К немалому удивлению Лины, графиня, войдя в комнату, плотно прикрыла за собой дверь.

— Леди Литтлтон, мне нужно с вами поговорить, — сказала она на чистейшем английском.

— Д-да… пожалуйста… — растерянно пробормотала Лина.

Графиня по-прежнему пристально рассматривала Лину. Лине показалось, что в глазах графини вспыхнула враждебность. Но нет, этого не может быть!

— Я… я вас чем-нибудь обидела? Графиня ответила не сразу.

— Насколько я понимаю, — произнесла она наконец, — вчера вечером вы ужинали с графом де Кастелань и герцогом Савернским?

— Да, — кивнула Лина. — Леди Берчингтон пригласили туда, и она взяла меня с собой.

— Леди Берчингтон! — пренебрежительно фыркнула графиня. — Признайтесь честно, леди Литтлтон, что вас пригласил туда герцог!

— Н-ну да, — сказала Лина. — Он… он говорил нам об этом, когда мы были у него в гостях…

— Знаю я его уловки! — сказала графиня. — Запомните раз и навсегда, моя милая: герцог принадлежит мне!

Лина изумленно уставилась на графиню, а та продолжала:

— Мы вот-вот должны вступить в брак. Мы уже давно помолвлены, и я не допущу, чтобы вы или кто-то еще помешал этому!

— Да я… да я же и не думала! — запинаясь, выдавила из себя Лина. — Я… я вовсе не хотела…

— Знаю я, чего вы хотели! — отрезала графиня. — Я не так глупа, как вам кажется, и догадываюсь, зачем леди Берчингтон привезла вас в Париж! Эта женщина знает, что я была, есть и буду частью жизни Фабиана. Она всегда ненавидела меня за это!

Графиня помолчала. Потом взмахнула рукой так, что в солнечном свете блеснули перстни, унизывавшие ее пальцы.

— Но с ней покончено! Покончено! Ему больше не нужна ни леди Берчингтон, ни прочие тупые англичанки, которые пытались поймать его в свои сети! С ними всеми покончено!

В ее голосе звучали такая злоба, такое презрение, что Лина слушала, словно загипнотизированная, не в силах шевельнуться или сказать что-нибудь.

— Теперь он мой! — продолжала графиня. — И я не позволю вам встать между нами и пытаться завлечь его! Он должен думать только обо мне!

— Я… я его не завлекала! — возмутилась Лина. Она чувствовала, что графиню необходимо остановить, иначе это может зайти чересчур далеко.

— Не надо мне лгать! — бушевала графиня. — Вы такая же, как и все эти английские дамы, которые изголодались по любви, потому что их мужья больше интересуются лошадьми и охотой, чем своими женами!

— Нет-нет! — воскликнула Лина. — Это… это не правда! По крайней мере я не такая!

— Он пресытится вами и бросит вас, как и всех прочих! — продолжала графиня, словно не слыша слов Лины. — Можете не обманывать себя! Бросил же он и Дэйзи Хоулм, и Эви Пендок, и эту Алису — как ее там? — и вашу рыжую приятельницу, которая охотилась на него, словно тигрица!

Голос у графини сорвался. Она беззвучно потрясала руками в воздухе и наконец выпалила:

— Я избавилась от них от всех! С ними покончено! Навсегда! И я не потерплю, чтобы вы снова вмешались и попытались отобрать его у меня. Он мой, мой, мой! Слышите? Мой!

Голос графини перешел в визг. Она словно обезумела. Лина невольно отступила назад — ей показалось, что графиня вот-вот кинется на нее.

— Вы… вы ошибаетесь, мадам, — возразила она дрожащим голосом. — Клянусь вам, у меня и в мыслях не было ничего подобного! Честное слово!

— Не лгите! — воскликнула графиня. — Я вам все равно не поверю! И предупреждаю вас, как и Фабиана, — я не намерена долго терпеть подобное обращение! Я отплачу! И не думайте, что это пустые угрозы!

Она постояла некоторое время напротив Лины, трепеща от гнева. Потом резко развернулась и направилась к двери.

У дверей она снова обернулась и прошипела:

— Будь на то моя воля, я бы выставила вас из дома сию же минуту и позаботилась о том, чтобы вас сегодня не было на балу. Но мне не нужно лишних скандалов. Так что оставайтесь. Но помните: я вас предупреждала! Оставьте Фабиана в покое!

