На следующее утро лимузин Эрики Саммерс, как всегда, въехал на школьный двор. Эрика покинула автомобиль и резво покатила к дверям. Внимательный взгляд мог бы заметить, что ее светлый рюкзачок сегодня набит туже, чем обычно. Впрочем, кому какое дело, что там таскает с собой американка?
      Верная наказам своей деловой партнерши, Нина Григорьевна караулила гостью у входа.
      – Ах, Эрика, сейчас мы пойдем на необыкновенно интересный урок, – с энтузиазмом затарахтела госпожа Самсоненко, не давая Эрике и рта раскрыть. – Я составила для тебя специальную программу…
      – На английский хочу, – буркнула Кисонька, мрачно косясь на директрису. Только специальной программы ей и не хватает для полного провала расследования!
      Разогнавшаяся было директриса замолчала, словно захлебнулась.
      – На английский? Зачем тебе?
      – Ностальгия у меня.
      – Так надо немедленно к врачу! – переполошилась Нина Григорьевна и развернула коляску, явно собираясь везти Эрику в медпункт.
      – Не надо к врачу! – гаркнула Кисонька и, вспомнив про акцент, принялась ныть: – Ностальгий – это есть тоска по родина. Я хотеть поговорить с соотечественник, послушать родной язык… – Кисонька попыталась выдавить слезу, но глаза оставались сухими, и пришлось ограничиться коротким всхлипом.
      Госпожа Самсоненко пожала плечами. Почему бы и нет? Все равно она побаивалась заменять уроки американцев на барщину по выпечке. Если капризная импортная ученица отправится утихомиривать тоску по родным небоскребам, класс русской литературы можно будет в полном составе отослать в пекарню. Нина Григорьевна кивнула и повезла Кисоньку к кабинету английского языка.
      Из-за двери доносилась монотонная бубнежка. Механический голос выдавал неразборчивые фразы, а затем слышался ленивый ученический хор. Многозначительными гримасами умоляя Эрику соблюдать тишину, Нина Григорьевна благоговейно приоткрыла дверь в класс, где трудился настоящий американец. Перед Кисонькой предстала идиллическая картинка. Английские фразы вылетали из магнитофона! Билл стоял возле окна, спиной к классу, мерно кивал головой в такт словам лектора и методично жевал соленые орешки. Вот он пошуршал пакетиком, выуживая остатки лакомства, бросил очередной орешек в рот и сосредоточенно зачмокал. Нина Григорьевна откашлялась.
      – Билл, Эрика хочет поприсутствовать на вашем уроке.
      Замедленно, как во сне, американец отвернулся от окна и уставился на визитеров. При виде Кисоньки его глаза расширились, будто он увидал нечто невообразимо ужасное, он затряс головой, словно пропустивший удар боксер, и тупо поинтересовался:
      – Зачем?
      Госпожа Самсоненко в очередной раз пожала плечами. Все же с нашими учителями гораздо легче: никаких прав, никаких вопросов, молчат и слушают.
      – Эрика соскучилась по родному языку, – терпеливо, как умственно отсталому ребенку, пояснила американцу директриса и заторопилась к выходу. Пускай соотечественники сами друг друга развлекают, а у нее первая партия булочек может сгореть, если она лично не проконтролирует процесс.
      Американец растерянно пялился на Кисоньку и молчал.
      – May I come in? [9] – мило улыбаясь, спросила та.
      По глазам преподавателя было видно, что Биллу ужасно хотелось гаркнуть: «Нет!» Но он на такое не решился. Через силу выжимая из себя радушие, он широкой отмашкой пригласил Кисоньку в класс.
      – Заходить, садиться, – пробурчал Билл, точно в той же манере, в какой говорила по-русски лже-Эрика.
      – We may speak English [10] , – рискнула напомнить Кисонька, молясь про себя, чтобы американец не заметил ее акцента.
      Но американец вовсе не стремился перейти на родной язык. Замотав головой, он почти прокричал:
      – Ньеть, ньеть, не есть прилично говорить здесь английски, класс нас не понимать!
      – Почему не понимать? – наивно изумилась Кисонька. – Ведь вы их учить?
      Билл крепко прикусил нижнюю губу, отчаянно огляделся, словно загнанный в ловушку зверь, и, буркнув:
      – Я выходить, есть проблем, – неожиданно выскочил за дверь.
      Кисонька и ученики некоторое время ошеломленно глядели друг на друга. Билл не возвращался. Кисонька выглянула за дверь и, увидев пустой коридор, выбралась из класса. Раз Билл сбежал, попробуем навестить Тома.
