— Она была очень больна во время последней беременности, и так как Дензил постоянно сердился, что родился не мальчик, доктор настаивал на отдыхе и покое, которые ей были необходимы. Это одна из причин, почему он приехал на Антигуа.

Все, что Конрад сейчас услышал о своем кузене Дензиле, лишь усилило его ненависть к нему, но ради спокойствия Делоры, он не стал ничего говорить.

Поскольку после ее слов он продолжал молчать, она сказала:

— Я хочу, чтобы у меня была возможность встречаться с тобой… Мне необходимо будет видеть тебя… поэтому, пожалуйста… Конрад, дорогой… будь милым с Дензилом… и тогда мы можем надеяться, что он не будет возражать против наших встреч… или против того, чтобы Эбигейл ухаживала за тобой. — И поскольку она не хотела волновать его, быстро добавила:

— Разумеется, она подробно расскажет Барнотту, что делать, если Дензил увезет меня на другую часть острова, но я молюсь, чтобы мы оказались в том доме, о котором ты говорил… и… рядом… с тобой.

Конрад не знал, радоваться он будет в этом случае или страдать.

Ему оставалось только ждать, зная, что и Делора с боязнью ожидает момента, когда они прибудут в порт, где, по его предположениям, их будет встречать Дензил.

Пока он одевался, Делора поднялась на палубу и впервые различила на горизонте острова, покрытые густым лесом.

Они уже пересекли море, намного более синее, чем она когда-либо предполагала, и теперь она могла видеть бухты, которыми, как сказал Конрад, обычно изрезаны побережья островов.

Ей было все интересно, и тогда он рассказал ей, что палитра, которую она видит образована красными и белыми кедрами и красным деревом, в то время как на побережье обычно растут кокосовые пальмы и тянутся заросли мангров.

Как только они приблизились к берегу, она увидела, как и ожидала, пылающие соцветия красных poinsettlas и яркие пятна других цветов потрясающей красоты, о которых она читала раньше.

И тут она впервые заметила то, о чем ей говорил первый помощник: Английскую гавань с верфью Нельсона и потрясающее здание над ней — это, как она узнала позже, и был Кларенс-Хаус.

Только когда «Непобедимый» вставал на якорь, Делора внезапно почувствовала страх перед человеком, который ждал ее на берегу, у нее пересохли губы и она почти забыла о том, как была счастлива в последние недели.

Затем, когда матросы торопливо убирали паруса, она увидела шлюпку, отошедшую от берега, и сразу поняла, кто находится в ней.

Она обратилась к одному из офицеров, стоящих радом:

— Не могли бы вы сказать капитану, мистер Ллойд, — попросила она, — что к нам, как я думаю, приближается граф Скосорнский?

Лейтенант послал гардемарина с этим сообщением к капитану, и как только шлюпка приблизилась к кораблю и была спущена веревочная лестница, Конрада вынесли на палубу.

Его несли на специальном кресле, сделанном Барнеттом, с твердой опорой для ног — сейчас они были накрыты пледом.

Он был одет в свой парадный мундир, шарф китайского шелка безукоризненно облегал его шею, и золотой кант треуголки изысканно контрастировал с его темными волосами.

Он выглядел бы прекрасно, если бы загар не сошел с его щек, а лицо не было бы таким похудевшим от потери крови и постоянных болей.

Те, кто знал его так, как Делора и Эбигейл, понимали, каких громадных усилий стоила ему подготовка к встрече с человеком, которого он ненавидел и презирал.

Дензил поднялся на борт, моряки отдали ему честь залпом из винтовок, офицеры приветствовали его, и Делора сделала перед ним реверанс, прежде чем Дензил поцеловал ее в щеку.

— Итак — ты здесь!

Ей показалось, что она услышала злорадство в его голосе, когда он произносил эти слова, и вслед за этим Делора поняла, что глаза его, окруженные глубокими морщинами разврата, бесцеремонно исследуют каждую деталь ее внешности, словно она — лошадь, выставленная для продажи.

С усилием она ответила:

— Да, я здесь… но это было весьма… отчаянное путешествие.

— Вчера мы получили известие, что вы участвовали в сражении, — сказал граф.

— Капитан расскажет тебе об этом, — быстро произнесла Делора. — Я не знаю, сообщили ли тебе, но он — наш кузен, Конрад Хорн.

— Я понял это из письма, посланного Адмиралтейством, в котором мне сообщалось, на каком корабле ты следуешь.

