Глава 2

Герцог де Руке прогуливался верхом, с удовлетворением оглядывая свои виноградники.

Урожай обещал быть щедрым, и это доставляло радость не только ему, но и людям, работавшим на него.

Под ним гарцевал один из превосходных жеребцов, которых он разводил сам, благодаря чему прославился на всю Францию.

Но этого казалось недостаточно. Герцог нуждался в большем количестве беговых лошадей и был уверен, что граф Грейтсвудский сможет помочь ему.

Он лелеял заветную мечту: его лошади должны стать лучшими скакунами не только во Франции, но и в целом мире.

Последняя поездка в Венгрию открыла для него много нового, и он не преминет поделиться этим с графом.

Герцог посмотрел вперед, на свой chateau, вырисовывавшийся на фоне темных деревьев у подножия огромных скал, вздымавшихся к небу.

Нигде в мире он не видел столь прекрасного сочетания высот и долин, как в Дордони.

Другие долины, похожие на эту, также изобиловали виноградниками, приносящими Франции вина, известные в Европе.

Но огромные черные ущелья казались чуждыми среди подобного пейзажа.

Герцог в эту минуту почти поверил в то, что, как говорят крестьяне, ущелье заселено духами.

Он тронул скакуна и стал взбираться вверх, к своему chateau.

Подъезжая к нему, он увидел радужный блеск фонтанов, переливающихся на солнце.

Красота родного края никогда не переставала удивлять и волновать его.

Он часто бывал в Париже и путешествовал по всему миру, но каждый раз, возвращаясь в свой дом в Дордони, знал, что именно здесь его место.

У лестницы, ведущей к парадной двери, его ждал конюх.

Спешившись, герцог сказал:

— Аквилин сегодня в хорошей форме.

Конюх улыбнулся, восприняв это как комплимент в свой адрес, и повел лошадь на конюшню.

Герцог медленно поднялся по ступеням и вошел в холл.

Когда он отдал шляпу, кнут и перчатки лакею, дворецкий сообщил:

— Господин, граф де Тивер ожидает в малом салоне.

На мгновение в глазах герцога вспыхнуло раздражение. Он не ждал визита племянника, сына его сводной сестры.

Единственный ребенок его отца от первого брака, она была намного старше его.

Герцог подозревал, с какой целью племянник приехал в chateau.

Тем не менее ничего не мог с этим поделать и нехотя направился в малый салон.

Он подумал, что Сардо скорее всего приехал один.

Лакей открыл дверь и, войдя, герцог убедился в своей правоте.

Сардо де Тивер одиноко стоял у окна.

Он быстро обернулся на звук шагов и сказал:

— Доброе утро. Вас, должно быть, удивил мой визит, но мне необходимо поговорить с вами.

— Это действительно сюрприз, — признался герцог. — Когда я последний раз видел тебя в Париже, ты чрезвычайно интересно проводил время.

В голосе герцога звучало осуждение, и от племянника не ускользнуло, что он особенно выделил слово «интересно».

Сардо де Тивер был красив, темноволос и одет по последней моде. На первый взгляд он производил благоприятное впечатление.

Тем не менее герцог подметил темные круги у него под глазами, что свидетельствовало о нездоровом образе жизни молодого человека.

Его тонкие губы были крепко сжаты, и это странно контрастировало с его подобострастной речью.

Герцог подошел к камину, который по случаю летней жары был убран цветами, и прислонился к нему спиной.

— Я догадываюсь, зачем ты ко мне пришел, Сардо. И мой ответ будет тем же, что и в прошлый раз.

— Я предполагал, что вы мне откажете, дядя Армон, — потупился граф, — но, поверьте, я нахожусь в крайне щекотливом положении, если его не исправить, все может вылиться в огромный скандал.

— Что на этот раз? — сурово спросил герцог. Сардо опустился в кресло.

— На самом деле, дядя Армон, в этом нет моей вины. Я пытался кое-что отложить, после того как вы помогли мне в прошлый раз, но связался с человеком, который выманил у меня большую сумму, а теперь он обанкротился, и у меня нет никакой возможности вернуть эти деньги.

Герцог уже неоднократно слышал эту историю, но не стал ловить племянника на слове.

