Тайная власть

– Я не намерен предоставлять ему другую возможность, – сказал Шейн. – Ты же понимаешь, Ричард, с такими деньгами все упрощается. Мы с Шарлоттой сможем протянуть на них весь тот год, пока будем скрываться от ваших родителей. Я должен сказать тебе еще кое-что.

– Что именно? – поинтересовался виконт.

– Среди приглашенных был судья Хадсон.

– Знаю. Я разговаривал с ним перед ужином.

– Когда он собрался уезжать, я отвел его в сторону и попросил разъяснить мне пункт в законе, который мог бы помочь одному моему другу.

– И что же ты хотел выяснить? – загорелся любопытством виконт.

– Я спросил судью, может ли не достигшая совершеннолетия особа, которая хочет вступить в брак, но не имеет возможности связаться со своим опекуном, каковым формально является ее отец, может ли она получить разрешение на брак у другого лица?

– И что ответил судья?

– Он сказал, что при таких обстоятельствах роль отца может взять на себя мать девушки, ее дядя или, разумеется, ее брат, если он достиг совершеннолетия.

– Я об этом не знал, – удивился виконт.

– Кажется, судья понял, что дело касается меня лично, потому что прощаясь он похлопал меня по плечу и сказал: "Удачи, мой мальчик!"

– Я все понял. Тебе нужно мое письменное разрешение?

– Разумеется!

– Ты решил ехать немедленно?

– Как только Шарлотта с Аланой будут готовы. – Шейн облегченно вздохнул. – Все оказалось проще, чем можно было предположить. Например, сундуки, в которых Шарлотта привезла свои платья, оказались в шкафу в ее гардеробной. Как и все женщины, она решила не отправляться в путь без своих туалетов!

– Возможно, она понимает, что твоих денег надолго не хватит, – предположил виконт.

– На некоторое время хватит, а на будущее я кое что придумал, Ричард.

Он говорил так уверенно, что виконт с изумлением взглянул на него.

– Никогда не видел тебя в таком настроении, Шейн. Похоже, в данный момент мы поменялись ролями.

Шейн понимал, что его друг имеет в виду. В их дружбе лидером всегда был Ричард. Это он принимал решения, это он добивался того, чтобы они воплощались в жизнь.

– Кажется, я пришел в чувство, когда осознал, что вот-вот потеряю Шарлотту, – спокойно ответил Шейн. – Надеюсь, в будущем я больше буду похож на мужчину, чем раньше.

– Ты в любом случае можешь рассчитывать на меня, – ответил виконт. – Но ты не сказал, что собираешься предпринять.

– Много лет назад мой отец купил участок земли на юге Ирландии. Когда я думал о том, где нам с Шарлоттой можно укрыться, я вспомнил, что там есть домик в григорианском стиле. Конечно, он нуждается в ремонте, но рабочие руки в Ирландии очень дешевы. – Шейн говорил медленно, будто еще раз продумывая то, что ему предстояло сделать. – Но что еще более важно, это прекрасное место для разведения лошадей. Ты же знаешь, я всегда хотел заниматься этим. Теперь у меня есть деньги, которые я выиграл. За жилье платить будет не надо, и скоро я смогу организовать маленький конный завод. Я буду зарабатывать достаточно для того, чтобы наша жизнь была вполне сносной.

– Прекрасная мысль!

– Я знал, что ты одобришь меня, – ответил Шейн. – Но не говори никому об этом до тех пор, пока не станет слишком поздно увозить от меня Шарлотту и аннулировать наш брак.

– Ты можешь довериться мне, – сказал виконт. – А теперь я напишу разрешение.

При этих словах он встал с постели и подошел к красивому инкрустированному письменному столу эпохи Людовика XIV, который стоял в простенке между двумя окнами. Шейн зажег лампу, а Ричард вынул из красного кожаного бювара, украшенного монографией князя, толстую пергаментную бумагу. Быстро набросав несколько строк и промокнув написанное, он положил бумагу в конверт, который с улыбкой протянул другу.

