ЭПИЛОГ

Женщина в плаще с надвинутым на лицо капюшоном осторожно шла по Ночному рынку. Со дня кошмарного сражения, как называли здесь недавнюю битву, минуло три недели. Большинство трактирчиков, таверн и увеселительных заведений уже открылись и работали круглосуточно, наверстывая упущенное. По улочкам, держась за рукава друг друга, бродили процессии подвыпивших солдат императорской армии. Их сопровождали стайки подражающих чужакам детишек. Где бы они ни появлялись, бледнолицые, черноволосые огоггимцы неизменно привлекали к себе повышенное внимание со стороны как взрослых, так и юного поколения.

Сохраняя серьезные лица, подданные Опаловой империи относились к происходящему с добрым юмором. Объяснялось это просто: в городе их любили. Мастерство, смелость и стойкость, проявленные ими при освобождении Огндариена и в сражении с порчеными, произвели на горожан глубокое и неизгладимое впечатление. О подвигах чужеземцев уже слагались легенды, которым предстояло жить в будущих поколениях. После проведенной зачистки местные жители встречали их как особ королевской крови и выражали благодарность всеми доступными средствами. Пищи и вина в городе было мало, но девственников в армии освободителей определенно не осталось.

Отплытие флота Опаловой империи было назначено на следующий день, и бледнолицые солдаты заполнили Ночной рынок, наслаждаясь последними часами пребывания в Свободном городе.

Женщина в надвинутом на лицо капюшоне замедлила шаг и ненадолго остановилась в тени фонтана рядом с расставленными под навесом столиками. Она знала, что не должна задерживаться, но не хотела уходить. Взгляд ее скользил по играющим неподалеку детишкам, ухо ловило доносящиеся обрывки разговоров.

– Слышал? Говорят, король Сельтигар вроде бы готов подписать договор…

– Принцы Летних городов не встречают в Физендрии никакого сопротивления. По слухам, они уже заняли восточное побережье. Теперь пойдут на Физен, а остановить их некому…

– Так, значит, все-таки правда? Она и впрямь родила двойню? Двух мальчиков?

– Именно так. Внучка старушки Джайден, Тара. Прошлой ночью произвела на свет двух здоровеньких и крепеньких малышей. Первые новые племянники за последнее десятилетие. Выходит, все не так уж плохо, а? Цветы снова распускаются!

«Да, – подумала женщина в капюшоне. – Цветы распускаются. Все, кроме одного».

Она перевела взгляд на Колесо. На крыше Зала Окон горел один-единственный факел.

Выйдя из тени, женщина повернула к ведущей на вершину холма лестнице. Прошедшие в последние дни дожди смыли со ступенек кровь, но мраморные плиты сохранили выщербины и сколы, следы ужасного сражения.

В порт уже начали прибывать первые торговые суда, и вдоль набережной появлялись все новые и новые палатки, сколоченные на скорую руку будочки и прочие приметы оживающей торговли. А вот Долгий рынок так и не открылся – над ним все еще витала тень смерти. Почти весь остров занял растянувшийся на милю погребальный костер, на котором сжигали тела павших в битве. В качестве топлива использовали бревна от построенных неприятелем плотов; их вытаскивали на берег, высушивали и тут же отправляли в огонь. Взметнувшееся выше крепостных стен пламя не угасало долгих два дня. Пепел вернули морю, но об открытии рынка никто пока и не помышлял. Раны еще не затянулись, и горе было слишком свежо.

В этом же огне, на этой пирамиде, сгорел и супруг женщины, лицо которой закрывал капюшон. Где именно, она не ведала. Останки порченых сжигали вместе со всеми остальными. Свой и чужой, друг и враг обрели общую могилу.

В самом конце сражались между собой уже не физендрийцы и огндариенцы, а звери и люди, спасенные и принявшие зло. Все, кто устоял перед вырвавшейся из снов дочери архимага Моргеона черной эффемерией, вместе дрались за жизнь. Физендрийцы и огндариенцы, фараданцы и огоггимцы стояли плечом к плечу против порождений тьмы.

Преодолев долгий и крутой подъем, женщина поднялась на вершину Колеса и прошла мимо невысокого, еще не законченного гранитного пьедестала. Говорили, что в скором времени здесь будет воздвигнут памятник в честь Косаря, отважного керифянина, в одиночку сдерживавшего целую физендрийскую армию. Говорили, что он дрался словно одержимый. Что никакая сила не могла его остановить.

Она пересекла плато, направляясь к Залу Окон. Вокруг амфитеатра уже возвели строительные леса, и стекольщики, кузнецы и плотники приводили в порядок пострадавшие стены и окна.

