- Хочет, чтобы я хлопотал за него в Гааге, а сам комедию ломает! Не знает, видите ли, где архивы. Не знает, что сделал с ними Барбье. Вы что, за дурака меня держите, Мюллер? Думаете, мне не известно, что всякая нацистская свинья вроде вас, ссылается на пропавшие архивы?
      Он сидел молча, только левое веко дергалось. Я продолжил атаку:
      - Вы лжец! Вас за это Бог накажет. Ждете от человека помощи, а сами норовите его вокруг пальца обвести, преподносите всякую чепуху, которую я и без вас знаю, - я поднялся и принялся застегивать плащ.
      - Стойте, - поспешно заговорил Мюллер, - Зачем так сердиться? Я стар, память уже не та. Сядьте-ка. О чем вы спрашивали? Давайте вдвоем разберемся...
      - С такими как вы, Мюллер, невозможно вести дела. Ничему вы не научились!
      - Может, и так. Все мы грешники. Я каждый день молюсь, но все равно грешен, - голос у него задрожал.
      - Какое мне дело до ваших грехов, мне факты нужны, - я грохнул по столу кулаком. Веко старика задергалось ещё заметней, водянистые глазки помаргивали и уклонялись от моего взгляда.
      - Прошу вас, не кричите, - произнес он жалобно, - Я столько лет провел в тюрьме... Не могу, когда кричат...
      - Меня от вас тошнит, - сказал я.
      Мы оба замолчали. Он заговорил первый:
      - Мне нужна ваша помощь. Из Гааги на мои письма давно не отвечают уже четыре месяца. Я все сделаю, чего вы хотите. Раз вас прислал Рейналь, я вам верю.
      - Ладно, - согласился я, - Начнем сначала. Что вы там прихватили из архивов?
      - Совсем немного. Почти ничего... Я...
      - На вопрос отвечайте, черт бы вас побрал! Если солжете - имейте в виду, я все здесь вверх дном переверну, а бумаги найду!
      - Я переснял кое-что на пленку. Это против правил, я знаю. Не следовало мне...
      - Какие документы вы пересняли?
      - Согласие Маршана на сотрудничество. Им собственноручно подписанное. То же - от Бракони. Эти двое были у нас на крючке.
      - Что еще?
      Заметное замешательство, легкое движение морщинистой рукой, будто он пытается отмахнуться. Но я этого не позволил.
      - Говорите!
      - Я как раз собрался сказать, а вы кричите. Один маленький документик в последние дни перед капитуляцией. Записка Маршана, от руки: о том, как и где Лондон готовит атаку на Париж.
      - Еще что?
      - Это все. Клянусь.
      - Почему вы этими документами не воспользовались?
      - Я хотел. Но во время суда мне дали понять, что прокурор потребует смертной казни, если я кого-нибудь впутаю.
      - Давайте сюда эти фотопленки.
      Мюллер с усилием встал и вышел из комнаты. Я поворошил бумаги на столе - все они имели отношение к суду над Мюллером и к его попыткам оправдаться. Вернулся он минут через пять - видимо, копался в своем архиве, я не сомневаюсь, что там ещё много чего было. Вывез тайком из Франции, ухитрился сохранить... Мне он протянул три отрезка 35-миллиметровой фотопленки.
      - Если вы меня обманули, я вернусь и суну вашу голову вот в эту плиту, - пообещал я. Старик захныкал:
      - Как вы со мной разговариваете? Угрожаете. Вы же собираетесь мне помочь...
      - Дурак ты старый, - сказал я. - Не за тем я приехал, чтобы тебе помогать. Мы заключили сделку - ты мне документы, я взамен замолвлю за тебя слово в Гааге. И все - хоть задавись совсем, от меня сочувствия не жди.
      - Понял, - веко перестало дергаться, старик уселся на место и деловито выудил из кипы бумаг нужную папку, - Вот копия моего заявления. Прочтите, пожалуйста, прежде чем встретитесь с Деесманом. Сами увидите - ничего плохого я не делал. Тут все в этой папке...