— А куда ты дел довольно значительную сумму, полученную в наследство от отца, помимо денег, что дал тебе я?

Граф не ответил, и герцог сказал:

— Полагаю, большая часть этих денег ушла на женщин! Неужели ты еще не понял, что женщины вытягивают деньги из кошельков мужчин подобно магниту. И, честно говоря, ты не настолько богат, чтобы содержать их.

— Это нечестно, дядя, — жалобно промолвил Сардо. — Сами-то вы делаете, что хотите, почему бы и мне не делать того, что хочу я!

— Да, я делаю то, что хочу, как ты правильно заметил. Но я могу себе это позволить. А ты, к сожалению, слишком далеко зашел.

— Меня удивляет ваше обвинение, — недовольно произнес Сардо. — Я молод и хочу получать удовольствие от жизни до тех пор, пока не остепенюсь и осяду, как того требует моя матушка, в маленьком, скучном поместье в Нормандии, где абсолютно нечего делать и невозможно найти женщину, которая бы не стояла одной ногой в могиле.

Эта тирада на какой-то миг повергла герцога в изумление, однако, спохватившись, он сказал:

— Ты никогда не пытался устроить свое поместье; вместо этого ты до нитки обобрал свою мать.

Сардо вскочил с кресла.

— Опять эти разоблачения, обвинения… Я уже не надеюсь услышать что-нибудь другое!

— Ты сам виноват в этом, — продолжал герцог. — За последние несколько лет ты истратил поистине астрономическую сумму! И я повторяю тебе то, что говорил в прошлый раз: это не может продолжаться вечно. Ты не единственный родственник, которому я выделяю деньги.

— Мне это известно, — заявил Сардо. — Но ведь вы богаты, как Крез, и все они довольно неплохо живут за ваш счет, так почему же я должен оставаться в дураках?

Герцог нахмурился.

— Послушай, Сардо, не далее как вчера я просматривал список отчислений, которые сделал в пользу своих родственников за последние три года. Возможно, тебе будет интересно узнать, что ты возглавил его с огромным отрывом.

— Я ваш единственный племянник, — возразил Сардо, — а моя мать — ваша единственная сестра, следовательно, мои требования более законны, чем все притязания тетушек и кузин, которые начинают жаловаться на бедность и нищету, как только завидят вас.

— Но они чрезвычайно благодарны мне за помощь, и это говорит о том, что живут они более чем скромно. Они не могут позволить себе тратить деньги, как это делаешь ты, на парижских куртизанок, которые славятся своей расточительностью.

— Кому, как не вам, знать об этом, — грубо ответил Сардо.

Но, заметив выражение дядиного лица, он изменил тон.

— Пожалуйста, дядя, помогите. Мне угрожают кредиторы. Я не могу больше получить у них отсрочку.

Герцог не ответил. И в прошлый, и в позапрошлый раз Сардо рассказывал одну и ту же историю.

— Я обещаю, — продолжал Сардо, — я клянусь честью, что не влезу больше в такие долги. Но помогите мне сейчас, помогите! Это утопающий молит вас о помощи.

Излишне драматичные, театральные нотки, звучавшие в его голосе, насторожили герцога.

Те же самые слова племянник говорил в прошлый раз, в этой же самой комнате. Даже интонации те же.

Герцог бросил взгляд на часы.

— Пора обедать. Давай отложим обсуждение этого вопроса на более позднее время. Полагаю, ты останешься здесь. Поэтому составь для меня список всех твоих кредиторов. С именами и суммами. Мы все обсудим, и я решу, помогать тебе или нет.

Сказав это, он тотчас направился к двери, давая понять, что разговор закончен.

Сардо сжал кулаки и топнул ногой.

— Проклятие, проклятие! — воскликнул он. — Какого черта он не дает мне денег!

Сардо чувствовал, как в нем закипает ненависть к дяде. О, если б он имел возможность сказать герцогу, как опостылели ему все родственники!

Однако в данной ситуации у него остается единственная надежда — убедить герцога дать ему денег. Даже если он должен питаться его объедками и целовать его ботинки — иного выхода нет.

Сардо всегда завидовал именитости своей семьи со стороны матери. Хотя его отец был аристократом, он не мог тягаться в великолепии и изысканности с герцогом де Руксом.

