ГЛАВА 11

Солнце поднималось, и туман понемногу рассеивался. Но легче не стало: на обожженный клочок суши обрушились безжалостные лучи. Даже физендрийская пустыня выглядела землей обетованной по сравнению с этим обезображенным, мертвым, поистине проклятым островом. Жизнь ушла отсюда давным-давно, не оставив даже клочка травы.

Преодолев скалистый кряж, Шара и Брофи поспешили вниз, к бурлящему, накрытому шапкой пара озерцу в центре вулкана. Пока не наступило утро, под поверхностью воды наблюдалось слабое красноватое мерцание.

Спустившись к озеру, Шара попробовала пальцем воду и покачала головой. Купаться в такой она бы не стала – разве что принимать горячие ванны. Кружащий в низине ветер гнал к берегу ядовитые пары и сам же их рассеивал.

По лицу Шары струился пот. Платье облепило тело, как будто она только что искупалась. Воды в мехах почти не осталось. Брофи понимал, что, если в самое ближайшее время не найдет братьев, им придется озаботиться поисками источника. В том, что на острове есть ключи, он не сомневался – без воды братья не продержались бы здесь так долго, – но и представить сбегающий по застывшей лаве ручеек было нелегко.

Прикрыв лицо рукавом, чтобы не вдыхать ядовитых испарений, Брофи держал вторую руку на камне, увлекавшем его все дальше и дальше вперед.

Наконец он остановился и, откашлявшись, посмотрел на Шару слезящимися глазами.

– Пульсация очень сильная. Они где-то близко.

Между тем пологая береговая полоса сужалась. Скалы возносились все выше, уходя пиками в туман, и подступали все ближе к воде, оттесняя путников к кромке. У Шары начала кружиться голова.

– Еще немного, – ободрял ее Брофи.

– Еще немного, и придется плыть, – ответила Шара и остановилась, чтобы подвязать цепляющуюся за камни юбку.

Идти становилось все труднее: туман сгустился, то и дело приходилось перелезать через валуны, рискуя соскользнуть в озеро. Брофи повернул вправо, к узкой расщелине в стене. Шара, кашляя и задыхаясь, поплелась за ним.

Через несколько шагов расселина раздалась и в высоту, и в ширину, так что они могли стоять плечом к плечу и в полный рост. Каменный пол пещеры уходил вверх.

Дышать стало легче. В проникавших в расселину лучах плавали клочья тумана.

Брофи огляделся.

– Это место напоминает Зал Окон осенью. Я имею в виду свет.

Шара откашлялась в кулак и покачала головой.

– По-моему, их и сравнивать невозможно. Огндариен – голубой. А здесь все серое. Серо-бурое. Серо-желтое. Серо-красное.

Он застенчиво улыбнулся.

– Я только сказал, что свет…

Шара потрепала его по щеке.

– Сны наяву, а, Брофи?

– Я не…

– Брофи?

Хрипловатый мужской голос донесся откуда-то сверху. Юноша обернулся и поднял голову. Лязгнул меч. Камень у него на груди вспыхнул ярким оранжевым светом.

– Брофи, это действительно ты? – спросил голос. Шара схватила его за руку.

– Там…

Притаившийся на выступе худой мужчина с длинными черными волосами напоминал огромного паука. Впалые щеки, шелушащаяся кожа, сухие, обветренные губы… Потрепанные штаны держались на грубой веревке. На обнаженной груди сиял белый камень. В правой руке длинный меч с огромным алмазом на рукояти.

Шара и Брофи ахнули.

– Селинор? – неуверенно спросил Брофи. Выглядел незнакомец так, как будто не ел, по крайней мере, месяц, но зеленые глаза его лучились светом. Он выпрямился, ловко, как горный козел, спрыгнул с выступа, оттолкнулся от стены и приземлился на ноги. Несмотря на худобу, мужчина был крепок, жилист, хотя и невысок. Оба камня, в груди и на рукояти меча, пульсировали в унисон.

– Да, я Селинор. – Привычным жестом старого воина мужчина бросил клинок в ножны. – Неужели ты? Сын Бридеона?

Брофи опустил меч.

– Да.

Селинор рассмеялся. Звук получился странный, глубокий и раскатистый, а не сухой и дребезжащий.