      В классе у Тома было не в пример веселее. На его столе тоже стоял магнитофон, но из него разливался залихватский ковбойский мотивчик. Сам Том, в широкополой шляпе и техасских сапогах, положив руки на пояс, звонко дробил подкованными каблуками. Вокруг с улюлюканьем носились ученики, видимо, изображавшие диких каманчей. Вот Том крутанулся, подпрыгнул и… хлопнулся на пол, увидав в двери инвалидную коляску и девочку, внимательно его разглядывающую.
      – Здрассе. – Том смущенно сдвинул шляпу на затылок.
      – Hello [11] , – откликнулась Кисонька.
      – Hi [12] , – Том тоже поспешил перейти на английский.
      – How do you do [13] ? – отозвалась новым приветствием Кисонька.
      – Fine. What about you? [14] – приветливо заявил американец, вставая с пола.
      Кисонька изумленно уставилась на него. Такого просто не могло быть! Даже если американец неграмотный, даже если… Додумать она не успела. Настороженно глядя в ошеломленную физиономию Кисоньки, Том медленно, по стеночке, двинулся к дверям. Поравнялся с коляской, кинул на девчонку еще один заполошенный взгляд и одним прыжком вылетел в коридор.
      – Good bye! – донеслось до нее.
      На сей раз Кисонька не тратила времени на переглядки с классом. Выехав в коридор, она быстренько осмотрелась по сторонам. Никого. Тогда девчонка вытащила свой толстый рюкзак и щелкнула застежкой. Наружу высунулась встрепанная голова большого белого гуся.
      – Будьте любезны, многоуважаемый Евлампий Харлампиевич, найдите-ка мне этих подозрительных господ, – вежливо попросила Кисонька.
      Гусь неторопливо выбрался из рюкзака, солидно огляделся и вдруг вперевалку помчался по коридору. На чем свет кляня неповоротливую коляску, Кисонька старалась не отставать. Они пролетели с гусем через второй этаж, скатились по лестнице, лихо пронеслись мимо испуганно ахнувшей Ильинишны, миновали туалеты и остановились возле крохотного чуланчика. Из-за двери слышались голоса. Кисонька тихонько зашерудила в замочной скважине любимой Вадькиной отмычкой, одновременно стараясь не упустить из разговора ни единого слова. Беседовали двое.
      – Ну кой черт ее сюда принес! – стонал один, причем голос его был удивительно похож на голос Билла, только вот говорил он по-русски без малейшего акцента.
      – Ошибку я сделал, ошибку, знать бы еще, какую, – тоже по-русски причитал второй.
      В этот момент замок поддался, и инвалидная коляска возникла на пороге чулана.
      – Похищение вы называете ошибкой? – грозно вопросила Кисонька. – По-моему, это преступление!
      Том и Билл пару секунд ошеломленно взирали на решительную Кисоньку и величественного белого гуся, восседавшего на ручке ее кресла, а потом у Билла не выдержали нервы. С нечленораздельным рыком он кинулся на девчонку, вздымая над головой невесть откуда взявшийся гаечный ключ. Евлампий Харлампиевич метнулся в сторону, Кисонька испуганно закрылась рукой, понимая, что уклониться от удара она не успеет – тяжеленный ключ вмажет по ее руке, и перелом обеспечен, сейчас будет очень больно… С гулким металлическим лязгом ключ обрушился на мотор коляски.
      – Я задержал ее, бежим! – заверещал Билл, отбрасывая свое «оружие» и выпрыгивая в окошко. Ничего не соображающий Том сиганул следом за ним.
      Кисонька шумно перевела дух. Вот так американцы! Однако рассиживаться нечего. Выбравшись из кресла, она выпихнула в окошко гуся и сама спрыгнула в сад. Евлампий Харлампиевич быстро переваливался с лапки на лапку. Впрочем, на сей раз проводник Кисоньке был не нужен. Перепуганные американцы оставили за собой такую просеку, словно через кусты ломилось стадо бизонов. Кисонька нагнала улепетывающую парочку только возле забора.
      – Что тебе надо? Что ты к нам привязалась? – чуть не плача, закричал Том, завидев преследовательницу.
      – Заткнись! – гаркнул Билл, хватая валявшийся на земле сук и отступая к забору. – Я ее стукну, и к выходу, быстро!
      Билл замахнулся было деревяшкой, но тут же лихой пинок под зад опрокинул его на траву.