И она стремительно вышла из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.

Лина прижала руки к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Она не представляла себе, чтобы женщина могла разговаривать подобным образом. Графиня выглядела совершенно сумасшедшей! Она так бушевала, что даже теперь, когда она вышла из комнаты, здесь, казалось, продолжало звучать эхо ее голоса. Лина как наяву видела, как графиня говорит, захлебываясь, брызгая слюной, словно выплевывая слова.

Лина чувствовала, что, если герцог женится на этой женщине, — а графиня ведь добивается именно этого! — она сделает его ужасно несчастным.

Но тут Лина напомнила себе, что это вовсе не ее дело. Разумнее всего будет держаться подальше от герцога, чтобы не навлекать на себя гнева графини.

Но ведь Китти и ее подруги хотели совсем другого!

Лина внезапно вспомнила слова графини. Так, значит, у них у всех трех был роман с герцогом, а потом герцог их бросил!

Лина это и раньше подозревала, но теперь, когда ей сказали об этом прямо, ей стало как-то не по себе.

«Но если они были влюблены в герцога, — спросила себя Лина, — зачем тогда они привезли в Париж меня? И зачем они так настаивали на том, что я должна быть сдержанной и строго следовать тем принципам, в которых я воспитана?»

И вдруг ее осенило. Она все поняла!

Графиня сказала, что все три подруги — часть прошлого герцога, и, если ей верить, они наскучили ему прежде, чем он наскучил им.

Теперь Лина понимала многое, что ускользало от нее раньше.

Ее привезли сюда потому, что Дэйзи, Эви и Китти надеялись, что герцог влюбится в нее, а она, Лина, ему откажет.

Господи, какое ребячество! Но почему они были так уверены, что герцог примется ухаживать за ней? А ведь он и в самом деле пытался ухаживать за ней вчера вечером! И почему они так настаивали на том, что Лина должна быть замужем? Ведь все было бы куда проще, если бы Лина представилась тем, кто она есть: юной барышней, ухаживать за которой вовсе не предосудительно. Она могла бы ответить на его ухаживания, не нарушая верности мужу…

Подумав об этом, Лина замерла. Это невозможно! Как такое может быть? И все же постепенно страшная истина проникала в ее мысли, подобно шипению змеи. Герцог заставил Китти, Дэйзи и Эви нарушить верность своим мужьям!

Лина просто не могла поверить, что леди — настоящая леди — способна на такое преступление. И все же кусочки головоломки постепенно улеглись по местам, и Лине пришлось поверить в то, что она в своей наивности считала невозможным.

«Но как они могли?»— спросила она себя, чувствуя, что ничего страшнее быть не может.

Но потом она вспомнила толки о похождениях принца Уэльского…

Гости отца со смехом рассказывали о его романе с Лили Лэнгтрай, потом с леди Брук и о его близкой дружбе с миссис Кеппел… Видимо, у герцога были те же отношения с тремя грациями…

Комната поплыла у нее перед глазами. Лина рухнула в кресло и попыталась собраться с мыслями.

Она понятия не имела о том, что делают мужчина и женщина, связанные брачными узами. Она знала только одно — если они не муж и жена, то это грех, осуждаемый церковью.

До сих пор Лине никогда не приходилось сталкиваться с этим, и она никогда не думала о любви — разве что о том замечательном чувстве, которое связывало ее родителей.

Они влюбились друг в друга с первого взгляда и были очень счастливы вместе, несмотря на свою бедность.

Еще Лина знала, что она родилась оттого, что ее родители поженились и что дети рождаются от любви.

Но теперь она вспомнила, что в деревне был ребенок, о котором говорили с презрением и с недомолвками, оттого что у него не было отца.

Лина долго собиралась спросить матушку, отчего так бывает, но все забывала, да так и не спросила, а потом матушка умерла, и Лине не с кем стало обсуждать такие вещи.

«Не понимаю», — подумала она и решила, что, должно быть, она ошибается.

Однако она видела, какими глазами Китти смотрит на герцога. У нее никогда не бывало такого выражения лица, когда она говорила с Линой, с подругами или с мужем!

И как смягчался голос Дэйзи, когда она произносила имя герцога! И как теплела улыбка Эви!

