— Я придерживаюсь того же мнения, — отозвался лорд Хоксбери. — Его отец был пэром, а сам Рерсби учился в весьма престижной школе.

У него есть небольшое поместье в Сассексе, и, как мне говорили, он страстно желает быть представленным принцу Уэпьскому.

Маркиз улыбнулся.

— Такая характеристика подойдет кому угодно!

— Вот именно, — ответил лорд Хоксбери. — Но, если я и ошибаюсь, то кто тогда? Больше никто сомнений не вызывает.

— А как он вообще попал в департамент?

— По стопам отца. Лорд Рерсби получил титул за оказание ряда услуг нашему департаменту. Выйдя в отставку, он пожелал, чтобы сын продолжил его дело.

Лорд Хоксбери помедлил, прежде чем продолжить:

— Когда его светлость умер, все решили, что молодой Рерсби немедленно выйдет в отставку и примется транжирить оставленное ему наследство. Однако он остался на своем посту и продолжал работать, весьма, надо заметить, добросовестно. Так что повода уволить его у нас не было.

— Тогда на чем основаны ваши подозрения?

— По правде говоря, я и сам не знаю, — ответил лорд Хоксбери. — Но он единственный, кому я не доверяю.

— Звучит неубедительно, — отозвался маркиз. — Так чего вы ожидаете от меня?

Лорд Хоксбери развел руками:

— И этого я тоже не знаю. Я приказал установить за Рерсби слежку. Однако заметить что-либо подозрительное нам не удалось. Если он и передает сведения, то доказательств нет никаких.

— Тогда чем я могу помочь? — повторил маркиз.

— Вы, Стэвертон, умны и проницательны.

Просто держите ухо востро и будьте начеку. Вам в последнее время везет. Мне кажется, что вы моя последняя и единственная надежда.

— Рерсби владеет какой-либо информацией, которая может заинтересовать французов?

— Бонапарта интересуют любые сведения о наших войсках или флоте. По моим данным, он вскоре высадится на островах.

— Вы действительно в это верите? — спросил маркиз. — Я думал, это просто уловка, чтобы держать в страхе старых дев и консерваторов.

— Нет, я говорю абсолютно серьезно. Согласно нашим данным, французы строят баржи, на которых можно будет разместить армию и переплыть Ла-Манш. Уверен, они хотят выждать момент и напасть неожиданно.

— Неожиданно? — воскликнул маркиз. — Тогда почему, черт побери, мы рассредоточили армию и флот, да еще так поспешно?

— Спросите об этом премьер-министра, — пожал плечами лорд Хоксбери. — Я протестовал против такого решения на обоих совещаниях кабинета министров. Но, как обычно, победило мнение тех, кто считает, что для сохранения мира достаточно лишь их желания.

— Да это просто возмутительно! — воскликнул маркиз.

— Полностью с вами согласен, — отозвался лорд Хоксбери, — но меня никто и слушать не станет, если я не представлю серьезных доказательств. У меня нет и тени сомнения, что у Бонапарта имеется немалая армия осведомителей, которые держат его в курсе событий в Англии. А значит, он выберет момент, когда мы будем готовы меньше всего, и одержит легкую победу.

— Мы просто обязаны это предотвратить! — воскликнул маркиз.

— Разумеется!

Они провели более часа, обсуждая ситуацию.

Когда маркиз покинул кабинет главы департамента, лицо его было серьезным и сосредоточенным.

По пути домой он неустанно размышлял, как найти выход: ведь решить эту задачу было все равно, что найти иголку в стоге сена.

Обедать маркиз отправился в клуб «Уайт», надеясь встретиться там с лордом Рерсби, и не ошибся.

Лорд Рерсби-старший был членом клуба, и его сын получил членство, будучи совсем юношей.

У маркиза не возникло и тени сомнения, что Рерсби считает этот клуб удачным местом для завязывания нужных знакомств.

Сейчас маркиз увидел, что лорд Рерсби беседует с двумя своими приятелями, людьми, не имеющими никакого влияния.

Было просто абсурдом подозревать такого человека в шпионаже в пользу Наполеона.

Однако, если Рерсби собирался обрести власть и влияние в высшем свете, ему необходимо было иметь приличную сумму, намного превышающую размер состояния, завещанного отцом.