Двумя неделями ранее она присутствовала на общих похоронах сестры Хезел, брата Креллиса и Косаря. С тех пор ее здесь никто не видел, хотя заседания Совета проводились ежедневно и с приглашением всех желающих – многое еще предстояло обсудить.

Пройдя через врата Осени, женщина в капюшоне села в заднем ряду амфитеатра. Заседание Совета только что завершилось, и сестер обступили с десяток горожан, желавших пообщаться или просто перекинуться словечком с оставшимися вождями. Трое огоггимцев, оторвавшись от группы, стали подниматься по ступенькам к верхним рядам. В одном из них женщина узнала императора. В течение всего срока пребывания армии Огоггима в Свободном городе он умело руководил своими людьми, проявив стремление к справедливости и доказав, что молодость может сочетаться с мудростью. Сделавшись любимцем всего городаа, император объявил, что намерен ежегодно посещать Огндариен в годовщину сражения, дабы Свободный город и Опаловый дворец отныне и навеки держались за один рукав.

Юный правитель умел очаровывать и не скупился на улыбки, но глаза его были глазами старика. Поговаривали, что ужасы, свидетелем которых молодой человек стал во время кошмарного сражения, разбили ему сердце.

Его вечную мудрость сопровождали старик и женщина со спящим ребенком на руках. Поговаривали, что девочке уже триста лет, что она дочь эффтенского мага и что это в ней на протяжении трех столетий скрывалось все зло мира. Глядя на безмятежно посапывающее дитя, никто бы не поверил в то, что именно оно стало причиной стольких бедствий и разрушений.

Короткая процессия миновала женщину в плаще с капюшоном, и она вновь обратила внимание на собравшихся внизу. Прошло не менее часа, прежде чем просители разошлись, и сестры, наконец, остались одни. Они еще поговорили недолго, после чего Беландра, сестра Осени, направилась вверх по проходу к вратам Осени. Когда она подошла ближе, женщина в плаще с капюшоном поднялась и шагнула ей навстречу.

– Простите, сестра, вы можете уделить мне немного времени?

Беландра повернулась к незнакомке с усталой, но доброжелательной улыбкой.

– Конечно.

Женщина в плаще впервые видела знаменитую сестру Дома Осени так близко. Невысокая, хрупкая на вид, с роскошными, сияющими на солнце, как медь, волосами, она казалась выше, чем была на самом деле, и распространяла вокруг себя ауру приветливости, достоинства, благородства и непреклонной силы духа. Даже повязки и неуклюжие глиняные корсеты на руках не умаляли ее элегантности.

– Я знаю, вы устали, но есть вопрос, на который мне необходимо получить ответ.

Беландра кивнула.

– Пожалуйста, спрашивайте.

– Я была среди тех, кто видел глаза ребенка. Я слышала тот чудовищный рев и… в общем, ее магия изменила меня.

Взгляд сестры смягчился. Она взяла незнакомку за руки. Пальцы у нее оказались теплые.

– Мне очень жаль, что вам пришлось вынести такую боль, вытерпеть муку. Сочувствую. Но вы не одиноки. Каждый, кто был в Огндариене в тот день, изменился… так или иначе. И если бы не камень, который я ношу, я бы, наверно, тоже изменилась.

– Я все помню, – продолжала женщина. – Воспоминания не уходят. Скорее, они даже становятся сильнее. Я помню, что вначале мне это даже нравилось. Сила, власть…

– Власть может быть большим соблазном, особенно для тех, кто никогда ее не имел.

Женщина в плаще неуверенно кивнула.

– Мой муж… он принял зло, и мне пришлось убить его. Разорвать голыми руками.

Сестра Осени нежно обняла ее.

– Мне так жаль.

Женщина в плаще расплакалась, и Беландра ласково погладила ее по плечу.

– Не нужно себя винить, – тихо сказала она. – То сделали не вы, а века ненависти, злобы и жестокости. Зло, что копилось столетиями, выплеснулось через вас в тот черный день.

Незнакомка отстранилась. Беландра опустила руки.

– Нет. – Женщина в плаще покачала головой. – Нет, вы не правы. Это сделала я. Я хотела убить его. И он заслуживал смерти.

Отступив на шаг, сестра Осени попыталась рассмотреть скрытое под капюшоном лицо незнакомки, но та отвернулась.

– Простите, сестра. Я пришла к вам не для этого. Я хотела спросить о другом. – Она смахнула слезы. – Не пожаловаться. Не поплакаться. Я лишь хочу знать почему. Почему я снова стала человеком, когда столь многие так и не избавились от влияния зла? Почему они остались порчеными?

Беландра положила руку ей на плечо.

