Глава двенадцатом

По возвращении в палаццо сэр Харвей отослал Паолину в ее спальню.

– У вас есть почти два часа, чтобы отдохнуть и подготовиться к венчанию, – сказал он. – У меня сейчас много дел!

Она знала, что он говорил правду, но в то же время понимала, что он, кроме того, боялся оставаться с нею наедине, опасаясь не только за ее чувства, но и за свои собственные.

Девушка прилегла на кушетку, стоявшую у окна, но поняла, что не в состоянии вздремнуть. Часы неумолимо отсчитывали последние секунды ее свободы, словно эхо ударов ее сердца. Скоро, очень скоро они уйдут в прошлое и вместе с ними человек, которого она любила больше, чем все сокровища неба.

Внезапно до нее донесся какой-то шум снаружи. Она прислушалась и сначала подумала, что, наверное, ошиблась. Звук был очень похож на рыдания женщины. Она в изумлении поднялась с кушетки и, проследовав через всю комнату к двери, открыла ее.

За дверью, в Большой галерее, рядом с сэром Харвеем стояла незнакомая женщина в черном и горько плакала.

– Я любила его, – рассказывала она ему. – Он был для меня всем, а теперь он бросил меня и мне остается только умереть.

Паолина, не удержавшись, перешагнула через порог.

– В чем дело? – осведомилась она.

Сэр Харвей в раздражении обернулся.

– Тебя это не касается, – ответил он. – Возвращайся к себе в спальню.

Паолина уже готова была подчиниться, но тут незнакомка отняла от глаз носовой платок и спросила, запинаясь:

– Это... и есть... невеста?

– Да, я невеста, – ответила Паолина. – Но какое это имеет к вам отношение?

Вместо ответа женщина рухнула на колени у ног Паолины и, схватив ее за руку, подняла на нее заплаканные глаза.

– Помогите мне! Умоляю вас, помогите мне! – воскликнула она. – Я осталась без каких-либо средств к существованию.

– Паолина, прошу тебя, предоставь это мне, – вставил сэр Харвей.

Паолина не тронулась с места.

– Я полагаю, – произнесла она мягко, – что это касается и меня тоже.

– Вы так прекрасны, – рыдая, говорила незнакомка. – Я могу понять, почему он выбрал вас в жены. Но он ухаживал за мной более двух лет. Мы любили друг друга и были счастливы, клянусь вам Богом. А теперь он оставил меня на произвол судьбы и без единого цехина за душой!

Паолина взглянула на сэра Харвея.

– Это правда? – осведомилась она.

Сэр Харвей пожал плечами.

– Она не имела права приходить сюда, и это ей прекрасно известно.

– Неужели граф действительно мог поступить с нею так низко? – спросила Паолина у сэра Харвея.

– Это правда, даю вам в том слово, – вмешалась незнакомка. – Но я появилась здесь не для того, чтобы причинить вам неприятности, но лишь для того, чтобы умолять вас вступиться за меня и попросить графа поддержать меня, по крайней мере, до тех пор, пока я не найду себе другого покровителя или...

Она с трудом пыталась подобрать слова, и Паолина закончила за нее:

– ... Пока не родится ваш ребенок. Вас ведь именно это беспокоит, не правда ли? – Она нагнулась к ней и помогла женщине подняться. – Входите и садитесь, – продолжала Паолина мягко. – Мы постараемся что-нибудь для вас сделать.

Незнакомка была очень мила. У нее было нежное, почти детское личико с большими блестящими глазами и полные алые губы, которые теперь подрагивали от сдерживаемых рыданий, и весь ее облик вызывал у любого человека инстинктивное желание защитить ее.

– Паолина, вам незачем беспокоиться из-за этого, – обратился к ней сэр Харвей тихо.

– Я так не считаю, – ответила она. – Я не хочу, чтобы кто бы то ни был страдал по моей вине.

Она помогла незнакомке усесться на софу и затем, подхватив сэра Харвея под руку, отвела его к окну, чтобы их не могли услышать.

