Гости встретили актеров восторженными аплодисментами.

Через несколько секунд полной неподвижности исполнители пришли в движение, и маркиз подумал, что вновь Чарли оказался прав, и то, что им предстояло увидеть, несомненно, вызовет у него если не тошноту, то, во всяком случае, отвращение.

Маркиз ненавидел непристойность, так же, как не любил пошлых шуток, в которых не находил остроумия, и он подумал, что если вечер уже привел к такой сцене, то финалом его будет, несомненно, оргия, в которой он определенно не собирается участвовать.

Он размышлял, что произойдет, если он поднимется из-за стола и выйдет из столовой, когда услышал рядом тихий, испуганный голос:

— Они.., раздеты! Как могут.., женщины появиться.., раздетыми таким.., неприличным образом?

Услышав Аспазию, маркиз понял, что совершенно забыл о ней.

Теперь он увидел, что она не глядит на сцену, опустив глаза вниз, к своим рукам, сжатым вместе под столом, и ему показалось, хотя он не был уверен в этом, что ее лицо сильно побледнело.

— Я вижу, вы не ожидали этого, — заметил он.

— Ожидать? — ответила она. — Как может.., кто-нибудь… ожидать.., что леди позволит появиться.., голым людям в ее столовой?

Ее голос был наполнен таким ужасом, что маркиз готов был поверить в искренность, хотя и подозревал еще, что все это входило в план герцогини убедить его, будто Аспазия — очень молодая и невинная девушка, непохожая на остальных.

Он положил локоть на стол и повернулся к Аспазии так, чтобы загородить от нее сцену.

— Посмотрите на меня, Аспазия! — сказал он.

Она колебалась, боясь вновь увидеть происходившее на сцене.

Затем, вспомнив, что должна подчиняться ему, она медленно подняла глаза и взглянула на него.

Маркиз увидел, что она действительно очень бледна, а в глазах стоит ужас, который невозможно подделать.

— Пожалуйста, — умоляюще сказала Аспазия, — пожалуйста.., пожалуйста позвольте мне.., уйти! Я не могу.., оставаться здесь! Это.., дурно.., порочно, и я знаю теперь, что рассказы, которые я слышала.., правдивы.., хотя я не могла… поверить им.

Она говорила тихим, испуганным голосом, почти шепотом.

— Что произойдет, если вы покажете, что шокированы, уйдя отсюда? — спросил маркиз.

— Я не могу.., рассказать вам.., об этом, — ответила Аспазия. — Я дала.., слово чести, что.., останусь с вами и.., буду развлекать вас, и если это.., развлекает вас.., тогда я,., ничего не могу.., поделать.

Она остановилась, затем вновь закрыла глаза и сказала:

— Я., не могу.., я не буду.., смотреть!

Маркиз повернул голову к сцене.

Как он и ожидал, к троим на сцене присоединились еще двое, и непристойность их поведения затмила все, что он когда-либо видел.

Он глянул на гостей и увидел, что одна пара, возбужденная спектаклем после всего выпитого, уже двигалась к двери в объятиях друг друга, очевидно, желая найти уединенное место.

Он вновь посмотрел на Аспазию.

Сидя с закрытыми глазами, она что-то шептала про себя, беззвучно шевеля губами, и ему показалось, хотя он посмеялся над этой мыслью, что она молилась.

— Послушайте меня, Аспазия, — сказал он. — Я могу вывести вас из этой комнаты и никому не покажется странным, что вы убегаете от развлечения, приготовленного для нас, Она вскрикнула, как будто с восторгом облегчения, и приоткрыла глаза, словно боясь того, что увидит, и затем открыла их шире, когда убедилась, что маркиз все еще закрывает от нее сцену.

— Мы можем сделать это, — продолжал он, — заставив герцогиню подумать, что мы хотим остаться наедине друг с другом.