— Нет, я не верю этому! Не верю! — сказала Лина вслух.

Но, хотя ее губы говорили одно, разум твердил другое.

«Как же он мог? И ведь их так много!»

Были ведь и другие женщины, которые надоедали ему через несколько месяцев!

— Какой ужас! Нет, не хочу об этом думать! — снова сказала Лина.

Она вскочила с кресла и подошла к книжному шкафу, надеясь найти какую-нибудь книгу, которая отвлечет ее от мыслей о герцоге. Но тут она вспомнила, что собиралась почитать об истории его рода.

— Нет, не хочу я ничего о нем знать! — воскликнула Лина и выбежала из библиотеки.

День тянулся ужасно медленно. Китти решила отдохнуть перед балом. Она весь день ничего не делала, только лежала на диване и беседовала с Дэйзи и Эви, пришедшими к обеду.

Графини нигде не было видно. Когда кто-то упомянул о ней, Китти сказала:

— Ивонна говорила, что поедет к Фабиану, чтобы помочь ему приготовиться к балу. Один обед чего стоит! Воистину, геркулесова работа!

— О, Ивонне это нравится! — сказала Дэйзи. — Она воображает себя правой рукой Фабиана. Или даже ближе…

— И в конце концов она его заполучит, — заявила Эви. — Такие упрямые женщины — они как репей. Вцепится — не отдерешь.

Горечь, с которой она это произнесла, окончательно развеяла все сомнения Лины относительно той роли, которую Эви сыграла в жизни герцога.

Ей внезапно захотелось сказать, что она не поедет ни на какой бал.

Но она представила себе, как удивятся эти дамы, как они примутся забрасывать ее вопросами… С чего это ей вдруг вздумалось вернуться в Англию?

А сказать им правду Лина ни за что бы не решилась. Так что ничего не поделаешь…

И все же она чувствовала, что просто не может снова встретиться с герцогом. Опять слушать его голос и эти странные речи, которые будят в ней такие ощущения, о которых ей даже думать боязно…

Дэйзи и Эви принялись расспрашивать ее о вчерашнем вечере.

— Что говорил вам герцог, когда вы остались наедине, Лина? — спросила ее Дэйзи.

Лина чувствовала, что они с Эви расспрашивают ее точно так же, как расспрашивали бы служанку или молоденькую гувернантку.

Она внезапно возмутилась. Почему они считают, что она должна отвечать на все их вопросы только потому, что обязана им?

— Лина сказала, что герцог пытался ухаживать за ней! — сообщила Китти.

— Ну, еще бы! — сказала Эви. — А вы чего ждали?

— А что вы ему ответили? — спросила Дэйзи.

Лина снова не успела ответить — вмешалась Китти:

— Она отказалась его слушать! То-то он, наверно, удивился!

— Нет, я хочу знать, что он вам говорил, слово в слово! — настаивала Дэйзи.

Наступило молчание. Наконец Лина сказала:

— Простите… Боюсь, я все забыла… Это все произошло так… так быстро… Вернулась леди Берчингтон…

Дэйзи сурово посмотрела на Китти.

— Как это глупо с твоей стороны! — сказала она. — Ты же не хуже меня знаешь, что Фабиан любит разыгрывать драматические сцены не спеша, как по нотам, crescendo !

Она хихикнула:

— Довольно умно с его стороны, не правда ли? Впрочем, ты понимаешь, что я хочу сказать!

— А по-моему, меня не было достаточно долго! — возразила Китти. — В конце концов, что хорошего, если она надоест ему раньше времени?

Три грации говорили о Лине так, словно ее вовсе не было в комнате. Очевидно, ее чувства никого не интересовали.

Лина хотела сказать, что все это очень глупо и что она больше не хочет принимать участия в этом дурацком спектакле.

Но, подумав об этом, Лина тут же поняла, что не сможет заставить себя пожертвовать своим единственным шансом побывать на великолепном балу.

Ведь другого случая ей может и не представиться! А этот бал она запомнит на всю оставшуюся жизнь.

«Что пользы от принципов, если ты недостаточно богата, чтобы позволить себе их иметь?»— спросила себя Лина. Впервые в жизни она позволила себе быть циничной.

Какое облегчение испытала Лина, когда Дэйзи и Эви встали и принялись прощаться, собираясь домой!