Поместье, столь немилое сердцу графа, на самом деле было довольно симпатичным местом, по-своему оригинальным. Старинная усадьба находилась во владении его семьи в течение нескольких столетий, но была расположена в тихой, полузаброшенной части Нормандии.

Когда Сардо повзрослел, его мечтой стало непременно уехать оттуда, чтобы наслаждаться парижской жизнью.

Молодой, темпераментный франт был желанным гостем в беспутном и легкомысленном парижском обществе. Женщины не обходили его вниманием даже тогда, когда он не мог блеснуть столь же значительными суммами, какими щеголяли более солидные, но менее привлекательные мужчины.

Сардо жаждал славы. Хотя бы среди женщин, которых мать считала неблагопристойными, и мужчин, которые не могли быть приняты в поместье де Рукса.

Но… все это оказалось ему не по силам, так как требовало огромных средств. Поэтому, не сумев более ничего выжать из своей запущенной земли и пришедшего в упадок дома, он был вынужден обратиться к герцогу.

«Я ненавижу его! Как я его ненавижу!»— повторял про себя Сардо.

Тем не менее он спустился к обеду в столовую.

Прошел в салон, где обычно герцог вместе с гостями дожидались объявления о трапезе.

Там уже собрались многочисленные родственники, изыскивающие любой повод, чтобы остановиться в дядюшкином поместье. Нигде более во Франции они не могли бы устроиться лучше. Нигде нища не была бы столь хороша, вина столь благородны, а хозяин столь обаятелен.

Это приводило Сардо в бешенство. В то время как он ненавидел дядю, все остальные в семье раболепствовали перед ним, словно он был если не богом, то по меньшей мере королем.

Все они окружали его, ласкаясь, будто спаниели с услужливыми мордами. Они слушали герцога так, словно он только что сошел с Олимпа.

Когда Сардо вошел в салон, герцог сказал:

— У нас еще один гость, которого, я думаю, вы не ожидали здесь увидеть. И он уже прибыл.

Гости повернулись в его сторону; послышались возгласы:

— Сардо! Какой сюрприз!

Большинство из них приходились ему тетушками и кузинами. Мужчины, мужья родственниц герцога, его сверстники, смотрели на Сардо — как ему казалось — с презрением.

«И их! Их я тоже ненавижу!»— прошептал про себя Сардо.

На лице его играла обаятельная улыбка, которую он всегда мог изобразить в нужный момент.

Благодаря этому умению пожилые дамы из числа его родственниц видели в нем «милого мальчика».

Он расточал комплименты старушкам и флиртовал с более молодыми.

К тому времени как они прошли в столовую, все, казалось, были в отличном настроении.

Только герцог пристально наблюдал за Сар-до, опасаясь, что тот предпримет попытку выжать деньги у кого-либо из родственников.

В банкетном зале, свободно вмещавшем пятьдесят, а то и шестьдесят человек, кормили вкусно и щедро.

Герцог по натуре был эпикурейцем и стремился получать удовольствие от всех своих занятий.

Поскольку во Франции каждый общается через стол так же легко, как и с соседом, начался оживленный разговор. Cap до обнаружил, что здесь он может быть столь же остроумным и вызывать к себе интерес, как и в Париже. Тамошние женщины отличались умением заставить мужчину чувствовать себя на высоте.

Когда трапеза подошла к концу и большинство гостей вернулись в салон, герцог откланялся.

Он должен был прочитать письма и обдумать проблему Сардо, прежде чем снова приступить к разговору с ним.

Поэтому, дабы племянник не смог найти его, он пошел не в салон, где обычно проводил время, а в библиотеку.

Там на рабочем столе, который он использовал в свободное время для составления истории семьи герцогов Рукских, лежало фамильное древо.

Герцог проследил историю своего рода на протяжении многих веков; на том же листе в самом низу было вписано его имя и имя его жены, которая умерла в год замужества. И хотя это произошло более девяти лет назад, Армон знал, что никогда не сможет забыть ее.

Это было ужасное несчастье.

Отец его, как это зачастую бывает в знатных аристократических семьях, сам решил, кто будет женой его единственного сына, когда тот пребывал еще в юношеском возрасте.

Он остановился, как ему показалось тогда, на самом привлекательном варианте: их поместье и поместье маркиза де Лаше граничили друг с другом.