В департаменте иностранных дел все были прекрасно осведомлены о том, что Бонапарт щедро оплачивает необходимую ему информацию. А контрабандисты, помогающие шпионам пересекать Ла-Манш, считали такой «груз» более выгодным, чем перевозка чая или бренди.

Многим членам кабинета министров стало казаться, что тайные агенты Бонапарта добрались и до Букингемского дворца.

Однако маркизу сложившаяся ситуация напоминала охоту на ведьм.

Он полагал, что слухи не имеют под собой никаких оснований: ведь люди способны иной раз нагонять страх на самих себя.

Что касается женщин, те вообще считают подобные интриги и сказки о шпионах едва ли не самым занятным развлечением.

Маркиз понаблюдал за Рерсби еще некоторое время и пришел к выводу, что этот человек вряд ли представляет опасность.

Вряд ли персоне столь мало влиятельной удается играть важную роль в тайной агентуре Бонапарта.

За Рерсби была установлена слежка, но ничего подозрительного замечено не было. Он никогда не вступал в контакт с французскими эмигрантами, которых принято было считать неблагонадежными, ибо они старались поддерживать связи с родиной всеми возможными способами.

«Уверен, что все эти сомнения — лишь игра воображения лорда Хоксбери», — сказал себе маркиз.

В то же время он вынужден был признать, что глава департамента иностранных дел всегда был человеком здравомыслящим, уравновешенным и хладнокровным. Он был вполне способен отличить вымысел от правды.

Больше в этом клубе маркизу делать было нечего. Он решил, что пришло время навестить Элоизу.

Маркиз привык, что женщины всячески пытаются завладеть его вниманием. Чтобы расставить ему ловушку, они идут на все. Многие, считая, что могут привлечь его интерес своей необычностью, решаются на различные ухищрения, чтобы казаться непохожими на других.

Но маркиз давно уже научился разбираться в женском коварстве.

Однако поведение Элоизы Уингейт действительно озадачило его.

Первой реакцией на ее внезапное исчезновение был гнев. Маркиз не любил, когда кто-то срывал его планы, тем более столь внезапно и дерзко. Элоиза не потрудилась даже проявить элементарной вежливости и предупредить его об отъезде.

Люди с дурными манерами никогда не вызывали у него уважения, поэтому маркиз решил прекратить с Элоизой всяческие отношения.

Затем он, почти смеясь, понял, что это еще одна уловка, чтобы навести его на размышления о том, что он якобы жить без Элоизы не может.

Маркиз сказал себе, что для подобных ухищрений он слишком умен и опытен.

И все же… Элоиза была одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо встречал.

Позволить увести девушку какому-нибудь воздыхателю из армии ее бесчисленных поклонников означало потерпеть поражение в глазах всего света.

Тогда маркиз решил заехать к Элоизе и узнать, чем она занята.

Вчера вечером она умело избегала любой возможности остаться с ним наедине. К тому же маркиз заметил в девушке некую таинственную перемену: казалось, она искренне наслаждается праздником, словно попала на него впервые.

До отъезда Элоиза вела себе совсем иначе: пользовалась любым предлогом, чтобы завязать с ним разговор, остаться наедине или совершить тур вальса.

Казалось, для нее не существовало в мире никого, кроме маркиза Стэвертона, она была полностью поглощена им — и только им.

Вчера же Элоиза ускользала от него, подобно ртути, и более того, казалось, девушка даже его боится.

«Это просто плоды моего воображения», — убеждал себя маркиз.

Тем не менее эта мысль неустанно преследовала его, а интуиция подсказывала, что он не ошибается.

Лорд Хоксбери был одним из первых, кто заметил, что за привлекательной внешностью и фатовством маркиза кроется острый ум и глубокая проницательность.

Он свел дружбу с молодым Стэвертоном и стал посвящать его в дела департамента. Постепенно поразительные способности в сочетании со сказочным везением сделали его незаменимым человеком в делах дипломатии.

Лорд Хоксбери нередко пользовался услугами маркиза, когда возникали какие-то трудности, и не уставал радоваться тому, что разглядел в молодом человеке незаурядную личность.

Со временем его удовлетворение переросло в восхищение и полное доверие. Именно поэтому, как только у главы департамента возникло подозрение относительно утечки информации, он ни минуты не сомневаясь, обратился к маркизу Стэвертону.

