Стремление к совершенству

Подойдя к карете, она обернулась. Граф стоял у парадной двери и смотрел ей вслед.

Она помахала рукой на прощание и торопливо села в карету.

Ей очень хотелось оглянуться и убедиться, что он все еще смотрит ей вслед, но она подавила это желание. Что-то неведомое, но очень важное произошло в ее жизни, и, почувствовав это, Дарсия испугалась.

Она заехала в Летти-Грин; миссис Коснетт все еще была в Роуз-коттедж, и Дарсия предупредила ее, что на следующий день приедут забрать панели из сарая в саду.

— Я рада, что вы пристроили их, мэм, — сказала миссис Коснетт. — По правде говоря, муженек мой давно присмотрел этот сарай для своих инструментов.

— Да, он может им пользоваться, но у меня к вам есть просьба, миссис Коснетт.

— Какая, мэм?

— Вы не должны упоминать имени мисс Дарсии при тех, кто сюда приедет.

Решив, что миссис Коснетт такая просьба покажется странной, Дарсия объяснила:

— У мисс Дарсии есть причины, которые препятствуют ее возвращению в Англию. Боюсь, ей не понравится, если станет известно, что она распоряжается своими вещами из-за границы. Поползут слухи…

Дарсия могла рассчитывать лишь на то, что миссис Коснетт не станет проявлять излишнее любопытство, поэтому была удивлена, увидев в ее честных глазах понимание.

— Мне все понятно, что вы говорите, мэм. Мы все знаем, что его сиятельство не живет в Англии из-за всех этих скандалов. Очень скверные вещи болтали, да мисс Грейтон всегда говаривала, что и половине-то из них не верит.

— Уверена, что мисс Грейтон была права, — сказала Дарсия. — Люди любят преувеличивать, миссис Коснетт, но всем известно, что сплетни бывают лживыми и злыми.

Миссис Коснетт вздохнула. Дарсия продолжила:

— Я дружна с мисс Дарсией и надеюсь, что слухи вокруг имени его сиятельства скоро будут забыты и тогда Роули смогут вернуться домой, в Англию.

— Понимаю ваши чувства, мэм. Да и здесь много тех, кому недостает его сиятельства. Ну и, конечно, поболтать о нем все тоже не прочь, при нем и жить веселее было.

Дарсия не удержалась от смеха. В словах женщины была правда. Веселые выходки отца разнообразили жизнь тех, кто его окружал, а рассказы об этом великом авантюристе будоражили кровь. Но при этом все эти люди спокойно жили у себя дома, а отец в свой собственный дом вернуться не мог.

Она оставила миссис Коснетт, довольную тем, что ни ей, ни ее мужу не придется искать работу, и пообещала приехать на следующей неделе.

Затем Дарсия направилась домой. По дороге она строила планы, которые скорее всего удивили бы маркизу и уж наверняка встревожили бы графа.

Следующая неделя была расписана от начала и до конца: визиты, обеды, вечера, балы — по нескольку на день. Список полученных приглашений, который вел мистер Кертис, рос как снежный ком, пока Дарсия не взмолилась:

— У меня больше нет ни минуты свободного времени, его не хватает, даже чтобы писать письма, я до сих пор не разослала благодарности тем, от кого получила цветы еще неделю назад, а, согласитесь, те, кто приглашает нас на приемы, имеют некоторые преимущества.

— Я рад бы помочь вам, но, к сожалению, это не в моих силах, мадемуазель, — сочувственно произнес мистер Кертис.

— Ты ведь не жалуешься, ma chere? — вмешалась маркиза.

— Пока нет, но мне нужен свободный день, чтобы съездить в Роули-Парк.

— Разумно ли это? Эта поездка только расстроит тебя.

— Не думаю. Важно лишь, чтобы там никто не узнал, кто я такая. — Говоря это, Дарсия посмотрела на мистера Кертиса.