Этот союз должен был сделать обе семьи еще более могущественными.

Дочь маркиза, на взгляд отца Армона, была необычайно хороша собой.

И, хотя видел ее совсем недолго, он решил, что она станет замечательной женой для его сына, как только тому исполнится двадцать один год.

Во Франции считалось естественным для наследников титула жениться как можно раньше, так что этот брак был в лучших традициях предков.

Армон стал весьма привлекательным молодым человеком.

Превосходный наездник и искусный фехтовальщик, он получил множество призов и в школе, и в университете.

Не было во Франции семьи, не желавшей породниться с герцогами Рукскими. Он мог выбрать любую невесту.

Тем не менее герцог сделал выбор за него. Не оставалось сомнений, что Армон женится на девушке, буквально «живущей по соседству».

Молодые люди практически не видели друг друга, поскольку Армон редко бывал в Париже и столичном обществе.

Но он принимал участие в скачках на собственных лошадях и серьезно интересовался лошадьми, принадлежавшими его отцу.

Он хорошо стрелял и слыл непревзойденным охотником на кабанов. Его приглашали поохотиться практически в любой стране Европы его ровесники аристократы, которым он сразу становился другом и товарищем.

Свадьба поразила всех великолепием и пышностью. На церемонии венчания присутствовали архиепископ и два епископа. Его Святейшество папа Римский прислал поздравление из Ватикана.

Подарки, полученные новобрачными, заняли три комнаты в замке маркиза.

Армон был удивительно красив, его невеста — прекрасна.

Пожилые дамы роняли слезы, когда молодожены отправлялись в свадебное путешествие. Ливень из лепестков раз угрожал затопить экипаж.

Позже, когда молодые остались наедине, Армону открылась горькая истина Его жена, столь очаровательная внешне, была столь же безумна.

Тупая, угрюмая и замкнутая, она лишь во время редких приступов истерически и неудержимо кричала.

Армон понял, что попал в ловушку. Родители его жены так стремились с ним породниться, что даже не намекнули на болезнь дочери.

Он все понял, но было уже поздно, и ничего нельзя было исправить, поэтому он никогда не оставался наедине с Сесиль.

Раньше, до свадьбы, когда они оставались одни, ему постоянно казалось, что кто-то подслушивает у двери. Теперь он знал, так оно и было. И не потому, что он мог напугать девушку, а потому, что она могла напугать его!

Армон привез ее обратно домой.

Он заставил своего отца и отца Сесиль посмотреть правде в глаза. После долгих разговоров Сесиль забрали в заведение, которое называлось госпиталем, но на самом деле было обыкновенным сумасшедшим домом.

Менее чем через год Сесиль умерла, что для всех оказалось наилучшим решением проблемы.

Но вся эта история оставила в душе Армона страх перед женитьбой. Он поклялся, что больше никогда не попадет в подобную западню. И никогда больше не позволит другим устраивать свою жизнь.

Теперь герцог де Руке зрелый мужчина. Тогда ему был только двадцать один год, и он фактически всецело находился под влиянием отца, который был властен над его душой и телом. Но это не обижало и не огорчало Армона — он искренне любил и уважал отца и не сомневался, старый герцог лучше знает, что необходимо для блага сына.

Теперь же он решил стать единоличным хозяином своей судьбы. Больше никто никогда не помешает ему жить так, как он считает нужным.

Конечно, это повлияло на его характер: он стал властным и, как казалось некоторым родственникам, чрезвычайно упрямым.

На самом деле это была непреклонная решимость делать все по-своему, не допуская ни малейшего давления со стороны других.

Но прежде всего ему надо было забыть постигнувшую его трагедию. И он отправился в единственную столицу мира, как бы специально предназначенную для человека, утратившего иллюзии и разочаровавшегося в жизни.

Она встретила его с распростертыми объятиями.

Некоторое время он провел в обществе красивейших куртизанок Парижа. Но вскоре открыл для себя прекрасных и более оригинальных замужних женщин своего класса.

Они были счастливы иметь любовную связь с красивым и интересным молодым человеком, достойным восхищения.

Сначала он снискал расположение дам старше себя, обучаясь науке любви, в которой столь преуспели французы. Это было обязательное образование для каждого молодого и пылкого Ромео.