– Вы можете прямо сейчас пойти к графу, – сказала она, – и передать ему, что, если он не обеспечит эту женщину достаточной суммой денег, чтобы поддержать ее до рождения ребенка, ему придется подыскивать себе другую невесту, так как я ручаюсь, что в этом случае ни за что не выйду за него замуж.

Она говорила резко и решительно, ожидая, что сэр Харвей станет протестовать. Но вместо этого суровое выражение на его лице исчезло, сменившись добродушной усмешкой.

– Я восхищаюсь вами, Паолина, – ответил он чуть слышно. – И, черт побери, я передам графу ваши слова с превеликим удовольствием.

Он взял руку девушки и поднес ее к губам. Едва почувствовав на своей коже прикосновение его губ, Паолина инстинктивно сжала пальцы, вся трепеща, не в силах скрыть восторг, охвативший все ее существо.

– Я не задержусь, – бросил на ходу сэр Харвей и направился через анфиладу залов к выходу. Паолина слышала, как он подозвал Альберто и приказал ему принести шляпу и шпагу. Затем она приблизилась к софе, где сидела незнакомка.

– Мы постараемся все уладить, – успокоила она ее. – Если вы согласны подождать до возвращения моего брата, я не сомневаюсь, что он принесет вам хорошие вести.

– Вы очень добры, – произнесла в ответ женщина и, всхлипнув, добавила: – Мне стыдно за то, что я вынуждена была прийти сюда и побеспокоить вас в день вашей свадьбы, но я была в полном отчаянии. Скоро мне придется вносить плату за жилье, а я не знаю, куда обратиться за деньгами.

– Я сама когда-то была в таком же положении, – произнесла Паолина.

– Неужели? – переспросила незнакомка, глаза ее стали круглыми от удивления.

Чувствуя, что сказала лишнее, Паолина проследовала через комнату и, налив в рюмку вина, предложила его посетительнице.

– Выпейте это и отдохните, – промолвила она. – Я должна вернуться к себе в спальню, чтобы переодеться для свадебной церемонии.

Паолина зашла в свою комнату и закрыла дверь. Там ее уже ждали Тереза и парикмахер, но она едва замечала их. Пытаясь заглянуть в будущее, она видела в нем множество других эпизодов вроде того, свидетельницей которого ей только что пришлось стать, и почувствовала, как в груди ее закипает гнев против графа. Как смел он обращаться с женщиной, кем бы она ни была, так, как он обошелся с тем бедным созданием в галерее? Как смел он относиться к женщине, словно к простой игрушке, которую в любой момент можно выбросить за ненадобностью?

Она спрашивала себя, что станется с нею, когда он устанет от нее – а такое время, без сомнения, наступит. И тогда она вспомнила толстую кипу юридических документов, которую она заметила, во время разговора, на письменном столе сэра Харвея в библиотеке. По крайней мере, в том, что касается денег, она будет обеспечена, но, подумала она про себя, скривив губы, она всегда останется в проигрыше в том, что касается ее собственного счастья.

Парикмахер уже почти прикрепил к усыпанной алмазами диадеме длинную кружевную фату, закрывавшую большую часть платья из серебристой парчи, когда в комнату вошел сэр Харвей. Мысли Паолины были полны грусти, и все же, едва она услышала его шаги, сердце подскочило в ее груди и ей показалось, что все вокруг словно озарилось солнечным светом.

– Ваша милость пришли как раз вовремя! – воскликнул парикмахер. – Я бы хотел, чтобы вы взглянули на фату госпожи. Не правда ли, она выглядит в ней королевой красоты? Сама Афродита, восставшая из волн морских, не могла бы показаться более прекрасной.

Паолина заметила, что сэру Харвею стоило немалого труда окинуть ее критическим взором, чтобы оценить со всех сторон работу парикмахера. Однако он совладал с собой и произнес:

– Превосходная работа. Думаю, благодаря вам моя сестра на самом деле выглядит чудесно в этот знаменательный день.

