Глава 4

Линн вошла в гостиную, сняла с плеч накидку из серебристой лисы и бросила ее на спинку стула.

— Чудесный вечер, Эрик, — сказала она ласково мужчине, стоявшему за ее спиной. — Но мне надо ложиться спать, завтра утром у меня репетиция.

— Еще очень рано, — возразил он, подошел к ней и, взяв ее руку, стал целовать, нежно прикасаясь губами к каждому мягкому белому пальчику, пока губы не добрались до ладони.

— Я люблю тебя, — сказал он хриплым голосом.

Линн не ответила. Она стояла, не шевелясь, в центре комнаты в платье из серого кружева и была похожа на привидение неземной красоты, которое могло исчезнуть в любой момент.

Губы Эрика добрались до запястья, а потом и до небольшой впадинки с голубой веной на сгибе ее руки. Он что-то бормотал по-испански и с силой притягивал ее к себе. Его страстные поцелуи обжигали ей шею, белоснежные плечи, и, наконец, он завладел губами.

Линн совсем ослабела в его руках, все ее существо готово было ответить на любовь, она чувствовала, как в ней медленно разгорается огонь. Вдруг она обхватила его шею руками и ответила на поцелуй.

— Линн! Линн! Querida mia! <Моя любимая! (исп.)> Я хочу тебя.

В глазах Эрика горел нешуточный огонь, голос дрожал от сдерживаемой страсти. Он уже почти поднял ее на руки, но в этот момент она высвободилась и отошла. Ее глаза сияли, она учащенно дышала, но с трудом сказала:

— Нет, подожди, Эрик. Я устала. Мне надо ложиться спать, я уже говорила тебе об этом.

— Тогда я возьму тебя в спальне.

Линн покачала головой, потому что доверять своему голосу в этот момент она не могла. Его мужская притягательность как будто обволакивала ее, раньше с ней такого не случалось. Каждый раз, когда они оставались одни, ей стоило все большего труда контролировать не только его, но и себя. Линн дважды была замужем и знала многих мужчин, благодаря своей триумфальной карьере, но ей не встречался ни один, обладающий таким влиянием на нее, как Эрик.

В нем было что-то такое, что притягивало ее к нему как магнит. Впервые в жизни ее разум подчинялся сердцу, и это ее пугало больше, чем все, что случалось с ней когда-либо в жизни.

Она подняла руки, чтобы пригладить волосы, а Эрик, глядя на прелестные линии ее груди и бедер, воскликнул:

— Dios <Боже (исп.).>, ты так красива! Я тебя обожаю. Дай мне возможность показать тебе, что значит настоящая любовь. Чего мы ждем? Что изменят священник, колокола и Библия? Ты моя, и я хочу тебя.

Но, приобретенная с годами мудрость, заставляла Линн отказывать не только его желанию, но и своему. После того, как она потеряла Лесли, своего второго мужа, она поклялась, что никогда больше не выйдет замуж. В ее жизни всегда будут мужчины, в этом она не сомневалась, но узаконивать своп отношения она больше не собиралась. Два ее предыдущих брака были неудачными, и третьей попытки она не хотела.

Но с первой минуты, когда Линн увидела Эрика, она поняла, что этот мужчина будет значить в ее жизни гораздо больше, чем все остальные, любившие ее когда-то или ухаживавшие за ней. Она и чувствовала инстинктивно, и знала наверняка, что находится в его власти. Этому поспособствовал и его рассказ о богатом сексуальном опыте. Эрик поведал ей о нем с его обычной бесшабашной непосредственностью.

Он был очарован ее красотой, сомнений в этом не было. Сначала Эрик отверг ее, а потом влюбился с дикой, почти варварской силой.

Ее привлекали не только его богатство и положение в обществе, а нечто гораздо большее, что она и сейчас не могла объяснить. Хотя, если быть честной с собой, вряд ли бы она задумалась о замужестве, если бы Эрик был беден.

Он воспламенял ее, заставлял вибрировать как инструмент, над которым он имел полный контроль. И все же было что-то еще, чему она пока не могла дать названия.

Она смотрела на него, и в ее взгляде было море нежности. Как он был красив, и насколько он был Мужчиной. Неожиданно в памяти возник Артур. Она вспомнила его слабохарактерность и подумала, как счастлив он должен был быть, обладая, хоть ненадолго такой женщиной, как она.