Когда маркиз согласился заняться этим делом, лорд Хоксбери с облегчением вздохнул, словно с его плеч свалился тяжкий груз.

Однако тот аналитический ум, на который так рассчитывал глава департамента, был занят теперь Элоизой Уингейт.

Маркиз решил, что непременно выяснит причину столь разительной перемены.

В этот день Гильда не могла думать ни о чем, кроме саквояжа для драгоценностей и его содержимого.

Андерсен настояла, чтобы леди Ниланд отдохнула после обеда, учитывая, что накануне она легла очень поздно, и Гильда собралась посвятить свободное время чтению.

Она отправилась в кабинет, где обнаружила несколько интересных книг. Выбрав одну, девушка устроилась у окна на кушетке и стала читать.

Однако перец глазами вместо книжных страниц стояли слова письма из банка и груда золотых соверенов.

Гильда в сотый раз задавала себе вопрос, как Элоиза могла накопить такую крупную сумму, когда дверь кабинета отворилась и на пороге появился лакей.

— К вам маркиз Стэвертон, мисс? — возвестил он.

От неожиданности девушка вздрогнула и выронила книгу.

Она не успела пошевельнуть рукой, чтобы поднять томик, как маркиз изящно опередил ее.

Прежде чем отдать книгу Гильде, маркиз прочел заглавие и удивленно вскинул брови:

— Руссо! Разве вы читаете по-французски?

— Да, и довольно неплохо. А эту книгу я давно собираюсь прочесть.

— Но для чего?

— Мне интересно. Мои родители любили произведения Руссо, хотя отец предпочитал книги о войне.

— А я и не знал, что вы любите чтение, — заметил маркиз.

Только сейчас Гильда вспомнила, что сестру никогда не интересовала литература, а французским она владела весьма посредственно.

Оставалось только надеяться, что таких подробностей маркиз не знал. Гильда поспешила перевести разговор на другую тему.

— Крестная не ожидала сегодня вашего визита.

— Вам прекрасно известно, — отозвался маркиз, — что я пришел с визитом не к леди Ниланд, а к вам.

— По какому-то определенному поводу?

— А мне требуется повод? — спросил маркиз. — Мне всегда казалось, что мы с вами близкие друзья и рады любому поводу быть вместе.

В его интонации Гильда уловила легкий сарказм.

— А мне кажется, ваша светлость, что вы изволите надо мной шутить, — спокойно ответила она.

— Да для чего мне это?

— Не знаю. Возможно, это оттого, что, как я слышала, вы находите общество молодых девушек довольно скучным.

Разумеется, ничего такого Гильда не слышала, но подозревала, что именно так маркиз должен относиться к незамужним женщинам.

— Вы правы, — улыбнулся маркиз. — Но вас, Элоиза, я не причисляю к числу тех простушек, которые нагоняют на меня тоску своей неопытностью и неловкими манерами.

Гильда коротко рассмеялась.

— Вы не слишком добры к ним. Бедняжки стараются изо всех сил. И помните, девушки вырастают, набираются опыта и превращаются в коварных красавиц.

— Иногда? — с загадочной улыбкой согласился маркиз. — Но вы, Элоиза, очень красивы.

И даже представить себе не можете, сколько мужских сердец вы уже успели разбить!

Гильда вновь рассмеялась.

— Мне кажется, вы делаете мне столь изысканные комплименты потому лишь, что никогда не упускаете случая попрактиковаться в этом искусстве. И вы, наверное, обдумываете их, даже когда принимаете ванну.

— Это звучит как оскорбление! — деланно возмутился маркиз, однако на губах его играла улыбка.

Гильда взглянула на каминные часы.

— Крестная, наверное, скоро проснется и захочет меня видеть. Я должна пойти переодеться.

Маркиз внезапно сделался серьезен.

— Если вы придумали это как предлог, чтобы избавиться от меня, то он весьма неубедителен! Вы хотите сказать, что не прошло и получаса с окончания ленча, как ее светлость успела отдохнуть после бурно проведенной ночи?

А вы, несмотря на то что выглядите в этом наряде свежо и прекрасно, собираетесь причинить себе кучу хлопот и пойдете переодеваться?

Гильда не знала, что ответить, а маркиз тем временем продолжал:

— Что происходит, Элоиза? Почему вы пытаетесь избегать меня?