По тону его голоса Делора поняла, что эта информация его не обрадовала.

Он пересек палубу, чтобы подойти к Конраду, ожидающему его.

— Вот мы и встретились после многих лет вражды, кузен, — сказал Дензил, — И я смотрю, вы немного поизносились за это время.

Делору привел в ужас его издевательский тон, но Конрад протянул ему руку.

— Добро пожаловать на борт «Непобедимого»! Я очень сожалею, что не могу оказать вам большего гостеприимства.

— В этом нет никакой необходимости, — ответил граф, — Вы доставили мне то, что я просил, и, я полагаю, будете рады вернуться к месту боевых действий — к берегам Франции.

— Очевидно, поиски наших врагов не должны ограничиваться европейскими водами.

Сказав это, Конрад заметил, что лоб графа все больше и больше хмурится, а его глаза так и светятся подозрительностью.

Он знал, что когда Нельсон был в Антигуа, ему стало известно о почти дружеских отношениях губернатора с американцами, которые после провозглашения Декларации Независимости больше не считались подданными Британской Империи.

Будучи колонистами, они вели удачную торговлю с Вест-Индией и не могли понять, почему при этом они должны подчиняться другому государству.

Нельсона это возмутило и он стал действовать так, как считал нужным: начал захватывать американские торговые суда, Его преследовало общественное недовольство, и сам он говорил по этому поводу: «Меня гнали от одного острова к другому, и я даже не мог покинуть свой корабль».

Конрад часто думал, когда все прославляли необыкновенную физическую силу Нельсона, что именно моральная сила, которую он проявил в Вест-Индии, показала его с лучшей стороны.

Нельсон победил, и губернатор, все внимание которого было направлено на Навигационный Акт, был вынужден принять меры против американцев.

Однако теперь Конрад, вспомнив слова первого лорда Адмиралтейства о том, что каперы набирают силу, заподозрил, что губернатор закрывает глаза на их действия.

Это глубоко возмутило его, но он не стал показывать этого и лишь вежливо сказал:

— Боюсь, некоторый ремонт необходим не только «Непобедимому», но и мне.

— Тогда конечно вы не должны расходовать силы, пока окончательно не поправитесь, — ответил граф.

Слушая его, Конрад подумал, что графу пришлась по душе мысль о том, что лежа в постели, кузен не сможет совать нос в дела, его не касающиеся.

— Кузен Конрад действительно был очень болен, — сказала Делора, — и я думаю, мы должны найти место на берегу, где он сможет остановиться, пока не починят корабль.

— Да, конечно, — согласился Дензил, как будто он сам только что подумал об этом. — Я думаю, что Дом Адмирала, который пустует в настоящее время, больше всего подходит для этого.

— Я был бы чрезвычайно рад поселиться там, — сказал Конрад, потому что все ждали от него ответа.

— Я знаю, что лорд Граммель, находящийся сейчас в Сент-Джоне, — сказал Дензил, — захочет, чтобы я устроил вас надлежащим образом, поэтому сейчас я возьму с собой на берег Делору и пошлю сообщение в Дом Адмирала, чтобы они готовились к вашему приезду.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, — ответил Конрад, — а вы оба поедете в Сент-Джон?

Он знал, что у Делоры перехватило дыхание от его слов.

— Так получилось, — ответил граф, — что губернатор отдал в мое распоряжение Кларенс-Хаус, и я полагаю, мы с сестрой остановимся там, пока будет устраиваться ее брак.

Не глядя на Делору, Конрад знал, какое облегчение сейчас читалось в ее глазах. Граф, которому больше нечего было сказать ненавистному кузену, обратился к сестре:

— Сейчас нам лучше всего отправиться на берег. Следом можно отправить твой багаж.

— Да, конечно, — ответила Делора, — следует ли Эбигейл поехать сейчас вместе с нами?

— Эбигейл? — переспросил ее брат.

Затем, как будто впервые заметив, что на борту не хватает еще одной женщины, он спросил:

— А где миссис Мельхиш? Я приказал ей сопровождать тебя.

— Я не успела сказать, — ответила Делора. — Миссис Мельхиш умерла во время первого сражения, и теперь покоится на океанском дне.

Было очевидно, что граф не ожидал подобного ответа, поэтому возникла минутная пауза, прежде чем он сказал:

— Она всегда была надоедливой женщиной; и даже для смерти ока не могла найти более подходящего момента.