      Я поднялся - он протянул мне бесплотную руку, но у меня не было желания прикасаться к ней. Я спустился по лестнице, выбросил папку в первый же мусорный ящик и поспешил на звон проходящего трамвая. Снег так и валил густыми хлопьями. Трамвайная остановка оказалась совсем близко. Когда я заворачивал за угол, в дверях скобяной лавки напротив мне померещился низкорослый человечек с военной выправкой, но я не был уверен, видел ли я его на самом деле.
      Мой берлинский коллега позвонил в восемь, как обещал.
      - Я тут провентилировал, - сказал он туманно, - Дело не выгорело. Джонни дежурит, я ему верю как себе, но на нет и суда нет...
      - Ничего нет из того, что меня интересует?
      - Ничего. Нуль. Все забрали, приятель.
      - Джонни сказал, когда забрали?
      - На той неделе. Во вторник, если уж точно, в одиннадцать часов. Странные делишки происходят, а?
      - Кому эти документы выдали?
      - Некоему Уолтеру Бейли, адрес он указал знаешь какой? Штаб-квартира армии Соединенных Штатов Америки. А что это были за бумаги?
      - Да так, ничего особенного, - сказал я.
      - Что-то тут не так. Мало того, что бумаги ушли на прошлой неделе. В таких случаях по правилам из архива выдают только копии, а тут ушли оригиналы, Джонни говорит. Эти американцы подпишут, где надо, запрос и забирают, что хотят.
      - Уолтер Бейли такой запрос предъявил?
      - А как же! В этом заведении ни одной бумажонки не раздобудешь, если нет должным образом оформленного запроса.
      - Не знаешь, от чьего имени был запрос?
      - Я так и подумал, что тебе это будет интересно, и спросил у Джонни но тот, кто дежурил во вторник, в журнале эту фамилию не записал. Видно, ни к чему было.
      - Ладно, приятель, спасибо.
      - Рад бы помочь... Но ты звони, если что.
      Похоже Хенк Мант или кто там ещё затеял свою игру - иначе зачем понадобились американцам досье Барбье и Иоханнеса Мюллера, да ещё в оригиналах?
      Немного погодя я спустился в бар и по пути заметил в холле отеля знакомого коротышку - он изучал обложки журналов, разложенных на столике у стены. На меня он внимания не обратил, но через несколько минут тоже появился в баре, уселся с номером "Пари Мач" и погрузился в чтение.
      На следующее утро, когда я ехал в аэропорт, его нигде не было видно.
      ГЛАВА 20
      Я сидел в комнатушке Гарри, которая находится в самом конце коридора, и разглядывал приколотые к стенам снимки. Закурил, подождал пока хозяин соизволит приступить к делу: Гарри любит поморочить клиентам голову.
      - Что мы тут имеем, - начал он, нарочито растягивая слова и подчеркивая свой простонародный акцент, - Это дело о-очень даже любопытное. Мне такое раньше не встречалось, а уж я много чего повидал.
      Он вытащил из кучи на столе снимки, сделанные в Конше, и раскидал их веером: увеличенные изображения каких-то железяк, некоторые обведены красным фломастером. Сбоку на том же столе рассортированы на две кучки детали, которые Гарри отвинтил и привез с собой.
      - Вот что мы имеем, - Гарри поместил поверх них снимок, изображающий загадочный агрегат в целом, - Переносной радиопередатчик с антенной-тарелкой полутора метров в диаметре, предназначенный для передачи сигналов на дальние расстояния через спутник.
      - Ты это сразу определил. Еще в Конше.
      - Чтобы ты знал - он работает в диапазоне С, то есть на сверхвысоких частотах. В районе от четырех до шести гигагерц.
      - Мне не обязательно вникать в технические тонкости.
      - Обязательно, если хочешь разобраться, для чего эту штуку придумали, а также кто и где её соорудил. Технические особенности диктуются назначением, ясно? Первое - Гарри начал загибать пальцы - такая большая антенна позволяет сфокусировать пучок сигналов, сделать его очень узким: его практически невозможно перехватить. Стало быть антена обеспечивает секретность передачи.
