Восторг ее был столь огромен, что окружающий мир казался нереальным.

Маркиз и маркиза Иглзклиф спускались по лестнице Карлтон-Хауса среди россыпи рисовых зерен и розовых лепестков.

Внизу их ожидал фаэтон, украшенный цветами.

Когда они сели в экипаж, толпа, собравшаяся у ограды, закричала:

— Удачи, Орел!

— С новой победой!

— Орел!

— Орел!

Маркиз добродушно помахал всем рукой, взял поводья великолепной упряжки вороных, и лошади тронулись.

На фаэтон сыпались розовые лепестки, провожающие молодоженов гости кричали: «Удачи!», «Живите долго!», «Да благословит вас Бог!»

Фаэтон выехал на Пэл Мэл.

Кучер сидел сзади на небольшом сиденье и радостно улыбался.

Когда восхищенная толпа скрылась из виду, Антея спросила:

— Далеко ли ехать? Ты так и не сказал мне, где мы проведем медовый месяц.

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — ответил Иглзклиф. — А что касается медового месяца, то, моя дорогая, он будет длиться для нас всю жизнь.

Антея нежно улыбнулась ему из-под высокого капора, отороченного кружевом; в нем она особенно напоминала волшебную фею из сказки.

Маркиз задержал мгновенный взгляд на ее лице — ему следовало сосредоточиться на лошадях.

Антея чуть придвинулась и положила ладонь ему на колено, словно желая убедиться, что он действительно здесь.

Она никак не могла очнуться после церемонии бракосочетания, ей все казалось сном — ведь они поженились с головокружительной быстротой.

Все было продумано маркизом до последней детали.

Он смог и ее брата увлечь свадьбой, которая явится ответом на любое нелестное замечание относительно репутации Антеи.

Гарри рассказал своим друзьям в Уайт-клубе истинную причину бегства лорда Темплтона из Англии и историю спасения маркиза.

Разве может теперь кто-нибудь усомниться в ее целомудрии, если она выходит замуж в доме бабушки маркиза по материнской пинии, графини Меньчестер!

Графиня снискала всеобщее уважение, по слухам, ее боялся даже принц-регент.

Сам принц изъявил желание быть шафером во время венчания в церкви святого Георгия на Ганновер-сквер и на последовавшем за ним приеме в Карлтон-Хаусе.

— Прошу тебя… разве нам так уж необходима… вся эта пышность? — нервничала тогда Антея.

Но маркиз успокоил ее.

— Конечно, любовь моя, для нас не имеет значения, как мы поженимся, с шиком или в тихой часовне Квинз Ху, что нам обоим больше бы понравилось. Но мы не имеем права не думать о чувствах Гарри, о том, чего бы пожелали твои родители, будь они живы, и, наконец, о том, что услышат о нас в будущем наши дети.

Последние слова смутили девушку. Ее щеки покрылись густым румянцем. Маркиз, глядя на нее, в который уже раз подумал, что она — единственное земное создание, исполненное чистоты, невинности и совершенства.

Он преподнес Антее на свадьбу ожерелье из бриллиантовых звездочек, не сомневаясь, что его избранница поймет истинный смысл подарка: их чувства можно выразить только музыкой звезд, которую они услышат в первую брачную ночь.

Антея чувствовала такую всепоглощающую любовь, была настолько счастлива, что, когда в церкви святого Георгия маркиз смотрел на нее, сопровождаемую братом к алтарю, она не опустила взгляд, как того требовал обычай.

И глаза ее сияли ярче бриллиантовых звезд на шее.

Антея и маркиз излучали истинную любовь, от чего у многих стоявших поблизости защипало глаза и чуть сдавило горло…

— Ты и теперь не скажешь мне, куда мы едем? — допытывалась девушка.

— Я думал, ты уже догадалась, — ответил маркиз, — ведь есть только одно место в мире, с которым мы оба неразрывно связаны и где зародилась наша любовь. По-моему, оно единственное подходит для нашей первой ночи.

— Ты хочешь сказать… не может быть… — запнулась Антея. — Мы едем… в Квинз Ху?