— Ничего… такого… я не делаю, — весьма неубедительно пробормотала Гильда.

— Я не глупец, — возразил маркиз. — Сначала вы исчезаете — внезапно, без предупреждений. Затем возвращаетесь, но уже с совсем другим отношением ко мне — не желаете оставаться наедине, избегаете любой встречи. Мне кажется, я имею право требовать объяснений!

— Не понимаю, кто дал вам такое право!

По-моему, я не являюсь вашей собственностью.

— Ах вот как! — промолвил маркиз.

— Именно! — твердо сказала Гильда.

На мгновение маркиз замолчал, и Гильде показалось, что в этот момент он читает все ее мысли и заглядывает глубоко в душу. На долю секунды ей сделалось страшно.

И вдруг, словно услышав ее мольбы, маркиз сказал:

— Мне кажется, мы должны устроить праздник в честь возвращения вашей крестной в свет.

Глаза Гильды зажглись радостным огоньком.

— Вы в самом деле так считаете? Замечательная мысль! Крестная, несомненно, будет счастлива. Вчерашний вечер доставил ей несказанное удовольствие, тем не менее она все еще колеблется относительно моего предложения везде появляться вместе.

Она взглянула на маркиза и добавила:

— Наверное, вы заметили, что леди Ниланд ни для кого не желает быть обузой.

— Я знаю об этом. Я позабочусь об устройстве приема в ее честь. А вы должны мне составить список ее самых близких друзей.

— Можно рассказать крестной о наших планах? — спросила Гильда.

Маркиз покачал головой:

— Нет, пусть это будет для нее приятной неожиданностью!

— Раньше мне казалось, что жизнь крестной всегда была счастливой и безоблачной, пока она не рассказана мне, как несчастна была в браке. Мне кажется, сейчас она будет признательна за любое проявление любви и внимания.

Гильда говорила, понизив голос. На долю секунды она забыла, что беседует с маркизом.

Все ее мысли были поглощены леди Ниланд.

За обедом крестная не переставала повторять, как прекрасно она провела вчера вечер.

Гильда понимала, что леди Ниланд, будучи еще довольно молодой и привлекательной женщиной, невыносимо страдала оттого, что ей приходится проводить столько времени в одиночестве, в то время как Элоиза каждый вечер выезжала на балы и приемы. Возможно, это напоминало крестной ее жизнь с мистером Ниландом, когда, как она сама выразилась, он находил, помимо нее, «другие интересы».

Пока девушка размышляла, маркиз не переставал наблюдать за ней.

— Предоставьте все мне. Я организую прием завтра вечером.

— А вы успеете?

— Почему бы и нет? — пожал плечами маркиз. — Я думаю, будет не больше двадцати человек. Надеюсь, вы не откажетесь танцевать со мной?

— Мне бы больше хотелось слушать музыку, беседовать с гостями и, возможно, посмотреть, как играют в карты, — быстро ответила Гильда.

Маркиз снова бросил на нее пристальный взгляд, словно подозревал в неискренности. Но Гильда была полностью поглощена мыслями о леди Ниланд и ничего не заметила.

— Конечно, крестная не сможет принимать участие в игре, но по крайней мере она будет наслаждаться музыкой и беседой с друзьями.

— Что ж, тогда музыка будет звучать непрерывно, — улыбнулся маркиз.

— И еще, — поспешила добавить Гильда. — Нельзя ли подобрать такие блюда, чтобы крестной было легко с ними справляться?

— Вы так же, как и я, любите продумывать все детально, — заметил маркиз. — Я уже решил, что для вашей крестной будет подготовлено специальное меню, чтобы она могла обойтись только ложкой.

— Как вы добры! — воскликнула Гильда. — Благодарю, благодарю вас! Я знаю, никто за последнее время не устраивал приемов в ее честь.

— Тогда я позабочусь, чтобы среди присутствующих были только ее близкие друзья, — пообещал маркиз. — Но как насчет вас? Если вы и впредь намерены избегать меня, придется пригласить специально для вас нескольких ваших воздыхателей.

Гильда сразу подумала о сэре Хэмфри и невольно передернула плечами.

— Завтрашний прием устраивается не для меня, — сказала она. — Прошу вас, приглашайте только тех, кого будет рапа видеть крестная — и вы, конечно.