      - Понял.
      - Второе - в диапазоне С сигналы, посылаемые на дальние расстояния, почти не встречают помех. Качество передачи обеспечено. Учти оба фактора: секретность и качество. И спроси себя, куда направлены сигналы. Ответ один: на спутник связи, как я сразу предположил.
      - И был прав, - подтвердил я льстиво.
      - Третье - такое оборудование не для обычных "садовых" спутников, которых черт-те сколько развелось, летают себе на низких орбитах. Тут годится исключительно спутник, облетающий Землю на высоте примерно двадцать две тысячи миль. Такие тоже есть.
      - Ну допустим.
      - Теперь представь общую картину, - предложил Гарри, - он подвинул ко мне через стол что-то вроде магнитофона, встроенного прямо в передатчик, Что это, по-твоему?
      - Записывающее устройство, - догадался я.
      - Молодец! - одобрил меня Гарри, он наслаждался беседой, Разбираешься мало-мальски. И это позволяет нам перейти к пункту четвертому, - наш незнакомец способен принимать сигналы звуковых частот - записывать, скажем, голос на магнитофонную ленту. А наличие разных других деталей, которые ты здесь видишь, подсказывает, что эти сигналы преобразуются в радиосигналы обычным образом. И тогда их можно передавать.
      Он сунул мне под нос снимок, на котором был изображен высокочастотный тюнер-усилитель без футляра.
      - Вот, примерно, как он действует, смотри. Лента с записью проходит вот здесь с высокой скоростью - экономится время передачи и мощность, ты находишься в эфире очень короткое время, перехватить тебя трудно: передатчик будто выстреливает сигналы узким пучком прямо на спутник.
      - Ладно, - согласился я, - А что скажешь насчет самого спутника и как он связан с этой штуковиной?
      - Сделаем пару допущений, - Гарри просто сиял, - Предположим сначала, что высокая надежность системы позволяет вести передачу en clair - открытым текстом. И не тратить кучу времени на расшифровку и прочую белиберду. Теперь представим, что спутник сам способен кодировать и расшифровывать сигналы, и тогда что он проделывает с информацией, переданной открытым текстом? Во-первых, переводит её в цифровой или любой другой, по твоему выбору, код. Во-вторых, отправляет информацию в запоминающее устройство. То есть, не передает её кому-то, а отправляет на хранение.
      - Готов согласиться, - сказал я, - Если ты докажешь, что тот спутник, о котором идет речь, способен на такие штуки.
      - Почему бы и нет? - усмехнулся Гарри, - Звучит заумно, но технически вполне достижимо. Теперь я объясняю, почему ты захочешь закодировать свою информацию и отправить её на склад, - Гарри сделал долгую паузу, по прежнему наслаждаясь ролью учителя, который одну за другой открывает ученику тайны Земли.
      - Давай, Гарри, - я и впрямь сгорал от нетерпения.
      - Направляясь на спутник, твои сигналы идут узким пучком, и это обеспечивает им секретность. Но на обратном пути этот номер не проходит по крайней мере, в наши дни - тут ты уж поверь мне на слово. И это означает что вся твоя секретная информация, как только уйдет со спутника, может стать всеобщим достоянием. Стало быть ради безопасности придется её зашифровать. А второй уровень безопасности понадобится тебе, когда ты вздумаешь добыть нужную информацию из запоминающего устройства. Для этого ведь придется потревожить этого дурня, скомандовать ему, чтобы он выдал то, что нужно, да ещё чтобы никто другой этой команды не понял. Если кому вздумалось подслушивать, то ему надо знать сигнал этот командный и код, чтобы расшифровать данные. А это очень даже непросто, я тебе доложу.
      - Где сделан этот передатчик, можешь сказать?