Позднее он стал более разборчив, флиртовал только с женщинами своего возраста и никогда с более молодыми и неопытными.

Они были подобны призраку Сесили; ее белая вуаль, прикрывающая прекрасное и бессмысленное лицо, преследовала его повсюду.

Через некоторое время родственники сначала мягко, а затем все настойчивее стали твердить ему о наследнике.

Но каждое их слово оживляло кошмар его медового месяца так ярко, словно это было вчера.

— Я никогда не женюсь без любви, — сказал он своей бабушке.

Она с ужасом посмотрела на него.

— Но, мой мальчик, что же ты делал все эти годы?

— Наслаждался жизнью, бабушка. Но, мне кажется, это не любовь.

— Не понимаю, — проворчала она. Армон наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Тебе нелегко это понять. Но я обещаю, бабушка, как только влюблюсь, приведу к тебе свою избранницу.

Вдовствующей герцогине пришлось этим удовольствоваться.

Она любила внука и горько плакала, узнав о его любовной связи с прекрасной маркизой, чей муж постоянно находился в отъезде.

Детская в родовом замке была заперта, в то время как она надеялась увидеть здесь гурьбу детишек, резвящихся вокруг фонтанов и сующих крошечные ручки в каменные чаши в надежде поймать золотую рыбку.

— Ну что я могу сказать ему?! — вопрошала она в своих молитвах.

Армон все равно не послушает ее и поступит по-своему.

А герцог, судя по всему, был необычайно счастлив. Пять лет назад умер его отец и в двадцать пять лет он стал полноправным хозяином поместья. Ему нравилось применять новые методы в организации хозяйства, он усовершенствовал виноградники, завоевав всеобщее признание и уважение.

Но настоящее удовольствие получал он от лошадей, которые с каждым годом приносили ему все больше наград.

Он выигрывал одну скачку за другой и слышал от многих владельцев лошадей:

— Если вы будете продолжать в том же духе, то нам скоро придется эмигрировать.

Герцог в ответ смеялся.

Несмотря на зависть и неприязнь, он продолжал работу с лошадьми, зная, что побуждает таким образом владельцев больших конюшен добиваться более высокого уровня скачек, и был уверен: самым захватывающим событием являются соревнования между ними.

Этим вечером, он, как всегда, навестил своих лошадей перед тем, как их закроют на ночь.

Сказал главному конюху, что лошадь, на которой он собирается ехать завтра утром, выглядит не очень хорошо. Похвалил его за нескольких других, выглядевших великолепно.

Возвращаясь в chateau, он заметил, что уже половина пятого.

Примерно в это время должен прибыть граф Грейтсвудский. Будучи хорошим хозяином, герцог подумал о том, что граф — англичанин, а стало быть, ему должно понравиться чаепитие в английском стиле.

Поэтому он приказал дворецкому накрыть стол в Salon Bleu .

Его шеф-повар славился чудесными patisseries .

Герцог надеялся, что тот не забудет и про неизменный атрибут английского чая — огуречные сэндвичи.

Уж очень хотелось, чтобы графу Грейтсвудскому понравилось у него.

Герцог прошел в chateau через боковую дверь и проследовал по длинному коридору в переднюю часть дома.

Хорошо, что революция не принесла разрушений и изменений в Дордонь. Большая часть обстановки осталась со времен Людовика XIV.

Огромное количество антикварной мебели, картин, других произведений искусства пересекло Ла-Манш уже после революции. И это была не только впечатляющая коллекция Букингемского дворца, а еще пять великолепных комнат в замке Скоун в Шотландии — граф Мэнсфилдский в то время был послом во Франции. Практически в каждом доме, куда заходил герцог, он обнаруживал великолепно инкрустированные комоды и рабочие кабинеты. Они могли попасть туда только из Версаля и из замков погибших аристократов.

Коллекция семьи герцога де Руке осталась нетронутой, так же как и его семья. Но многие его друзья окончили свой путь на гильотине на площади Революции.

Герцог прошел в Salon Bleu.

Здесь не было заметно следов присутствия графа, зато его ожидал другой посетитель. Армон надеялся, что она придет несколько позднее.