– Никто не смог бы сделать ее милость более прекрасной, чем она уже есть, – подхватил парикмахер с восторгом. – Но я польщен тем, что мне выпала честь, добавить частицу своих скромных способностей к шедевру, созданному самим Господом.

Сэр Харвей вручил ему пару золотых монет, и парикмахер с поклонами удалился. Взмахом руки Паолина отпустила Терезу и затем в нетерпении обернулась к сэру Харвею.

– Ну как? – спросила она.

– Граф был вне себя от ярости, узнав, что его старые грешки выплыли наружу, – ответил сэр Харвей. – Я был с ним очень суров и предупредил его о том, что его недостойное поведение может не лучшим образом отразиться на вашем отношении к нему. Я даже пригрозил ему расстроить свадьбу.

– И что он ответил на это? – осведомилась Паолина, надеясь, вопреки здравому смыслу, что свершится чудо и опасения графа оправдаются.

– Он проявил малодушие и уступил, – отозвался сэр Харвей. – Дама, о которой идет речь, получит сегодня же крупную сумму денег. Я ждал, пока он не отдаст необходимые распоряжения своему поверенному.

– Эта женщина уже ушла? – спросила Паолина, бросив взгляд в сторону двери.

– Как только я сообщил ей, что ожидает ее дома, она немедленно поспешила туда, – ответил сэр Харвей. – Но она просила передать вам, что очень вам признательна и будет молиться за вас.

– Я сейчас действительно нуждаюсь в ее молитвах, – произнесла Паолина сухо.

Говоря это, она отвернулась, чтобы сэр Харвей не заметил слез, выступивших у нее на глазах. Какое-то мгновение он, не отрываясь, смотрел на нее, и затем простер к ней руки.

– Паолина! – произнес он хрипловатым голосом.

Но тут дверь комнаты распахнулась и, обернувшись, они оба увидели Альберто, запыхавшегося, с белым от ужаса лицом, глаза его едва не вылезали из орбит.

– Ваша милость, – проговорил он, едва успев перевести дух, – нам надо уехать отсюда – и как можно скорее!

– Что там еще стряслось? – осведомился сэр Харвей.

– Я только что... был на рынке, чтобы принести от портного один из ваших плащей, который... нужно было перешить, – пробормотал он, запинаясь. – И там я случайно наткнулся... на моего кузена, который... служит у герцога.

– Он был удивлен, увидев тебя? – спросил сэр Харвей.

– Нет... потому что, по его словам, он знал, что я здесь. Герцогу известно, что я теперь... в услужении у вас. По сути, он все это время знал, где ему искать меня... и вас, ваша милость. Он может захватить нас, когда ему вздумается.

Альберто был явно до такой степени напуган, что сэр Харвей приблизился к нему и положил руку ему на плечо.

– Соберись с духом, парень, – обратился он к нему, – и расскажи подробно, что именно ты слышал.

– Нас обоих собираются убить, – ответил Альберто, – вас, ваша милость, и меня. По крайней мере, меня в живых не оставят, так как герцог считает меня предателем из-за того, что я покинул его службу. А вас, скорее всего, бросят в темницу Феррарского замка. Ваша смерть будет медленной, но вас все равно ничто не сможет спасти. Еще никому и никогда не удавалось бежать из подземелий замка.

Паолина вскрикнула от ужаса и тут же вскочила с места.

– Но как он может это сделать? – спросила она, подойдя к Альберто и сэру Харвею.

– Подожди! – перебил ее сэр Харвей. – Давай сначала лучше выслушаем все до конца. Что еще сказал тебе твой кузен, Альберто?

– Нас должны схватить сразу же по завершении свадебного обряда, – произнес Альберто. – Герцог не осмелится посягнуть на ее милость, так как опасается мести графа. Но в лагуне, недалеко от берега, стоит наготове его корабль, чтобы доставить вас, ваша милость, и меня в Комаччио.

– Так вот что он затеял! – воскликнул сэр Харвей.

– Меня сразу же прикончат, – проговорил Альберто задыхающимся голосом. – Мне перережут горло. Так приказал герцог, и ничто уже не в силах мне помочь. Даже если я убегу, они достанут меня из-под земли!