– Мне хотелось бы сопровождать Шарлотту, – сказал он, – но, наверное, вы и без меня справитесь.

– Я очень благодарен тебе за твою помощь. Надеюсь, вскоре ты станешь первым гостем Деррифилда.

– Так называется это поместье?

– Так его назвал мой отец, – кивнул Шейн, – но, насколько я знаю, он не посещал его вот уже десять лет. Мы проживем в нем еще десять, и он даже не узнает об этом!

– Тогда в Деррифилде вы будете в безопасности, – улыбнулся виконт и, встав из-за стола, спросил: – Каковы твои ближайшие планы?

– Сейчас я пойду переоденусь, а в пять, когда поднимутся слуги, распоряжусь, чтобы мне подали экипаж, потому что мне надо немедленно уехать в Ирландию.

– Ты уверен, что никто не доложит об этом князю?

– Вряд ли. Мы с ним ушли последними, после того, как разошлись судья и остальные гости. Князь был так погружен в собственные мысли, что даже не пожелал мне спокойной ночи.

– Не очень-то мне хочется оставаться здесь, – грустно заметил виконт. – А что с Аланой?

– Она поедет с нами, разумеется. Я имею в виду, до ближайшей железнодорожной станции, – ответил Шейн. – Ты объяснишь, что нам с Аланой пришлось неожиданно уехать в Ирландию, но она была так расстроена, что Шарлотта решила составить ей компанию.

– Понимаю, – задумчиво произнес виконт. – Если честно, я предпочел бы тоже уехть с вами.

– Извини, Ричард, но это невозможно. Покажется странным, если мы удалимся все вместе. Виконт внезапно рассмеялся, закинув голову.

– Не могу поверить! – воскликнул он. – Ты стоишь здесь, отдаешь мне распоряжения, увозишь мою сестру, даже не спросив на это моего разрешения!

– Ты же знаешь, я поступаю правильно, – ответил Шейн. – Не понимаю, почему ты сам не додумался до этого еще тогда, когда мы только узнали о намерениях твоей тетки.

– Ты забыл, что тогда в твоем кошельке не было этих хрустящих бумажек! – ответил виконт.

– Все обернулось к лучшему, – уверенно сказах Шейн. – А сейчас, Ричард, пойди поторопи девушек, пока я соберу свои вещи. У меня это не займет много времени.

Сидя в вагоне второго класса, Алана размышляла о том, что эти три дня, хотя и останутся в ее памяти на всю жизнь, всегда будут казаться ей волшебной сказкой, не имеющей ничего общего с реальностью.

Когда Шарлотта разбудила ее, – а тогда ей показалось, что не прошло и двух секунд после того, как она закрыла глаза, – и сказала, что через час они с Шейном уезжают и ей надо ехать вместе с ними, такой конец показался ей единственно возможным.

Сейчас Алана в первый раз смогла подумать о том счастье, которое она испытала в объятиях князя. Его поцелуи явились для нее как бы неизбежным продолжением музыки, в которой она выразила то, что хотела, но не могла выразить в словах. Невозможно было отрицать не только то, что он тронул ее сердце с самой первой минуты их встречи, но что все ее существо устремилось к нему.

И по тому, как он целовал ее, Алана знала, он тоже испытывал нечто подобное. В тот миг, когда его губы коснулись ее губ, они испытали радость совершенной любви – божественной и священной, устремляющейся к небесам, и одновременно земной и страстной, вбирающей в себя всю красоту окружающего мира. Это была та любовь, которая, она знала, Должна была прийти к ней тогда, когда она встретит мужчину, которому предназначена изначально, с которым они, как две половины, составляют единое целое.

Алана поехала в Чарл не только потому, что об этом ее попросила Шарлотта, но руководствуясь собственной, сугубо личной причиной. Она не могла предположить, что, несмотря на ее твердое решение никогда не выходить замуж, в ее сердце войдет князь.