Она была прекрасна, все художники Парижа единодушно провозглашали ее красивейшей женщиной своего времени. В двадцать пять лет маркиза де Трозан была в расцвете своей красоты: кожа напоминала белоснежный мрамор, а фигура являла собой совершенство; в черных волосах пробегали голубые отблески, и казалось, будто такие же огни горят в ее огромных серых глазах.

Она стояла в дальнем конце комнаты.

Герцог остановился в дверях, очарованный ее пленительностью и шармом. Она обернулась и устремилась к нему с распростертыми объятиями.

— Я думала, что ты совсем забыл обо мне.

— Прости, я не ждал тебя так рано. Он посмотрел ей в глаза и поднес маленькую белую ручку к губам.

— Ты скучал по мне?

— Конечно, скучал.

— Ах, Армон, я с нетерпением ждала минуты, когда смогу прийти сюда и быть рядом с тобой.

— И вот ты здесь, — сказал герцог. — Когда я увидел тебя, мне показалось, что вновь взошло солнце.

— Это довольно мило сказано.

Она улыбнулась ему, ее алые губы приоткрылись. Но тут распахнулась дверь, и вошла графиня Сойссонская.

— А, ты здесь, Армон! — воскликнула она. — А я удивлялась, где ты можешь быть. Я слышала, сегодня у нас английское чаепитие?

— Да, у нас английское чаепитие в честь моего друга графа Грейтсвудского, который приезжает сегодня. Но позволь мне представить тебе маркизу де Трозан, она только что приехала.

Графиня протянула руку.

— Я слышала о вас, мадам, — сказала она. — Слухи о вашей красоте достигли даже Дордони. Маркиза улыбнулась.

— Благодарю вас, я очень рада оказаться здесь. Она произнесла это, глядя на Армона. Герцог улыбнулся ей.

В это время в дверях появился дворецкий.

— Граф Грейтсвудский, господин герцог. Герцог издал радостный возглас и направился к графу. Пожимая ему руку, он понял, что граф не один.

— Как вы? — спросил герцог.

— Благодарю вас за удобный экипаж, встретивший нас на станции. Я был поражен, что он с такой скоростью доставил нас сюда.

Герцог улыбнулся, а потом бросил вопросительный взгляд на молодую женщину, стоявшую рядом с графом.

— Надеюсь, вы меня простите, — стал объяснять граф, — но я вынужден был взять с собою дочь. В силу некоторых обстоятельств я не мог оставить ее в Лондоне. Полагаю, для нее найдется немного места в вашем огромном chateau?

Пока поезд мчал их из Парижа в Южную Францию, Марсия была восхищена красотой Дордони.

При виде chateau и четырех струящихся перед ним фонтанов девушка потеряла дар речи. Когда они вошли внутрь, она почувствовала себя так, словно попала в сказку. В салоне, несомненно, сам Принц Очарование, и он направляется к ним. Марсия вовсе не таким представляла его себе. Он был значительно стройнее большинства французов. Узкие бедра и широкие плечи — по-настоящему спортивная фигура. В то время как он здоровался с ее отцом, Марсия успела оценить его необычайную привлекательность. В нем чувствовалась неукротимая жизненная сила и мощь, что разительно отличало его от знакомых ей мужчин.

Марсия протянула руку и сделала реверанс.

Но в глазах герцога уже не было теплоты и гостеприимства, появившихся при виде ее отца. Теперь там промелькнула даже некоторая неприязнь. Совсем другим голосом он произнес:

— Несомненно, милорд, мы устроим вашу дочь. Моя тетя, графиня Сойссонская, все сделает.

Он резко повернулся к направлявшейся к ним графине.

Пока она приветствовала графа и тот представлял ей Марсию, герцог ушел.

Когда они подошли к чайному столику рядом с камином, Марсия увидела спину герцога, разговаривавшего с самой красивой из присутствующих женщин.

Глава 3

Герцог был в ярости.

Увидев входящих в комнату Марсию с отцом, он тотчас понял цель их визита.

Будучи весьма проницательным, он, как и ожидала его тетушка, чувствовал, будто что-то витает в воздухе.

И хотя графиня без умолку говорила об этом, он не предполагал, что она действительно подыщет ему невесту.