— Это… не от нее зависело, — пробормотала Делора.

Она четко сознавала, что офицеры и матросы, стоящие вокруг них, слышали их разговор, и теперь представила, как, должно быть, шокирует их бесчувственность ее брата, говорящего так об умершей, которая исполняла его распоряжение.

Очевидно, его мысли были заняты не смертью миссис Мельхиш, а чем-то другим, поскольку граф произнес, словно говоря с самим собой:

— Полагаю, если с тобой была Эбигейл, о тебе заботились должным образом?

Говоря это, он кинул подозрительный взгляд на Конрада, который, точно угадав его мысли, страстно захотел ударить графа.

Как он смел вообразить, что если бы Делора была на корабле одна, кто-то из экипажа мог воспользоваться этой ситуацией?!

Почувствовав закипающий в нем гнев, Конрад понял, что возможно именно этой вспышки и ожидал от него Дензил, и поэтому предпочел и дальше играть роль галантного, любезного человека.

В этот момент, как будто для того, чтобы рассеять все подозрения графа, на палубе появилась Эбигейл.

Одетая в черное платье и простую шляпу, с седеющими волосами, она показалась сейчас Конраду воплощением строгости и порядочности.

Она приблизилась к Дензилу и сделала перед ним реверанс.

— Добрый день, милорд.

— Я надеюсь вы должным образом заботились о вашей хозяйке после несвоевременной смерти миссис Мелхиш, — Сказал граф резким голосом.

— Ее светлость находилась под моим присмотром с момента своего рождения, милорд, — парировала Эбигейл.

Это был ответ, к которому граф не мог придраться, и тогда он направился к борту корабля со словами:

— Пойдем! Нет причин терять время, у нас слишком много дел на берегу.

Делора не обратила внимания на его настойчивый тон.

Она сделала реверанс Конраду и подала ему руку.

— Спасибо вам за вашу доброту, — сказала она, — и за счастливые дни, что я провела на этом замечательном корабле, достойном носить свое гордое имя.

Ей было очень трудно произнести слова, которые она прежде сотни раз репетировала в своей каюте, и только сделав это, она подняла глаза на Конрада и почувствовала, как сердце сжимается у нее в груди.

Затем она пожала руку первому помощнику, который подошел к ним, и всем остальным офицерам.

Только когда она закончила прощаться и услышала снизу яз шлюпки крик брата, она вновь повернулась к Диккену и спросила:

— Вы ведь будете очень осторожными при перевозке его на берег? Его рана может опять начать кровоточить.

— Я обещаю, что мы будем заботиться о капитане, — ответил он. Затем, после еще одного оклика брата, Делора поспешно спустилась в шлюпку, и минуту спустя они уже отплыли от корабля.

Кларенс-Хаус представлял собой небольшое, но очень красивое здание на холме, возвышавшимся над корабельной верфью.

Он отличался от всех домов, в которых Делора когда-либо бывала прежде, особенно поразительным был вид, открывающийся из его окон на окаймленные зеленью заливы и море.

Все ее мысли были поглощены планами брата на ее счет, хотя он явно не торопился делиться ими с ней.

— Я сообщил губернатору о твоем приезде, — сказал он, когда Делора присоединилась к нему в уютной гостиной. — Он, несомненно, прибудет сегодня вечером, чтобы остаться здесь. Именно поэтому я пока выделил тебе маленькую спальню. Как только вы поженитесь, ты займешь самую просторную спальню в доме.

Делора почувствовала, что краснеет, а ее брат тем временем продолжал:

— Я не знал точной даты твоего приплытия, но сейчас нет никаких причин откладывать вашу свадьбу. Чем быстрее мы сможем уведомить об этом твоих проклятых опекунов, тем быстрее они будут вынуждены отдать нам твои деньги.

— Зачем тебе деньги? Мне казалось, папа оставил достаточно большое состояние.

— Оставил. Но из-за войны все дорожает.

Она знала, что деньги ему нужны не поэтому, и причина кроется в его дикой расточительности, которая довела его до того, что он готов «продать» собственную сестру, лишь бы снова наполнить свои карманы.

Но она не стала проговаривать вслух свои мысли, поскольку это не принесло бы пользы, и только разозлило бы Дензила, и вместо этого сказала:

— Как ты догадываешься, Дензил, я не имею ни малейшего желания выходить замуж за человека, которого никогда не видела. Я считаю, что было бы правильно, если бы лорд Граммель и я познакомились поближе, прежде чем заводить разговор о свадьбе.