– Не давай им запугать себя! – ответил сэр Харвей резко. – Мы перехитрим герцога и останемся в живых!

– Но как... как вы намерены скрыться от него? – спросила Паолина.

Девушка была очень бледна, глаза ее казались несоразмерно большими на нежном личике в обрамлении тонкой кружевной вуали, обращенном к нему. Сэр Харвей между тем расхаживал взад и вперед по комнате.

– Нам придется проявить всю нашу изворотливость, – ответил он. – Я не намерен гнить заживо в темнице, а тебе, Альберто, вовсе ни к чему умирать. Ты еще долго будешь жить и сделаешь многих девушек счастливыми.

Альберто попытался улыбнуться, но это ему не удалось.

– Герцог очень силен, ваша милость. Не сам по себе – ведь вы однажды уже ранили его – но у него есть люди, множество людей, готовых выполнить любой его приказ. Кроме того, он богат.

– Не говоря уже о том, что он дьявольски умен, – заметил сэр Харвей. – В данный момент я чувствую к нему большее уважение, чем когда бы то и было.

– Как ты можешь так говорить? – вскричала Паолина, почти потеряв самообладание. – Неужели ты не сознаешь, что твоя жизнь в опасности? Вы оба должны уехать сейчас же, не теряя ни минуты, раньше, чем он предполагает.

– Я об этом не подумал, – отозвался сэр Харвей.

– Ну конечно же, это так очевидно! Только так вы можете скрыться, – продолжала Паолина. – Он убежден в том, что вы будете присутствовать на свадебной церемонии, но, если вы покинете Венецию до ее начала, вы тем самым застигнете его врасплох.

Сэр Харвей улыбнулся ей в ответ.

– Правду говорят, что друзья познаются в беде! – воскликнул он.

Он засунул руку в карман и вынул оттуда кошелек.

– Возьми это, Альберто, – сказал он, – и устрой так, чтобы самая быстрая гондола во всей Венеции стояла рядом с золотой, той, которая должна будет доставить ее милость во дворец графа. Скажи гондольеру, чтобы он сразу же, не мешкая, как только мы займем места, отвез нас в сторону лагуны, где нас должно ждать самое быстроходное судно, какое только можно нанять в этом городе, на котором мы отправимся в Триест.

– Триест! – воскликнула изумленная Паолина.

Сэр Харвей кивнул.

– Да, Триест, – подтвердил он. – Как только мы окажемся на австрийской территории, герцог не посмеет нас тронуть. Кроме того, у меня там есть друг. Он нам будет очень полезен, поскольку Альберто держит сейчас в руках последний цехин, который у меня остался. Я могу только надеяться, что этого хватит на дорогу.

Альберто взвесил кошелек в руке.

– Я сомневаюсь в этом, ваша милость, – произнес он печально.

Паолина сняла жемчужное ожерелье, надетое ей на шею дожем.

– Возьми это, – сказала она. – Любой капитан, плававший по всему свету, сможет оценить его по достоинству.

Альберто не без колебания взял у нее ожерелье.

– Люди обычно боятся брать в руки подобные драгоценности из страха, что их обвинят в воровстве.

– Тогда пусть сделка будет для них действительно стоящей, – настаивала Паолина, и сняв с пальца обручальное кольцо с огромным бриллиантом, протянула его Альберто.

– Как ты потом объяснишь пропажу? – спросил сэр Харвей.

Паолина в ответ только пожала плечами.

– Разве это сейчас имеет значение? – спросила она.

– Ваша милость, к вашим услугам будет самый быстрый корабль из всех, которые когда-либо бороздили волны Средиземного моря, – пообещал Альберто взволнованным тоном. По-видимому, бриллиант развеял его последние сомнения. Какое-то мгновение он стоял в нерешительности, после чего, опустившись перед сэром Харвеем на одно колено, коснулся лбом его руки и просто произнес:

– Я буду служить вам до конца моих дней.

Затем, прежде чем сэр Харвей или Паолина успели что-либо сказать, он вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.