— Я предполагал, что вы поднимете этот вопрос, мадемуазель. За домом присматривают новые люди, все прежние слуги, как вы помните, были отправлены на пенсию, и, если вы сами не будете к ним заходить, они вряд ли увидят вас.

— Это как раз то, что я хотела узнать, — сказала Дарсия. — Я возьму ту же карету, что и в прошлый раз. Хотелось бы, чтобы она была подана завтра к одиннадцати часам утра.

— Дарсия, Дарсия, не принимай поспешных решений! — воскликнула маркиза. — Мы обещали завтра быть на обеде у герцога Бедфордского.

Дарсия улыбнулась:

— Вот здесь-то вам и придется вспомнить о дипломатии, но не забудьте потом рассказать мне, какое оправдание вы придумали.

На следующее утро, ровно в одиннадцать часов, Дарсия сбегала по ступенькам, как школьница, отпущенная на каникулы.

День выдался теплый. Дарсия снова была в простом платье, а ее шляпа с широкими полями для защиты от солнца, была украшена только веночком из полевых цветов и несколькими зелеными ленточками под цвет ее глаз.

Она была такой юной и очаровательной, что лакей, провожавший ее до кареты, с восхищением посмотрел ей вслед.

Сначала она заехала в Роули-Парк и при виде дома, теперь пустого и запертого, почувствовала, как к глазам подступили слезы.

Ребенком она была так счастлива здесь, и теперь ей хотелось, как, впрочем, многим до нее, повернуть время вспять.

Как хорошо было бы снова смотреть из окна детской, радуясь солнышку, и знать, что сразу после завтрака они вместе с отцом отправятся на верховую прогулку.

Бывали, правда, и дни, когда его не было рядом. Где-то там, в Лондоне, он снова шокировал всех своим поведением или искал развлечений на континенте.

Но зато сколько было радости, когда он возвращался! Казалось, все в доме оживало в его присутствии, становилось волнующим и захватывающим, время мчалось словно на крыльях, и казалось, что в сутках не хватает часов, минут, секунд.

Дарсию впустили в дом, и она прошлась по комнатам. Чехлы из голландского полотна покрывали мебель, укрыты были и картины. Вместо привычного аромата цветов, в доме стоял тот тяжелый запах, свойственный нежилым помещениям.

Дарсия переходила из комнаты в комнату в поисках того, за чем приехала. Найдя, она попросила смотрителя отнести это в карету.

Отъезжая, Дарсия почувствовала, что возбуждение, охватившее ее еще в Лондоне, усиливается. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ее раздражало, что лошади так медленно взбираются на холм. Но вот наконец перед ней предстал дом графа, еще более красивый, чем он показался ей в первый раз. Она видела его таким, каким он должен был стать по завершении строительства, и не замечала ни груды камней, ни штабелей доски, ни снующих рабочих. Она видела зеленый бархат лужаек, кустарники и цветники, обрамляющие аллеи традиционного французского парка.

И душа ее ликовала и пела от этой красоты.

Дарсия приблизилась к дому, но, прежде чем успела подняться по ступенькам, навстречу вышел граф, протягивая ей руку:

— Наконец-то вы здесь! Я уже начал думать, что больше вас не увижу! Как вы могли так долго не приезжать? Как вы могли забыть, что так нужны мне?

Он взял ее за руку и повел по восточной галерее гак быстро, что Дарсии приходилось почти бежать.

— Все уже готово! Я сразу, как только прибыли панели, заставил всех работать. Я так ждал вас, чтобы вы оценили сделанное.

Он провел ее в комнату для завтрака, и, увидев закрытые панелями стены, Дарсия поняла, что ничего лучше для этой комнаты придумать было бы невозможно.

В лучах солнца, проникающих из окон, резные купидоны и обвивающие их ленты, казались золотыми. Хрустальная люстра на бронзовых цепях свисала с потолка в центре комнаты. Все было именно так, как она себе представляла.

Граф стоял и наблюдал за выражением ее лица.

— Подошло! Все подошло! — Дарсия захлопала в ладоши.