Дензил опрокинул в себя очередной стакан с вином из графина, стоящего рядом с его стулом.

— Граммель уже узнал о тебе все, что хотел узнать, — ответил он, — а именно — что ты богата! Проклятая жизнь губернатора очень дорога даже в такой дыре, как эта, хотя смею полагать, ты будешь наслаждаться властью, которая окажется у тебя в руках, когда ты станешь его женой.

— Может, лорд Граммель и знает обо мне все, что ему нужно, — сказала Делора, — но я не знаю о нем ничего кроме того, что он очень стар.

— Ты создаешь проблемы? — спросил Дензил агрессивным тоном. — Прекрасно, но позволь мне прояснить тебе одну вещь: Делора, ты выйдешь замуж, за кого я захочу и когда я захочу. Если же ты откажешься, я тебе обеспечу такие неприятности, что однажды ты пожалеешь о дне, когда родилась на свет!

Его слова были настолько жестоки, что Делора, никогда не сталкивавшаяся с подобным обращением, отступила на несколько шагов.

За время, проведенное с Конрадом она забыла, насколько ужасен может быть ее брат, и, когда он впился в нее глазами, Делора подумала что есть в нем нечто, наводящее на мысли о его ненормальности.

— Я полагаю, — продолжал он, — что после того, как ты получила относительную свободу действий на судне, у тебя появились собственные мысли по поводу твоего будущего. Превосходно, но уясни себе; ты будешь делать только то, что я скажу, иначе мне придется силой принуждать тебя покориться!

Ты — проклятая удачливая девчонка, имеющая возможность выйти замуж за губернатора, каким бы он ни был, и ты выразишь свою благодарность за это тем, что будешь мила с ним.

Дензил прокричал ей последние слова и прежде чем продолжить залпом выпил вино, остававшееся в его стакане, придя в еще бочьшее бешенство, которое, как ей показалось, было гораздо сильнее, чем все прежние приступы его гнева так пугавшие ее.

— Как ты смеешь спорить со мной! — бушевал он. — Как смеешь ты рассуждать — ты — неоперившийся цыпленок, не знающий жизни — за кого ты выйдешь или не выйдешь замуж! Только я могу решать это за тебя, и все, что ты должна делать — это повиноваться мне! Ты слышишь?

Он проревел последний вопрос, и Делора, будучи не в силах больше вырастить это, повернулась и побежала из гостиной назад, в спальню, где она оставила свои вещи.

Ворвавшись в комнату, она к своему огромному облегчению обнаружила там Эбигейл. Она бросилась в объятия старой служанки со словами:

— Ах… Эбигейл… слава Богу… вы здесь!

А затем разрыдалась.

После завтрака с Дензилом, постоянно ворчащим и считающим отвратительной еду, которая Делоре казалась просто восхитительной после скудного судового рациона, она поднялась к себе отдохнуть. Эбигейл, находившаяся в комнате, сказала ей:

— Его светлость предполагает, что вы будете отдыхать по крайней мере часа два, миледи, и решил поступить так же. Я собираюсь сходить в Адмиральский дом и проведать капитана.

— О, Эбигейл, вы можете это сделать? — воскликнула Делора. — Я собиралась спросить у его светлости, можете ли вы продолжать присматривать за капитаном, но он не дал мне возможности. К тому же сейчас он сердит на меня и отвергнет любой довод, предложенный мной. Фактически, ему доставляет удовольствие просто отказывать мне.

— Не волнуйтесь, миледи, — сказала Эбигейл. — Будет лучше вообще ничего не говорить его светлости. Вы и так уже достаточно расстроились; представляю, как переживал бы капитан, узнай он об этом.

— Не говорите ему… пожалуйста, не говорите! — взмолилась Делора. — Он все равно ничего не сможет сделать… а я не хочу, чтобы он ссорился с братом.

— Я ничего не скажу, — пообещала Эбигейл, и Делора увидела понимание в ее глазах.

После ухода Эбигейл она поняла, что ее старая служанка — единственный человек, на которого она может положиться.

Когда два часа спустя Эбигейл вошла в ее комнату, Делора нетерпеливо поднялась с кровати и спросила:

— Ну как он?

— Он храбрый джентльмен, — негромко ответила Эбигейл. — Я проследила за тем, чтобы ему было удобно, а рана, поверите или нет, даже в лучшем состоянии, чем я смела надеяться.