— Да, кстати! — заметила Дэйзи. — Ты не сказала, что думает о Лине Ивонна де ла Тур.

Китти рассмеялась:

— Мне она ничего не говорила, но ее лицо было куда выразительней любых слов!

Дамы расхохотались, но их смех показался Лине натянутым, каким-то искусственным.

Она все еще не могла прийти в себя после шока, которым были для нее разговор с графиней де ла Тур и открытие, сделанное ею после этого разговора. Поэтому она была очень рада остаться наедине с Китти.

— Пойду прилягу, — сказала Китти. — Советую и вам сделать то же самое. По-моему, вы чересчур бледны. А сегодня вечером вам необходимо выглядеть как можно привлекательней. У вас будет множество достойных соперниц, уверяю вас!

Она рассмеялась и добавила:

— На самом деле будет чудом, если герцог хоть раз пригласит вас на танец. Но не будем терять надежды!

Лина хотела ответить, что ей вовсе не хочется танцевать с герцогом, но тут же призналась самой себе, что это не правда.

Ей хочется танцевать с ним. Просто для того, чтобы потом было что вспомнить!

Затем она попыталась представить себе, что он ей скажет. Интересно, Дэйзи, Эви, Китти, Алисе и всем прочим женщинам он говорил то же самое?

«Он обыкновенный фат!»— сказала себе Лина и попробовала выкинуть мысли о нем из головы.

Она легла в постель и велела горничной опустить шторы.

Казалось, ей следовало бы презирать его. Но стоило Лине закрыть глаза — и перед ней как наяву возникло красивое лицо герцога.

Он был совершенно не похож на всех прочих мужчин, которых ей доводилось встречать. И тем не менее он был именно такой, каким она его себе представляла.

Герцог Фабиан Савернский был повеса, он был распутник, и ни одна разумная женщина ему бы не доверилась. Но при этом он был оригинален, он был неповторим, и к тому же, хотя он этого и не заслуживал, он был тем, что англичане называют «джентльмен». Джентльмен до мозга костей.

«Будь я писательницей, я написала бы о нем книгу, — думала Лина. — Только вот не знаю, кем бы он в ней выступал — героем или негодяем?»

И тут ей пришло в голову, что, возможно, все мужчины отчасти герои, а отчасти негодяи. Просто герцог был столь сильной натурой, что обе стороны его души бросались в глаза вместо того, чтобы прятаться за личиной скромности и умеренности, как у обычных людей.

Лина представила себе его голос, и ей пришлось признать, что, плохо это или хорошо, но слово «любовь»в его устах звучит так, что задевает какую-то сокровенную струнку ее души.

Когда горничная вошла в комнату, чтобы приготовить Лине ванну, она принесла картонную коробочку, перевязанную серебряной лентой. Под ленту был вложен конверт.

— Это вам, мадам, — сказала горничная. — Ее принесли уже давно, но я думала, что вы спите, и не хотела вас беспокоить.

— Мне? — удивилась Лина. Она села в постели, взяла коробочку и посмотрела на конверт. Ей не было нужды смотреть на подпись. Едва увидев крупный уверенный почерк, Лина тотчас поняла, кем написано это послание. Она застыла, глядя на конверт, словно боясь вскрыть его.

Но наконец она решилась, медленно вскрыла конверт и достала оттуда листок бумаги.

В записке было всего две строчки:

«До вечера, мадам! Мы побеседуем о прекрасном и будем читать мысли друг друга».

Лина изумленно уставилась на лист бумаги.

Она почему-то ждала совсем другого.

Но эта неожиданная и удивительно искренняя записка успокоила ее. Герцог, оказывается, вовсе не такой плохой, как она думала! Теперь его поведение уже не казалось ей столь возмутительным.

Ладно, довольно! Лина торопливо развязала коробочку.

Она еще никогда в жизни с таким волнением не принимала подарок. Коробочка была наполнена папиросной бумагой, среди которой Лина подрагивающими от нетерпения пальцами нащупала другую коробочку, темно-синего бархата.

Открыв ее, Лина остолбенела. На подкладке темного бархата сияла бриллиантовая звезда.

Эта изысканная вещица, должно быть, стоила немалых денег. Лина не верила своим глазам.