– Ну конечно, ты!

Он шагнул навстречу юноше и заключил его в объятия. Брофи сдержанно похлопал дядю по плечу.

– Клянусь Переменами Года, – продолжал Селинор, отступая на шаг и разглядывая племянника, как ребенок новую игрушку, – поначалу я принял тебя за самого Бридеона. Даже испугался, что схожу с ума. После стольких-то лет… – Он покачал головой. – Но нет, здесь такое вряд ли случится. Ножны истираются, но клинок не тупеет. Ну конечно, это ты. Весь в отца. И статью, и походкой. А вот волосы от матери. Наследник Осени.

– Как и ты, брат Зимы.

Шара лишь теперь заметила сходство между истощенным незнакомцем и Селидоном. Месяц на хороших харчах, и их было бы не отличить друг от друга.

– Да. Ты ведь, наверное, меня и не помнишь. В последний раз я видел тебя младенцем в колыбели. – Селинор помолчал. – Да-да, вылитый Бридеон.

– Где мой отец? – спросил Брофи и затаил дыхание в ожидании ответа.

Брат Зимы взглянул на Шару.

– Письма… вы разве… – Он снова повернулся к Брофи. – Мы обо всем рассказали. Много лет назад.

Брофи сглотнул подкатившийся к горлу комок. Закрыл глаза. Он уже знал, что скажет Селинор. Но как же так? Ведь во сне…

Селинор нахмурился.

– Мне очень жаль, сынок. Я думал, ты знаешь. – Он тяжело вздохнул. – Бридеон умер. Давно. Твой отец спас мне жизнь. Спас дитя… Прости, Брофи. Все, что я могу, это отвести тебя к могиле.

Шара и Селинор отстали на несколько шагов, и Брофи подошел к могиле один. Ничего особенного, всего лишь кучка черных камней на узком выступе. Рядом – две такие же. Клубящийся туман. Далекий шум воды. На невысокой пирамидке – осколок красного камня. Шара почувствовала переполняющую Брофи боль и уже шагнула к нему, чтобы утешить, но в последний момент сдержалась и отступила.

– Идем. – Селинор взял ее за руку и вывел из каньона. – Мужчины предаются скорби в одиночестве. – Он усадил ее на камень, а сам устроился на земле, поджав ноги. – На этом острове слишком много смерти. Расскажи мне о другом. О вас с Брофи. У него сильное сердце. Как и у Бридеона. Ты сделала хороший выбор. Вы женаты?

Неожиданно для себя Шара покраснела.

– Нет. Я – Зелани.

Селинор с любопытством посмотрел на нее.

– Зелани? Кудесница из Эффтена?

– Я из Огндариена.

– Так теперь маги есть и в Огндариене? И что же, практикуете все десять видов магии?

– Десять?

– Зелани – лишь одно из десяти направлений магии. Один из путей к силе. Разве ты не знала?

– Нет. Я всегда думала, что есть только один путь.

Он махнул рукой.

– Не важно. Тайны Эффтена таковы, что их лучше не тревожить.

Брат Зимы пристально посмотрел ей в глаза. Впервые после смерти Виктериса девушка почувствовала себя не только предметом восхищения и любования, но и объектом изучения. Но в отличие от Виктериса брат Зимы вовсе не стремился проникнуть в ее мысли. Да, он оценивал ее, прощупывал, но делал это осторожно, нежно и по-доброму. Она ощутила таящуюся во взгляде Селинора силу, но сила эта так и осталась бурей за горизонтом.

– Вы прибыли как раз вовремя. Солдаты империи рыщут по всему острову, а мои возможности не беспредельны. Нам потребуется ваша помощь.

– Вы провели здесь четырнадцать лет?

Он кивнул.

– А чем вы питаетесь?

Селинор покачал головой.

– Нам не нужно есть. Не нужно спать.

Шара невольно поежилась.

Брат Зимы грустно улыбнулся.

– Вы скоро и сами все поймете. Но сначала расскажи мне о себе. Ты – Зелани, но что это означает в Огндариене? И почему ты не замужем за Брофи?

– Мы любим друг друга, но не женаты.