Алана видела, как относились друг к другу ее родители, и для нее была естественной мысль о том, что любовь и музыка едины, что Бог дал их людям, чтобы напомнить им о себе. Пусть ей не суждено было познать любовь в замужестве, тем не менее это чувство стало неотъемлемой частью ее существования.

Алане казалось, что с первой минуты, когда она увидела князя, ее сердце затрепетало, и она поняла: "Вот тот мужчина, которого я искала!" Да и он испытывал то же чувство, когда водил ее в комнату с иконами, когда неотрывно смотрел ей в глаза. Их губы говорили одно, а сердца другое.

Тем не менее он был непоколебим в своем решении сделать предложение Шарлотте. Его остановило лишь то, что Алана пошла в музыкальную комнату вместе с ними. И здесь их обоих захватила магия "Волшебной флейты". Отец не раз говорил ей о скрипках Страдивари.

Она никогда не забудет, что ей выпало счастье сыграть на одной из них, как не забудет объятий и поцелуев князя, которые соединили их в единое целое.

Его поцелуй длился так долго, что ей казалось, она умрет от захлестнувшего ее восторга. Когда наконец он оторвался от нее, они долго, невыразимо долго молча смотрели друг на друга. Его черные глаза были полны огня. Потом он отнял от нее руки и, так и не сказав ни слова, вышел. Дверь закрылась за ним. Алана не могла поверить в случившееся. С трудом удерживаясь на ногах от переполнявших ее чувств, она оперлась на рояль. Спустя некоторое время она осознала, что сидит на винтовом стуле. Казалось, с небес она спустилась на землю, но и та качалась у нее под ногами. Она просидела так около часа, потом отправилась к себе в спальню.

У нее не возникло мысли, что можно спуститься в бальную залу. Ей хотелось побыть наедине с собой, избежать разговоров с чужими ей людьми, чтобы подольше сохранить тот восторг, который все еще переполнял ее.

Наконец она легла. Воспоминание о губах князя заставляло ее трепетать снова и снова, пока она не забылась сном.

Когда Шарлотта рассказала ей о своих планах, Алана рассудила, что Шейн принял правильное решение. То, что произошло между ней и князем, было лишь продолжением того вечера, когда они вместе смотрели на иконы, а в тот раз он еще более укрепился в своем решении жениться на Шарлотте.

Почему он был так настойчив? Алана не понимала этого. Впрочем, все, связанное с ним, было загадочно и непонятно. Она только знала, что любит его и что, сколько ни отрицай он этого, он тоже ее любит. Она не могла ошибиться, как не могла ошибиться в том, что она дышит или что ее сердце бьется. Его любовь была такой же реальностью, как сам замок, и в то же время и то и другое было только иллюзией.

Впрочем, как бы то ни было, опера, в которой она играла ведущую роль, подошла к концу, и у нее оставалось лишь несколько часов, чтобы приступить к своей прежней роли – помощницы в доме викария.

Утренний поезд, которым они ехали до Лондона, обычно называли "молочным". В нем не было даже вагонов первого класса. Вагоны второго класса были, но и те оказались полупустыми. Обратный путь был совсем не похож на их путешествие в личном поезде князя, но для Шейна с Шарлоттой главное было – поскорее уехать. Они сидели рядом, взявшись за руки и глядя в глаза друг другу.

– Единственное, что нам угрожает, – это твоя тетка, – сказал Шейн. – Она может узнать о нашем отъезде и телеграфировать начальнику станции в Лондоне, чтобы он задержал нас.

– Неужели это возможно? – испуганно спросила Шарлотта.

– Возможно, но маловероятно, – ответил Шейн. – Первый, кто узнает о нашем отъезде, – это мистер Бросвик. Но он встает в восемь, так что у нас два часа форы. К тому же, скорее всего, он не сочтет нужным немедленно сообщать обо всем князю.

– А вдруг князь рано проснется? – спросила Шарлотта.