Он знал, что она слушает его, и продолжал:

— Вы наверняка заметили, что все другие гости ведут себя очень раскованно друг с другом, поэтому я тоже обниму вас, прижму ближе к себе и затем подниму вас на ноги, что" бы мы могли двигаться к двери.

Голосом, более строгим, он продолжал:

— Наша хозяйка должна подумать, что я слишком много выпил, поэтому я буду нетвердо стоять на ногах. Вы понимаете? Только так мы можем выйти, не привлекая внимания и не вызывая обсуждений.

— Я.., понимаю, — сказала Аспазия. — Пожалуйста… пожалуйста.., давайте уйдем.., сейчас же!

— Хорошо, — согласился маркиз.

Он потянулся к ней и привлек ее к себе, со стороны казалось, что он целует сначала ее волосы, затем — ее лоб.

Он почувствовал, что она дрожит. Она спрятала свое лицо, уткнувшись ему в плечо, и, поскольку была очень напугана, она сжимала одной рукой отворот его вечернего фрака.

Он держал ее так несколько секунд, надеясь, что их объятия будут замечены герцогиней.

Затем он оттолкнул назад свой стул и сказал голосом, который легко могли расслышать слуги;

— Д-вай у-удем отсюда и п-дем, где поуютней.

Он намеренно смазывал слова, и затем, несмелой походкой человека, которому не повинуются ноги, маркиз медленно двинулся к двери, крепко прижимая Аспазию к себе.

Чтобы выйти, им необходимо было либо пройти за стулом герцогини, с одной стороны комнаты, либо перед сценой — с другой.

Выбрав второй маршрут, маркиз не мог не заметить, что происходит за огнями рампы. Даже Чарли не поверил бы, что подобное творится в Англии, и притом — в доме, принадлежавшем фамилии, которая сыграла видную роль в истории страны.

Они достигли двери и вышли в коридор, маркиз предугадал, что Аспазия захочет отстраниться от него, и поэтому сказал тихо:

— Слуги продолжают следить за нами, поэтому оставайтесь со мной, пока мы не будем уверены, что никто не доложит нашей хозяйке обо всем, — Д-да.., конечно, — ответила Аспазия.

Она прижалась к нему, а он продолжал обнимать ее, пока они не добрались до холла.

Они медленно поднялись по широкой лестнице, и когда забрались наверх, Аспазия почувствовала, что ей удалось наконец бежать от ужасов, происходивших в столовой.

Она уже была готова сказать это маркизу, поворачивавшему в коридор наверху, когда вдруг увидела в тени дверного проема миссис Филдинг, наблюдавшую за ними.

Сердце у нее сильно стукнуло от страха, и она быстро вновь положила на плечо маркиза свою голову, и они продолжали казавшийся ей бесконечным путь по коридору, пока не остановились перед дверью.

Маркиз открыл ее, и лишь когда они вошли в комнату и он закрыл за ними дверь, Аспазия почувствовала, как он выпрямился в свой полный рост.

— Благодарение Богу, мы выбрались из этой мерзости! — сказал он своим обычным голосом. — Ради Бога расскажите, как вы впутались в нечто подобное?

Аспазия не отвечала, и он увидел, что она глядит расширенными глазами не на него, а на кровать с пологом на четырех столбах посередине комнаты.

Это была великолепная кровать, драпированная красным шелком и с расписанным гербом Гримстоуна над изголовьем.

Комната освещалась лишь двумя канделябрами по обе стороны от кровати, но и в этом свете были видны расписной потолок, окна, окаймленные позолоченной резьбой, и смутно проступавшая импозантная мебель.

— — Как вы видите, меня расположили с комфортом, — сказал маркиз.

Аспазия повернулась к нему:

— Н-но это.., ваша спальня! — сказала она тихим голосом.

— — Это очевидно.

— Но.., где же я буду спать?

Он взглянул на нее, чтобы убедиться, правильно ли все расслышал, и ответил:

— Я думал, что это тоже очевидно.

На момент Аспазия замерла в неподвижности. Затем, издав вскрик настоящего ужаса, она побежала к двери.