Эрик был мужчиной, которому она с гордостью позволит властвовать над собой, и не будет чувствовать стыда, оттого, что подчиняется ему. Она пошла к нему, двигаясь с утонченной грацией, выработанной годами сценической деятельности.

— Я должна идти, Эрик, мой дорогой, — сказала она. — Если ты останешься, мы оба пожалеем об этом.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — резко возразил он, — и, наверняка, не стыдливость заставляет тебя гнать меня прочь. Ты, как все английские женщины, холодна как лед. Я способен растопить тебя и показать, что значит любить. Уеn aqui, querida mia <Иль сюда моя любимая (исп.).>. Иди ко мне!

Эрик обнял Линн за обнаженные плечи и притянул к себе, но едва он успел склониться к ее лицу, как она быстро приложила палец к его губам.

— Нет, нет Эрик. Я не могу этого допустить.

Он сжал ее пальцы сначала нежно, а потом с такой силой, что она вскрикнула от боли.

— Ты так груб, — воскликнула она, притворившись, что сердится на него. Потом отвернулась и стала смотреть на тлеющие угольки в камине.

Он подошел к ней сзади и встал так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от него. Несмотря на всю свою решимость, Линн чувствовала, что дрожит от возбуждения.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он хрипло. — Иногда мне кажется, что надо тебя убить, чтобы как-то успокоиться.

— Убей меня, — засмеялась она, — и я больше никогда не буду тебе принадлежать.

— Да, но это лишит тебя возможности принадлежать кому-то другому. Я ревную, слышишь, ревную к каждому, на кого ты смотришь, с кем разговариваешь. Ревную даже к публике, которая наблюдает, как ты двигаешься по сцене. Ко всем мужчинам, с которыми ты играешь. К цветам, которых ты касаешься. Я ревную тебя даже к этому прелестному ребенку, которого ты приютила у себя, потому что она остается с тобой наедине в этом доме, а я словно заперт снаружи.

Линн вздохнула.

— Бедный Эрик! — произнесла она мягко.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — спросил он. Напористость исчезла из его голоса и сменилась мягким, настойчивым почти просительным тоном.

— Осталось ждать совсем недолго, — прошептала Линн, пытаясь его утешить.

— Мне это скоро кажется вечностью, состоящей из неутолимого желания и бессонных ночей без тебя. Когда ты лежишь одна в своей шикарной кровати, ты думаешь хоть иногда обо мне?

Линн ответила на его вопрос не словами. Прежде чем она отвернулась, ее глаза все ему сказали. Секундой позже он запечатлел поцелуй на ее шее и двинулся ниже по прекрасной белоснежной спине. Она почувствовала, как по телу пробежала дрожь, и быстро, так как еще раз испугалась все возраставшего желания, повернулась к нему.

— Иди, Эрик, — взмолилась она. — Пожалуйста, иди.

Он понял, что она говорит серьезно и, взяв обе ее руки, покрыл их поцелуями, потом направился к двери. Линн пошла за ним, забрав со стула накидку и намереваясь подняться наверх, в свою спальню. Но как только Эрик открыл дверь гостиной, они услышали, как в замке входной двери поворачивается ключ. Инстинктивно Линн протянула руку и погасила свет. Они стояли в темноте и слышали, как открылась дверь и Салли сказала:

— Большое спасибо за прекрасный вечер и.., спокойной ночи.

— Я заеду завтра.

Тони говорил низким глубоким голосом.

— О... Я надеюсь на это, — быстро ответила Салли, — но...

— Не может быть никаких но, — перебил ее Тони. — Я приеду завтра навестить вас, и вы должны мне дать ответ.

— Я не буду знать, что сказать, — ответила Салли. — Кроме того, Линн...

— ..Линн будет в восторге.

В голосе Тони прозвучала насмешка.

— Вы так думаете? Откуда вам знать?

— Вы спросите ее и увидите, — ответил Тони, — и не надо так беспокоиться, Салли. Не надо меня бояться.

— О, я не.., я имею в виду.., это не то, что... Я не знаю, что я имею в виду. Думаю, мне надо подняться наверх. Спокойной ночи, Тони.

В голосе Салли слышались слезы, она с шумом захлопнула дверь. Не заметив двух человек, стоявших в гостиной, девушка побежала по широкой, застеленной коврами лестнице, и исчезла в темноте лестничной площадки.

Эрик повернулся к Линн и уже собрался заговорить, но она прижала палец к его губам.

— Тише, — сказала она, — Салли не должна знать, что мы слышали их разговор. Девочка взволнована. Ей первый раз в жизни сделали предложение.