— Ну конечно! — воскликнул Иглзклиф. — Я хочу любить тебя, очаровательная моя жена, в той спальне, где впервые поцеловал и куда ты дважды явилась спасти меня, словно божественное провидение. Там, где ты заботилась обо мне во время моей болезни и где ты призналась мне в любви своей музыкой.

— Я… действительно это сделала?

— Ты рассказала мне о своей любви так, как не делал еще никто после смерти моей матери, — признался маркиз, — и я понял, потому что любил тебя так же, как ты меня: нам нельзя терять друг друга. Я был готов убить любого, кто посмел бы помешать мне жениться на тебе.

Он говорил очень тихо, и Антее казалось — сердце вот-вот выскочит из ее груди.

Она чувствовала: он любит ее так же неистово, как и она его.

Сегодня вечером в комнате, принадлежавшей когда-то ее отцу и значившей для нее больше, чем любое другое место в Квинз Ху, она познает небесное счастье, которое можно передать только музыкой.

После ужина в будуаре, щедро украшенном цветами, маркиз неотрывно смотрел на нее, упиваясь очарованием юности и чистоты.

Он хотел остаться с Антеей наедине, поэтому отоспал всех слуг.

Он сам подавал ей блюда и при этом целовал.

Потом никто из них не помнил, что они ели и пили, — они вкушали нектар и амброзию богов.

—  — Так чудесно быть здесь с тобой! — прошептала Антея. — — Я надеялся на это, — улыбнулся маркиз. — Но мне хочется, чтобы ты полюбила мой дом еще больше, чем этот, и, вероятно, мы не очень часто будем приезжать сюда. А посему у меня есть предложение.

— Какое?

— Давай попросим Гарри переехать сюда и следить за домом, а когда он женится — подарим ему Квинз Ху на свадьбу.

На какое-то мгновение Антея лишилась дара речи, на глазах выступили слезы радости, и она произнесла:

— Как тебе… пришла в голову… такая замечательная идея?

Маркиз встал и подошел к фортепьяно, украшенному севрским фарфором.

— Я хочу сказать тебе кое-что еще, дорогая моя.

Он заиграл мелодию, от которой сердце, казалось, растворяется в нежности.

Но в то же время в ней слышался некий удивительный ритм, что было для Антеи внове.

Она ощутила неистовое возбуждение, разлившееся по жилам, коснувшееся груди и губ.

Она желала своего мужа, она жаждала его поцелуя, она чувствовала, как ее тело изнывает без волнующего прикосновения его рук.

Когда напоследок прозвучало бурное крещендо, маркиз, зная, что чувствует Антея и сам чувствуя то же самое, шагнул к ней и подхватил на руки.

Девушка вытянула губы, ожидая поцелуя, однако вместо этого он перенес ее в соседнюю комнату.

Свечи не горели, но в окне за отдернутыми портьерами были видны проклюнувшиеся звезды и слабый золотой отблеск солнца, почти скрывшегося за горизонтом.

Антея едва ли отдавала себе отчет в происходящем, когда маркиз снял с нее неглиже, надетое поверх прозрачной ночной рубашки, и перенес на огромную кровать.

Ее глаза, обращенные к небу, на миг ослепил звездный свет, и звезды словно проникли в ее тело, дрожа и сияя внутри.

Почувствовав прикосновение рук маркиза, она поняла, что в нем тоже сверкают звезды.

Он крепко-крепко обнимал ее, не шевелясь, не говоря ни слова, будто ожидал, что сейчас поднимется занавес и произойдет нечто волшебное.

— Я люблю тебя, — наконец тихо сказал он, — я восхищаюсь тобой, я боготворю тебя, сердце мое, звезда моя, подаренная мне навеки.

— Я… люблю тебя! — выдохнула Антея. — Пожалуйста… милый… научи, как… мне не разочаровать тебя…

— Ты никогда не разочаруешь меня. Антея. Мы с тобой единое целое, и теперь, дорогая моя, я вознесу тебя на небеса, чтобы ты могла коснуться звезд и ощутить, что мы уже не просто люди — мы подобны богам.

Антея слышала музыку вселенной в его словах, и маркиз возносил ее к звездам.

Но звезды уже были внутри них, сияя ослепительным светом, а музыка, звучавшая в них, стала пением ангелов.

О таком счастье ведают лишь боги.