– Вчера мы очень поздно легли, – ответил Шейн. – Но даже если он встанет рано, то пока он прикажет разбудить тетю Одель, пока она распорядится по поводу телеграммы, пока начальник станции приступит к поискам, мы уже пересядем на поезд в Холихед.

– Я не перенесу… если нас в последний момент… задержат, – тоненьким голоском произнесла Шарлотта.

– Все будет хорошо, – вмешалась Алана. – Вы благополучно доедете до Ирландии. Я чувствую это. – Она улыбнулась Шейну: – Я же говорила вам, что можно добиться всего, стоит только как следует захотеть.

– Я действовал соответственно вашим словам, – ответил Шейн, – так что последствия будут на вашей совести.

– Я счастлива, я горжусь тем, что у вас хватило мужества поступить так, как вы хотите.

– Мы хотим быть вместе, – сказала Шарлотта, – и мы никогда не будем жалеть о том, что сделали.

– Я-то точно, – ответил Шейн, – но ты…

– Я так счастлива, – воскликнула Шарлотта, – что мне хочется петь, танцевать, и в то же время я готова разрыдаться от счастья.

– Любимая! – протянул к ней руки Шейн.

Потом они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и шептались о чем-то. Алана тактично делала вид, что дремлет. Сейчас, оставшись одна, она думала, увидит ли когда-нибудь снова Шарлотту и Шейна. Другое дело виконт. Прощаясь с ним в комнате Шарлотты, когда Шейн отправился вниз заказать экипаж и вызвать двух слуг для переноски багажа, виконт задержал ее руку в своей и сказал:

– Я свяжусь с вами, как только смогу.

– Вам надо соблюдать осторожность, – торопливо заметила Алана.

– Ради вас я буду очень осторожен. Никто в Бриллинге не должен заподозрить, что вы имеете отношение к скандалу, который неизбежно разразиться, как только станет известно, что Шарлотта сбежала с Шейном.

– Мне бы очень хотелось получить весточку о том, что они поженились и живут счастливо.

– Я напишу вам, – пообещал виконт. – В любом случае мне надо будет встретиться с вами.

– Это невозможно! – покачала толовой Алана.

– Глупости! – резко возразил он. – Вы сами знаете, у меня есть причина снова встретиться с вами, хотя я и не могу открыто подъехать к дому викария и дать всей деревне повод для сплетен!

– Нет… разумеется.

– Я что-нибудь придумаю, предоставьте все мне. Но, возможно, некоторое время нам придется подождать.

– С письмами тоже надо быть осторожнее, – предупредила Алана. – Жена почтальона читает все открытки, которые приходят в деревню.

– Я изменю почерк, а вам лучше придумать целую гвардию родственников, которые умирают от желания написать вам.

– Пожалуйста, будьте осторожны, – умоляюще произнесла Алана.

– Непременно, – пообещал он. – И спасибо вам за великолепное исполнение роли.

– Нельзя быть более благодарными, чем мы, Алана, – повернула голову Шарлотта, которая в этот момент разговаривала с Шейном. – Только благодаря вам я не вышла замуж за этого ужасного князя. Как только мы перестанем скрываться, я приглашу вас в Деррифилд.

– Мы будем рады видеть вас, – поддержал ее Шейн.

– Значит, мы увидимся там, – улыбнулся виконт, – если раньше нам этого не удастся.

Его глаза говорили много больше его слов, но Алана не хотела их слышать. У нее из головы не выходил князь, хотя она то и дело сурово одергивала себя, что все происшедшее с ней – лишь сказка, в которой он был героем. Сейчас ей надо было захлопнуть книгу и вернуться к обычной жизни, как если бы ничего не случилось. "Будет, по крайней мере, что вспомнить", – повторяла она себе, но то было слабое утешение.

Она приехала в Бриллинг после обеда. Держа в руках простую полотняную сумку, с которой она вышла из дома викария, она спросила дежурного по станции, не едет ли кто-нибудь в деревню.

– Это не мое дело, – ответил он. – Спросите на улице.