Теперь он не сомневался, графиня уже обсудила план действий с остальными родственниками.

Герцог заметил, что его появление присутствующие встретили молчанием.

Приезд графа Грейтсвудского с дочерью стал для него полной неожиданностью.

Герцог знал, что о его нежелании жениться говорят изо дня в день, из года в год. Родственники всеми возможными способами убеждали его в том, что произвести на свет наследника — его святая обязанность перед семьей. Изъяви он малейшее желание жениться, с этим не возникло бы никаких проблем.

Так же, как в дни его юности, любая аристократическая семья Франции почла бы за честь породниться с герцогами Рукскими.

Но даже мысль об этом заставляла его содрогнуться. Между ним и его будущей женой всегда будет стоять призрак Сесили.

И вот графиня пошла дальше тщетных убеждений — она привезла ему невесту.

С детства наученный контролировать свои эмоции, герцог ничем не выдал своих чувств.

Он подошел к маркизе и заговорил с ней игривым тоном: почти все его слова имели двоякий смысл.

Она живо и не без остроумия поддержала разговор о любви.

Скорее всего, остальные темы ей были абсолютно безразличны и неинтересны.

Несмотря на ярость, клокотавшую в нем, герцог не мог оторвать взгляд от голубых отсветов в волосах красавицы, от призывных искринок в ее глазах.

Этот призыв со стороны женщин был так привычен для него.

А между тем графиня представила гостям графа и Марсию.

Потом она села за чайный столик рядом с графом.

— Как мило, что вы проявили заботу о нас с Марсией! Благодаря вам мы можем вкушать чай у вас во Франции, где его довольно трудно достать, — произнес он.

— Я так рада, что вы приехали, — ответила графиня. — Мне хотелось бы, чтоб вы чувствовали себя, как дома.

Она перешла на шепот, дабы ее не мог услышать никто, кроме графа.

— Я и не представляла, что в мире существуют столь прелестные создания, как ваша дочь. О ее красоте много говорят в Лондоне, и от нее действительно захватывает дух.

— Мне тоже так кажется, — усмехнулся граф, — но в данном случае во мне говорит отцовская гордость.

— Вы, должно быть, ею очень гордитесь, — улыбнулась в ответ графиня.

В это время Марсия разговаривала с двумя кузинами герцога.

Несколько только что прибывших молодых людей также изъявили желание принять участие в разговоре.

Марсия изредка бросала взгляды на герцога — он был все так же увлечен разговором с привлекательной леди.

Сначала ей показалось странным, что столь обрадованный приезду ее отца, герцог сейчас, по всей видимости, сознательно его игнорирует.

Но, перехватив красноречивые взгляды некоторых родственников старшего поколения, Марсия поняла причину такого поведения герцога.

Ей не мог не импонировать тот факт, что герцог так же предубежден против брака по договоренности, как и она.

Ей показалось, что его даже не уведомили о ее приезде.

Именно этим, пожалуй, можно объяснить то странное выражение, с которым он смотрел на нее.

«Мне необходимо сказать ему, что я отношусь к перспективе брака столь же пессимистично», — подумала она.

Ей пришла в голову шальная мысль: сказать об этом сейчас, вслух, перед собравшимися здесь родственниками герцога.

Она хотела поведать всем, что оказалась здесь против своей воли.

И если они считают, что она приехала сюда только затем, чтобы окрутить их ненаглядного герцога, то сильно ошибаются!

Марсия на миг представила себе выражение их лиц после такого сообщения.

Но она тотчас одернула себя, решив, что этот фортель может сильно расстроить и смутить отца.

А этого она не хотела.

Немного проголодавшись, она отведала прекрасного чая с patisseries, приготовленными самим шеф-поваром, но отказалась от огуречных сэндвичей, над которыми столько трудились повара; зато граф съел двойную порцию.

Когда с чаем было покончено, графиня произнесла:

— Леди Марсия, я думаю, вы захотите ознакомиться со своей комнату.

— С удовольствием, — ответила девушка. — И, пожалуйста, — я знаю, вы были лучшей подругой моей матери, — зовите меня просто Марсия.

Графиня взяла ее за руку.

— Конечно же. Просто я не видела тебя с тех пор, как ты была маленькой девочкой, и боялась показаться слишком фамильярной.