— Рад это слышать, — сказал лорд Куэнби с едва уловимой улыбкой на устах. — Но должен признаться, я в полном неведении. Когда я увидел вас на вокзале, мне показалось, что я, должно быть, сошел с ума. Но потом я разглядел вас поближе, и сходство с дамой, за которую вы себя выдавали, не кажется мне таким уж очевидным. Сам не пойму, как я мог ошибиться.

— Но я… похожа на императрицу, — возразила Гизела.

— В чем-то, безусловно, — согласился лорд Куэнби — Черты лица, волосы, глаза. Но что касается всего остального, сомневаюсь, что имеется очень сильное сходство. Я, конечно, поставлен в невыгодное положение, так как никогда не видел лично императрицу.

— Простите меня за то, что… случилось, — пролепетала Гизела. — А теперь… пожалуйста… разрешите мне уйти…

Она почувствовала, что не может больше оставаться в этой комнате. Волнение, не покидавшее ее ни на секунду, спокойствие, с которым он задавал ей вопросы, — все оказалось еще страшнее, чем она предполагала.

— А вы не считаете, что я имею право получить какие-то объяснения? — спросил он.

— Да, да, конечно, — согласилась Гизела. — Но в первую очередь во всем, что случилось, виноваты вы сами. Ее величество полагала, что на вашем месте будет ваш отец; она считала, что мне предстоит провести несколько дней в замке со стариком, который, по собственным его словам, был глух и почти ничего не видел. Обмануть такого не составило бы труда.

— Вполне справедливо, — холодно отметил лорд Куэнби — В последнее время мой отец очень мало слышал из того, что ему говорилось, а видел еще меньше. Но все равно остается вопрос, зачем понадобилась эта комедия?

Гизела стиснула руки.

— Императрица могла бы потерять три дня охоты. Лорд Куэнби откинул голову и от всей души расхохотался.

— Так вот в чем причина, — сказал он. — Никакой сенсации или драмы. Просто боязнь потерять целых три дня в поле.

— Когда ее величество услышала о том, что произошло, что в замке были вы, — продолжила Гизела, — она очень расстроилась.

— Она узнала обо всем, как я догадываюсь, до вашего приезда, — произнес лорд Куэнби, слегка прищурившись. — Вот почему вы так поспешно уехали.

— Да. Именно поэтому, — призналась Гизела.

— И вы так боялись ослушаться королевского приказа, что все мои мольбы не могли заставить вас задержаться еще ненадолго.

Гизела вспыхнула и уставилась в пол.

— Я… служила ее величеству. И не в моих силах… было не выполнить ее приказ.

— Понимаю, — сказал он. — А какие приказы вы выполняете сейчас?

— Н-никакие, — запинаясь, проговорила Гизела. — Можно мне теперь уйти?

— Куда? — поинтересовался он. — Не думаете же вы, что я окажусь настолько равнодушным и невнимательным хозяином, что не задам этого вопроса. Куда вы пойдете?

— У меня… есть планы.

— Могу я узнать, какие, если не секрет?

— Думаю, милорд, они ни для кого, кроме меня, не представляют интереса, — немного встревоженно ответила Гизела.

— Должен с вами не согласиться, — возразил лорд Куэнби. — Становится поздно, а Лондон — странное и довольно страшное место. Молодой особе совершенно не подобает бродить одной по его темным улицам.

— Я могу за себя постоять, — вздернув подбородок, заявила Гизела.

— Сомневаюсь, — ответил лорд. — Посмотрите, что уже с вами произошло. Вы стали орудием в чужих руках; вас поставили в унизительное положение, достойное всяческого осуждения, только потому, что вы случайно похожи на одну очень красивую любительницу развлечений.

— В этом не было никакого вреда, — сказала Гизела.

— Вы уверены? — спросил лорд Куэнби. Она вдруг вспомнила, как всего два дня тому назад убегала из Серебряного Будуара, вспомнила, как он вынул из ее волос сверкающие звезды, как от поцелуев она становилась слабой и податливой в его руках. Кровь прилила к лицу Гизелы, она смущенно заморгала и вскочила с места.

— Мне нечего больше добавить, милорд. Моя личная жизнь касается только меня. Я могу только просить у вас прощения за прошлое, а в будущем, умоляю вас, даже не вспоминать о моем существовании.