Наверное, он ответил бы по-другому, будь на ней прелестный дорожный костюм и отороченное мехом манто, в которых она ехала вместе с Шарлоттой в замок. Ее собственная одежда, очевидно, не вызывала ни уважения, ни даже дружелюбия. Переодеваясь в нее, Алана, будучи женщиной, не могла не испытывать сожаления: таким убогим и прозаичным казалось ее старое платье по сравнению с элегантными, роскошными туалетами Шарлотты.

– Нужно было оставить вам часть своих платьев, Алана! – внезапно, словно прочитав ее мысли, воскликнула Шарлотта. – Вы были так хороши в них! Но я не подумала об этом, а сейчас слишком поздно все распаковывать.

– Они будут нужны вам самой, – ответила Алана. – Надо будет беречь каждый пенни, который заработает Шейн, чтобы обеспечить себя самым необходимым.

– Да, я знаю, – согласилась Шарлотта. – Я буду очень, очень экономной. Но когда-нибудь я получу те деньги, которые принадлежат лично мне. Ведь папа не сможет отнять их у меня?

– Конечно, нет, – ответила Алана. – Ну а пока экономьте! Траты возникают там, где их меньше всего ожидаешь.

– Вы так умны, – сказала Шарлотта, поцеловав ее на прощание. – Я буду очень скучать без вас, хотя со мной будет мой любимый, замечательный Шейн.

– Я тоже буду скучать, – ответила Алана. – Вы все благодарили меня, но на самом деле это я должна благодарить вас за то время, которое провела с вами, и за Чарл. – И, не осмелившись произнести это вслух, она добавила про себя: "И за встречу с князем, всегда, всю мою жизнь!"

Глава 6

Алана купала Билли в плоской жестяной ванне, которую наполнила принесенной из кухни горячей водой и придвинула поближе к огню. Время было позднее, но она не успела управиться раньше, потому что осталась с детьми одна.

Викарий и миссис Бредон вместе со старшим сыном Лайонелом отправились погостить к матери викария, которая жила на другом конце графства.

– Надеюсь, ты со всем справишься, – сказала миссис Бредон ей на прощание. – Я попросила миссис Хикс переночевать вместе с тобой.

– Я справлюсь и без нее, – поспешно заверила ее Алана.

– Ты не можешь оставаться в доме одна. Это неприлично, – укоризненно произнесла миссис Бредон.

Алана подумала про себя, что ей будет гораздо проще без миссис Хикс, от которой было больше хлопот, чем пользы. Однако она понимала, что вся деревня будет судачить о том, как ее, незамужнюю девушку, оставили на ночь одну, без компаньонки, и поэтому только улыбнулась:

– Не беспокойтесь. С детьми ничего не случится. Отдохните от них немного.

– Эта поездка будет хоть каким-то разнообразием, – с готовностью согласилась миссис Бредон. – Правда, семейные встречи нередко бывают утомительными.

Алана ничего не ответила, ведь у нее самой не было близких родственников. Почувствовав свою бестактность, миссис Бредон поспешно поцеловала детей, наказала им вести себя хорошо и на сем удалилась. День был холодным и ветреным. После прогулки они все вместе жарили каштаны в камине и пили чай с горячими бутербродами. К вечеру дети были более тихими и сонными, чем обычно. Исключение составлял Билли, который поспал после обеда и теперь пребывал в бодром состоянии духа. Поэтому первыми Алана приготовила ко сну троих старших.

Двое из них уже достигли того возраста, когда дети с удовольствием читают и самостоятельно играют с игрушками, и, умывшись по ее настоянию, они охотно пошли к себе в комнату, которую делили с Лайонелом.

На попечении девушки осталась одна Элоиза, которая сейчас, в голубом шерстяном халате, сидела за столом, уписывая молоко с хлебом, густо посыпанным желтоватым сахаром.

Билли долго бегал голышом по комнате, пока ей не удалось поймать его и затащить в ванну. Он плескался, как маленький дельфиненок, и Алана отметила про себя, что была права, надев фланелевый фартук. Платье у нее было простенькое, сшитое ею самой из приятной зеленой шерсти, но оно выгодно подчеркивало белизну ее кожи и усиливало загадочный блеск глаз.