Она повернула ручку и была готова открыть ее, но вдруг вспомнила про миссис Филдинг.

Она, конечно, все еще была там, следила за тем, чтобы — Аспазия сдержала свое слово чести и делала все, чего захочет от нее маркиз.

Она оставила дверь, подбежала к ближайшему окну и, отодвинув занавеси, выглянула из него.

Створки окна были распахнуты, и в лунном свете, освещавшем сад внизу, Аспазия увидела, что, хотя спальня была на втором этаже, она располагалась в той части дома, где комнаты были очень высокими и до земли было очень далеко.

Она, однако, продолжала смотреть вниз, лихорадочно соображая, что ей делать, когда услышала за собой голое маркиза:

— Может быть, вы лучше скажете мне, что означает вся эта суматоха!

Он говорил спокойным, повелительным голосом, и поскольку он звучал так холодно и бесстрастно, то чуть успокоил Аспазию, немного ослабив ее страх.

Она обернулась к нему и стояла, крепко сжав руки.

— П-пожалуйста.., попытайтесь понять, — сказала она, — когда я обещала.., делать то, что вы захотите.., я не представляла.., мне.., и в голову не приходило.., что герцогиня или миссис Филдинг могли.., иметь в виду нечто.., подобное.

Она вся дрожала, и маркизу подумалось, что она выглядит теперь так же, как тогда, когда увидела на сцене обнаженных исполнителей.

Он молчал, и она продолжала:

— Я не знала.., чего вы можете.., потребовать от меня… но это дурно.., и безнравственно, если двое.., спят в одной кровати.., не являясь мужем и женой!

Маркиз, все еще стоявший с тех пор, как они вошли в спальню, прошел к кровати и сел на край.

Он выглядел элегантным и в то же время очень мужественным на фоне гримстоунского герба. Но, увидев, что он сел на кровать, Аспазия еще больше задрожала и почувствовала, как ее губы пересохли от волнения и слова застряли в горле.

Она знала, что маркиз наблюдает за ней, и подумала, что он похож сейчас на какое-то животное, которое вдруг прыгнет на нее, и она не сможет спастись.

Все тем же холодным, спокойным голосом он сказал:

— Я думаю, Аспазия, что вы должны объяснить мне все, и предлагаю вам сесть в кресло и попытаться справиться со своим страхом.

— Но.., я напугана.., и.., возможно, что я не смогу заставить вас.., понять.

— Я обещаю, что попытаюсь понять вас, и самый легкий способ добиться этого — рассказать мне правду.

— Они.., сказали мне, чтобы я не.., делала этого.

— Я полагаю, что «они» — это герцогиня и женщина, наблюдавшая за нами, когда мы шли по коридору.

— Да.., это.., миссис Филдинг.

— Ну, она вряд ли узнает, что происходит в этой комнате, — сказал маркиз, — так что мы можем говорить здесь, не опасаясь, что нас услышат.

— Вы.., уверены.., в этом?

— Да!

Маркиз почувствовал, что решительный тон, с которым он обращался к ней, убедил Аспазию, и она, будто вспомнив, что он предложил ей сесть, направилась к креслу рядом с камином.

Он заметил, что она выбрала место как можно дальше от него.

Когда она уселась, он поднялся с кровати и сел в кресло напротив нее.

Ему показалось, она вновь взглянула на него со страхом.

Маркиз сказал:

— Будет лучше, если мы сядем ближе друг к Другу, чтобы нам не приходилось говорить слишком громко, — Да.., конечно.

Наступило молчание, и, выждав немного, маркиз сказал:

— Вам лучше начать с самого начала. Кто вы и каково ваше настоящее имя?

— Я — Аспазия Стэнтон!

— Вас назвали Аспазией при крещении? — спросил он. — Это имя кажется необычным для английской девушки.

— Его дал мне мой дядя, знаток греческого языка, и оно означает «гостеприимство».