— Но почему я должен так поступить? — спросил лорд Куэнби.

— Ради императрицы, — объяснила Гизела. — Ее величество боится, что английская королева может узнать о случившемся. Вы ведь… о, прошу вас, милорд, вы ведь ничего не расскажете в Виндзоре?

— Наверное, самое правильное было бы так и сделать, — ответил он.

— Нет! Нет! К чему такая ненужная жестокость, которая может причинить императрице непоправимый вред? — воскликнула Гизела. Совершенно забыв о себе, она подошла к лорду Куэнби и коснулась его рукой. — Пожалуйста, никому не рассказывайте об этом.

Умоляю вас.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста. Ей показалось, лицо его было очень строгим и непреклонным.

— Есть вещи, которые невозможно простить, — сказал он.

— О, не думайте так, — просила Гизела. — Если задета ваша гордость, я могу только просить о снисхождении.

— Я не о себе беспокоюсь, — сказал лорд Куэнби, — а о вас. Непростительно, что вас поставили в такое положение.

Гизела рассмеялась почти с облегчением.

— Но я нисколько не была против! — призналась она. — Понимаете? Я — никто! Впервые в жизни мне выпала удивительная возможность носить чудесные платья и украшения, побывать в таком доме, как Истон Нестон, а потом в вашем замке; мне прислуживали, оказывали всяческие почести, а ведь я знала только оскорбления. Не думайте обо мне. Эти несколько дней я никогда не забуду.

— А теперь, когда все позади, у вас не осталось рубцов на сердце? — спросил лорд Куэнби.

Гизела немного помолчала. Разве могла она ответить, что все ее сердце болело и тосковало от любви, которую он пробудил в нем?

— У меня нет никаких сожалений, — твердо заявила она спустя минуту, — Никаких.

— И тем не менее, их должно было быть у вас немало, — возразил он. — Надеюсь, вы понимаете, как вас скомпрометировали? Вас, юную девушку, вынудили Приехать в мой дом и остаться в нем на несколько дней. Я добивался вашей любви, держал в своих объятиях, целовал вас. Неужели это ничего для вас не значит?

— Пожалуйста… не говорите об этом, — взмолилась Гизела. — Не меня вы обнимали, а… императрицу. Знаю, мне не следовало позволять вам этого. Я поступила так, как она бы никогда не поступила. Но… дело в том… сама не знаю, почему… я не могла иначе.

— Почему вы это говорите? — спросил он.

— Не… могу объяснить, — призналась она.

— Но я все же хотел бы получить объяснения, — настаивал лорд Куэнби. — Почему вы позволили мне целовать вас? Почему вы не позвонили слугам и не попросили защитить вас? Почему вы не уехали в тот вечер?

Гизела дрожала.

— Я… я не знаю.

— Или вы думали, что так себя ведут королевы и императрицы? — продолжал он свои вопросы. Гизела сильно побледнела и отвернулась.

— Все дело в моем невежестве, милорд, — тихо промолвила она, — в невежестве человека, не имеющего представления об обществе, к которому вы привыкли.

— Ну а теперь, раз это случилось, — продолжал лорд Куэнби, — теперь, когда вы понимаете, что я скомпрометировал вас, вы также должны сознавать, что мне остается только одно — просить вашей руки.

— Нет! Нет, это абсурд! Вам, безусловно, не нужно этого делать, — воскликнула Гизела. — Даже если вы сделаете такую глупость и предложите мне выйти замуж, я могу только ответить отказом.

— Почему? — поинтересовался лорд Куэнби.

— Потому что нет оснований для такой галантности, — ответила Гизела. — Я уже сказала вам, эта поездка не причинила никакого вреда. Если вы только сами не расскажете о ней кому-либо, никто в целом мире не узнает о том, что произошло.

— Кроме вас.

— А какое это имеет значение? — спросила Гизела. — Я — никто. Я исчезну из вашей жизни и из ее — тоже. Императрице совсем необязательно вновь встречаться со мной, а то, что я снова оказалась на вашем пути, можно объяснить только самым невероятным совпадением.

— Но оно все же произошло, — заметил лорд. — Поэтому еще раз, мисс Мазгрейв, я прошу вас оказать мне честь и стать моей женой.