– Зелани – путь чувственности. Ты можешь передавать свою силу тому, кого любишь. – Селинор кивнул. – Вот почему Брофи сияет, как отшлифованный алмаз?

– Брофи сияет всегда.

– Да, да. Женщине вовсе не обязательно обладать магией Эффтена, чтобы осчастливить мужчину. – Он мотнул головой, отбрасывая со лба волосы. Шара искоса взглянула на брата Зимы. Больше всего ее удивило, что он чисто выбрит. Учитывая обстоятельства, она скорее ожидала бы встретить заросшего, бородатого безумца. Селинор нахмурился. – Я чувствую в тебе магию, но меня от нее не тошнит. – Взгляд его переместился на подвеску. – Ты не сестра, но носишь Камень?

– Его дала мне Беландра. На время.

– Понятно. Такой же у Брофи?

– Да.

– Теперь ясно. Это не я вас нашел, а вы меня.

– Наверное.

Некоторое время он пристально и молча смотрел ей в глаза.

Шара предпочла бы другой способ общения, но Селинор, похоже, не замечал ее смущения.

– Сестричка Бридеона всегда отличалась упрямством. Это она послала вас на север?

– Нет, так решил Брофи.

– Понятно. – И снова молчание. Он смотрел на нее так, словно задавал какие-то неслышные вопросы и получал такие же неслышные ответы. – В тебе нет порчи.

– Порчи? Как у тех существ, что вышли из моря?

– Вы их видели?

– Да. Я почувствовала их приближение еще до того, как они напали на солдат на берегу.

– Вам повезло, что им было кем заняться. Несчастные создания пропитаны злобой и ненавистью. Они противны жизни. Когда ты их видела, тебя не тошнило?

– Тошнило.

Он кивнул.

– Так и должно быть. Люди восприимчивые реагируют на них острее, чем другие. Это все оставил нам Эффтен. – Селинор сделал широкий жест рукой. – Зло, что ты чувствуешь в этом месте, всего лишь малая доля творения магов Эффтена.

– И это все из-за наследия?

Брат Зимы ответил не сразу. Шара не могла проникнуть в его мысли – Камень защищал Селинора, как защищал Беландру, Креллиса и других сестер.

– Да. Из-за наследия. Давно не слышал, чтобы ее так называли. Беландра сказала, что мы оберегаем?

– Только то, что это некое оружие огромной разрушительной силы.

– Верно. – Он вздохнул. – Ладно. Об этом потом. Расскажи мне об Огндариене. Как город? Как моя семья? Расскажи о моей семье.

– Ваша младшая сестра все еще заседает в Совете.

– И все такая же серьезная? Клянусь Переменами Года, мне так ни разу и не удалось ее рассмешить.

– Валлия не изменилась. Ученики шутят, что кончиком ее носа можно резать стекло.

Он рассмеялся.

– Да, всегда была такой. И наверняка одна, без мужчины.

– Я, по крайней мере, ничего такого не слышала. Хелена здорова, хотя и очень грустит. Все еще ждет, что вы вернетесь. Верит, что вы живы, хотя многие в Огндариене считают братьев погибшими.

– Да. – Селинор вздохнул и закрыл глаза. – Как бы я хотел вернуться.– Он снова посмотрел на Шару. – Расскажи мне о сыне.

– Ваши старшие отправились на поиски. На север. Они…

– Я знаю. Мои старшие мальчики погибли, защищая дитя. Расскажи мне о младшем. О Селидоне.

Шара облизала губы. Помедлила. И Селинор понял. Увидел правду в ее глазах. Опустил голову.

– Надо бы привыкнуть, а вот… – В глазах блеснули слезы. Он моргнул. – Ах, Шара… Но ты принесла надежду. Пусть даже недолгую… мимолетную. Увидеть вас двоих, таких молодых, ярких, счастливых… Ты не представляешь, какое это облегчение. – Он протянул руку, дотронулся до ее щеки. – Расскажи, как… как умер Селидон.

– Селидон принял испытание. – Шара запнулась, почувствовав боль брата Зимы. – Беландра считает, что его предал Креллис.

– Вот оно что.

– Вы знаете о Креллисе?

– Я знаю о нем.

– Беландра думает, что в смерти Селидона виноват он.