Маркиз удивился, что она знает это, и сказал:

— Вы живете в Лондоне?

— Нет, я живу здесь с моим дядей, священником в Малом Медлоке.

— Священник? И он позволил вам прийти в этот дом?

— Он.., не знает, что я.., здесь, — Какова же тогда причина — любопытство? Или вам нужны деньги?

— Ничего подобного! Причина в том, что.., произошло за завтраком сегодняшним утром.

— Что же это?

— Дяде Теофилу пришло письмо, а поскольку он был занят, он попросил меня открыть его.

Медленно, побуждаемая вопросами маркиза, Аспазия рассказала, что говорилось в письме, и как — после того, как ее дядя уехал с Марфой на похороны ее сестры, — она решила, что должна просить герцогиню изменить свое решение и позволить дяде остаться в его приходе.

Единственное, о чем она постаралась не упоминать, так это о брате и о том, что Джерри провожал ее и, не смея ехать далее, возвратился домой.

Она рассказала маркизу, как умоляла герцогиню, а та твердила лишь о молодых людях, поскольку, по ее словам, старость заразна.

Затем, поскольку кто-то заболел у герцогини (Аспазия не знала кто), герцогиня сказала, что если она займет ее место и останется на ночь, выполняя все, что ей скажут, без жалоб и недовольства, ее дяде позволят сохранить свое место.

— Конечно, я.., согласилась, — сказала она. — Мне показалось таким прекрасным, что я смогу.., спасти дядю Теофила и ему не нужно будет искать нового.., пристанища.

— Но вы не ожидали попасть на такой ужин, с какого мы только что ушли? — спросил маркиз.

— Как могла я думать.., что люди могут.., вести себя таким.., отвратительным образом? — сказала Аспазия тихим потрясенным голосом. — Джентльмены.., пили так много, да и некоторые.., женщины тоже.

— Вы встречались с какой-нибудь из этих женщин прежде?

— Нет.., я даже не знала, что они были здесь, пока не спустилась в салон. До ужина я видела лишь миссис Филдинг и служанок, которые помогали мне одеваться.

— Значит, это платье дала вам герцогиня.

— Да. Это она сказала миссис Филдинг, что мне надо надеть, и я помню, как она сказала: «Такой наряд хорошо подействует на мужчин с изощренным вкусом».

Все так, как он и предполагал, подумал маркиз, и ему полностью открылся план герцогини завлечь его в ловушку, как она завлекла других глупцов, там внизу — выпивкой, наркотиками, женщинами и непристойностями!

Все это показалось бы непреодолимо привлекательным для многих мужчин бомонда.

Но никогда не встречаясь с ним прежде, герцогиня не знала, что в ее доме ничто не могло представить ни малейшего интереса для него, за исключением, может быть, Аспазии.

С первой встречи с нею она показалась ему удивительно красивой. Он не видел волос подобного цвета ни у одной из женщин, а ее маленькое заостренное личико с огромными голубыми глазами казалось чрезвычайно прелестным даже на фоне красавиц, посещавших Карлтон-хауз.

Но обстоятельства, при которых они встретились, заставили его предположить, что она — умелая актриса, хорошо усвоившая роль, которую должна сыграть, и что производимое ею впечатление невинности было намеренно подчеркнуто тем, как она была одета.

И даже теперь, слушая ее, маркиз не был уверен в том, что его все еще не обманывают, а он может оказаться глупцом, доверившись этому.

Однако каждое слово Аспазии казалось искренним.

Наблюдая за нею, он видел, что ее страх, очевидно, является неподдельным, а ее взгляд, который она так умоляюще обращала на него, был действительно невинным и смущенным.

Завершая свой рассказ, она сказала;

— В Малом Медлоке ходили странные.., слухи, но никто там.., не представляет, какие.., порочные вещи здесь.., происходят.

— О чем еще они говорят? — спросил маркиз.

— О том, что происходит в других частях имения, — ответила Аспазия, — но я не хотела бы говорить вам об этом.