Алана как раз закатала рукава и пыталась намылить Билли, который отчаянно сопротивлялся, когда дверь в детскую отворилась. Девушка не обернулась, решив, что это пришла миссис Хикс – рассказать об очередном постигшем ее несчастье. На эту тему она могла говорить часами, не требуя от слушателей ответа.

– Плеск! Плеск! – радостно вскрикнул Билли и немедленно воплотил слова в действие.

– Хватит плескаться, – твердо сказала Алана и, взяв большую губку, принялась смывать с него мыло. Малыш поднял ручки, чтобы удержать воду в ладошках, и весело засмеялся.

Алана тоже не могла удержаться от смеха. Но тут она услышала за спиной голос Элоизы: "Что ты здесь делаешь?" – и обернулась.

Возле дверей стоял князь, необычайно элегантный и из-за низкого потолка казавшийся еще выше и значительнее, чем она его помнила. Алана замерла, не в силах произнести ни слова, не в силах поверить, что это происходит наяву.

Все это время она пыталась забыть князя, но думала о нем так много, что постепенно он стал частью ее жизни, не в виде реального человека, но некоего образа. Каждый вечер, оставаясь одна, она вспоминала его поцелуи, и ее снова охватывало чувство душевной близости с ним. Иногда днем его присутствие казалось ей настолько реальным, что она едва удерживалась, чтобы не обратиться к нему с вопросом. Невероятно, необъяснимо, но сейчас он был здесь!

С тех пор как Алана уехала из замка, а с этого момента прошло уже более трех недель, она ждала известий о Шарлотте и Шейне и, не желая даже себе признаваться в этом, о князе. Только вчера, когда она почти отчаялась, пришло наконец письмо от виконта. Увидев на конверте парижский штемпель, она поняла, почему письмо так запоздало и почему не вызвало никаких пересудов в деревне. Опустив обращение, виконт писал:

"Я знаю, что Вы с нетерпением ждете от меня известий, но у меня не было возможности написать раньше. Да и рассказывать особенно нечего. Моя тетка, как мы все и предполагали, пришла в ярость, когда узнала, что Вы, Шарлотта и Шейн без ее ведома покинули Чарл.

Я объяснил ей, как мы и договаривались, что Шейн получил телеграмму, которая предписывала Вам с ним немедленно возвращаться в Ирландию, и что Шарлотта решила поехать с вами. Кажется, тетка заподозрила о действительной причине отъезда Шарлотты, но предпочла держать свои мысли при себе.

Было заметно, что она всячески пытается успокоить князя и сохранить с ним прежние отношения.

Я делал вид, что не придаю большого значения вашему отъезду, и в целом, думаю, я ее убедил. Как бы то ни было, чтобы не участвовать в скандале, который поднимут мои родители, когда узнают правду, я решил переместиться в Париж, где и живу сейчас у своих друзей. Как видите, мне немного удалось сообщить Вам. Вы и без меня легко можете представить себе, что творилось в замке после вашего отъезда.

Я обязательно увижусь с Вами, как только вернусь в Англию. О сплетнях не беспокойтесь, я позабочусь о том, чтобы о нашей встрече никто не узнал.

Мне о многом надо поговорить с Вами. Мне никогда не забыть, как прекрасно Вы справились с такой трудной ролью, и это еще одна тема для разговора. Берегите себя. Р".

Алана несколько раз перечитала письмо, но оно только разочаровало ее, потому что не содержало никаких известий о Шарлотте.

По приезде Алана боялась, что вот-вот разразится скандал, но, как ни странно, в деревне до сих пор ничего не знали о Шарлотте и Шейне. Это можно было объяснить лишь тем, что горничная леди Одель, по-видимому, еще не встречалась с родителями; а граф с графиней уехали на север, погостить у друзей в Нортумберленде, и до их возвращения оставалось еще два дня.