— Какая неожиданная скромность!

К удивлению маркиза, от этих слов Гильда вспыхнула.

Чтобы скрыть смущение, она поднялась.

— Вы намекаете, что мне пора? — спросил маркиз.

— Я подумала… что у вас, должно быть, еще очень много дел.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, Элоиза. Почему вы избегаете меня?

— Это не то, что… вы думаете… уверяю вас! — пробормотала Гильда.

— Тогда — что?

Гильда отчаянно пыталась подобрать слова, но тщетно.

— Я не люблю, когда мне так настойчиво задают один и тот же вопрос, — выдавила она наконец.

— Мне любопытно, — отозвался маркиз. — Если люди начинают вести себя непредсказуемо, я должен докопаться до причины.

Мысль о том, что она поставила маркиза в тупик, позабавила девушку.

— До этих ваших слов, — сказала она, — у меня было такое чувство, что вы в состоянии решить любую задачу, с которой вам приходится сталкиваться.

Маркиз невольно вздрогнул: несколько часов назад именно эти слова говорил ему лорд Хоксбери. Складывалось впечатление, что Элоиза обладает способностью видеть и слышать на расстоянии.

Ему вдруг пришла в голову мысль, что прежде Элоиза никогда не понимала мелькавших в разговоре французских слов.

В высшем свете давно вошло в моду перемежать родной английский французскими или итальянскими словами, или даже целыми фразами.

Маркиз прекрасно владел обоими языками, однако мало кто из знакомых ему женщин мог похвастать тем же.

Он решил устроить Элоизе нечто вроде проверки и как бы между прочим произнес по-французски крылатую фразу, которая переводилось как «Знание — опасное оружие, если им владеет невежда».

Гильда коротко рассмеялась и ответила на прекрасном французском:

— Ну вот, теперь вы пытаетесь меня поймать. Хотели проверить, мсье маркиз, не хвастаюсь ли я насчет Руссо?

У маркиза не осталось и тени сомнения, что его собеседница знает французский безупречно.

— Именно! Но теперь мне бы хотелось принести свои извинения за то, что сомневался в вас, — сказал он.

— Да вы просто обязаны это сделать! Но позвольте полюбопытствовать, откуда вы сами так прекрасно знаете этот язык, если, конечно, вы не являетесь поклонником Наполеона?

— Многие наши дамы, посетившие Париж, — сказал маркиз, — находят, что Бонапарт весьма яркая личность. Они не перестают делиться с другими, с какой роскошью их принимали в Тюильри. Вам бы хотелось побывать в Париже вместе с крестной, когда она будет лучше себя чувствовать?

— Конечно нет! — воскликнула Гильда так резко, что ее голос зазвенел. — Я считаю Бонапарта чудовищем! Он причинил народам Европы столько страданий, что порядочный человек никогда не подаст ему руку!

Маркиз был изумлен.

До сих пор ни одна дама из числа его знакомых не проявляла интереса к войне, разве что если дело касалось перебоев с поставками шелка для нарядов и отсутствия на балах красавцев военных.

— Я видела демобилизованных солдат, которые возвращались домой калеками, без рук, без ног, — продолжала Гильда, понизив голос. — Это так жестоко! Так страшно! Многие погибли совсем молодыми, еще не начав жить.

Маркиз стоял, словно оглушенный, не в силах произнести ни слова. На глазах у Гильды появились слезы, но она продолжала:

— Страдают не только люди. Отец рассказывал мне, как ужасно кричат раненые лошади, как их оставляют истекать кровью, подвергая медленной, мучительной смерти. Они не способны понять, почему люди так поступают. А как объяснить животным, почему их жизни обрываются так бессмысленно?

По щекам Гильды побежали слезы. Не желая демонстрировать перед маркизом слабость, она незаметно смахнула их тыльной стороной ладони.

Прежде чем он успел как-либо отреагировать, она сказала:

— Мне нужно идти к крестной. Благодарю вас… милорд, что взяли на себя… заботу… о празднике для нее. Рассчитывайте… на меня, если… понадобится какая-либо… помощь.

С этими словами, не сразу слетевшими с ее уст, Гильда повернулась и быстро вышла из комнаты, оставив оцепеневшего маркиза в одиночестве.