— Подошло в совершенстве, как будто эти панели были созданы для этой комнаты! — согласился граф. — Но как вы могли знать… Как вы догадались, что это именно то, что мне нужно?

Она не ответила, разглядывая люстру, и он продолжал:

— Мне хотелось, чтобы комната была полностью готова к вашему приезду. Поэтому я сразу же повесил люстру и зеркало именно так, как вы предлагали.

Дарсия остановилась в дверном проеме и поэтому еще не успела увидеть зеркала над камином, который был справа от нее. После слов графа она повернулась посмотреть на него. Зеркало было в золотой раме, украшенной резными купидонами, в точности как на панелях Ришелье.

— Вы не разочарованы? — спросил граф, словно просил ее одобрения.

— Все именно так, как я рисовала эту комнату в своем воображении, — тихо проговорила Дарсия.

Ей показалось, что граф вздохнул с облегчением. Потом он спросил:

— Не пройти ли нам по дому? Только после вашего отъезда я осознал, что не следовало отпускать вас так быстро. Мне действительно нужна ваша помощь.

Дарсия засмеялась:

— А мне показалось, что мое присутствие вас раздражает.

— Как вы могли такое подумать? — с живостью возразил граф, но, прочувствовав, что в ее словах есть доля правды, тут же добавил: — Вы правы, как всегда. Да, мне казалось, будто вы вторглись в мои владения и если я не буду осторожен, то потеряю то, что до сих пор считал только своим.

— Я вовсе не хотела вас поучать.

— Знаю, знаю, — сказал он. — Я сам потом злился на себя из-за своего глупого поведения.

— Считать своим то, что действительно принадлежит тебе, — это вовсе глупость.

— Да, но можно скатиться до эгоизма и стать собакой на сене. Но я говорю не об этом. Тогда, беседуя с вами, я столкнулся с чем-то, что никогда не встречалось мне раньше.

— Что вы имеете в виду?

— Я почувствовал… как бы это объяснить… будто в вашей власти таинственным, или, если хотите, магическим, способом точно определять, что необходимо для этого дома.

Дарсия рассмеялась:

— Я не колдунья, поверьте мне.

— Возможно, но это меня встревожило.

— А сейчас вы забыли о своих страхах?

— Я убедил себя, мисс Дарсия, что вы проницательная и умная деловая женщина. Вот и сейчас вы наверняка знаете не хуже меня, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не просить, нет, умолять вас поскорее поведать мне, что еще вы привезли и подойдет ли это для моего дома.

— Уверена, что подойдет, но вы затрудняете мою задачу, — сказала Дарсия.

— Каким образом?

— Я видела лишь две комнаты, а остальные вы не захотели мне показать.

— Простите меня и не держите, пожалуйста, зла на мое поведение, которое, признаюсь, было непростительным.

Он подумал, что Дарсия может не принять извинений, и добавил:

— Я готов умолять вас о прощении любым способом, если хотите, я встану на колени перед вами, только не исчезайте опять. Я даже сам заезжал к вам в коттедж. Женщина, которая была там, сказала мне, что не знает, когда увидит вас снова. Можете себе представить, как я беспокоился?

— Мне и в голову не пришло, что вы станете беспокоиться по этому поводу. — Дарсия действительно была поражена. — Совершенно очевидно, что в прошлый раз вы только и думали, как бы от меня избавиться.

— Вы жестоки, — с упреком сказал граф. — Ведь я уже принес вам свои извинения. К тому же я был сурово наказан за свое поведение. Ну почему бы нам не начать все сначала, с того момента, как судьба привела вас в мою жизнь?

Дарсия подумала, что невозможно продолжать сердиться на человека, который так привлекателен в своей неподдельной искренности.

— Считайте, что вы прощены, — ответила она. — Я действительно привезла кое-что, и это вас заинтересует.

Глаза графа загорелись, и когда он давал указания рабочим, голос его звучал взволнованно.