— О, Эбигейл, как я вам благодарна! — воскликнула Делора.

— Разумеется, капитан спрашивал о вас, миледи.

— И что же вы ему сказали?

— Я сказала, что вы держитесь молодцом.

— А он не спросил… когда я… выхожу замуж?

— Я бы в любом случае не смогла сказать ему того, чего не знаю сама.

Эбигейл занялась приготовлением для Делоры одного из ее очаровательных летних нарядов, одновременно размышляя о том, что никогда раньше не встречала человека, страдающего сильнее капитана, физически и душевно.

«Как жаль, — сказала она сама себе, — что они не могут быть мужем и женой, как это было предначертано судьбой».

Она знала, что произнесенные вслух слова эти не принесут пользы ни Конраду, ни Делоре, которую она боготворила, даже когда та была еще ребенком.

— Заботьтесь о ней, — сказал Конрад, — и, если это возможно, помогите ей стойко перенести выпавшие на ее долю испытания.

Эбигейл слышала боль в его голосе и знала, что он только и думает о том, что может означать брак с таким человеком, как лорд Граммель.

Даже за короткое время его пребывания в Доме Адмирала Конраду же успели рассказать о невоздержанном характере и возмутительном поведении губернатора.

Капитаны других английских судов, стоящих в гавани, равно как и служащие порта, потянулись в Дом Адмирала, «как только Конрад был переправлен на берег.

Диккен пытался занять гостей, в то время как Барнетт с отчаянием в голосе объяснял, что для капитана сегодняшний день и так был слишком насыщен событиями и что никто не может быть допущен к нему, пока капитан без движения лежит в кровати, к которой он теперь прикован на достаточно долгое время.

И очень неохотно, только после того, как Конрад, вопреки своей умеренности в напитках, выпил стакан кларета, Барнетт позволил посетителям, одному за другим, побыть с ним несколько минут.

Первым был командир брига, стоящего в гавани, который не счел нужным соблюдать формальности старшинства». хотя был выше по званию, чем Конрад.

— Рад видеть вас, Хорн! Ваша слава опередила вас. Нет ни одного судна, пришвартовавшегося у этого острова, на котором бы не говорили о вас и ваших подвигах. Самим Нельсоном так не восхищались.

— Вы смущаете меня, — запротестовал Конрад, — но я рад видеть вас, Форестер. Как долго вы уже здесь?

— Почти два месяца, — ответил Форестер. — Мой корабль был практически потоплен капером, но нас спасло английское судно, и отбуксировало до гавани. Пройдет по крайней мере еще месяц, прежде чем я смогу снова выйти в море.

— Но, кажется, это довольно приятный для отдыха остров, — заметил Конрад.

— Так было бы, если бы не губернатор!

— Неужели, он вмешивался в ваши дела или дела верфи?

— Нет, но я расскажу вам такое, от чего волосы на голове встанут дыбом!.. — ответил капитан Форестер.

После его рассказа, Конрад почувствовал себя физически совершенно разбитым человеком, не только от отвращения, но и из-за страха за Делору.

Когда остальные посетители поведали ему почти то же самое, только с разными подробностями, он поклялся, что спасет ее, одному Богу известно как, но он сделает это, хотя пока у него не было никаких конкретных идей.

Ночью он проклинал свои раны, лишившие его возможности двигаться, но в то же самое время он прекрасно сознавал, что если бы «Непобедимому» или ему самому не был причинен вред, он мог бы в этот самый момент быть уже далеко, и даже не ведал бы о тех ужасных условиях, в которых оказалась Делора.

Его превосходительство губернатор Антигуа, почтеннейший лорд Граммель, прибыл в Кларенс-Хаус в пять часов пополудни.

Он приехал из Сент-Джона в открытой карете, запряженной четверкой лошадей и сопровождаемой кавалерийским отрядом.

Губернатор не обращал внимания на неприветливые взгляды, которыми провожали его карету, когда он ехал по дороге, усаженной по обеим сторонам деревьями и цветами, и при этом лорд Граммель не замечал ни прекрасного вида, обрывающегося на каждом повороте, ни пылающих огненно-красных цветов, так контрастирующих с зеленой травой и деревьями Все его мысли в этот момент были поглощены тем, сколько денег он получит после женитьбы на сестре графа Скосорнского.