      - Тут-то и зарыта собака. Никаких обозначений на нем я не обнаружил. Ладно. Тогда беру все детали, осматриваю и нахожу добрых три десятка серийных номеров. Только все они стесаны. Ничего, есть такое специальное электронное оборудование, любой след отыщет.
      - Что дальше?
      - А дальше я показал номера, снимки и детали кое-кому из своих ребят. Спросил, кто бы это мог соорудить такой передатчик. Может, кто чего видел похожее в журналах или ещё где - в военных инструкциях, в отчетах НАСА, в бюллетенях для производственников. А то и в разведданных.
      - Твои друзья, видно, здорово в этих делах разбираются.
      - Да уж разбираются. Один умник есть в RSRE6, он помог установить, что эту штуку сделали на одной фирме - называется "Marcony Space and Defence Systems". У меня и там нашелся знакомец. Потом я закинул пару удочек в одну канадскую фирму - NORAD7 - "Spase Detection and Tracking Systems". Там у меня толковый парень. И ещё американец один, здорово засекреченный, может добыть любые сведения о любой аппаратуре, для меня он все сделает. Люди надежные, ты понял?
      - И что они говорят?
      - Все в один голос сказали: изделие американское. Способ сборки деталей - это как почерк, его не изменишь. Стандарт схем, мелкие технические подробности - у русских все по-другому.
      Гарри умолк, наблюдая произведенный эффект. Я тоже молчал.
      - А общая сборка, футляр и прочее - это сделано там, где тот умник работает, про которого я тебе говорил. Он утверждает, что у них любой рядовой сотрудник с парой подручных за полгода доведет такую штуку до ума. Без проблем. Тут американцы руку приложили, начальник, сам видишь.
      - Может, оборудование у них украдено?
      - Спереть-то можно что угодно, но мы бы об этом услышали.
      - Продают они свое оборудование другим странам, не знаешь?
      - Может, и продают.
      - Немцы могут иметь к этому отношение?
      - Они только ракетами занимаются, это всем известно. Как бы сбыть их главарям из третьего мира, у которых денег полно, а мозгов нету. Никогда не слышал, чтобы немцы интересовались электроникой и телеметрией.
      - Как по-твоему, этот передатчик связан с одним из спутников, которые запущены разными странами в военных или мирных целях, или у него собственный спутник?
      Из кучи бумаг на столе Гарри ловко выудил рисунок, изображающий что-то вроде глобуса, опоясанного эллипсом. На линии эллипса проставлены были кружочки, каждый под своим названием: "Марисат 3", "Интельсат 4", "Космос 775", "Ф I", "Аник 1, 2 и 3", "Молния 1" и прочие - я насчитал их тридцать девять.
      - Этот рисунок дает представление о ситуации в космосе, но если что-то там летает выше двадцати двух миль - здесь этого нету. Кружочек - это спутник, догадался? Чтобы сигналы, идущие к ним и от них, не сталкивались, они разнесены по разным частотам. Позиция каждого зависит от его происхождения и назначения. Сейчас в космосе летает двадцать девять американских шариков, двадцать пять русских и пара немецких. На диаграмму все не поместились. Если ты задумал вклиниться между ними, запустить собственный спутник где-то, скажем, между Вашингтоном и Оттавой, то ничего у тебя не выйдет. Разве что выкроишь немного свободного пространства где-нибудь над Атлантикой или Тихим океаном.
      - И с каждым спутником поддерживается связь?
      - Безусловно. Американцы приглядывают за своими с горы Шейен в штате Колорадо - этим занимаются специалисты NORAD. А у другой стороны свои центры наблюдения.
      - Значит, об этих спутниках все известно?
      - В основном, да.
      - Если радиопередатчик из Конше связан с собственным спутником, значит, он на этой диаграмме не обозначен. Принадлежать он может как русским, так и американцам. Но вторая сторона обязательно бы об этом знала. Если его хозяева - американцы, то они в этом ни за что не признаются. То же самое относится к русским.
      - Русские-то не признаются, но американцы бы их обязательно уличили и подняли шум. Это уже бывало.
      - В общем, чей бы он не был, другая сторона пребывает в неведении, чем он там занимается.