Оставшись одна, Дарсия прошла через открытую дверь в зимний сад, а затем в столовую. Она отметила, что за это время в комнате была проделана большая работа, и теперь оставалось только разместить гобелены и повесить люстру.

И все-таки для полного завершения недоставало последнего штриха. Но вот в комнату внесли то, за чем она ездила в Роули-Парк… Раздался восторженный возглас графа. Перед ними была картина Буше, изображавшая купидонов. Дарсия знала, что ее изысканная цветовая гамма придаст завершенность комнате, в которой предполагалось разместить гобелены, сделанные по эскизам того же художника.

Граф не спускал с картины восторженных глаз.

— Я повсюду искал что-то похожее, — произнес он. — Откуда она у вас? Кому она принадлежит?

— Она принадлежит мне.

— Теперь, возможно, да, — уточнил он. — Но от кого вы ее получили?

Граф ждал ответа, и после небольшой паузы Дарсия сказала:

— Я никогда не раскрываю имен своих клиентов.

— Значит, это ваша профессия? Дарсия не отвечала.

— И вы ведете дела одна? Но вы же еще так молоды. Может быть, вы представляете интересы своего отца? — допытывался граф.

Дарсия отошла к окну и стала любоваться пейзажем. Граф подошел к ней.

— Я хочу услышать ответ.

— Я думаю, милорд, — произнесла она, — что у каждого из нас есть свои секреты, и я не вижу причин делиться ими с посторонними… или с малознакомыми людьми.

— Абсурдное заявление.

— Почему?

Она взглянула на него и поняла, что он не в состоянии выразить словами своих чувств.

Спустя некоторое время граф все же произнес:

— Я хочу, чтобы мы подружились, мисс Дарсия, потому что мне нужна ваша помощь, ваши советы, ваша поразительная способность подбирать для моего дома удивительные вещи.

— То, о чем вы говорите, сугубо деловые отношения, — быстро поправила Дарсия.

Граф покачал головой:

— Разве только интересы дела побуждают вас догадываться о моих планах и целях? Или вы скажете, что угадываете желания каждого, кому предлагаете ту или иную вещь? Будь так, это приносило бы вам огромную выгоду. Но что-то подсказывает мне, что дело не в этом.

— Почему же?

— Не знаю, — ответил он. — Если ваша интуиция не подводит вас в отношении меня, то я чувствую то же самое в отношении вас. Не буду говорить о ваших способностях, они поразительны. И все-таки я уверен, хотя у меня нет реальных оснований так думать, вы совсем не такая, какой хотите казаться!

Глава 4

Они обошли первый этаж, побывали еще в одной большой гостиной, прошли по западной галерее, осмотрели будущую библиотеку и личный кабинет графа. На первом этаже были и другие комнаты, но он сказал, что они еще не готовы для показа столь строгому ценителю, как она, и повел Дарсию на второй этаж. Наверху предполагалось разместить не только роскошные спальные комнаты для гостей, но и несколько ванных комнат, что явилось для Дарсии полнейшей неожиданностью.

Когда они опять спустились на первый этаж, граф посмотрел на нее и спросил:

— У меня появилось ощущение, что я сделал что-то не так. Вам кажется, что я допустил где-то ошибку?

— Не то чтобы… ошибку, — нерешительно сказала Дарсия.

— Я готов выслушать ваш вердикт, — проговорил граф, сделав неудачную попытку улыбнуться.

— Совершенство, с которым спланирован ваш дом, произвело на меня ошеломляющее впечатление, — сказала она, — но это дом не для человека, у которого есть семья.

Граф нахмурился и довольно сердито спросил:

— Что вы этим хотите сказать?

— Вы не учли, что женщины, причем все без исключения, должны где-то хранить свою одежду.

Граф нахмурился еще больше:

— Это означает, что им нужны шкафы?

— Это означает, что гардеробы, которые я никогда не считала красивой мебелью, нарушат симметрию ваших спальных комнат, и для дам, которых вы будете принимать здесь, было бы намного удобнее иметь отдельные комнаты.