Неужто он думает, что она примет такой дорогой подарок от мужчины, с которым едва знакома? Да еще если вспомнить, что она считается замужней женщиной!

А интересно, дарил ли он что-нибудь подобное Китти, Дэйзи, Эви? А если дарил, они тоже отсылали подарки обратно?

Ответа на этот вопрос Лина не знала. Ей вдруг пришло в голову, что, если она скажет о подарке герцога Китти, та заставит ее оставить подарок у себя.

А вот этого Лина не сделает ни при каких обстоятельствах!

Матушка говорила, что леди ни в коем случае не должна принимать подарков от джентльменов, кроме жениха или мужа.

— Конфеты, духи, перчатки — еще куда ни шло, — говорила матушка, — но драгоценности — ни в коем случае.

Разве что это будет свадебный подарок.

Она рассмеялась и добавила:

— Конечно, вряд ли кто-то подарит тебе к Рождеству кольцо с бриллиантом, но мало ли что может случиться! Всегда полезно знать заранее, что хорошо, а что плохо.

Тогда Лина едва не пропустила слова матушки мимо ушей, но теперь, глядя на сияющую звезду, она поняла, что это именно тот случай. Этот подарок необходимо вернуть.

Весь вопрос в том, как это сделать.

Она вскочила с постели. Горничная вышла из комнаты, чтобы налить воды в ванну. Лина поспешно спрятала бархатную коробочку в одном из ящичков своего туалетного столика.

Потом она вынула одну розу из букета, стоящего в красивой фарфоровой вазе, и положила ее в коробку.

Горничная, несомненно, захочет посмотреть, что ей прислали. Она потом поделится этим с камеристкой леди Берчингтон, а та расскажет Китти.

Если Китти узнает, что герцог прислал ей розу, она не удивится. А Лина всегда сможет сказать, что эта роза не подошла к ее платью, потому она ее и не приколола.

Она закрыла коробку и поставила ее на край столика.

Одеваясь, она пыталась придумать, как же вернуть герцогу этот подарок, не только нежеланный, но даже оскорбительный.

Перед балом графиня де ла Тур устроила у себя ужин для многочисленных гостей. Лина смотрела, как съезжались гости, и каждая новая дама казалась ей все красивее и изысканнее. Сколько же из них были возлюбленными герцога? И кому из них случалось получать от него подобные подарки?

Не от него ли Китти получила это изумрудное ожерелье? Не он ли подарил Дэйзи эти бриллианты и сапфиры, которые сверкали на ней, как мишура на рождественской елке? Не ему ли обязана Эви своим колье из жемчуга с бирюзой, которое ей так идет?

«Какие глупости!»— оборвала себя Лина.

У трех граций есть мужья, и они, несомненно, такие же почтенные джентльмены, как и отец Лины. Вряд ли они позволили бы своим женам носить драгоценности, подаренные другим мужчиной!

Но если так, почему же герцог прислал ей подарок, за который любой уважающий себя муж вызвал бы его на дуэль?

«Не понимаю!»— сказала себе Лина. Это был еще один вопрос, ответа на который она не знала.

Когда ужин окончился и дамы поднялись наверх перед тем, как ехать на бал, Лине захотелось еще разок взглянуть на звезду, спрятанную в ящике.

Этот подарок был возмутителен — но так красив!

Лина пообещала себе, что при первом удобном случае выразит герцогу свое изумление и скажет, что завтра же вернет ему этот подарок.

Неважно, какое впечатление производит на нее герцог. Не следует забывать, что все, что он ей говорил, он повторяет далеко не в первый раз. Должно быть, то же самое он нашептывал множеству других женщин, у которых хватило глупости ему поверить.

«Он из тех мужчин, против которых следует особо предостерегать молодых девушек!»— подумала Лина.

Но тут она вспомнила, что герцог не знает, что она девушка, и думает, что она замужняя дама, и что если он обманщик, то ведь и она тоже!

Она обманывает его, притворяется не тем, кто она есть на самом деле, и еще пользуется его гостеприимством!

«Так что, похоже, мы друг друга стоим», — подумала Лина с горькой иронией.

Она представила себе его блестящие глаза, его насмешливую улыбку…

— Вор у вора… — усмехнулась она.

И, улыбаясь, спустилась вниз, чтобы присоединиться к гостям, которые спешили на бал.