      – Никому не двигаться! – скомандовал звонкий мальчишеский голос, и из аккуратной дырки в заборе появился какой-то пацан. – Буду стрелять! – В руках у него действительно был небольшой пистолетик.
      – И Харли вас заклюет, – склочным тоном добавила толстенькая девчонка с косичками, осторожно заглядывая сквозь дыру в сад. – Правда, Евлампий Харлампиевич?
      Гусь утвердительно гоготнул. Не выдержавший всего этого Том плюхнулся на траву рядом с Биллом.
      – Вадька, Катя! – радостно ахнула Кисонька. – Вы как здесь очутились?
      – Да это все Мурка и малая. – Вадька досадливо кивнул на сестру. – Заладили: «Опасно, опасно», весь вечер мне испортили, даже телик толком посмотреть не смог. Так что я под утро взял подходящую пилочку – и сюда. – Вадька показал Кисоньке крохотную циркулярную пилу. – Металл фиговый, тоненький, только чтобы шпану отпугивать. Между прочим, неизвестно, сколько уже времени я тут сижу, вашу… гм… заварушку караулю.
      – Ваденька, ты меня охранял? – растроганно всхлипнула Кисонька.
      – Вот еще! – Отмахнулся Вадька и поспешил сменить тему: – Это и есть наши похитители?
      – Какие похитители, ребята, вы что несете? – мгновенно очнулся Том.
      – Сейчас как встану, как надаю по задницам! – пригрозил Билл, пытаясь подняться.
      – Попробуй! – вдруг грянуло сверху, из кроны ближайшего дерева. – Но помни, что ты у меня на мушке!
      – Мурка, ты, что ли? – почти не удивившись, спросил Вадька. – Ты как туда залезла?
      – По тросу съехала! – охотно ответило дерево. – Один конец на тот столб, что возле забора, другой – сюда, и… вж-жик!
      Действительно, поверх забора тянулся тонкий металлический тросик. Удовлетворенно кивнув, Вадька повернулся к американцам:
      – Вот видите, деваться вам некуда! Быстренько колитесь: где деньги?
      – Какие деньги?! – изумился Том. – И почему это ваша американка без коляски на своих ногах бегает и по-русски разговаривает? Детишки, вы кто такие?
      – Интерпол, специальное отделение по борьбе с похитителями детей, – без тени смущения заявил Вадька. На дереве тихонько охнула Мурка. – Нашей Эрике положено и бегать, и по-русски говорить, потому что она – суперагент икс зет четыре нуля и таких, как вы, она на завтрак ест!
      – И в сортире мочит, – добавила Катька слышанную по телику фразу.
      Том и Билл уставились на Кисоньку. Видно, представили, как она их сперва съест, а потом…
      – А вот почему американцы-преподаватели по-русски, как на родном, шпарят? – не снижал напора Вадька.
      – Никакие они не американцы – специально прикинулись, чтобы мальцов воровать! Отдавайте выкуп, похитители! – пискнула Катька, а гусь грозно загоготал.
      – Слушай, пацан… – Том явно был на грани истерики. Еще бы, когда тебя окружает толпа ребятни и заявляет, что они – спецотряд Интерпола.
      – Можете звать меня майором, – милостиво разрешил Вадька.
      – Вот что, майор,– с нажимом заявил Билл. – По-моему, ты нас дуришь. Мы сейчас встанем и уйдем, понял?
      – Пожалуйста, – разрешил Вадька, равнодушно поигрывая своим пистолетиком. – Эй, там, на дереве, сержант! Мобилка с собой? Растолкуйте местным властям наши полномочия, предупредите, чтобы выслали «Скорую» и опергруппу, а сами готовьтесь вести огонь на поражение. Клиенты собираются удариться в бега!
      – Вас поняла, приступаю, – коротко доложили с дерева.
      Том и Билл поглядели друг на друга совершенно безумными глазами. Перед ними стоял самый обычный загорелый пацан с разбитыми коленками и облупленным носом. Но в руках у него был пистолет, а крона дерева грозно шевелилась, словно там ворочалось что-то очень большое.
      – Парень, то есть майор… – еле выговорил Том, – мы никого не крали! Мы не имеем к похищениям никакого отношения!
      – Ну да, а американцев вы изображали исключительно ради милой шутки! Директрису разыграть решили! – скептически хмыкнула Кисонька.
      – Не разыграть, – замотал головой Том. – Нам работа нужна была!