— Этот человек — дурак, — заметил Эрик, — он не умеет ухаживать.

Но Линн шикнула на него и повела через холл. Потом она открыла дверь на улицу. Эрик еще раз поцеловал ей руку.

— Спокойной ночи, моя дорогая, любимая. Скорее бы наши мечты превратились в реальность.

Линн послушала его удаляющиеся шаги и стала медленно подниматься по лестнице. Комната Салли находилась в противоположном конце коридора. С минуту поколебавшись, она постучала в дверь и тут же повернула ручку.

Салли сидела перед туалетным столиком, опустив голову на руки. В ее позе было что-то трогательное и совсем детское. Она не плакала, просто была сломлена проблемой, стоявшей перед ней, потому что чувствовала себя слишком неопытной, чтобы решить ее.

— Я зашла посмотреть, вернулась ли ты, — сказала Линн мягко, увидев, что Салли поспешно вскочила на ноги.

— Ты устала? — продолжила она, делая вид, что не замечает ничего необычного в поведении Салли. — Если нет, то пойдем в мою комнату и поболтаем немного, пока я буду раздеваться.

— С удовольствием! — воскликнула Салли, и они пошли по коридору.

В комнате был полумрак, была зажжена только настольная лампа около кровати. В камине горел огонь. Несмотря на то, что было тепло, Линн всегда ночью чувствовала озноб. Казалось, что, играя на сцене и общаясь с публикой, она отдавала столько жизненной силы, что к концу дня ей требовалось больше искусственного тепла, чем обычным людям.

Салли показалось, что в комнате очень жарко, но Линн поеживалась от холода, когда сняла платье, бросив его на спинку стула, и накинула атласную накидку с кружевами, отороченную белым горностаем по краю широких рукавов.

— Садись, детка, — сказала она Салли, наблюдавшей за ней. Потом прошла к туалетному столику и сняла бриллиантовые серьги в форме звездочек.

— Ты хорошо провела вечер? — спросила она. -Да.

Ответ Салли был еле слышен.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — спросила Линн. Прошло несколько секунд, пока Салли, выглядевшая, как провинившийся ребенок, которого поймали на месте преступления, сжала руки и наконец выпалила:

— О, Линн, Тони хочет, чтобы я вышла за него замуж.

— Дорогая! — удивленное восклицание Линн прозвучало несколько театрально. — Как замечательно! Теперь мне не о чем больше волноваться. Разве ты не рада? Ты счастлива?

У Салли был трагический вид.

— Линн, я не знаю, что сказать. У меня нет уверенности, что я люблю его.

— Но, дорогая моя, конечно, ты его любишь. Как можно не любить Тони. Он так красив. Я знаю его много лет, и могу поклясться, что он самый привлекательный молодой человек, которого мне приходилось встречать.

Салли, казалось, немного расслабилась, — Значит.., выходит, что ты рада?

— Ну, конечно, я рада! Разве не любая мать хочет видеть свою дочь замужем? И, хотя мы делаем вид, что это не так, я ведь все равно остаюсь твоей матерью, и хочу видеть тебя замужней, определившейся в жизни и счастливой.

— Ты думаешь... — Салли немного помедлила, — ты думаешь.., что Тони подходящая кандидатура?

— Ну, конечно! Я не стала бы знакомить тебя с ним, если бы не считала, что он станет настоящим другом для моей маленькой девочки. А сейчас, когда он сделал тебе предложение, мне он стал нравиться еще больше.

— Только я...

— Конечно, у тебя есть сомнения. Каждый чувствует то же самое, когда влюбляется в первый раз.

— Ты действительно думаешь, что я влюблена в него? — спросила Салли. — Ты же знаешь, я никогда не имела дел с мужчинами, и меня никогда раньше не целовали.

— Тебе понравилось? — спросила Линн.

— Не думаю, — ответила Салли. — Это было такое странное и пугающее ощущение.

Линн рассмеялась.

— Дорогое дитя, конечно, в первый раз поцелуй пугает. Но потом, когда это будет происходить чаще, тебе очень понравится, я обещаю. А сейчас не беспокойся, глупышка, отбрось в сторону свои сомнения. Все уладится само собой. Я завтра поговорю с Тони и скажу ему, чтобы он был ласков и добр с моей неискушенной Салли.

— Но он и так добр, Линн. Вряд ли он мог бы быть более добрым и ласковым. Это просто у меня такое чувство...