– Нет. Поверить в виновность Креллиса легко, но все решила слабость самого Селидона. Не важно, кто рядом с тобой на испытании, друзья или враги. Жить или умереть – зависит только от силы твоей воли. – Он снова закрыл глаза. – Испытание Камнем каждый проходит в одиночку.

Шара взяла брата Зимы за руку и попыталась забрать его боль. Селинор поднял голову. Зеленые глаза блеснули.

– Спасибо. Не знаю, что ты делаешь, но это помогает. Магия Зелани?

– Да.

– Ты ведь не из детей Перемен Года?

– Я из Фарадана, но теперь мое сердце принадлежит Огндариену.

– Понимаю. Такое со многими случается. Огндариен – особенный город, он пленил не одно сердце.

Ей не хотелось об этом говорить, но слова выскочили сами собой.

– Огндариен в осаде. Мы пришли на север за помощью.

– На чью помощь вы рассчитываете?

– Империи.

Селинор поднял брови. Настроение его моментально переменилось.

– С какой стати Огоггим будет помогать Свободному городу?

– Им нужно то, что вы бережете. Император считает, что мы можем привести его к тайнам Эффтена.

– Вот как. И вы пришли сюда, чтобы убедить меня пойти на сделку с императором?

Шара кивнула.

– Да. Без союза с Огоггимом Огндариену не продержаться. Против нас Фарадан и Физендрия.

– Понятно, – невесело протянул он.

– Я знакома с их посланником, отцом Льюлемом. Хороший человек. Если бы вы поговорили с ним, возможно, нам удалось бы заключить союз.

– Вы надеялись, что мы доверим Огоггиму хранение наследия Эффтена? Променяем его на помощь Огндариену?

Она кивнула.

Селинор помолчал, потом качнулся вперед, поднялся и протянул руку.

– Идем. Почему бы тебе самой не взглянуть на наследие? А потом скажешь, отдавать ли его империи даже ради спасения Огндариена.

Они поднялись чуть выше по склону, и Селинор остановился перед входом в пещеру.

– Там костер, – сказал он, указывая на завал из камней. Чтобы пробраться в пещеру, надо было встать на четвереньки.

Шара неуверенно посмотрела на брата Зимы.

– А что еще?

– То, что вы ищете.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и зашагал прочь. Девушка пригнулась и попыталась заглянуть в пещеру. Темно. Внутри как будто заворочалось что-то тяжелое. Пришлось зажмуриться и отвернуться. Под каменными сводами скрывалось что-то мерзкое, отвратительное и ужасное. Это что-то уже гудело в крови, проникало в кости, подгоняло сердце. Потом из темноты донеслись слабые тренькающие звуки, напоминавшие мелодию из давно ушедшего детства. Мелодию, под которую мать укладывала ее спать.

Если ключ к спасению Огндариена там, она должна войти туда и сама все увидеть. Сглотнув кислую желчь, Шара опустилась на четвереньки и вползла в пещеру. Лаз быстро расширился, и она без труда добралась до горевшего у задней стены подземелья небольшого костра.

Сидевшая на камне смуглая темноволосая девушка в лохмотьях безостановочно крутила ручку небольшой серебряной шкатулки, которая лежала у нее на коленях.

Заслышав шаги – коридор расширился настолько, что Шара уже смогла встать, – девушка повернулась и, прищурившись, уставилась в темноту. Потом подняла свободную руку, помахала ею перед гостьей, словно хотела убедиться, что Шара не призрак, и выжала из себя улыбку.

– Ты пришла, – произнесла эта сморщенная, иссохшая хозяйка шкатулки тихим, дрожащим голосом. – Слава ветрам, небу и вечным равнинам.

Шара вступила в круг света. Ей хотелось повернуться и бежать. Бежать как можно дальше от проклятого места, но что-то более сильное, чем отвращение и страх, влекло ее к костру.

Рядом с девушкой лежал на каменном полу ребенок, по виду не старше года, с бледной кожей и розовыми губками. Девочка спала, но зрачки за тонкими, полупрозрачными веками отчаянно метались.

– Что, не такая, как ты думала? – спросила девушка, не переставая крутить ручку.