      – Дальнобойщики мы! – вмешался Билл. – В Турцию мотались, в Арабские Эмираты, в Египет. Потом фирма развалилась, и мы с голой ж-ж… гм-гм… на мели остались.
      – Нам приятель и рассказал, что в школу эту буржуйскую хотят импортных учителей взять. Мы в поездках маленько по-английски наблатыкались, да и на живых американцев насмотрелись, знаем, как себя вести, – заторопился с объяснениями Том. – Попросили одну студенточку нам рекомендации написать, нас и приняли. А что такого? Сами виноваты: знали бы владельцы школы английский, мы бы их не надули. Агентша ваша, вон, нас разоблачила! Слушай, девка, а что я не так сказал?
      – Я вам не девка, я офицер Интерпола! – отрезала Кисонька. – Ко мне следует обращаться «мэм» или по званию – капитан.
      – Круто! Такая маленькая, а уже капитан! Так на чем ты меня поймала?
      Кисонька фыркнула.
      – «По-английски наблатыкались», – передразнила она Тома. – Вы бы хоть курсы какие-нибудь закончили! Даже начинающим объясняют, что «How do you do» на самом деле не вопрос, а простое «здравствуй», и в ответ надо не о делах своих рассказывать, а тоже поздороваться. Уж американец бы это знал, а раз не знает, значит, он не американец!
      – Хватит лингвистикой заниматься! – строго скомандовал Вадька. – В последний раз спрашиваю: где вы прячете деньги за выкупы?!
      – Вы слушаете нас или нет? Мы вам не английским, а русским языком говорим: мы в похищениях не участвовали и ничего не знаем!
      – Чем докажете?
      – Эй, майор, а как же права человека и эта… – Билл напрягся, вспоминая, – пре-зумп-ция невиновности?
      – Вадька, скажи ему, пусть не смеет ругаться! – взвизгнула Катька.
      – Точно! – оживился Том. – Вроде не мы должны доказывать, что не виноваты, это вы обязаны доказать, что мы – преступники, а мы будем сидеть и ждать, что у вас получится.
      – Пожалуйста, – легко согласилась Кисонька. – Сейчас мы вызовем представителей местных властей. Пока мы будем доказывать вашу виновность в похищениях, они вас сто раз за мошенничество упекут.
      – Менты вас вообще слушать не станут, – резонно предположил Вадька. – Очень уж вы на похитителей похожи. В школу затесались, директрису обманули…
      – Директрису – да, надули, а детей мы не обижаем, тем более таких маленьких! У меня на ребенка в жизни рука не поднимется, у самого сын и дочка! – воскликнул Билл, и его голос прозвучал очень искренне.
      – Это вы на меня ловушки ставили? – спросила Кисонька и, получив два покаянных кивка, тихонько шепнула Вадьке: – Знаешь, они только пытались мою коляску сломать. А ведь гораздо проще было меня вывести из строя.
      Видимо, услышав ее слова, Том поторопился привести еще один довод в свое оправдание:
      – Этот похититель – вообще умственно отсталый! Хватает кого попало, когда тут внук министра учится! За него не двадцать, а все двести тысяч долларов можно слупить.
      Вадька вопросительно глянул на Кисоньку. Она кивнула:
      – Есть такой. Старшеклассник, очень симпатичный.
      Вадька досадливо поморщился. Ох уж эти девчонки! Какая разница, симпатичный или страшный?
      – Крепкий парень?
      – Да-а, – мечтательно протянула Кисонька. – Та-акие мускулы!
      – Какие там мускулы! – возмутился Билл. – В одну секунду министренка упаковать можно, и вообще не понадобится больше малышей красть.
      Вадька окинул внимательным взглядом мощные плечи дальнобойщиков. Для них, конечно, не фокус скрутить даже крепкого мальчишку. А вот похититель всегда выбирал хиляков, и, согласно выводам специальной компьютерной программы, похоже, что сам похититель – слабак. Возможно, это женщина. На слабую женщину Том и Билл уж никак не походили. Похоже, Кисоньке в голову пришла та же мысль, потому что она скорчила разочарованную гримаску. Вадька опустил пистолет и устало махнул рукой.
      – Ладно, можете идти, – бросил он.
      – Из города не выезжать, – строго добавила Кисонька.
      Том и Билл недоверчиво поглядели на «интерполовцев».
      – Что, вот так прямо нас и отпустите? А вдруг мы врем?
      – Врете, конечно, но в похищениях вы, похоже, не замешаны, – заявил Вадька. – У нас к вам претензий нет, так что валите отсюда, не осложняйте расследование.