      - Конечно. Можно с помощью разведданных вычислить его вес, орбиту. Но главное не узнаешь.
      - Наше министерство обороны могло бы этим заняться?
      - В принципе да, но НАТО тут же вмешается, не позволит дублировать работу американцев, мы всегда полагаемся на их данные.
      - А нужен ли этому передатчику собственный спутник?
      - Не забывай про секретность, начальник. Если бы они пользовались каким-нибудь известным спутником, то при получении информации её можно было бы без труда перехватывать. Тогда какой смысл устанавливать эту чертову бандуру в глуши, где-то во Франции?
      - Ты такой умный - объясни мне тогда, с кем беседовал этот Бракони?
      Гарри нахмурился:
      - Ты имеешь в виду - кто получал информацию и следил за спутником? Это не ко мне вопрос.
      - Тебя устроит, если Джордж Роберто с тобой поработает?
      - Пусть, - согласился Гарри с глубоким вздохом.
      Я уже собрался уходить, когда Гарри вдруг спохватился:
      - Постой, чуть не забыл, - он поворошил кучу снимков и вытащил один, Записывающее устройство передатчика - его кто-то модифицировал. Видишь эти два шпинделя? На них лента наматывается, когда идет передача. А теперь сюда смотри. Еще одна пара шпинделей. Для второй кассеты. Выходит, передавая информацию, кто-то делал ещё и копию. Для своей частной коллекции оригиналы-то приходилось возвращать...
      - В доме у Бракони никаких магнитофонных записей не обнаружилось.
      - Это уж твоя проблема, начальник, - ухмыльнулся Гарри, - Мое дело предупреждение.
      Пабджой был в отъезде. И это сразу было заметно: сотрудники повеселели, обеденный перерыв малость затянулся.
      - Куда он делся? - спросил я у Пенни.
      - Билет я ему заказывала в Стокгольм, но это не значит, что он именно там.
      - Когда вернется?
      - Не сказал. По всем приметам, отправился в одно из своих таинственных путешествий.
      - То есть?
      - Ну знаешь... Когда он забирает из сейфа все свои паспорта, часами над ними колдует, выбирает, который взять. Потом суетится, делает вид, будто уезжает дня на три, но отменяет все планы на две предстоящих недели. Придумывает кучу объяснений на случай, если его начнут разыскивать, - что я должна всем врать. А месяца через два я все равно узнаю, где он побывал: кредитные карточки выдают все его секреты. Ему-то самому кажется, будто никто ни о чем не догадывается...
      - Ладно, если он в обозримом будущем все же вернется, дай мне знать. Я тут побеседовал с Гарри - мы кое о чем договорились.
      - Все сделаю.
      В тот же день я улетел в Брюссель.
      ГЛАВА 21
      Из Брюсселя я, взяв напрокат машину, отправился в долгое путешествие на юг. В Нивелле остановился, чтобы выпить кофе, и двинулся дальше в направлении Шарлеруа. Границу я решил пересечь в том месте, которое назначил мне Баум, из-за этого пришлось колесить по скверным, заледенелым дорогам, которые в конце концов привели к пропускному пункту Мерб-де-Шато. Других желающих пересекать границу именно там не нашлось, поэтому бледный юнец в помятой униформе прямо-таки обрадовался мне. Он не спеша вышел из будки на французской стороне и протянул руку за документами. На меня он и не взглянул, пока, листая паспорт, не наткнулся на иракскую визу. Лучше бы её там не было - ни к чему эта экзотика, загадочная арабская вязь неизменно вызывает любопытство. Юнец бросил на меня проницательный взгляд - в точности, как пограничник из американского кино обошел вокруг машины и склонился к моему окну:
      - Иностранная валюта имеется?
      - Около четырехсот бельгийских франков.
      - Куда направляетесь?
      - В Париж.