Маркиз не настаивал. Он лишь спросил:

— И что же вы собираетесь теперь делать?

— Я хочу отправиться домой… Я хочу уйти отсюда и никогда не возвращаться.., никогда! Никогда!

— Если вы уйдете так скоро, — заметил маркиз, — герцогиня подумает, что вы не исполнили вашу часть договора.

Наступило молчание, и затем Аспазия тихим голосом, вновь полным страха, сказала:

— В-вы полагаете.., если я не останусь здесь с вами.., она заставит дядю Теофила уехать через месяц?

— Скорее всего так, — сказал маркиз.

— Но.., я не могу.., вы не.., понимаете.., я не могу остаться.

Маркиз понял, что лишь ценой огромного усилия воли она не вскочила на ноги, и что она вновь напугана до такой степени, что с отчаянием думает о необходимости выброситься в окно, чтобы спастись от него.

Он не знал, каким образом проник в эти ее мысли.

Может быть, думал он, причина этого — в ее глазах, прозрачных, как чистый ручей, а может быть, он с нею становится более восприимчивым к чувствам, чем обычно, когда имеет дело с другими людьми.

— Я обещаю вам одно, — сказал он. — Я не сделаю ничего, чего вы не пожелаете.

Говоря это, он ощущал, как исчезают страхи Аспазии, подобно утихающим волнам штормового моря, и спустя секунду она спросила:

— Вы говорите.., правду? Вы.., не.., дотронетесь до меня?

— Нет, если только вы не попросите меня сделать это, — сказал маркиз с улыбкой, — и поскольку это очень невероятно, нет смысла говорить об этом более.

— Благодарю вас.., благодарю вас… — сказала в волнении Аспазия.

— А теперь нам надо вместе решить, — сказал маркиз уже серьезным тоном, — как вам убедить герцогиню, что вы исполнили ваше обещание ей и, следовательно, она должна исполнить свое.

— Пожалуйста.., скажите мне как.., сделать это?

— Я думаю, — рассуждал он, — что, поскольку, как вы видели, миссис Филдинг стоит на своем посту снаружи, вам придется оставаться здесь по крайней мере часть ночи. Здесь достаточно места для нас обоих.

— Да.., да.., конечно, — согласилась Аспазия.

— И, я полагаю, на рассвете, — продолжал маркиз, — вы сможете отправиться в свою комнату.

Подумав немного, Аспазия сказала:

— Я не знаю, где находится моя комната. Я переодевалась в какой-то комнате в длинном коридоре в другом конце дома, и я думала, что когда вы.., отправитесь спать и я буду не.., нужна больше вам.., вы пошлете.., слугу, проводить меня.., к себе.

Поскольку Аспазия говорила несколько бессвязно, маркиз сказал:

— Значит, это отпадает, тогда вам лучше утром отправиться домой, нежели снова общаться с миссис Филдинг и герцогиней.

— Я.., я не смогу.., вынести.., встречу с ними, — пылко сказала Аспазия. — Я знаю теперь, что обе они.., грешные, безнравственные женщины, если способны показывать гостям сцену с.., обнаженными людьми.

Маркиз понял, что Аспазию оскорбила обнаженность выступавших. Будучи столь невинной, она и не представляла, что их обнаженность лишь малая частью представляемого ими на сцене.

— Забудьте об этом! — сказал он. — Вам не следовало видеть это, и вам не придется увидеть это вновь. Просто выбросите это из головы.

— Я.., попытаюсь, — робко сказала Аспазия, — и я надеюсь, что смогу также забыть.., герцогиню и.., миссис Филдинг.

— Вы должны забыть обо всем этом, — твердо сказал маркиз. — А теперь мы оба должны как можно лучше выспаться, и я думаю, Аспазия, что мы поступим очень глупо, если не воспользуемся для этого этой очень большой и комфортной кроватью.