      – А администрацию школы они надули, – напомнила Катька, которой ужасно хотелось кого-нибудь арестовать, раз уж они – «интерполовцы», а не просто частные сыщики.
      Вадька задумчиво поскреб в затылке.
      – Даже не знаю… Вроде бы нас это и не касается. Преступление экономическое, без нашего спеца и не сообразишь, цепляться к ним или как?
      – Нам за это платят? – вопросил Сева, неожиданно вылезая из кустов. – Если не платят, то фиг ли самодеятельностью заниматься? Пусть проваливают!
      – Парень, а ты, наверное, полковник? – поинтересовался Том.
      Сева отрицательно покачал головой:
      – Я штатский. Эксперт-экономист, специализация – криминальный бизнес.
      – И как многоуважаемый эксперт проник на территорию школы? – полюбопытствовала Кисонька.
      – Двадцать баксов охраннику сунул, он меня и пустил, якобы я здешним девчонкам косметику хочу продать, – невозмутимо заявил Сева.
      – Севочка, ты ради меня двадцатку не пожалел! – восхитилась Кисонька.
      – Ничего, я ее проведу по статье «оперативные расходы», – утешил девчонку Сева и, слегка прищурившись, оглядел здание школы. – Когда закончим здесь, подождите меня, я рынок прощупаю, может, и правда залежавшаяся пудра разойдется?
      – Ну что встали? – набросилась на американцев раздосадованная Катька. – Отпустило вас начальство, вот и топайте!
      Том поднял с земли помятую шляпу, отряхнул ее, сделал пару шагов и остановился в нерешительности. Переглянувшись с напарником, он быстро вернулся к ребятам.
      – Слышь, парни, – пробормотал бывший дальнобойщик. – Вроде вы ребята неплохие, только опасную игру себе придумали. Хватайте вашу Эрику и смывайтесь отсюда!
      – С чего бы это? – прищурился Вадька.
      Том неловко затоптался на месте, комкая в руках шляпу.
      – Если начали, будьте любезны договаривать, – строго потребовала Кисонька.
      – Нечисто тут! – выпалил Том. – Детишек-то и впрямь воруют, а возвращаются они сами не свои, такие напуганные, что… – Том развел руками, не находя слов.
      – И ребятня вся разная, – веско добавил Билл. – Есть ничего, нормальные, а есть такие гнилые…
      – Мы почему коляску-то вашей агентше сломать хотели, – поторопился объяснить Том, – чтобы она дома сидела и ни во что не вляпалась. Мы-то думали, она настоящая американка, к тому же калека. Тут одна компашка есть… – Они с Биллом переглянулись, и Том, наконец, выпалил: – Похитить ее решили, вот что!
      Сыщики заинтересованно столпились вокруг дальнобойщиков.
      – Я вчера после урока шел, а один парень – Сережка Дмитренко… жлоб страшный, у самого родители упакованы выше крыши, ничего для сынули не жалеют, а он за копейку пусть сам и не удавится, зато другого удавит!..
      – Так что этот парень? – поторопил рассказчика Вадька.
      – Он и еще парочка таких же красавцев решили вашу Эрику стырить и слупить с ее папаши пол-лимона долларов.
      – Подробности! – сурово потребовал Вадька.
      – Ну, они говорили, что раз в школе все равно детей воруют, то и это похищение спишут на неизвестного преступника. Что если все обтяпать, у них свои деньги появятся. Девчонка, мол, ходить не может, не сбежит, утащить ее – проще простого.
      – Завтра дискотека, Дмитренко должен позвать Эрику в сад, вроде бы прогуляться. Там его дружбаны закатят коляску с девчонкой в подвал и запрут ее, а он вернется в зал и скажет, что на них набросились, как на Ромку Лаврова, и вот – Эрика пропала.
      – Так что не рискуйте, делайте ноги, – посоветовал Том и, натянув на уши мятую шляпу, вместе с товарищем пошел к школе.
      – Интересное кино. – Из гущи листьев высунулась разобиженная физиономия Мурки. – Ты, Вадька, значит, майор, Кисонька – капитан, Севка – эксперт, а я-то почему всего-навсего сержант?
      – Мне вообще звания не дали! – заныла Катька.
      – Ох и школа, ну и школа. – Не обращая на них внимания, обалдевший Вадька прижал кулак ко лбу. – С ума можно сойти! Мало им похищений, так еще и директриса пирожками торгует, американцы – вовсе не американцы, и еще – оч-чень предприимчивые школьники! Необыкновенный Ромочка сам себя украл, а другие придурки решили на миллионерской дочке подзаработать!
