      Однако министр был настроен весьма скептически.
      - Да, да, это поистине колоссально. Искусственный Бирминг наделал шуму на, весь мир, взбудоражил общественное мнение, разгласил беспрецедентную по своему значению военную тайну...
      - Военную тайну? - Я не поверил своим ушам.
      Теперь настал черед представителя сената. Вытянувшись во весь рост, он с высоты своего "величия" напыщенно произнес:
      - Дорогой профессор, полагаю, вы понимаете, что столь ценное изобретение мы тотчас же обратим на пользу нашей великой державы, на укрепление ее военной мощи. Как вызнаете, ца солдат теперь трудно полагаться, простые люди становятся все менее благонадежными...
      - Вы же сами убедились, - вмешался министр, - что зловредная пропаганда сторонников мира возымела действие на психологию даже вашего теледвойника. Я надеюсь, вы поймете, что мы должны оградить общество от их пагубного влияния, противодействовать этой пропаганде всеми доступными нам средствами!
      Долговязый представитель вновь принялся разглагольствовать. Слова сыпались из него, как из рога изобилия, он говорил скороговоркой, как бы стремясь наверстать упущенное:
      - Надо немедленно объявить тревогу, мобилизовать полицию и вооруженные силы, поднять на ноги весь Миклан! Теледвойник должен быть схвачен в самый кратчайший срок!
      - Это не так уж сложно, - заметил я, - если учесть, что "репродуцированный Бирминг" без всякой опаски ходит ко мне домой, хотя...
      - Хотя? - в один голос спросили министр и представитель сената.
      - Он самовольно взял у меня кое-какую одежду и изрядно опустошил чековую книжку. По-моему, это указывает на то, что он собирается жить самостоятельно.
      - Кстати о самостоятельности, - бросил министр. - Ведь ваш теледвойник с самого начала ведет себя не так...
      - Как действовал бы я? - подхватил я.
      - Разумеется!
      - По-видимому, в этом состоит одно из удивительнейших преимуществ моего аппарата: вы сами убедились, теледвойник профессора Бирминга наделен способностью самостоятельно действовать и принимать решения на основе собственного волеизъявления!
      - Вот это да! - воскликнул Монсен. - Вы заговорили языком своего дружка!
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Я имею в виду вашего теледвойника, профессор.
      Реплика Монсепа меня несколько озадачила. После минутного замешательства я все же продолжил свою мысль:
      - Словом, биокамеры передают мысли не механически, а функционально, они в полном объеме переносят все функции центральной нервной системы и других органов, и, таким образом, теледублер...
      - Вы сказали "теледублер"? - хором воскликнули все трое и многозначительно переглянулись.
      Я мучительно раздумывал, как бы растолковать им все это попроще.
      - Поймите, бога ради, ведь "репродуцированный Бирминг" это не что иное, как я сам в копии, ну, мой дубликат, что ли. Поэтому не удивительно, если подчас мы с ним будем употреблять одни и те же выражения.
      Окаменевшее было лицо министра несколько оживилось. Он сел и холеными пальцами принялся вертеть ножку бокала. Видимо, этот жест настроил его на юмористический лад, правда, далеко не безобидный.
      - Итак, милейший профессор, стало быть, вы-то и есть главный бунтарь! Ваша вторая "натура" выдала вас с головой, что называется, со всеми потрохами! Ха-ха-ха!
      Засмеялись и мы, но это был смех сквозь слезы.
      В тон министру Монсен тоже попытался шутить:
      - Думается, вы собираетесь организовать облаву на самого себя, дорогой профессор!
      Не знаю, как остальным, но мне от этой плоской шутки стало не по себе.
      - Я - сторонник демократических свобод, в частности свободы слова и действий на пользу обществу. Это известно всем...
      - Вот и предоставьте нам свободу действий в поимке вашего теледвойника, - поспешно подхватил министр.
      - По-моему, - продолжал он, - начать следует с того, чтобы опровергнуть в какой-нибудь газете достоверность всех сообщений об открытии Бирминга. При этом неплохо бы ввернуть в статью какие-нибудь морализирующие рассуждения. можно подпустить и философии.
      - Но как это сделать, господин министр, чтобы не прослыть...
      - Сумасшедшим?
      - Вот именно!
      - Придется с этим примириться. Из двух зол надо выбрать наименьшее. Хуже, если за границей будут знать правду о вашем открытии! Вашего "репродуцированного Бирминга", профессор, мы скоро обезвредим, и вы сможете продолжать свои эксперименты. Конечно, в обстановке строгой секретности, вы ведь понимаете, нельзя допускать никакой огласки... А тем временем страсти улягутся, и о "помешательстве" профессора Бирминга скоро забудут. Любая новость через три-четыре дня перестает быть злободневной.
      - Все это так, господин министр, но надо же как-то объяснить, почему я отказываюсь от своего сообщения!
      - Напишите, что вам захотелось высмеять участников Бодиэнского конгресса и доказать, что все эти одержимые глашатаи так называемой мирной пропаганды, - эти слова, язвительно улыбаясь, министр произнес с подчеркнутым сарказмом, - подобны безмозглым пешкам в чужих руках. Они сами способны поверить во что угодно и требуют того же от других...
      - Неплохо! - бросил Монсен.
      - ...и сами, - продолжал министр, пропустив его реплику мимо ушей, - под стать теледублерам. Кстати, откуда вы взяли это словцо?
      - В древнегреческом языке слово "теле" имело два значения, - пояснил я, - "дальний" и "совершенный".
      - Одним словом, сравните их с теледублерами, число которых при желаний можно бесконечно умножить, воспроизводя от одного субъекта, и они будут хором повторять все, что им прикажут.
      Представитель сената даже прищелкнул языком:
      - Недурно придумано! Тут уж никто не сочтет вас безумцем, скорее наоборот!
      - А в остальном положитесь на меня, уважаемый профессор, - продолжал министр. - Чековая книжка при вас?
      - Да.
      - Превосходно! Ну-ка, взглянем... Гм... Вырвано девять чеков, я запишу их номера. Пусть только ваш Бирминг заявится в банк: там мы устроим ему западню и схватим! Да, чуть было не забыл: как же так, профессор? Совсем недавно вы уверяли, что добились лишь частичных результатов, и вдруг теперь...
      - Неожиданным успехом мы обязаны одной непредвиденной случайности, в существе которой мне до сих пор не удалось разобраться. В данную минуту я еще не могу объяснить, чем вызван столь необычайный эффект, а всякого рода предположения считаю неуместными.
      - Необходимо как можно скорее установить истину. Бирминг, не забывайте об обязательствах перед правительством. Государство заинтересовано в их неукоснительном и точном выполнении.
      - Постараюсь сделать все, что в моих силах, господин министр.
      - Скажите, профессор, знает ли еще ктонибудь о характере и сущности ваших экспериментов, разумеется, я имею в виду тот период, когда вашему аппарату еще не были приданы функции живого организма?
      - В нашем телецентре, - опережая меня, торопливо проговорил Монсен, - экспериментальные работы были организованы таким образом, что различным группам исследователей поручались только отдельные задания. Единственное, о чем они знали, это что мы работаем над проблемой повышения эффективности лечебного действия биотоков.
      - А ваши ближайшие сотрудники? - глядя на меня в упор, спросил министр.
      - В центральную лабораторию, где ведутся завершающие эксперименты, доступ имеет только мой секретарь-помощник, Нилл Рерсен. Однако биоэлектроника - это абсолютно незнакомая ему область, и он не имеет ни малейшего понятия о целях моих исследований.