— Я вынуждена отказать вам, — промолвила Гизела. — Благодарю вас, милорд, но мой ответ — нет.

— А если я скажу вам, — тихо продолжил он, — что очень бы хотел жениться на вас, что этот брак сделал бы меня счастливым человеком?

— Потому что… я напоминаю вам императрицу? — вспыхнула Гизела. — Каким неудачным был бы такой брак! Я могу притвориться другим человеком на несколько часов, но не на всю жизнь. Как вы совершенно справедливо заметили, даже в то короткое время, что я представляла императрицу, я вела себя не как подобает королевским особам, а скорее, как простолюдинка.

— Вы вели себя как женщина, — возразил он. — И, я думаю, даже императрица может позволить себе быть просто женщиной.

— Но только не в тот раз, — заметила Гизела.

— Отчего? — удивился лорд Куэнби. Он стоял и смотрел ей в лицо до тех пор, пока Гизела бесконечно трогательно не произнесла:

— Нам нечего больше сказать друг другу, не так ли, милорд? Вы сохраните тайну императрицы, а я… буду вам вечно благодарна за это.

— Но почему именно вы? — спросил лорд Куэнби. — Если кому и быть благодарной, то самой императрице.

Гизела посмотрела ему в глаза.

— Вы ведь не станете говорить с ней об этом? — спросила она. — Прошу вас, милорд, не надо. Она доверяла мне, а я предала ее доверие тем, что снова повстречалась с вами. Хотя здесь и нет моей вины, но это не оправдание.

— Мне кажется, я должен иметь охрану или, по крайней мере, награду, чтобы охранить такую важную тайну, — чуть насмешливо улыбаясь, заметил лорд Куэнби. — Вам лучше всего выйти за меня замуж, на всякий случай, чтобы я не проговорился.

— Теперь вы шутите, — сказала Гизела. — Все эти разговоры о женитьбе очень благородны, милорд, но, я точно знаю, никуда не приведут. Мой сундук, наверное, уже доставлен. Вы позволите мне уехать?

Он покачал головой.

— Нет, — отрезал он. — До тех пор, пока вы не дадите мне разумного объяснения, почему не будете моей женой.

— Потому что вы просто смеетесь надо мной, — бросила ему Гизела в неожиданном приступе гнева. — Жестоко и бесчеловечно дразнить меня, я и так чувствую себя в глупом положении. Я знаю, что оскорбила вас. Знаю, что вела себя недостойно и, возможно, очень предосудительно, оставаясь с вами в замке. Но теперь это все в прошлом. У вас такая насыщенная жизнь, вы легко забудете меня.

— А если я скажу, что не в силах забыть вас? — произнес лорд Куэнби. — Что вы просите о невозможном?

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, — ответила Гизела.

— Мне кажется, понимаете, — возразил он. — Поэтому позвольте спросить еще раз. Вы выйдете за меня?

— Нет! Конечно, нет!

— Но почему?

— Если хотите, я открою вам одну очень серьезную причину, — резко произнесла Гизела. — Я — незаконнорожденная. Моя мать вышла за сквайра Мазгрейва после того, как обнаружила, что у нее будет ребенок.

— А кто был ваш отец? Гизела тяжело вздохнула.

— Императрица полагает, что им был герцог Максимилиан.

— Так вот откуда сходство, — сказал лорд Куэнби. — Герцог — великий человек. В одном его мизинце больше обаяния, чем у многих людей, вместе взятых. Насколько я понимаю, вам нечего стыдиться быть членом его семьи.

— Стыжусь я или нет — к делу не относится, — отрезала Гизела. — Но с вашей точки зрения — это и есть ответ на вопрос. Вы не можете жениться на особе без роду и племени.

— Думаю, мне решать самому, — сказал лорд Куэнби. — Это ваше единственное возражение против брака со мной?»

Гизела не ответила, и он спустя немного времени снова спросил:

— Ты выйдешь за меня, маленькая Гизела?

— Нет!

Она стояла к нему вполоборота, но краткий ответ прозвучал твердо и ясно.

— Что мне еще сказать, чтобы уговорить тебя? Быть может, я опустил самое важное? То, что я люблю тебя. Она повернулась к нему, гневно сверкнув глазами.