– Потому что у вас доброе сердце. Вы больше любите, чем ненавидите. Любовь победила ненависть, вот и все.

– Не понимаю.

Сестра Осени кивнула.

– Когда черную эффемерию выпустили из снов дочери Моргеона, ей понадобилось какое-то пристанище. Ненависть притягивает ненависть. Она есть в каждом из нас. Вот почему порча сошла на всех. Но когда мы с братом Осени стали возвращать черную эффемерию в Каменное Сердце, у каждого пораженного ею появился выбор. Те, кто возлюбил зло, кто проникся обретенной силой, предпочли сохранить ее в себе. Они остались порчеными. Те же, кого их новый облик привел в ужас, отвергли черную эффемерию и постарались победить ее в себе, чтобы стать прежними. Без них мы не одолели бы порчу.

– Но я ведь не такая. Поймите, сестра, я не из тех, кто предан добру. За свою жизнь я совершила много такого, о чем…

Беландра подняла руку, и незнакомка замолчала.

– Не важно, что вы делали в прошлом, как жили и к чему стремились. Важно то, что в решающий момент вы выбрали сторону любви, а не сторону ненависти.

– Но я…

– Запомните, что я скажу, – остановила ее сестра Осени. – Некоторые мнят себя справедливыми и добродетельными, но при том оскверняют мир каждым своим прикосновением. Некоторые считают себя уродливыми, неблагодарными и злыми, однако ж заполняют мир всей красотой Перемен Года. Никогда не забывайте, что в самый решающий миг вы встали на сторону любви.

Беландра поцеловала ошеломленную незнакомку в щеку и, кивнув, продолжила путь к вратам Осени.

– Сестра, подождите! – крикнула ей вслед женщина в плаще. – Пожалуйста, подождите. У меня еще один вопрос.

Беландра обернулась.

– Да?

Незнакомка замялась.

– Могу ли я… Позволено ли…

– Продолжайте.

– Могу ли я увидеть его? Могу ли всего лишь взглянуть на него, на того юношу, что спас нас всех?

Сестра Осени печально улыбнулась. В глазах ее блеснули слезы, но она справилась с ними.

– Следуйте за мной. – Она повернулась и направилась к вратам Осени.

Взойдя по крутым ступенькам огибающей Зал Окон лестницы, Беландра остановилась перед последней площадкой. У самой вершины купола красовался небольшой бельведер из голубовато-белого мрамора. На крыше его горел одинокий факел. В центре газебо, на каменной плите, лежал, сложив на груди руки и сжимая длинный меч, красивый молодой мужчина. Лезвие меча отбрасывало красноватый свет, исходящий из огромного камня на рукояти. Рядом с юношей, перебирая золотистые кудри, сидела миловидная девушка с длинными черными волосами. Девушка тихонько напевала.

Беландра и ее спутница остановились поодаль, вслушиваясь в слова чудесной песни.

– Мы положили его здесь, потому что ему особенно нравился вид города с крыши Зала, – шепнула сестра Осени.

– И теперь вся черная эффемерия заключена в его снах? Как раньше была заключена в снах девочки?

Беландра кивнула.

– Да.

– И если его разбудить, зло снова проникнет в мир?

– Мы уже думали о том, чтобы увезти его из города во избежание риска и ради всеобщей безопасности, но в конце концов решили оставить здесь. Слишком многим мы все ему обязаны. Слишком велика его жертва.

– Та женщина, это Зелани? Ее зовут Шара-лани?

– Да. Зелани охраняют его по очереди, но Шара проводит здесь почти все время.

Незнакомка помолчала, потом неуверенно посмотрела на Беландру.

– Я могу подойти к нему? Мне бы хотелось увидеть его лицо.

Сестра Осени кивнула.

– Идите.

Незнакомка сделала несколько шагов, когда Беландра окликнула ее:

– Оссамир.

Женщина замерла. Медленно повернулась. Сдвинула капюшон. Черные глаза ее пронизывали красные ниточки вен. Короткие черные волосы свисали космами. Опустив виновато голову, она сделала шаг вниз, прочь от газебо.

– Поговорите с Шарой, – сказала Беландра. – По-моему, у вас двоих есть кое-что общее.

Оссамир растерянно посмотрела на нее.

– Я…

– Скоро открывается школа Зелани, – продолжала сестра. – Может быть, они примут вашу помощь, если вы захотите присматривать за ним.

– Да, – прошептала Оссамир, и по щеке ее скатилась слеза. – Да, я так и сделаю.

– Вот и хорошо.

Беландра еще раз взглянула на нее и устало улыбнулась, потом повернулась и скрылась за плавным изгибом купола.

Королева Физендрии пошла вверх по ступенькам к спящему брату Осени.