— Вы правы, — почти простонал граф и, немного помолчав, добавил: — Кажется, я начинаю вас ненавидеть!

Дарсия расхохоталась:

— Вас никто не заставляет прислушиваться к моему мнению.

— А что мне остается делать, ведь я прекрасно понимаю, что вы нашли уязвимое место в моем проекте, которого сам я не заметил.

— Позвольте мне еще раз взглянуть на ваши чертежи, — попросила Дарсия.

Так как граф оставил их в комнате для завтрака, пришлось вернуться туда. Дарсия снова отметила, что резные деревянные панели отлично смотрятся здесь, и, представив, как граф завтракает в этой комнате с леди Блейкли, для которой он строит сейчас этот дом, отчего-то погрустнела.

Заметив, что она опечалилась, граф спросил:

— Надеюсь, вы не ищете недостатков и в этой комнате?

— Нет, конечно же, нет! — воскликнула Дарсия. — Я думала совсем о другом.

— Думайте обо мне! — почти повелительно сказал граф. — Думайте о том, как я сейчас нуждаюсь в вашей помощи.

Внутри у Дарсии все задрожало от этих слов. Не зная, что ответить, она склонилась над чертежами и стала искать среди них планы спальных комнат.

Самая большая из них была обозначена как «спальня хозяина». Та самая, подумала Дарсия, где он будет спать… один… или с женой.

К спальне примыкали ванная и туалетная комнаты, с другой стороны — будуар.

Но места для шкафов не было предусмотрено, а она знала, что огромные и неуклюжие гардеробы не будут смотреться среди другой мебели, которая, Дарсия не сомневалась, будет по-французски изящной.

Взяв карандаш, она указала на комнату за будуаром:

— А как вы думаете использовать это помещение?

— Я планировал сделать там гостевую комнату на случай визита особо важных гостей, — ответил граф.

— Как жаль, что им придется делить ее с нарядами, шляпками, зонтиками от солнца и туфлями! — с усмешкой сказала Дарсия и провела жирную линию, разделив комнату надвое.

— А здесь будет гардеробная для костюмов хозяина. Надеюсь, этого достаточно для холостого мужчины.

— Я не допущу, чтобы мои планы… — начал граф сердито, но остановился и рассмеялся. — Хорошо. Будь по-вашему! Но если вы надумаете размещать гардеробные по всему второму этажу, мне придется пристраивать еще одно крыло.

— Или сокращать число ваших гостей, милорд!

— Архитектор, который создавал рабочий проект по моим наброскам, предупреждал меня, и, как видно, не без оснований, что всякий раз, когда дом уже построен, он оказывается слишком мал. Он как в воду глядел. У меня дурное предчувствие, что если я и дальше буду следовать вашим советам, то одним дополнительным крылом дело не ограничится.

— А ведь надо еще решить, где спать вашим детям, когда они появятся, — сказала Дарсия. — Нельзя же загубить корабль, сэкономив на смоле.

Оба весело рассмеялись, и в этот момент Дарсия услышала высокий женский голос:

— Будьте добры, скажите, где я могу найти графа Керкхэмптона?

Дарсия вздрогнула:

— Я не хочу, чтобы… меня видели здесь.

— Да-да, конечно, — согласился граф.

Он показал на дверь, ведущую в зимний сад, и, когда Дарсия торопливо прошла туда, закрыл за ней дверь. Но на двери не было замка, и она сразу же открылась. Дарсия взялась за ручку, чтобы снова ее закрыть, и в этот момент услышала:

— Грэнби! Ты удивлен моим приездом?

— Очень удивлен, Каролина, — ответил граф. — Почему ты не предупредила меня, что приедешь?

— Я приехала посмотреть, чем ты занимаешься. Ведь ты уже больше месяца не был в Лондоне.

— Я был занят, — ответил граф. — И когда ты увидишь, как много сделано с тех пор, как ты была здесь в последний раз, то поймешь, почему я никуда не езжу.