— Это не правда, и вы не должны так говорить! Это оскорбляет само слово «любовь». Вы не любите меня и перестаньте меня мучить… Я не в силах больше:., это выносить…

Ее голос оборвался на последних словах. Она повернулась и хотела кинуться к двери. Но лорд Куэнби молниеносно поймал ее за руку. Гизела была остановлена на бегу и стояла, чувствуя дрожь в каждой клеточке, не только от страха, но и от злости, которую он вызвал в ней.

— Что ты знаешь о любви? — спросил он. — Откуда тебе знать, настоящая моя любовь или нет? Ты можешь судить только о своей собственной.

— Но я никого не люблю! — воскликнула Гизела.

— И тогда его рука взяла ее за подбородок и чуть приподняла голову, чтобы он мог взглянуть ей в глаза.

— Это ложь, — мягко возразил он, — Неужели ты снова должна лгать мне, да еще в такой момент?

— Я не… лгу! — взорвалась она, но тут же замолчала, потому что слова замерли у нее на устах.

— О, ты — дитя, — пробормотал он. — Неужели ты думаешь, что меня может обмануть твоя гордость или притворство? Ты любишь меня, Гизела. Ты любила меня в тот вечер, когда я обнял тебя и впервые поцеловал твои губы. Я знал, что нашел бесценное сокровище или, скорее, звезду, до которой, как я полагал, никогда не сумею дотянуться. И ты еще можешь предположить, даже на минуту, что я забуду тебя после всего?

Он посмотрел ей в глаза и обнял. Гизела невольно попыталась вырваться, но тут же замерла в крепких объятиях, чувствуя близость его губ. Все ее существо наполнилось восторгом от его прикосновения.

— С того вечера, когда я поцеловал твои волосы и ты в испуге убежала, я ни о чем не мог думать, только о тебе, — продолжал лорд Куэнби. — Мне кажется, я тогда догадался, что ты не та, за кого себя выдаешь.

Я полюбил тебя и жаждал всеми фибрами своей души, и не способен был здраво размышлять, даже вообще размышлять. В Лондоне я оказался потому, что на завтра мне назначили аудиенцию в Букингемском дворце, не пойти на которую — невозможно. Но после нее я собирался покинуть Лондон и направиться прямо в Истон Нестон. Мне нужно было знать правду.

— Не я вам нужна, — прошептала Гизела, — а императрица.

— Мне нужна женщина, которую я поцеловал, — возразил лорд Куэнби. — Женщина, к чьим волосам я прижался лицом, чьи глаза смотрели в мои, и я увидел в них пламя, которое вторило огню, бушевавшему в моей груди. Вот эта женщина и нужна мне. И мне все равно, кто она — королева или нищенка.

— Она нищенка, — всхлипнув, пролепетала Гизела.

— А это еще лучше для меня, — сказал лорд Куэнби. — Потому что тогда она будет вся моя, моя навсегда. Ты слышишь, Гизела? Однажды ты попыталась убежать от меня, но во второй раз тебе это не удастся.

Его губы были совсем близко от ее губ, руки все крепче обнимали девушку.

— Мы очень скоро поженимся, — говорил он. — Потому что я боюсь потерять тебя. Я искал тебя всю жизнь и стал даже думать, что ты просто пригрезилась мне.

Он поцеловал ее, от прикосновения его губ Гизела что-то неразборчиво прошептала и отдалась на милость восторженного трепета, охватившего все ее тело. Она чувствовала его поцелуи — долгие, страстные, сильные, и понимала, что ничего не нужно говорить, объяснять, все и так понятно им без слов. Они созданы друг для друга. Они — одно целое. Мужчина и женщина, которых нельзя разлучить, потому что у них одна любовь на двоих.

— Я люблю тебя! — прошептал он низким, глубоким голосом.

— Я… люблю тебя! — услышала Гизела свой ответ, слабый и взволнованный.

Он все еще не выпускал ее из своих рук.

— Я уже тебе говорил как-то, — напомнил он, — что ты зажгла звезды в моем сердце. А теперь скажу, дорогая, что ты сама стала для меня звездой — звездой, за которой я последую, куда угодно.

Он снова поцеловал ее. Их губы слились, ее тело все напряглось, а потом она почувствовала его руки в своих волосах: он вынимал шпильки, роняя их на пол, пока длинные шелковые пряди цвета меди не окутали пышным покрывалом ее плечи и не упали ему на грудь.