– Это она? Наследие? Она же всего лишь ребенок. Она такая…

– Нет. – Незнакомка покачала головой. – Ты не знаешь. Она – ужасная. Она – зло. Ты даже представить не можешь, какое она зло.

Шара присмотрелась к спящей девочке. Слабенькая грудь поднималась и опускалась вместе с дыханием. И эта малютка – источник того тошнотворного чувства, с которым она, Шара, боролась с того самого момента, как ступила на остров?

Она отвела взгляд от ребенка и опустилась на землю рядом с незнакомкой. У той было лицо четырнадцатилетней девочки, но в напряженных глазах затаилась нечеловеческая усталость и неизбывная печаль. Спина горбилась, как у старухи. Плечи провисли вперед. Казалось, подуй ветер, и бедняжка могла бы улететь, как осенний листок.

А вот серебряная музыкальная шкатулка сияла как новенькая. Каждая деталь ее выдавала искусство мастера. Каждая, за исключением медной ручки, тяжелой и грубоватой.

– Как тебя зовут? – спросила незнакомка.

– Шара.

– А меня Копи.

Шара кивнула. Ею овладевало странное оцепенение. Она пыталась и не могла отвести глаз от спящего младенца.

– Они сказали мне, это только на одну луну, – продолжала Копи усталым, равнодушным голосом, не переставая вертеть ручку. – Только на одну луну. Потом меня должны были сменить. Я бы стала женщиной. Мне дали бы жеребца, чтобы отправиться на нем через Пустошь. – Она всхлипнула. – Я больше не хочу быть женщиной. Я только хочу, чтобы все это кончилось. Все кончилось.

– Ты давно здесь?

– Пятнадцать лет. – Она закрыла глаза и подалась вперед. Рука, словно чужая, продолжала крутить медную ручку. Указательный палец деформировался и был покрыт шрамами. Мало того, он еще и смотрел в сторону, напоминая сухой, сломанный сучок.

Шара перевела взгляд на девочку. Маленькие губки сложились в трубочку, словно малышка пыталась напевать. И это оружие, которое ищет Опаловая империя? Если да, то зачем оно империи нужно?

Смотреть на девочку долго Шара не могла и снова обратилась к Копи.

– Кто она?

– Ребенок. Не более того. Весь ужас не в ней самой, а в ее снах.

– Тебе вряд ли больше двадцати, – прошептала Шара. Копи вздохнула.

– Тело не стареет. Но дух слабеет. С Селинором происходит то же самое. Я не знаю, кем мы стали. Не знаю, как мы выдержали.

Шара хотела помочь девушке, воспользоваться своей силой, чтобы облегчить ее боль, но не могла сосредоточиться. Чувственное возбуждение в таком месте представлялось невозможным.

– Женщины Пустоши охраняли ребенка последние три сотни лет, – говорила Копи. – Пока есть женщина, которая крутит рукоятку, шкатулка играет. И пока звучит музыка, ребенок спит.

Шара воздержалась от очевидного вопроса. Побыв рядом с младенцем, она могла без труда представить, какие ужасы пришли бы в мир с ее пробуждением.

– Я так долго тебя ждала. Ты ведь пришла, чтобы взять ее у меня?

Шара вскочила и попятилась к выходу. Голова закружилась. Стены пещеры как будто начали сближаться, закрывая выход из пещеры.

– Нет. Нет. Я… не могу…

– С того дня, как девочка проснулась, я не видела ни одной женщины. Ты первая. Пожалуйста. Я больше не могу. Ты должна ее забрать. Я не могу.

Шара представила себя через сотню лет: она сидит в темноте, крутит рукоятку и ждет смены. Она вдруг поняла, что чувствует женщина, у которой отобрали жизнь. Лишиться Брофи, никогда больше не увидеть Огндариен, не испытать всей силы дарованной ей власти? Малышка была черной бездонной ямой, падать в которую можно вечно.

– Нет. Извини, но не могу.

Шара повернулась и побежала к выходу, к свету в конце туннеля. Когда лаз сузился, она упала на колени и поползла. Наконец в глаза ударило солнце. Она остановилась, но не сразу поднялась с колен. Не хватало воздуха.

Шара опустилась на камни и лежала, пока дыхание не восстановилось, а руки не перестали дрожать. И только тогда осмелилась открыть глаза.