— Меня интересует не этот противный дом, а ты. Дарсия догадалась, что приехала красавица леди

Каролина Блейкли. Она вспомнила ее на балу, и подумала, что белокурые волосы, голубые глаза и бело-розовая кожа леди Блейкли вполне отвечают образу сказочной принцессы и, безусловно, соответствуют дому, который граф для нее строил.

— Польщен! Но все же мне хочется, чтобы ты полюбила свой будущий дом так, как я люблю его уже сейчас.

— Но здесь еще все вверх дном, — пожаловалась леди Каролина. — Мне даже пришлось выйти из кареты и пройти пешком по дороге. Да, кстати, я видела там другую карету. Чья она?

В ее голосе неожиданно прозвучала подозрительность, и Дарсия затаила дыхание. Но граф небрежно ответил:

— Наверно, это карета архитектора или декоратора. Они оба где-то здесь, в здании. — Словно желая скорее сменить тему, он спросил: — Скажи мне, что ты думаешь об этой комнате. Здесь мы будем начинать наш день, и это первая комната, которая уже практически закончена, за исключением штор и ковров.

— И мебели, если не ошибаюсь, — добавила леди Каролина.

— Но она тебе нравится? — нетерпеливо, спросил граф.

— Она очаровательна, — без всякого энтузиазма сказала она, — но скорее всего, дорогой, завтракать я буду у себя в спальне, как привыкла.

— Даже в поместье?

— Даже в поместье.

— Тогда позволь показать тебе другие комнаты, — предложил граф.

Дарсия почувствовала, что он огорчен равнодушием леди Каролины.

— У меня мало времени, — сказала та. — Я приехала только затем, Грэнби, чтобы попросить тебя поехать со мной на костюмированный бал, который дает русский посол в конце недели.

Теперь в ее голосе слышалось радостное возбуждение.

— Думаю, будет забавно, если мы нарядимся в костюмы русских исторических персонажей, например царицы Екатерины и графа Орлова, не правда ли?

Граф не отвечал, и она продолжала:

— Мы могли бы приехать на санях — к ним легко приделать колеса, — а кучер в ермолке, как тогда одевались в России, завез бы нас прямо в бальный зал. Правда, бесподобно?

Наступило молчание. Вероятно, она ждала от него ответа. Наконец граф сказал:

— Мне жаль разочаровывать тебя, Каролина, но если и есть на свете что-то, чего я терпеть не могу, так это наряжаться и выставлять себя дураком. К тому же у меня сейчас нет времени на балы.

— Я прошу тебя поехать со мной. — В голосе леди Каролины появились стальные нотки.

— Мы обязательно пообедаем вместе на следующей неделе или в крайнем случае через неделю. Но на бал я не поеду.

Леди Каролина топнула ножкой:

— Право, Грэнби! Ты стал таким несносным и, я должна отметить, крайне невнимательным.

— У меня и в мыслях этого не было. В конце концов я же строю этот дом для тебя.

— Дом! Всегда дом! Опять этот дом! — воскликнула леди Каролина. — Разве ты не можешь понять, что мне нужен ты, а не эта груда кирпича и известки? Есть куча домов, которые можно было бы давно купить за намного меньшие деньги, чем ты тратишь на этот.

— Ты всерьез полагаешь, что я способен приобрести дом, построенный для того, чтобы отвечать чужим вкусам? — спросил граф.

— Какая разница, как выглядит дом снаружи? — удивилась леди Каролина. — Если он удобен, роскошен и в нем можно принимать гостей, его внешний вид не имеет никакого значения.

Граф молчал, но Дарсия могла представить, как сжались его губы.

— Ты тратишь время на этот дом, — продолжала она, — а мною пренебрегаешь. Между прочим, об этом уже начинают сплетничать.

— Так вот что тебя беспокоит!