«Хороший парень, этот граф! — сказал он себе с удовлетворением в голосе. — За то время, что он находится здесь, он удвоил налог, который янки должны платить мне за право торговли на острове».

Солнце еще пригревало, и, приближаясь к Кларенс-Хаус, лорд Граммель подумал о вине, которое его наверняка ожидает.

Он не мог долгое время обходиться без спиртного и заранее позаботился о том, чтобы каждый капитан, желающий заслужить его расположение, приносил с собой графин вина в качестве необходимого атрибута для начала разговора.

Его эскорт повернул в сторону Кларенс-Хаус и карета остановилась у каменных ступеней, ведущих к парадной двери.

Лорд Граммель с трудом преодолел ступени, так как живя в жарком климате, он не делал никаких физических упражнений, и вес его постоянно увеличивался с момента приезда на Антигуа.

Лорд почти задыхался, когда его люди подоспели на помощь, он же проследовал мимо, не обратив на них никакого внимания.

Дензил ждал его в прохладе холла.

— Приветствую вас, ваше превосходительство, — сказал он официальным тоном, так как знал, что его светлость наслаждается величием занимаемого им положения.

— Она приехала — это хорошо! Я ждал от вас этого известия, — ответил лорд Граммель.

— А мы предвкушали встречу с вашим превосходительством, — учтиво заметил Дензил.

Когда они вошли в гостиную, губернатор спросил:

— Вы сказали ей, что мы сразу поженимся?

— Да, конечно, — ответил Дензил.

Говоря это, он налил большой стакан вина, который лорд Граммель взял у него и жадно выпил. Затем губернатор медленно опустился в кресло и спросил:

— Что здесь произошло, я слышал о новом двухпалубном судне в гавани? И капитан его ранен?

— Я полагаю, вам уже сказали, что он мой кузен, — ответил Дензил. — Дотошный парень! Жаль, что он не был убит!

— Дотошный? Почему вы так думаете? — голос губернатора был резок.

— Все в порядке, — ответил Дензил. — Он был ранен и теперь не сможет ходить некоторое время.

— Благодарите за это Бога!

— Я подумал, — сказал граф, — что правильнее будет обращаться с ним вежливо, тем более, что эта необходимость не противоречит нашим планам.

— Почему вы считаете, что это необходимо?

— Ну, он вполне способен вмешаться в чужие дела, его характер напоминает Нельсона. Вы помните, какие с ним были неприятности?

— Да, помню, потому что проклятые идиоты, живущие на этом острове, никогда не перестанут судачить об этом, ч жестко сказал губернатор.

Затем уже другим тоном он произнес:

— Вы действительно думаете, что этот ваш кузен может доставить нам неприятности?

— Он так и сделает, если узнает лишнее. Я предлагаю нам обоим быть как можно более вежливыми с ним.

— Каким образом?

— Надо послать ему вина, пригласить на обед, если, конечно, он будет в состоянии прийти. Как-то пресечь его любопытство.

Губернатор подумал и сказал:

— Вы правы! Конечно, вы правы! Я помогу вам все устроить. А теперь дайте мне посмотреть на ту девчушку, о которой вы столько мне говорили.

Делора сидела в спальне вместе с Эбигейл и ждала, когда брат позовет ее. Это должно было случиться с минуты на минуту, так как она слышала, что губернатор уже прибыл.

Не было никакой необходимости говорить старой служанке о том, как она боится. Когда слуга постучал в дверь и сообщил, что ее требуют в гостиную, она еле слышно вскрикнула, и Эбигейл восприняла это как мольбу о помощи.

— Ведите себя так, чтобы капитан мог гордиться вами, если бы видел вас, миледи, — сказала она.

Она знала, что никакие другие слова не могли бы больше ободрить Делору перед встречей с человеком, ждущим ее.

И действительно, она увидела, как Делора подняла выше голову, и тогда подумала, что красота девушки вызовет отклик в сердце любого человека, даже такого, о котором Эбигейл слышала столько ужасных вещей, что сама готова была закричать.

Делора расправила плечи, и, войдя в гостиную полностью взяла себя в руки. Она казалась довольно спокойной, хотя лицо ее было бледным, и все плыло перед глазами.

Дензил и губернатор сидели, развалившись в креслах и со стаканами в руках; когда Делора вошла в комнату, повисло долгое молчание, никто даже не пошевелился.

Затем, с явным усилием лорд Граммель поднялся, и Дензил последовал его примеру.