Сейчас, увидев князя в доме викария, Алана испугалась, что произошло какое-то несчастье. Вдруг князь приехал, чтобы сообщить ей, что Шарлотта попала в беду? При этой мысли она застыла на коленях у жестяной ванны, уже не думая о том, как и почему ему удалось разыскать ее.

– Что… случилось? Почему вы… здесь? – сдавленным голосом, чуть слышно произнесла она, не отрывая от него взгляда казавшихся огромными на внезапно побледневшем лице глаз.

– Я нашел вас, и, значит, все хорошо, – произнес князь, пройдя в комнату.

– Нашли… меня? – растерянно повторила Алана и, словно ребенок мог приглушить нахлынувшие на нее чувства, вытащила Билли из ванной и, завернув в большое белое турецкое полотенце, которое грелось возле камина, уселась с ним на руках в низенькое кресло. Билли шумно возмущался тем, что его вытащили из воды. К тому времени, как ей наконец удалось утихомирить его, князь уже сидел в кресле напротив. Он молча наблюдал за тем, как она возится с малышом. Алана смутилась, вспомнив, как изменился ее внешний вид с момента их последней встречи.

– Я доела, – объявила Элоиза из-за стола.

– Не забудь поблагодарить Господа, – автоматически заметила Алана.

Элоиза, очень хорошенькая девчушка со светлыми волосами, прелестно сочетавшимися с ее белой кожей, сложила маленькие ручонки и закрыла глаза.

– Спасибо – Господи – за – прекрасный – ужин – можно – мне – выйти – из-за – стола, – выпалила она на одном дыхании и, не дожидаясь разрешения, сползла со стула и подошла к князю. – Ты больше моего папы, – доверительно произнесла она.

– А ты меньше Аланы, – ответил князь.

Волна возбуждения пробежала по телу Аланы, когда она услышала в его устах свое имя. Но она тут же одернула себя. Конечно, он назвал ее по имени лишь потому, что она уже не была для него "леди" или даже "мисс", а просто служанкой, которой можно отдавать приказания.

– Ты пришел к Алане? – с любопытством спросила Элоиза.

– Да, к Алане, – ответил князь. – Я очень долго искал ее.

– Она от тебя пряталась?

– Да, пряталась, но я очень умный и сумел разыскать ее.

– Она была здесь, с нами.

– Теперь я это знаю, – согласился князь.

– Иди спать, Элоиза. Я приду через минуту и послушаю твои молитвы перед сном, – строго произнесла Алана, которую смущал их разговор.

Элоиза смотрела на князя.

– Ты можешь поцеловать меня перед сном, – разрешила она.

Алана не могла удержаться от улыбки. Неужели все женщины, независимо от их возраста, находят его привлекательным? Внезапно ее болью пронзила мысль о том, как много женщин было в его жизни. Она сама – лишь одна из них и, возможно, еще более глупая, чем все остальные.

– Ты будешь очень хорошенькой, когда вырастешь, – сказал князь, сажая Элоизу к себе на колени, – Тогда тебе не надо будет предлагать поцелуев. Это молодые люди будут добиваться их.

Элоиза не слушала. Она играла с пуговицей на его пиджаке.

– Не поощряйте ее, – Алана старалась, чтобы голос у нее звучал, как обычно. – Боюсь, она уже неисправимая кокетка!

– Разве это плохо? – возразил князь. – Естественная потребность женщины – привлекать к себе мужчин.

– Вы делаете обобщения исключительно на основе собственного опыта, – резко заметила Алана.

– Мне надо было предполагать, что подобное утверждение вызовет у вас возражения, – засмеялся князь. – Уложите детей, и мы с вами поговорим.

Алана хотела было ответить, что им не о чем разговаривать, но решила, что это прозвучит глупо.

Она надела на Билли ночную рубашку и, взяв его на руки, сказала Элоизе:

– Пойдем!

– Спокойной ночи. – Элоиза протянула ручонки и обвила шею князя.