      – Не понимаю, почему ты так расстраиваешься? – пожал плечами Сева. – Считай, что мы уже поймали похитителей.
      – Разве ты не слышал? Этот негодяй Дмитренко рассчитывает свалить все на настоящих преступников, значит, они – такие же примазавшиеся, как и Рома, – злобно процедила Кисонька.
      – Этот Дмитренко… он тебе понравился? – заинтересовалась Катька.
      – Нет! Не понравился! Сразу! Хам и жлоб! – взвизгнула Кисонька.
      – Она злится, что пацан бегал не за ней, а за деньгами миллионера Саммерса, – прокомментировала с ветки Мурка.
      Кисонька зашипела, как рассерженная кошка, и полезла на дерево – «добывать» сестру.
      – Прекратить! – гаркнул Вадька. – Лучше скажите: что делать будем?
      – Спускать им это нельзя, нужно отучить мерзавцев людей красть, – решительно заявила Кисонька. – Но при таком количестве самозваных похитителей нам настоящих придется еще сто лет искать.
      – Надо показать гадам, – согласилась с сестрой Мурка. – Совсем сдурели – калек воровать!
      – Вообще-то, нам за это не платят, – начал Сева, но увидев решительные лица компаньонов, махнул рукой. – Ладно, устроим им веселую жизнь, а то и правда: похитителей развелось – плюнуть некуда!

      – Тебе нравится? – стремясь перекричать грохот динамиков, проорал Сережка на ухо Эрике.
      – O, yes, fine, я любить techno music, – энергично закивала та.
      – Голова не болит? Может, пойдем погуляем? – В голосе Дмитренко звучала неподдельная тревога.
      – Зачьем? – Эрика удивленно похлопала ресницами. – У нас в школа music еще громче, и никто не выходить. – И она снова принялась в такт похлопывать ладонями по ручкам каталки.
      Раздосадованный Сережка переминался с ноги на ногу за спиной веселившейся американки.
      – Душно здесь, давай выйдем, – взмолился он.
      – Иди, – пожала плечами Эрика.
      – Я без тебя не могу, мне без тебя скучно, – заныл Сережка.
      Эрика метнула на него кокетливый взгляд.
      – Ты, как это по-русски, ухаживать за мной?
      – Да! – с энтузиазмом согласился Сережка. – Ну, пошли погуляем.
      Эрика надула губки:
      – Ты неправильно ухаживать! Американски boys не так.
      – А как?
      – О, они приезжать за девушка на машина, водить ее в кафе, в кино, на attractions…
      – У нас школьники не водят машины, а на аттракционы тебя с коляской не пустят, – промямлил Дмитренко.
      – В кафе меня тоже не пускать? У вас странный страна и странный манер ухаживать, – обиделась Эрика.
      Сережка тяжко, мучительно вздохнул и дрожащим голосом предложил:
      – Хочешь мороженого? – и замер, искренне надеясь, что Эрика откажется.
      – Хочу, – невозмутимо заявила она. – Две порции.
      Застонав, словно у него выдирали зуб без наркоза, Дмитренко отправился к буфету.
      – И коки возьми, – крикнула ему вслед девчонка.
      Сережкина спина дрогнула, но он не обернулся, сделав вид, что не услышал.
      Кисонька злорадно ухмыльнулась. Он у нее попляшет, придется ему попотеть, прежде чем вытащит «беззащитную жертву» в сад! Дружки его пусть пока в кустах посидят. Жалко, лето кончилось, комаров почти нет.
      – На, держи. – Дмитренко сунул ей две порции мороженого.
      Коку он все-таки тоже купил, и сейчас нерешительно держал ее в руке, надеясь, что Эрика забудет о своей просьбе. Кисонька протянула руку к баночке. Сережка инстинктивно вцепился в нее, но потом опомнился и отпустил емкость. Его искренний вздох мог бы разжалобить камни, но только не Кисоньку. Рыжая сыщица не выносила жадных парней. Невозмутимо развернув обертку мороженого, девчонка медленно, с расстановкой принялась лакомиться. На Сережкиной физиономии крупными буквами было написано: «Чтоб ты подавилась!»
      – Теперь пойдем гулять, – поторопил он ее.
      – Я не понимать, ты покупать ice-cream, чтобы я с тобой ходить? Не потому, что хотеть меня угостить? – возмутилась Кисонька и принялась неторопливо «ошкуривать» вторую порцию.