      - Цель поездки, - этот тон в обычаях французской полиции, они не спрашивают, а утверждают. Видимо, задавать вопросы им представляется слабостью: спрашивающий будто о чем-то просит. Зато, утверждая нечто, он заодно самоутверждается: а ну, давай выкладывай, что ты там скрываешь. Учти - меня не проведешь... Эта нехитрая философия пришла мне на ум, пока я дожидался, не призовет ли юнец охрану. Если Баум именно это называет "пересечь границу, не привлекая к себе внимания", то, ей-Богу, лучше было лететь из Лондона прямо в Париж.
      - Еду по делам, - сказал я.
      Жестом, заимствованным тоже из американского фильма он показал:
      - Passez! - проезжайте, мол.
      В Париж я приехал едва живой от усталости, снял комнату в том же отеле, что и в прошлый раз: на улице Флерюс, недалеко от Люксембургского сада. Позвонил Изабел из лавчонки внизу. Договорился поужинать вместе. В киоске я купил все газеты, которые там нашлись, и, вернувшись в номер, принялся за чтение.
      Газетчики-таки порезвились по поводу взрыва в квартире Изабел. Как и предполагал Артур, значительных новостей в тот день не оказалось, и прелестное личико Изабел красовалось на первых полосах почти всех газет. Она сама по поводу происшедшего не распространялась. Нет, у неё нет ни малейшего представления о том, кому принадлежит эта дурацкая затея. Нет, врагов у неё нет - ни одного. Любовника тоже нет, можете не верить, но это правда.
      Я лег и проспал около часу, а когда проснулся, пора было идти на свидание. За ужином я рассказал Изабел о Мюллере.
      - Микрофильм должен все объяснить, - предположил я, - Он содержит ключ к этой загадке. Не думаю, что Таллар задумал обвести меня вокруг пальца.
      Когда принесли кофе, Изабел сказала:
      - Хорошо бы зайти к тебе в отель и заняться любовью.
      - Нравится воображать себя шлюхой?
      - Вот именно. Чулки снимать не буду.
      Так мы и поступили, убежав хоть не надолго от всех забот.
      На следующее утро в десять ко мне в отель явился Баум. И привел с собой румяного молодого человека.
      - Это Жан - мой помощник.
      Жан принес большой портфель. Они уселись в кресла, я расположился на кровати, больше негде было. Баум жестом велел своему помощнику открыть портфель, и тот явил на свет объемистый конверт, из которого Баум вытряхнул пачку фотографий и протянул мне.
      Все как один арабы - сильно обросшие и вовсе без волос. Снимки размыты - их делали прямо на улице во время уличных беспорядков: иные корчат гримасы в объектив.
      Я внимательно рассмотрел снимки и вернул Бауму: никого не узнал.
      - Ничего не поделаешь, - вздохнул он, - На удачу я особо и не рассчитывал. На машине, в которой вас увезли силком, номер министерской серии, но такого именно не существует. Выходит, номера поменяли, и тот, кто это сделал, не новичок в подобных делах.
      - Два прокола за одно утро - не очень-то удачное начало.
      - Не расстраивайтесь, - сказал Баум, - Может, нам ещё повезет сегодня.
      Жан снова открыл портфель. И на сей раз извлек сложенную карту Парижа и какую-то папку. Расстелил карту на столе и вытащил из папки лист бумаги. Затем принялся объяснять:
      - Я раздобыл график движения поездов метро - к этому мы ещё вернемся, - сказал он. - Приняв во внимание ваше суждение о расстоянии до Эйфелевой башни и сделав к нему определенную поправку, я наметил круг радиусом полтора километра, а не километр, как мы считали раньше. Интерес для нас представляют те отрезки линий метро, которые находятся внутри круга, но не ближе, скажем, восьмисот метров к Эйфелевой башне. Итак, я вычерчиваю второй круг внутри первого - и вот это пространство между ними надлежит обследовать.
      Он разгладил карту рукой и продолжал:
      - Шум проходящих поездов доходил до вас с расстояния двадцати пяти ну, допустим, тридцати метров, так что нас может интересовать только шестидесятиметровая полоса вдоль линий метро в пространстве между этими двумя кругами.