Он увидел, как она замерла, и продолжал:

— Я лягу с одной стороны, а вы — с другой, и мы положим подушку между нами. Как только рассветет и вокруг еще никого не будет, я отвезу вас домой. Я полагаю, герцогиня намеревалась отослать вас в своем экипаже, но думаю, что вам лучше не будить ее.

— Я бы не.., вынесла этого, — сказала Аспазия, — она могла бы.., заставить меня сделать.., что-либо еще.., а я хочу лишь одного.., выбраться отсюда.

— Я понимаю, — согласился маркиз, — и я посоветовал бы вам сесть за этот стол и написать ей записку о том, что вы выполнили обещание и сделали все, что я требовал, и поэтому отправляетесь домой.

Он остановился и саркастически добавил:

— И поблагодарите ее за ее обещание оставить приход за вашим дядей.

Аспазия с облегчением вздохнула.

— Это прекрасная мысль, — сказала она. — Можно, я напишу сейчас?

— Да, — ответил маркиз, — и поскольку впереди у нас длинная и не очень уютная ночь, я надеюсь, вы извините меня, если я сниму свой фрак.

— Д-да.., конечно, — ответила Аспазия.

Он знал, однако, что, направляясь к французскому секретеру, она думала не о нем, а о письме, которое ей предстояло написать.

Она не долго сидела за ним, и когда кончила писать и повернулась к маркизу, она увидела, что он загасил огни с одной стороны кровати и лежал, подоткнув под спину подушки.

Он остался в своей белой рубашке и в длинных обтягивающих черных панталонах, однако слегка ослабил галстук и выглядел теперь не столь пугающе, как прежде.

Аспазия стояла, глядя на него.

Затем она увидела, что одна из кружевных подушек с кровати лежала рядом с ним, и за нею было много места для нее, так что для нее не было никакой возможности касаться его.

Она положила письмо на секретер и подошла поближе к кровати, сказав:

— Я подумала.., вы очень добры, сказав, что отвезете меня домой завтра.., но у меня нет здесь никакой.., одежды, кроме этого.., платья, которое на мне.

— Я думаю, что смогу найти вам что-нибудь, чтобы надеть поверх платья, — ответил маркиз, — но поскольку уже поздно, а вы устали, я предлагаю вам попытаться уснуть. Я обещаю, что разбужу вас, как только мы сможем покинуть этот дом.

— Вы уверены.., что не проспите?

— Я был солдатом, Аспазия, и приучил себя просыпаться, когда надо.

Она улыбнулась ему, но он понял, что она смущена, увидев румянец на ее щеках, и поэтому повернулся спиной к середине кровати и закрыл глаза.

— Поспешите, Аспазия! — сказал он грубовато-дружеским тоном, с которым Джерри мог бы обратиться к ней. — Я засыпаю и хочу погасить свет.

Аспазия сделала, как советовал он, и, обойдя вокруг кровати, взобралась с другой стороны.

Положив голову на подушки, она почувствовала, какие они мягкие, и сразу ощутила, что очень устала после всех испытаний этого дня.

Она сбросила атласные туфли, оказавшиеся слишком велики для нее, — хотя миссис Филдинг дала ей самые маленькие, какие только нашла в доме, — и, оттолкнув их ногой, услышала, как они упали на пол.

Затем она закрыла глаза.

Она слышала, как маркиз задувал свечи, одну за другой, и затем лег в темноте.

— Спокойной ночи, Аспазия, — сказал он. — Приятного сна!

— Я.., попытаюсь уснуть, — ответила она, — и буду благодарить Бога в моих молитвах за то, что вы оказались таким.., добрым ко мне.

После некоторого молчания она сказала:

— Что было бы, если бы вы оказались.., одним из тех… других мужчин, которые так много пили.., и которые.., аплодировали обнаженным артистам на сцене?

В ее голосе вновь послышался страх.

— Но я не такой, — ответил маркиз, — поэтому спите спокойно, Аспазия.

— Спасибо вам.., за то, что вы.., такой, какой есть, — прошептала она и начала повторять свои молитвы.