— Разумеется, беспокоит! То, что ты столько времени проводишь здесь, не имело значения зимой, но сейчас, в разгар сезона, когда тебе полагалось бы ездить со мной на балы, в Оперу и на десятки приемов, это недопустимо! Это унижает, и мне крайне неприятно постоянно отвечать на вопросы, где ты и чем занимаешься.

— Но все, вероятно, и так знают, где я.

— Когда я говорю правду, никто мне не верит! — перебила его леди Каролина. — Не сомневаюсь, что в свете считают, будто ты прячешь здесь, в лесах, хорошенькую любовницу, которую находишь более соблазнительной, чем я!

Леди Каролина подняла на графа свои голубые глаза и была так обворожительна в этот момент, что он воскликнул:

— Ты знаешь, что это невозможно!

— Это все, что я хотела тебе сказать! Если ты хочешь доказать, что по-прежнему любишь меня, ты должен поехать в Лондон.

Граф не отвечал, и она подошла вплотную к нему.

— Мы могли бы пообедать сегодня вечером в твоем лондонском доме. Конечно, мне придется сказать маме, что мы будем не одни, что у тебя большой прием, иначе она придет в ужас.

Словно не устояв перед ее красотой и выражением глаз, граф обнял ее.

— Ты не получишь от меня поцелуя, — прошептала она, — если не пообещаешь провести этот вечер со мной.

Граф не ответил, просто склонился к ней и начал целовать. Наступило молчание, которое показалось Дарсии вечным.

Затем граф сказал:

— Мы проведем вечер вместе. Возвращайся в Лондон, а я скоро приеду.

— Ты очень мне дорог, Грэнби, милый, и нам о многом надо будет поговорить. — Что-то ненатуральное было в ее голосе, когда она добавила почти шепотом: — …особенно о нашей свадьбе.

— Она состоится сразу же по окончании строительства.

— А когда это будет?

— Возможно, через пять или шесть месяцев.

— Как долго! Я думала, мы обвенчаемся летом. Помолчав немного, граф сказал:

— Мне не хотелось бы говорить об этом сейчас.

— Я уверена, Грэнби, дорогой мой Грэнби, что ты сделаешь, как я хочу!

На это граф ничего не ответил, и леди Каролина поспешила сказать:

— Надеюсь, ты проводишь меня до кареты. Дарсия не могла удержаться, чтобы не бросить хотя бы мимолетный взгляд на женщину, которую до этого видела только однажды, и осторожно приоткрыла дверь.

В этот момент граф стоял к ней спиной, а леди Каролина, подняв к нему свое прекрасное лицо, брала его под руку.

Изысканно одетая, с прекрасными, почти классическими чертами лица и голубыми глазами — точь-в-точь дрезденская фарфоровая статуэтка, подумала Дарсия. Она будет великолепно смотреться в роли хозяйки в столовой, окруженная гобеленами по эскизам Буше.

Граф и леди Каролина вышли из комнаты, и их голоса затихли в восточной галерее.

Оставив дверь зимнего сада открытой, Дарсия пошла в столовую, чтобы еще раз полюбоваться на «Купидонов» Буше, которых граф уже успел повесить над камином.

— И зачем я отдаю картину ей? Ведь для нее она ничего не значит, — с горечью спросила себя Дарсия. Она знала это и раньше, но невольно подслушанный разговор причинил ей такую душевную боль, что она не могла избавиться от нее даже на мгновение.

Потом она сказала себе, что как-нибудь спасет графа от этой женщины, которую не интересует ни дом, который он строит для нее, ни он сам — его мысли, чувства, душевные порывы.

И так же, как она интуитивно понимала графа, Дарсия чувствовала, что нежные слова любви, сказанные леди Каролиной, были неискренними.

Что-то другое скрывалось за ее настойчивым желанием провести сегодняшний вечер с графом в Лондоне.

Дарсия внезапно вспомнила, что, когда она впервые увидела леди Каролину, молодой человек, говоривший о ней, произнес: «Любуясь гладью вод, не забывайте о подводных течениях…»

Что он имел в виду? Дарсия терялась в догадках. Удастся ли ей узнать тайну женщины, которую та скрывает даже от того, кто ее любит?