      - Каких именно линий? - задал вопрос Баум.
      - В управлении метро помогли установить эти линии. Мы исключили из списка линию шесть - "Этуаль - Насьон"; на данном участке в это время дня поезда ходят редко. И та линия, где на этом отрезке поезда выныривают на поверхность, нам тоже не подходит. Стало быть, остались линии восемь, девять и десять: "Севр - Монтре", "Балар - Кретей" и "Отей - вокзал Аустерлиц". Я заштриховал на карте шестидесятиметровую полосу вдоль этих линий. Вы, вероятно, знаете, месье, что в Париже линии метро проложены параллельно крупным наземным магистралям. Таким образом, мы наметили несколько мест в седьмом, восьмом, девятом, пятнадцатом и шестнадцатом округах - общей площадью четыре с половиной километра. Не так уж много.
      Я внимательно посмотрел на карту - заштрихованные участки находились главным образом на Левом берегу. Даже урезанное до такого состояния пространство выглядело обескураживающе: сколько же времени уйдет на поиски проклятого дома!
      Однако Жан ещё не закончил:
      - Я выделил те улицы, которые ведут к Эйфелевой башне. Они отмечены красным. На этих четырех километрах их сорок девять. Вы слышали шум проезжающих машин в восемь утра - стало быть, те улицы, по которым нет сквозного движения, исключаем.
      - Один из моих сотрудников начал обход этих улиц рано утром. Пешком это единственная возможность. Жан сейчас составит ему компанию.
      - За сегодняшний и завтрашний день все обойдем, - пообещал Жан, складывая карту.
      - Действуй! - подбодрил его Баум. Когда за Жаном закрылась дверь, Баум повернулся ко мне:
      - Ну, как там в Кельне?
      Когда я говорил ему, что собираюсь в Германию, то Кельн не упоминал.
      - Это вам майор доложил, что я был в Кельне?
      Баум взглянул на меня с изумлением, но тут же рассмеялся:
      - Он и правда похож на военного. Только вовсе он не майор.
      - Зачем вы за мной следите, да ещё в открытую?
      - Просто приглядываю за вами. Вам ведь угрожает опасность, а сами вы не склонны беречься. Ну и мне интересно стало, что это вас потянуло в Кельн, когда у нас с вами и в Париже дел полно. Чей это, к примеру, адрес Леопольдштрассе, 34?
      - Одного субъекта по имени Мюллер.
      - Мюллеров в Германии пруд пруди.
      - Иоханнес Мюллер, из Лионского департамента СД, служил при Барбье.
      - Я думал, он умер давно...
      - А он жив себе. Я его повидал, и теперь у меня есть одна микропленка, которую я бы охотно посмотрел вместе с вами.
      - Тогда едем в Archves Nationales - Национальный архив, - поспешно сказал Баум, - Моя машина внизу. По пути расскажете, кто такой Р. Брансон...
      Пока мы по мосту Понт-неф пересекали Сену, я успел рассказать ему о Брансоне, изменив все факты, кроме адреса "Родез, до востребования", поскольку Бауму все равно он был известен от биржевого маклера.
      - Имя "Брансон" я узнал от Пабджоя, - сказал я, - и он же назвал мне биржевого маклера - Робертон. Понятия не имею, откуда ему известны эти люди. Я даже не предполагал, что они связаны с делом Маршана. С Пабджоем вечные проблемы, - пожаловался я, - Скрытен до абсурда. На уровне психоза.
      Баум внимательно следил за уличным движением и заговорил только, когда мы добрались до места:
      - Надеюсь, между нами установилось взаимное доверие, - казалось, он целиком занят выбором места для парковки.
      - Разумеется, - бодро подтвердил я.
      В архиве он заказал микрофильм лекций по Римскому праву. Заодно нам дали проектор. Я достал из кармана три отрезка пленки и первый из них, помеченный как J-1, заправил в проектор. На экране появилось изображение плотно исписанной страницы. Баум навел изображение на фокус, и слова стали различимы. Сверху стояло: "Служба безопасности Абвера, Лион".