— Послушай меня, дорогая, — перебила ее нетерпеливо Линн, — ты еще глупая и ищешь трудности там, где их нет в помине. Думаю, ты начиталась слишком много сказок в детстве, или слишком много мечтала в одиночестве на ферме. Любовь никогда не бывает такой, какой мы ее представляем. Но когда ты повзрослеешь, и тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, ты поймешь, что любовь — это самая восхитительная вещь на свете во всех ее проявлениях. Разве ты не хочешь любить, Салли? Разве хочешь остаться одной и заботиться о больных людях, как бедная старая Эми? Ты очень красивая, мы должны благодарить за это Бога, и у тебя появился отличный шанс. Не успела ты приехать в Лондон, как нашелся такой приятный молодой человек, как Тони, который хочет на тебе жениться. Салли села на стул.

— Линн, ты думаешь, так и должно быть? И у меня такое состояние, потому что я напугана?

— Глупая девочка, ты не должна бояться ни Тони, ни кого-либо другого. Я думаю, что если бы мы могли узнать правду, то выяснилось бы, что он напуган не меньше тебя. Когда дело касается любви, женщины сильнее мужчин, запомни это.

— Я не чувствую себя сильнее мужчин, — сказала Салли.

— Но так и будет. Подумай, как ты будешь гордиться мужем, своим красивым домом и, возможно, позже детьми.

Выражение лица Салли немного смягчилось от ее слов, и вдруг она рассмеялась.

— Линн, ты такая смешная! Ты все распланировала. Мне показалось, что передо мной промелькнула вся моя будущая жизнь, в которой не должно быть никаких трудностей.

— А почему они обязательно должны быть? — возразила Линн. — И я скажу тебе кое-что еще, что я придумала. Это только что пришло мне в голову, и, по-моему, лучших планов у меня еще не было.

— Что же это за план? — спросила Салли.

— Ты должна выйти замуж до моего отъезда в Южную Америку, и тогда я смогу присутствовать на твоей свадьбе.

— О нет, Линн! — Салли вскрикнула от ужаса. — Я не могу выйти замуж так быстро. На самом деле не могу.

— Дорогая, как ты жестока. Значит, ты не хочешь, чтобы я была на твоей свадьбе? Кроме того, Тони может не захотеть ждать так долго, ведь меня здесь не будет полгода, а я была бы счастлива, присутствовать на свадьбе своей единственной дочери.

Услышав укоризненный и немного обиженный голос Линн, Салли поспешила ответить.

— Но, Линн, я не собиралась быть жестокой. Конечно же, я очень хочу, чтобы ты была на моей свадьбе. Я никогда не стала бы выходить замуж в твое отсутствие. Мне только хотелось немного подождать. Шесть месяцев не такой большой срок, а когда ты вернешься...

— Но, дорогая моя, неужели ты не понимаешь, что я буду волноваться о тебе все время. Мэри может подтвердить, что у меня из головы не выходило, что делать с тобой, когда меня не будет. Я не спала ночами, думая об этом, поэтому ничего не говорила тебе ни о работе, ни о чем-то другом подобном. Я беспокоилась и беспокоилась, даже молилась, прося Господа, чтобы произошло какое-нибудь чудо. И оно произошло! Самая замечательная вещь, которая только могла случиться — Тони любит тебя, а ты — Тони.

— Ты уверена в этом? — спросила Салли.

— Совершенно, совершенно уверена, — сказала Линн. — Ты мне должна позволить судить об этом, Салли. Я гораздо старше тебя и у меня больше опыта. Могу с уверенностью сказать тебе, дорогая, что ты поступаешь правильно, и что Тони сделает тебя очень, очень счастливой. А теперь перестань об этом сегодня думать. Иди спать, чтобы выглядеть еще привлекательнее для него. Все планы и беспокойства я возьму на себя.

Почти автоматически Салли встала. Линн протянула руки, прижала ее к себе и поцеловала в щеку.

— Спокойной ночи, моя сладкая. Я так счастлива! С моей души свалился огромный камень.

— Если ты счастлива, Линн, то это все, что имеет значение.

— Не совсем, — засмеялась Линн, — ведь мы говорим о твоем счастье, и я обещаю, что это ты будешь счастлива. А теперь все, иди спать.

Салли наклонилась и поцеловала свою мать.

— Спасибо, — сказала она, — ты так ко мне добра.

Вернувшись в комнату, Салли медленно разделась. Ей показалось, что в комнате Линн было очень жарко, но сейчас она сама чувствовала озноб, хотя щеки ее горели.