– Хочешь, я отнесу тебя в кровать? – предложил он, поцеловав ее.

– Хочу. Ты такой большой. У тебя на руках я буду высоко над землей.

К этому времени Алана уже подошла к двери в комнату, в которой спала вместе с Билли. Она сообщалась с крохотной, величиной со шкаф, комнаткой, которая целиком была предоставлена в распоряжение Элоизы как единственной девочки в семье.

Когда они вместе входили в спальню, Алана на мгновение вообразила себе, что они – муж и жена, укладывающие своих детей спать. Впрочем, тут же одернула она себя, князь вряд ли способен играть роль любящего отца.

"Наверное, он наслаждается новыми ощущениями", – почти сердито отметила она про себя, наблюдая, как князь несет девочку в комнату. Руки Элоизы все еще обвивали его шею, а светлые волосы касались его подбородка. Внезапно у Аланы заныло сердце: так чужд был образ жизни князя этим незамысловатым радостям.

Алана положила Билли в кроватку, потеплее укутала его и поцеловала в щеку. Глаза малыша уже начали закрываться, когда она приподняла край кроватки и задернула шторы, чтобы в комнату не проникал вечерний свет, быстро сменяющийся тьмой. Не успела она подойти к двери в комнату Элоизы, как из нее вышел князь.

– Я уже прослушал ее молитву, – сказал он, – так что вам нет нужды беспокоиться.

– Какое уж тут беспокойство, – ответила Алана и, открыв дверь, заглянула в комнату. Девочка лежала, заботливо укрытая одеялом.

Когда Алана снова закрыла дверь, то встретилась глазами с князем, который с улыбкой наблюдал за ней. Его, очевидно, забавляла ее попытка отыскать недостатки в его действиях.

Девушка задула свечи, и они вернулись в детскую, освещенную керосиновой лампой, которая стояла на столе в центре комнаты. Сейчас, когда они остались одни, она с новой силой подумала о том, как не похожа на ту Алану, которую знал князь. Он целовал девушку в черном бальном платье, украшенном белыми орхидеями, с венком в волосах. Сейчас на ней было простое домашнее платье с закатанными рукавами и фланелевый фартук, непременный атрибут каждой няни. Волосы у нее растрепались от возни с детьми. "Что же, – подумала Алана, – пусть он увидит меня такой, какова я на самом деле", – и, гордо подняв голову, она вызывающе посмотрела ему в глаза.

Князь встал спиной к камину, на медной решетке которого сушились детские носки, которые она постирала до его прихода. У его ног стояла детская ванна и лежала пара полотенец. Алане хотелось поднять их, но она сдержала себя: чем скорее князь скажет, зачем пожаловал, и уйдет, тем будет лучше.

Когда она увидела его в этой комнате, сердце у нее зашлось от неудержимой радости, но сейчас она пребывала в отчаянии: ей так хотелось, чтобы в его памяти остался образ девушки, которую он целовал в музыкальной комнате замка Чарл!

Князь молчал, и она первой начала разговор:

– Почему… что заставило вас… приехать сюда?

– Мне надо было поговорить с вами.

– Как… каким образом вам удалось разыскать меня? – взволнованно спросила она, не давая ему договорить. – Кто вам сказал… где я?

– Шарлотта.

– Шарлотта? – Алана посмотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. – Я вам не верю!

– Но это правда. Она не хотела этого делать, и мне пришлось прибегнуть к шантажу.

– Шантажу? – в ужасе повторила Алана, но князь улыбнулся.

– Присядьте, и я расскажу вам. Уверен, вы умираете от любопытства.

Ей действительно было интересно, но, даже если бы это было не так, в словах его прозвучал приказ, которому она вынуждена была повиноваться. Машинально развязав тесемки фартука, Алана повесила его на стул. Потом расправила рукава и застегнула манжеты. Князь молча наблюдал за ней. Сознавая это, она нервно пригладила волосы и опустилась на стул, стоявший напротив того кресла, в котором он сидел раньше.