В том, что граф любил леди Каролину, не было ничего удивительного. Бесспорно, она обладала классической, типично английской красотой. Как раз таких женщин художники рисуют со дня сотворения мира, а мужчины всех национальностей считают неотразимыми.

— Она прекрасна, действительно прекрасна! — с тоской признала Дарсия. Она словно выдохнула эти слова, и тут же услышала, что граф идет к ней по зимнему саду.

Она обернулась. На фоне струящегося сквозь стекло солнечного света граф казался окруженным ореолом божественного сияния. И в это мгновение Дарсия осознала, что будет бороться за этого человека, и никто, даже самая красивая женщина в мире, не сможет отнять его у нее.

Все неясные чувства и мысли о нем, бродившие в ее душе все эти годы, превратились в уверенность, что она его любит и предназначена ему судьбой.

Он принадлежал только ей. Дарсия знала это уже тогда, много лет назад, когда впервые увидела его за большим столом в доме отца и он открыл ей дверь, пожелав спокойной ночи.

«Я люблю его!» — затрепетало ее сердце.

Она знала, что это не просто влечение женщины к красивому мужчине. Это было совсем другое чувство — словно во мраке вечности она встретила и узнала свою вторую половину.

— Я должен извиниться за то, что прервал нашу беседу, — вежливо произнес граф, входя.

— Боюсь, я отнимаю у вас слишком много времени… — смущенно сказала Дарсия.

— Нет-нет, вы не правы, — ответил граф. — И сейчас, после того как я столько ждал вас и на тысячи вопросов еще не найдены ответы, вы не можете говорить об отъезде.

Дарсия поколебалась, затем сказала:

— Вообще-то я не спешу, но, поскольку я вряд ли приеду в Лондон к обеду, не сочтете ли вы невежливым с моей стороны, если я поем, прежде чем мы продолжим работу?

Граф вспыхнул:

— Как я мог быть столь негостеприимным и не подумать, что вы могли проголодаться. Но боюсь, что я совсем забываю о еде, когда занят домом. Возможно, кто-нибудь из моих слуг…

Дарсия жестом остановила его:

— Я захватила с собой завтрак для пикника, и вы окажете мне честь, если разделите его со мной.

— Вы самая предусмотрительная женщина из всех, что я знаю, — восхитился граф. — С радостью принимаю ваше приглашение.

Дарсия улыбнулась ему:

— Все в моей карете, и поскольку день просто великолепен, не могли бы мы расположиться в саду?

— Вряд ли может быть что-то лучше, — ответил граф.

Они вместе вышли и подошли к карете. Дарсия попросила лакея отнести большую корзинку с едой, которую брала с собой, на то место, которое выберет граф.

Граф повел их мимо пламенеющих темно-малиновым цветом рододендронов. За ними обнаружилась лужайка, окруженная деревьями и кустарником. Отсюда открывался такой же великолепный вид на долину, как и из окна дома.

— Бесподобно! — воскликнула Дарсия. — Давайте присядем в тени деревьев.

Лакей расстелил на траве два пледа, а Дарсия принялась распаковывать корзину. Граф уселся на плед и стал смотреть на нее.

— Ваша посетительница недолго пробыла у вас, — как бы между прочим отметила Дарсия, доставая серебряные мисочки с крышками, в которые нанятый маркизой в Лондоне французский повар положил экзотические деликатесы.

— Дама, о которой вы говорите, спешила, — ответил граф.

После небольшой паузы он спросил:

— Почему вы не хотели, чтобы вас кто-нибудь увидел?

— У меня есть причины не желать, чтобы кому-то стало известно, чем я занимаюсь.

— Это не ответ. Почему вам надо окружать себя такой таинственностью? Поймите, я даже не знаю вашего имени?

— Я уже говорила, что вы можете называть меня Дарсией.

— Ну хорошо, а если, предположим, мне надо будет вам написать?