      "Я, Андре Маршан, настоящим подтверждаю факт моего сотрудничества со службами Третьего Рейха в установлении законности и порядка на оккупированной территории Франции и в выявлении и предании суду засланных из Лондона агентов-голлистов и членов прочих нелегальных террористических организаций.
      Подписано без всякого принуждения по собственной воле 19 января 1943 года в 16. 00 в помещении Абвера,
      Андре Маршан".
      - Почерк Маршана - похоже, это не подделка, - возбужденно сказал Баум, - Посмотрим дальше.
      Второй просмотренный нами отрезок пленки явил собой точную копию предыдущего, но фамилия была другая - Бракони Рауль. Третий оказался памяткой, выпущенной штаб-квартирой Парижского гестапо - это был секретный в свое время документ, призывавший французских военных и союзников организовывать отряды сопротивления на местах. Под документом стояла дата 2 июля 1944 г. и назывался источник: "Летучая мышь".
      - Подпольная кличка Маршана, - объяснил я, - Ее придумали вместе Мюллер и Барбье. Если верить Маршану, сам генерал Оберг знал Маршана под этим именем. Маршан был не просто тайным информатором - он поставлял информацию Кальтенбруннеру, который на её основании составлял отчеты для фюрера.
      Пока мы не вышли из архива, Баум молчал.
      - Значит, Маршан был агентом гестапо, - сказал он наконец, - Наше досье, даже если бы все страницы были целы, гроша ломаного не стоит по сравнению с тем, что мы сейчас видели. Подделка исключена: множество косвенных улик говорят о том же самом. Однако, друг мой, не доказано, что Маршан оставался агентом иностранных разведок и после войны. Мы-то с вами, конечно, в этом уверены, но кому интересно наше мнение? Документы, которые вы добыли, конечно, представляют интерес, однако принадлежат истории. Если бы мы отыскали людей, которые столь настойчиво преследуют вас, то они бы дали нам ключ к загадке.
      Вероятно, читателя интересует, почему в тот момент я не посвятил Баума в историю Бракони - другими словами, почему скрыл от него важнейшее звено в цепи, доказательство того, что и после войны Маршан продолжал свою агентурную деятельность. Иначе чего ради он постоянно наведывался в Конш, поддерживал контакты с Бракони? Дело в том, что если бы я рассказал Бауму о Бракони и о том, что обнаружилось у него в сарае, то неизбежно всплыла бы моя роль: охотник за шпионами на французской территории. Несомненно, Баум, будучи высокого ранга сотрудником контрразведки, обязан был мне противодействовать. Как минимум, сообщить обо всем Вавру. И тут начался бы грандиозный скандал на уровне министерств. Я едва не попался, когда речь зашла о Р. Брансоне, и он, конечно, не поверил моей выдумке. Так что о Бракони я счел за лучшее вообще умолчать - по крайней мере, до поры до времени.
      После обеда я позвонил Анни Дюпюи по тому номеру, что она мне дала. Никто не ответил. В тот день я звонил ещё несколько раз - последний раз в девять вечера. Наутро проверил номер по справочно-телефонной книге - он оказался правильным. Проверил, исправна ли линия. Телефон упорно не отвечал и я понял, что зря трачу время. Найдя на карте улицу Безу - недалеко от Порт-д-Орлеан - я отправился туда. Вышел из такси за квартал, метров двести шел пешком. Дом под номером шесть оказался скромным, старомодным. Квартир в нем немного - я решил не беспокоить консьержку.
      На каждом этаже две квартиры. Стало быть, всего двенадцать. Почти на всех дверях таблички, но фамилии Дюпюи нет. Из-за безымянной двери на втором этаже явственно доносились звуки семейной ссоры: не то. Следующая дверь без таблички - этажом выше. Я позвонил. Раздались шаги, скрипнула отодвигаемая задвижка. Выглянул пожилой негр в халате. За его спиной смутно маячила темнокожая женщина.