— Представьте ее! — почти грубо сказал губернатор Дензилу, который, как поняла его сестра, был пьян, но пытался совладать с собой.

— Позззвольте предста-ить, ваше пре-ссс-ходительство, — « произнес он невнятно, — мою сестру, леди Делору Хорн, которая пребывает в восторге — да, в восторге, — от знакомства с вами.

Делора сделала реверанс, и лишь ее воспитание и мысль о Конраде удержали ее от громкого крика, когда она подняла голову.

Огромное, красное, опухшее лицо губернатора, его тучное, раздутое болезнью тело, нос в форме луковицы и толстые презрительные губы придавали лорду Граммелю сходство с чудовищем, которым он фактически и являлся.

На его голове не было волос, а жирная рука, которую он протянул Делоре, была влажной и липкой от пота.

— Моя будущая невеста! — проговорил он. — Добро пожаловать в Антигуа, милая леди! Мы прекрасно поладим, вы и я!

Его пронзительные глаза, наполовину скрытые складками кожи, смотрели, казалось, не только на лицо Делоры, но и на ее тело, и она почувствовала себя под его взглядом почти раздетой.

Затем, словно бы с усилием, подчиняясь установленным правилам, он поднес ее руку к своим губам, и почувствовав его прикосновение, она вся сжалась, словно находилась рядом со змеей, настолько ядовитой, что лишь собрав всю свою волю в кулак, она смогла удержаться, чтобы не броситься прочь из комнаты.

Она осталась на месте, лишь глаза ее раскрылись еще шире. Тогда, продолжая изучать ее, губернатор сказал:

— Садитесь, садитесь! Вы должны рассказать мне о себе и о вашем путешествии сюда. Вот, держите стакан вина.

— Н-нет… спасибо, — выдавила из себя Делора, понимая, что голос ее звучит неестественно.

— Ерунда! — ответил губернатор. — Вам надо выпить!

Нам всем надо выпить! Что скажете, Скосорн?

— Разумеется! — ответил граф.

Он хлопнул в ладоши, дверь незамедлительно открылась, и в комнату вошел слуга.

— Вина! — коротко приказал Дензил. — Почему, черт побери, так долго?

— Оно уже здесь, милорд, — ответил слуга, в то время, как другой человек внес в комнату бутылку, обернутую в белое полотенце.

— Наполните стакан его превосходительства! — велел Дензил. — И принесите еще один для ее светлости.

Появился стакан, наполненный вином, и Делора взяла его, не желая отказывать, хотя знала, что ей этого не нужно, и чувствовала, что если выпьет с этими людьми, которые и так уже достаточно приняли, она может попросту уподобиться им.

— Я слышал, вы попали в сражение по пути сюда, — сказал губернатор.

— Да… милорд… но один из каперов, атаковавших торговые суда был потоплен… а другой был взят в качестве трофея.

— Один капер потоплен? Почему мне не сказали об этом? — сердито спросил лорд Граммель.

Говоря это, он смотрел на Дензила, а тот, точно осознав, что информация, переданная его сестрой, имеет большое значение, резко выпрямился на стуле.

— Кто потопил капер? — тупо спросил он, будучи не в меру пьяным.

— «Непобедимый», конечно, — ответила Делора, — хотя эти суда были больше, новее и оснащены таким оружием, какого первый помощник Диккен никогда ранее не видел.

— И вы говорите, один из этих кораблей был взят в качестве трофея? — спросил губернатор.

— Да, ваше превосходительство. Часть команды «Непобедимого» была переведена на это судно и отправлена назад в Англию.

— Я полагаю, вы взяли это на заметку, Скосорн? — сказал лорд Граммель.

— Мы ничего не могли поделать, — ответил Дензил.

— Да, и это плохо. Я думаю, «Непобедимый» — одно из самых больших судов, когда-либо заходивших в эти воды.

— Намного больше остальных, — согласился Дензил, — и быстрее.

Губернатор издал сердитый звук и снова сел в кресло.

Делора в недоумении смотрела то на одного, то на другого.

Она не понимала смысла сказанного, но чувствовала, что оно имеет большое значение, и поэтому решила сообщить об этом разговоре Конраду.

Но затем она в отчаянии спросила себя, появится ли у нее вообще шанс увидеть его, и если появится, то когда?

В гостиной повисло молчание, и тогда она спросила очень тихим голосом:

— Н-не могли бы… ваше превосходительство сообщить мне… когда вы… предполагаете… жениться на мне?